Космополитизм и новая греческая колонизация

Таков был внутренний дух, что Александр привнес во внешнее расширение мира. И с этого момента Эллада была повсюду, где городская жизнь с ее институтами процветала по греческому образцу. Местное население могло войти в эту жизнь с различными правами благодаря культурной и язы­ковой ассимиляции. Здесь следует отметить существенное отличие от более старой греческой колонизации побережья Средиземного моря, которая была осуществлена созданием полностью греческих колоний на краю больших «варварс­ких» районов, уходящих вглубь от прибрежной полосы, и предусматривала взаимные перемещения колонистов и местных жителей. Колонизация, идущая по стопам Алек­сандра, подразумевалась с самого начала как часть его соб­ственной политической программы, симбиоз совершенно нового качества, которому, несмотря на совершенно очевид­ную эллинизацию Востока, требовалось для успеха опреде­ленное взаимодействие. В новой геополитической области греческий элемент не придерживался географической це­лостности материнской страны и в общем того, что до сих пор было греческим миром, но распространялся вширь на континентальные пространства эллинистической империи. В отличие от ранних колоний, новые больше не основыва­лись как дочерние города индивидуальных метрополий, но поддерживались как вместилище космополитического духа греческого народа. Основные отношения между городами существовали не как взаимодействие одного с другим и обо­их — с отдаленным материнским городом, но каждый дей­ствовал как центр кристаллизации в своей собственной сре­де, то есть во взаимосвязи со своими ближайшими соседя­ми. Прежде всего, эти города существовали теперь не как вассалы государства, а как централизованно управляемые царства. Это изменило отношение жителей к политичес­кому итогу. Классический город-государство занимал гражданина делами, которые тот мог определить по соб­ственному разумению благодаря тому, что законы города определял сам. Большие эллинистические монархии никог­да не допускали, не разрешали подобной близости к само­определению; и так как они не предъявляли нравственных требований к субъектам, личность отделилась от них и как частное лицо (статус, прежде тяжело воспринимавшийся в эллинистическом мире) нашла способ удовлетворения сво­их социальных запросов в довольно ограниченных обще­ствах, основанных на общности идей, религии и занятий.

Ядром вновь созданных городов, как правило, стано­вились греки, но с самого начала массовое присоединение местного населения было частью плана и первичным ус­ловием возникновения любого города. Во многих случа­ях группы местного населения превращались в городских жителей, в население городов, управляемых по греческо­му образцу. Александр хорошо осознавал, что его поли­тика слияния рас удалась, что и показало знаменитое сва­дебное празднество в Сузе, когда в соответствии со своими желаниями десять тысяч македонских офицеров и граж­данских лиц взяли в жены персиянок.

ЭЛЛИНИЗАЦИЯ ВОСТОКА

Ассимилирующая сила такого организма, как эллини­стический город, должна была быть непреодолимой. Ста­новясь причастными его институтам и образу жизни, не­эллинские граждане подвергались быстрой эллинизации, явленной наиболее открыто в принятии греческого язы­ка: и это несмотря на тот факт, что, вероятно, вначале не­эллины численно превосходили урожденных греков и ма­кедонцев. Потрясающий последующий рост таких горо­дов, как Александрия или Антиохия, может объясняться только продолжительным притоком местного ориенталь­ного населения, еще не принявшего эллинистический ха­рактер общества. Наконец в царстве Селевкидов, в Сирии и Малой Азии, даже изначально азиатские города преоб­разились путем принятия общей эллинской конституции, внедрения гимназий и других античных учреждений в го­рода греческого типа, а также получили от центрального правительства грамоты о правах и обязанностях таких го­родов. Таким образом города как бы основывались зано­во, что было доказательством прогресса эллинизации и в то же самое время фактором, усиливающим импульс к та­кому развитию. Помимо городов, действующей силой эллинизации стало также грекоязычное управление мо­нархией.

Вовлечение в этот процесс определялось той формулой, что эллин не по рождению, но по воспитанию считался бо­лее надежным среди сынов завоеванного Востока. Уже че­рез поколение после Аристотеля мы находим их действу­ющими в святилище греческой мудрости. Зенон, сын Мна-зиса (т. е. Manasseh'a, Манассии), основоположник стоицизма, был по происхождению финикийцем-кипри­отом; он выучил греческий язык, но на протяжении своей долгой учительской карьеры в Афинах его произношение оставляло желать лучшего. С тех пор и до конца антично­сти эллинистический Восток дал миру непрерывную ве­реницу людей, часто семитского происхождения, которые под греческими именами, на греческом языке и в гречес­ком духе сделали большой вклад в господствующую куль-ТУРУ«Старые города вокруг Эгейского моря существова­ли по-прежнему, но центр тяжести греческой, а теперь и всеобщей культуры переместился в новые регионы. Элли­нистические города Ближнего Востока создали для нее плодородную почву, а Александрия Египетская затмила прочие. В связи с тем, что местные племена эллинизиро­вались, мы в большинстве случаев не можем определить, был ли автор из Апамейи или Библоса в Сирии, или из Гадара в Транс-Иордании греческой или египетской расы, тем более, что в самом горниле эллинизма этот вопрос стал окончательно неуместным — возникла третья сущность. Во вновь основанных греческих городах результат объединения был с самого начала греческим. В других местах процесс был постепенным и продолжался в период поздней античности, местные жители обращались к элли­низму, если могли изменить свою веру и убеждения, и так. было до тех пор, пока не набрало силу движение возрожде­ния национальных языков и культур. Самый ранний при­мер подобной ситуации представляют нам события Макка-вейского периода в Палестине во втором веке до н. э. И даже в третьем веке н. э., после шести сотен лет эллинистичес­кой цивилизации, мы наблюдаем уроженца древнего горо­да Тира, Малха сына Малха, ставшего выдающимся гречес­ким философом, друзья которого, греки, изменили (или он позволил им это сделать) его семитское имя вначале на Ва­силий, а затем и Порфирий, таким образом символичес­ки декларировалась его приверженность эллинистическим основам вкупе с финикийским происхождением. Истори­ческим моментом в этом случае представляется то, что в то же самое время усиливалось противоположное движе­ние в его родной стране — создание сирийской националь­ной литературы, связанное с именами Бардезана, Мани и Эфраима. Это движение и аналогичные ему повсеместно выступали частью подъема новых народных религий, в противовес которым эллинизм усиливал свои позиции, чтобы обеспечить собственную защиту.