Глава 6. Мордия и Великая Венгрия

Автор: Малышев Алексей Владимирович.

История создания топонимики Окско-Сурского междуречья не будет полной без рассказа о древних государствах, в состав которых оно входило, и которые, так или иначе, влияли на этот регион. Великое переселение народов, начавшее средневековую историю Восточной Европы, сделало Среднее Поволжье одним из центров этой истории, где происходили события, влиявшие на ход исторического развития и народов Восточной Европы, и народов Урала, Сибири, степей Казахстана.

Два ведущих Восточноевропейских государства Средневековья -Хазария и Волжская (Камская) Булгария включали Среднее Поволжье и наше Окско-Сурское междуречье в свою сферу влияния, и эти государства известны всем интересующимся историей (речь о них впереди). Но существовали на землях Поволжья такие «образования», которые и государствами назвать трудно, скорее это были своеобразные «зоны этногенеза», в которых формировались племена и народы, составившие потом население Восточной (а где-то и Западной) Европы.

Отмеченные древними авторами страны Мордия и Великая Венгрия не имели четких границ и видимых атрибутов государственной власти. Территории, на которых роды складывались в племена и в союзы племен, получили свои названия от имен наиболее крупных этнических образований, живших здесь во 2й половине I тысяч., хотя не много на самом деле найдется в истории Средневековья земель, характеризуемых столь «пестрым» этническим разнообразием племен, живших практически одновременно, на одной территории.

«Мордия» назвал страну, лежащую между хазарами и волжскими булгарами, в X веке уже упомянутый ранее Константин Багрянородный, несомненно объединяя под этим названием все народы, проживавшие на указанной территории (следуя средневековой традиции).[30] Современными историками эта страна локализуется между верховьями Дона, Средней и Нижней Окой и правобережьем средней Волги до «самарской дуги», обязанная таким названием своим первичным обитателям – племенам праугров и прафиннов, для которых у живших южнее иранцев-скифов и сарматов, было одно название – «марды». С конца I тысяч. до н.э. сарматы были полноправными хозяевами степей между Волгой и Доном, соседями мардов, причем соседями беспокойными –они активно осваивали Мордию, селились среди мардов, вовлекая их в свою хозяйственную и культурную деятельность. Но, начиная с IV века, сарматы сами подверглись «воздействию» других кочевников, завладевших южными степями- угро-тюрок, состоявших в гуннском племенном союзе.

Прибывшие в Среднее Поволжье из Приазовья и Прикавказья племена гуннского союза, известные под общим именем сабиры-савиры, расселялись среди сармато-аланских племен. А проникая еще севернее, в зону лесов сабиры уже селились среди мардов, и переходили к оседлой жизни становясь земледельцами. Гунны-сабиры, ушедшие севернее, стали этнической основой средневекового народа сувазов - предков чувашей, но это не значит, что они заселили только территорию современной Чувашии. Сабиры-савиры-сувазы проникали и в Окско-Сурское междуречье, и даже в Волго-Окское междуречье в земли восточных финнов -мерян, о чем говорит топонимика этих регионов. А те гунны, что остались в привычных им степных и лесостепных ландшафтах, смешавшись с местными сарматами-аланами (что было нетрудно, настолько гуннская кочевая среда была пропитана «сарматским духом»), сделались этнической основой средневекового народа буртасов, ставших одной из «загадок» средневековья.

До сих пор среди ученых нет единого мнения по поводу того, что представлял из себя этнос буртасов. Одни считают их предками мордвы, другие настаивают на угро-тюркском или даже сарматском происхождении, и хотя доводов и для той, и для другой версии имеется немало, все-таки более предпочтительной выглядит теория «алано-угро-тюркского» происхождения буртасов. Само название «буртас», впервые упомянутое арабскими хронистами в IX веке, можно четко разделить на две составные части «бурт» и «ас», и если относительно первой можно делать какие угодно предположения, то вторая не оставляет сомнений в своем Сарматском происхождении. Сармато-аланские племена Ас-ов (Яс-ов) с самого начала входили в гуннский племенной союз. Этот -ас известен по всему степному югу. У Захарии Ритора в списке тринадцати гуннских племен мы видим: «багр-АС-ик», «кул-АС», можно вспомнить широко известные на Руси этнонимы «черк-АСы», «к-АС-оги», «яз(АС)-ыги», корень –ас (ос) есть и в названии сарматских потомков – кавказского народа осетин. Здесь везде –ас несомненно подразумевает сарматскую основу племени, отличая гуннские этнонимы с корнем –ас от гуннских этнонимов с корнем –ар, принадлежащих племенам, имеющим тюрко-уральскую этническую платформу (хаз-ар, сув-ар, ав-ар и др.) пронизанную наследием иранцев-арийцев Казахстана и Средней Азии.

Сарматы-аланы–асы войдя в гуннский племенной союз, стали совместно с гуннами владеть Предкавказьем, степями между Волгой и Доном и лесостепной частью Среднего Поволжья. Эти территории стали для гуннов новой родиной, как когда-то стали новой родиной для сарматов. Генетические связи между их потомками, жившими и на Кавказе, и в Поволжье прослеживаются и по сей день. Советский лингвист и историк А.И. Попов (1899-1973) предлагал искать решение «буртасского вопроса» на Северном Кавказе, заметив, что дагестанские аварцы называют чеченцев «бурт», а чеченский язык «буртижазалман,з».[31] По мнению ученого, здесь ключ к объяснению схожести некоторых лексических элементов в мордовских и северокавказских языках.

Заняв к VIII веку территории между Вехним Хопром и Волгой до «Самарской дуги», буртасы вбирали в себя и другие небольшие группы номадов, прибывавшие с востока, и вскоре уже представляли собой довольно крупный народ. Арабские авторы говорят о них как о серьезной военной силе. Ближневосточный хронист Гардизи в IX веке так описывает буртасов: «их оружие два дротика, топор и лук; панциря и кольчуги у них нет; лошадь имеет не всякий, а только богатый. Их одежда – джубба (шуба авт.), они носят шапки и обертывают их чалмами...Вся местность меж их владениями и страной Хазар представляет равнину...некоторые совершают путь из страны буртасов в страну хазар по реке Итиль на судне, другие едут сухим путем...Плодов (винограда авт.) в той стране нет, вино у них делается из меда». Начиная с IX века, буртасы частично переходят к оседлой жизни, и тогда же попадают в феодальную зависимость от хазар, выставляя для службы кагану войско численностью 10000 всадников. В X веке арабский ученый Ибн Даста пишет о них: «Земля буртасов лежит между хазарскими и булгарскими землями. На булгар и печенегов, будучи сильны и храбры, производят они набеги. Буртасы подчиняются царю хазар. Земля их просторна и изобилует лесистыми местами. Вера их похожа на веру гузов[32], собой они красивы, стройны и дородны. Буртас – имя страны, и буртасы имеют деревянные дома... Язык булгар сходен с хазарским, но буртасы говорят на языке отличном от них». Военная судьба буртасов была неразрывно связана с народами степи. В IX веке они упоминаются как участники разгрома экспедиции князя Игоря на Каспий, и хотя в XIII веке они фигурируют в списке народов, платящих дань русским князьям: «...буртаси, черемиси, вяда[33] и мордва бортничаху на князя великого Владимира», но во время татарского нашествия становятся верными союзниками степняков.

Буртасы жили на границе леса и степи, и продвигаясь в бассейны рек Цны и Мокши, и дальше на север, судя по топонимике доходили до левобережья Теши. Здесь они смешивались с местными племенами прамордвы, вбирали их в себя и перенимали от них оседлый образ жизни, становясь земледельцами, охотниками на пушного зверя и бортниками.[34] На весь средневековый мир были известны «буртасские меха» и «буртасский мед», которые буртасы могли получать только с северных границ своего расселения – из Окско-Сурского междуречья, где контактировали с юго-западными племенами «Окско-Сурской» мордвы, занимавшейся добычей мехов и бортничеством. Эти племена оказались под тотальным влиянием степняков, к тому же еще смешивались с гунно-сарматами, и они стали основой мордовского народа мокша.

Рассказывая ранее о мордве, я сознательно избегал употреблять этноним мокша. Дело в том, что народ мокша, гораздо более позднее этническое формирование, нежели эрзя, и является в своей основе народом, больше тяготевшим к «Степному миру». В бассейне рек Цны и Мокши, в междуречье рек Мошки и Теши, сошлись и встретились два мира, исповедовавших разный образ жизни – лесной и степной. На стыке этих культур и укладов жизни, за века совместного существования, образовался сложный угро-финский народ, названный степняками мокша.

До сих пор нет точного толкования этому этнониму. Одни выводят его от названия одноименной реки Мокши, на берегах которой расселился крупный массив мокшан,[35] другие возводят «мокша» к индоевропейскому «моксель» (глагол утекать, выливаться), пытаясь найти глубокие смыслы в этом созвучии, а кто-то производит «мокша» от финского слова «meks» - пчела, полагая, что степняки назвали древних пчеловодов так, как они сами называли пчел.

Сам этноним мокша (моксель) стал известен с XIII века. При этом он был известен только на западе в Европе, на Ближнем Востоке он никогда не употреблялся, там для всей мордвы существовало одно название – «арса» (арису). В Средневековой Руси вообще никогда не разбирали эрзю и мокшу, предпочитая общий термин «мордва». Эта неразборчивость, кстати, бытовала на Руси вплоть до XVIII века, пока мордвой не заинтересовались русские ученые. К тому времени в обществе сложился устойчивый стереотип о единстве этих двух народов эрзи и мокши, властвовавший над умами и историков, и этнографов[36], и первым его озвучил русский историк В.Н. Татищев (1686-1750): «в Руси доднесь народ сарматский моксели, моши и мокшане именуются и с мордвой един народ есть». Татищев, кстати, первым и произвел этноним «мокша» от реки Мокши. Впоследствии, в XIX веке, при более подробном изучении Поволжских народов, у ученых стала складываться несколько иная картина, возникли сомнения в единстве мокши и эрзи, но когда в начале XX века было накоплено уже достаточно материала для более точных выводов, в России грянула социальная революция, круто изменившая жизнь и мокшан, и эрзян, и других народов, населявших империю.

Сложившийся на угро-финской основе народ мокша, вобрал в себя значительный аланский и тюркский компоненты, но, тем не менее, не оставил своего оседлого образа жизни и своих исконных занятий. Они несомненно принимали участие в заготовке и «буртасских мехов», и «буртасского меда», из-за которого, кстати, некоторые исследователи пытались истолковать этноним «буртас» как «борть» и «ас» (бортники асы), подразумевая сарматов, занимавшихся бортничеством.

Восприняв от степняков навыки воинского искусства, мокшане сделались грозными воинами.[37] Недаром одно из первых упоминаний о народе моксель (мокша) было упоминание его в авангарде армии Батыя, в его «европейском» походе, где мокшане понесли, кстати, тяжелые потери. Западный миссионер Гийом Рубрук (1220-1293), бывший послом римского папы к татарам, первым упомянул народ моксель, и при этом отделил его от мордвы: «моксель живет выше верховьев Дона... за ними живут марды, по латыни мордваны».

В XIII веке мокшане вместе с буртасами стали союзниками армии Батыя. Об этом говорит тот факт, что ставка Батыя, из которой он руководил покорением Северо-Восточной Руси, находилась на реке Мокше[38], среди мокшанских и буртасских земель. Потом в землях мокшан была основана одна из «региональных» столиц Золотой Орды – город Наручадь (совр. село Наровчат в Мордовии), ставший центром одноименного улуса – Наручадского, объединившего земли мокши и буртасов. В Золотоордынский период и сложился окончательно мокшанский народ, хоть и союзный степнякам-тюркам, но имевший угро-финскую основу, которую степняки умели ценить и уважать, выделив этот народ отдельным этнонимом[39], а его земли выделив в отдельный улус. Через 300 лет после татарского вторжения, европейский путешественник Сигизмунд Герберштейн (1486-1566), в своих трудах о Московии сообщал: «К югу от реки Мокши тянутся огромные леса, в которых обитает народ мордвы, имеющий особый язык и подчиняющийся государю Московии. По одним сведениям, они – язычники, по другим магометяне. Они живут в селах, разбросанных там и сям, возделывают поля, питаются мясом зверей и медом, богаты драгоценными мехами. Это очень сильные люди, ибо зачастую отражают даже набеги татар. Почти все они пехотинцы, отличаются длинными луками и меткостью в стрельбе».

В Золотоордынский период этнографический знак Мокши распространялся на весь бассейн Цны и Мокши, на юге в смешении с буртасами подходил к верховьям Хопра, а на севере достигал левобережья Теши. Более того, академик Б.А. Серебренников (1915-1989), изучавший диалекты Присурской мордвы, утверждал, что мордовское население левого берега Нижней Суры до начала XVII века состояло из мокши, а эрзян здесь не было совсем. Эрзяне пришли в XVII веке, из Арзамасского и Алтырского уездов, вытесненные русской колонизацией, и мокшане частью ушли за Суру, а большей частью смешались с эрзянами, оставив след в фонетике и лексике эрзянских говоров Присурья.[40] Мордовские племена, жившие в западной части Окско-Сурского междуречья (от устья Мокши до левобережья Теши), также в течение длительного времени испытывали сильное культурное, экономическое и этническое влияние «степного (угро-тюркского) мира». Следы этого влияния можно наблюдать у этнографической группы Теньгушевской мордвы (мордвы-шокши). Присущие ей «мокшанские» компоненты несомненно были широко распространены на означенной территории до середины II тысячелетия.

В IX-XII вв. Окско-Сурское междуречье и вообще вся страна Мордия находились в зоне угро-тюркского, «степного», доминирования. Сперва хазары, а затем булгары, дали серьезный импульс развитию региона. Росли города, прокладывались торговые пути, развивалось земледелие и ремесла. В IX веке арабский путешественник Якут аль Хамави, писал о городах в лесостепных районах Среднего Поволжья: «Буртас – имя города и области[41]...недалеко от него есть город, называется Сувар». Видимо в этот период возникли и города восточных финнов и прамордвы – Мурома (Муром), Эрзянь (Рязань) и Кудома (Кадом)[42], ставшие после завоевания их в XI веке русскими князьями, форпостами славянской колонизации Среднего Поволжья.

Развивались и мордовские племена центральной и восточной части Мордии - эрзане Попьянья и Посурья, и эрзяне жившие в устье Оки и по правому берегу Волги. Они хоть и не избежали сармато-тюркского влияния, но в отличие от «мокшан», развивались достаточно самобытно. Еще с первых веков нашей эры у них оформились отношения «военной демократии», и стала выделяться племенная знать, тогда же стали складываться этнические очертания эрзянских «Окско-Сурских» племен («Терюхане», «Арзамасская» мордва, «Алатырская» мордва и др.). Именно к этому периоду (IX-X века) и относятся первые упоминания арабами термина «Арса» (Арсания), и это упоминание вызывает ожесточенные споры в ученых кругах, потому что оно связано с одним из первых упоминаний о...Руси.

Здесь имеются в виду сообщения арабских хронистов IX-X вв., о трех народах Рус, живших в разных местах Восточной Европы, один из которых локализовался в Поволжье, рядом с булгарами, в стране Арсании, с центром в городе Арса. Куда только не предлагали современные исследователи поместить загадочную Арсу, утверждая, что ей не место в Поволжье.[43] Но с фактами, не поспоришь; арабы недвусмысленно указали местоположение Руси – Арсы в Среднем Поволжье, а этноним арса, применявшийся на Ближнем Востоке только к мордве эрзе, здесь находится в связке с этнонимом рус. Не вдаваясь сейчас в подробности этнического происхождения народа Рус, жившего в Арсе (об этом будет говориться в след. главах), следует отметить только, что существование в Поволжье в конце I тысяч., городов названных по имени живущих вокруг них народов подтверждено многими средневековыми авторами. Существование городов Буртас, Сувар, Булгар, Мурома (Муром) и др., не вызывает сомнений, так почему этого права лишают «Окско-Сурскую» мордву эрзю? Тем более, город с подобным названием существует и сегодня – Арза-мас. А наличие в этом регионе некоей Руси даже еще и в XIII веке, подтверждено русскими летописями («Пургасова Русь»). Конечно, это не более чем гипотеза, но чем она неправдоподобнее других? Кстати, один из хронистов Аль Истархи говорит о жестокости и негостеприимности этого вида русов, населявших Арсу: «что же касается Арсы, то неизвестно, чтобы кто-нибудь из чужеземцев достигал ее, т.к. тамошние жители убивают всякого чужеземца, приходящего в их землю. Лишь сами они спускаются по воде и торгуют, но не сообщают никому ничего о делах своих и своих товарах, и не позволяют никому сопровождать их и входить в их страну. И вывозят из Арсы черные соболя и металлы».

Уже упомянутый ранее список кагана Иосифа, составленный в X веке, также упоминает о мордве эрзе, (народ арису), среди других живущих: «...в их селах и городах, некоторые в открытой местности, а некоторые в укрепленных городах. Вот их имена: Бур-т-с, Бул-г-р, С-вар, Ари-су, Ц-р-мис, В-н-нтр, Са-вар и С-л-вина».[44] Несмотря на хазарское владычество и угро-тюркскую колонизацию, мордва сумела сохраниться как этнос, безусловно умея постоять за себя в случае прямой агрессии. Во всяком случае, венгерский монах Юлиан (о нем чуть позже), возвращаясь в 1236 году, в Западную Европу, прошел через земли мордвы, и оставил воспоминания о «мордванах»: «В течение 15 дней прошел по царству[45] мордванов. Это язычники и настолько жестокие люди, что у них тот человек, кто не убил многих людей, ни за что не считается, а когда кто-либо идет по дороге, перед ним несут головы всех убитых им людей, и чем больше голов перед ним несут, тем выше он ценится. А из голов человеческих делают чаши[46] и особенно охотно пьют из них. Тому же, кто не убил человека, не разрешают жениться». Конечно, утверждения о особой жестокости мордвы можно отнести к особой предвзятости автора-католика к язычникам, и вряд ли мордве была присуща какая-то особенная жестокость выходящая за рамки того, надо сказать, вообще жестокого времени, однако следует признать, что наличие феодальных отношений у мордвы, подразумевает и наличие профессиональных воинских команд (дружин), в мордовской этнической среде, о боеспособности которых говорят многие средневековые источники.[47]

В VIII веке в Среднее Поволжье, в «рамках» угро-тюркской колонизации, пришли народы, сыгравшие одну из главных ролей в дославянской истории региона. Речь идет о еще одном кочевом родоплеменном союзе – выходцах из Приуралья, поселившихся в Среднем Поволжье и в Окско-Сурском междуречье в частности.

Древние венгерские предания сохранили воспоминания о прародине, «Великой Венгрии», локализуемой в Волго-Уральских степях, занимавшей огромную территорию привольных степных кочевий. Здесь, на этих территориях, веками происходил этногенез праугорских и западных пратюркских племен, сопровождавшийся сильным влиянием сарматской культуры. Отсюда вышел в VI-VII веках, в степи Южного Урала племенной союз огуров-огузов, прорвавшийся затем в Малую Азию, потомки которого, турки-османы, заставляли трепетать всю Европу. Здесь сформировались ряды кочевников аваров, покоривших в VI веке, на 200 лет центральную Европу, отсюда двинулись на закат солнца племена, названные в русских летописях «угры», а в Европе получившие название «онгры», прошедшие с VIII по X век всю Восточную Европу и обосновавшиеся в Западной. О них и пойдет речь.

Огромная кочевая масса, известная на Руси как «угры», на самом деле состояла из нескольких родов-племен. Специалисты выделяют в ней как племенные группы угро-тюркского происхождения, носившие древние названия, распространившиеся потом в ономастике всего «тюркского мира»: Тархан, Юрмат, Ени, Кер, так и племенные группы с преобладанием угорского компонента: Маджар (Мадьяр) и Ньек. Очевидно, угры-маджары (мадьяры) были главным родом этого союза племен, т.к. у всех средневековых хронистов запада и востока эта орда получила общее имя «угры» или «мадьяры». Этноним «мадь(маж)-ар» сложен из древнейшего угорского компонента –ма, обозначавшего главные роды зауральских угров (отсюда Ма-нси), и ирано-угро-тюркского –ар (настоящий человек), что характеризует Уральско-пратюркскую платформу, на которой сложились мадьяры. Персидские и арабские авторы называли маджар (мадьяр) баджгарды[48], используя для других приуральских кочевников этноним баджнаки (превратившийся в древнерусском языке в печенеги), и этноним баджгары (ставший в средневековых русских говорах-башгиры, башкиры[49]), при этом часто путали их между собой, настолько эти племена были близки друг другу, объединенные общим происхождением и общими культурными традициями, характерными для сармато-угро-тюркского Южного Урала. В сер. VIII века племена и роды объединенные общим названием «мадьяры» (угры) сосредотачиваются по левобережью Волги, от места ее слияния с Камой до Жигулевских гор (называемых в Средневековье «Мадьярскими»), и переходят на правый берег в поисках новой родины. Широким потоком угры-мадьяры устремляются в степи Подонья и в Среднее Поволжье.

В Поволжье мадьяры встречают родственную для себя среду из булгар и сувазов, имевших общую с мадьярами прародину,[50] а хазары, владевшие Поволжьем, используют воинственных кочевников для расширения своего влияния в этом регионе, и расселяют мадьяр среди мордовского и буртасского населения бассейнов Цны и Мокши, и дальше на запад, в междуречье Волги и Оки (в земли муромы и мерян). Угры-мадьяры рассредоточиваются по всему право и левобережью Средней Оки до верховьев Клязьмы, осваивая земли восточных финнов.

Но большая часть мадьярской орды с разрешения хазарского кагана располагаются в привычных им ландшафтах- степях, между Доном и Днепром, назвав свою страну «Леведия», по имени своего вождя. Мадьяры налаживают жизнь, Леведия даже получает от кагана в жены знатную хазарку. Жизнь мадьяр в Леведии в IX веке описал 100 лет спустя Константин Багрянородный: «турки (так византийцы называли мадьяр, не сомневаясь в их тюркском происхождении авт.), называвшие сами себя мадьярами, жили близ Хазарии... но под натиском канглов[51] (печенегов), турки были вынуждены откочевать в Этелькузу». Нападение прорвавшихся через земли Хазарии печенегов на мадьяр было вызвано или какими-то степными конфликтами, возникшими еще в Приуралье, или сознательным исходом кочевников из Приуралья, в связи с какими-то природными катаклизмами. Угры-мадьяры были вынуждены отступить и перекочевать в степи между Днепром и Днестром (страна Этелькуза), став южными соседями молодого русского государства.[52] Часть мадьяр откочевывает на Северный Кавказ, где в средние века был известен город Маджар (ныне Моздок)[53]. Угры-мадьяры заселившие Этелькузу терроризируют всех соседей. Персидский историк Гардизи (IX век), свидетельствуют о них: «маджары ходят к гузам[54], славинам и русам, берут оттуда пленников, везут в Рум (Византию авт.) и продают». Сравнительно недолго задержались угры-мадьяры в стране Этелькузе. Вскоре печенеги настигли их и здесь, и вынудили отправиться дальше на запад. Их движение мимо Киева зафиксировано русскими летописцами. В 898 году, угры с табунами, стадами, и женами: «сташа вежами под Киевом».[55] Под Киевом до сих пор сохранилось «Угорское» урочище, где стояли мадьяры. В конце IX века мадьяры вторгаются в Великую Моравию и занимают долину Паннонию (западный край Евразийских степей), где под руководством вождя Арпада (сына Леведии и знатной хазарки) основывают государство «Венгрия» (от европейского названия мадьяр- «онгры»). В русской летописи сказано: «Устремишись угри через горы великия яша прозваша горы угорские (Карпаты авт.) и почаша воевати на живущих тут волохи и словени... После угри прогнаша влахов и наследиша землю ту, и седоша со словени покоришеся под них, и оттоле прозваша земля Угорская». Новоиспеченные европейцы поначалу наводили ужас на своих цивилизованных соседей, прославившись своей жестокостью при набегах. Казалось бы, западноевропейцев переживавших и боровшихся в это время с нашествием норманнов трудно было удивить погромами, но мадьярам-уграм разграбившим Милан и Париж это удалось. Достаточно сказать, что слово «О(н)гр» (венгр) стало означать в средневековом французском языке «людоед», а в языках западных славян слово «Огр» до сих пор означает «злой великан». Потом венгры пообвыклись, перешли к оседлой жизни, приняли от Римского папы католичество,[56] и потом уже долгие годы служили «щитом Европы» от турок Османов (по иронии судьбы своих дальних родственников).

Но нам интересна судьба мадьяр оставшихся в конце VIII века в Ср. Поволжье. Расселившись большими группами по огромной дуге от верховьев Клязьмы, по бассейну средней Оки, и в бассейне Цны и Мокши, вплоть до верховьев Суры, воинственные мадьяры, быстро освоились среди местных народов. Роды кочевников Тархан, Юрмат, Ени и др., стали своими для булгар и сувар, не были чужими мадьяры и на буртасской земле. Во всяком случае ученый востоковед и филолог Б.А.Васильев (1899-1937) не сомневался что: «Этническая история буртасов неразрывно связана с этнической историей предков мадьяр». Мадьяры, которых в Поволжье называли «мажары» (мазары, мачары от самоназвания «маджар»), служили и хазарским и булгарским правителям. Обосновавшись наиболее плотно в нижнем течении Цны и Мокши, и отсюда на запад по средней Оке, мажары будучи более воинственными и организованными чем местные племена, заняли среди них доминирующее положение, подчинив себе целую географическую область, названную потом их именем «Мещера» (Мещера или Месчера это Мажара в древнерусской огласовке. Звук –ж перешел в –ч и –щ, так же как «баджанаки» превратился в «пещенеги», а затем в «печенеги»).

В XIV веке, «Псковский летописец» оценивая этнолингвистическую ситуацию X века, в бассейне реки Оки указывает: «...по Оце реке, где потечет в Волгу седить мурома язык свой, мещера свой язык, мордва свой язык». Мажары, (мазары, мачары) заставили считаться с собой и восточных и западных соседей, навсегда присвоив своей новой родине свое имя. В период наибольшего доминирования (IX в.) мажаров, земли Мещеры простирались до левобережья Теши на севере, до верховья Суры на востоке, и до слияния Москвы и Оки на западе. В конце IX-начале X веков, земли «Рязанской» прамордвы, и Волго-Окское междуречье, подверглись экспансии русских князей Рюриковичей. Мощная атака хорошо подготовленных дружин, заставила мажар потесниться– Мещерские земли раскололись на «русскую» северную половину, и «угро-тюрскую» южную. Мажары пожелавшие остаться в северной половине, крестились, и стали русскими людьми, на службе у Рюриковичей,[57] а не желавшие им служить уходили на юг и на восток, в Мещерские земли за Окой. Здесь, местная мордва в союзе с мажарами и булгарами, сумела остановить натиск русских князей, и по сообщению Лаврентьевской летописи, под 1103 годом: «Того же лета бися Ярослав с мордвой, месяца марта в 4 день, и побежден бысть Ярослав».

Сопротивление видимо носило упорный характер, и если Муром (Мурома), после того как его в 1088 году отбили у Булгар, становится центром русского княжения, то Кадом (Кудома) несколько раз переходит из рук в руки, и последняя попытка отбить его у Рюриковичей, зафиксирована в 1209 году. Попытка закончилась неудачей, но дальше Кадома, Рюриковичей не пустили.

Мажары достаточно долго сохраняли свою этническую и языковую обособленность в Поволжье. Когда в XIII веке сюда вторгалась армия Батыя, мажары-венгры по свидетельству современника, стали союзниками татар. Этим свидетелем стал венгерский монах Юлиан, изучивший предания своей родины,и выяснивший что, где то на востоке остались мадьяры-венгры. Юлиан решил обратить их в католичество, и в 1235 году отправился в Поволжье. Вскоре ретивый доминиканец достиг Волжской Булгарии, и там действительно встретил мадьяр, которые даже спустя 300 лет после выхода из Приуралья говорили на понятном монаху языке.

Юлиан пишет: «Те немало обрадовались узнав что он венгр. Водили его кругом и по домам и по селениям, и старательно расспрашивали о короле и королевстве братьев своих христиан, и все что он только хотел изложить им о вере, и о прочем, они весьма внимательно выслушали, так как язык у них совершенно венгерский, и они его понимали, и он их понимал. Они язычники, не имеют никакого понятия о Боге, но не почитают и идолов, и живут словно дикие звери. Земли не возделывают, едят мясо конское, волчье и тому подобное; пьют лошадиное молоко и кровь. Богаты конями и оружием и весьма отважны в войнах. По преданию древних они знают что те венгры произошли от них, но не знали где они. Татарский народ живет по соседству с ними. Поэтому избрали они их себе в друзья и союзники, и таким образом соединившись вместе они совершенно опустошили пятнадцать царств». Затея с обращением Приволжских мажар в католичество провалилась, зато Юлиан оставил ценнейшие свидетельства о Поволжье XIII века.

Надо сказать что на землях Мордии и Великой Венгрии, в период булгарского владычества, сложилась своеобразная угро-тюрская этническая среда. Булгары, сувары, маджары, и буртасы будучи близкими и связанными общими традициями народами,[58] для своих своих соседей славян были жителями одной страны – Булгарии, выступая как единый народ «болгаре». Этим можно объяснить отсутствие в русском летописании этнонимов «мажар», «сувар» и др., так как к ним ко всем применялся единый термин «болгары».[59]

Однако Мещера не потерялась в составе Владимиро-Суздальской Руси. После завоевания Юрием Долгоруким в 1152 году столицы мажаров, города Маджар на Оке, он переименовывается в Мещерский Городец. И в летописях устанавливаются такие термины и понятия как «Мещера», «Мещерская сторона», «Мещерская земля», «Мещера с волостями». Русское культурное и экономическое влияние достаточно сильно проникало в западные районы Волжской Булгарии в XII-XIII век., однако в 30-х годах XIII века, ситуация в Поволжье кардинально изменилась. Все Поволжье оказывается во власти новой степной империи – Золотой Орды, и переходит в сферу влияния «Тюрского-кипчакского мира». Угро-тюрки Поволжья будучи выходцами из одной с завоевателями культурной и этнической среды, легко отдаются под это влияние. Богатейшая культура Золотой Орды, ставшая с XIV века исламской, втянула в свою орбиту всех без исключения жителей Мордии и Великой Венгрии. Главными инструментами влияния были язык и вера. Булгары, мажары, буртасы стали переходить на язык завоевателей, кипчакский (старотатарский), или наполнять его элементами свои древние наречия.[60] Татарский язык, с XIII века становится в Поволжье на долгие годы языком межнационального общения, а тюркоязычные жители Поволжья, приобретают у славян одно общее название «татаре», или позже «бусурмане» (мусульмане), и только с присоединением Поволжья к русскому государству в XVI веке, на страницы летописей и деловых бумаг вновь возвращаются этнонимы «мачар» (мажар), «чувас» (суваз, чуваш), «буртас».

В XIII веке Мордия и Великая Венгрия вошли в состав Золотой Орды. На их территориях, как бы подчеркивая этническую обособленность живущих здесь народов, были образованы отдельные области-улусы, заключавшие в себе каждый отдельный этнос. Мажары-мещеряки в Мещерском, мордва в Наручадском, а кочевники Поволжских и Заволжских степей в Нагайском улусе. Из названных улусов, улус Мещерский включал в себя земли нашего региона, поэтому о нем будет отдельная глава.

На этом, пожалуй, можно закончить рассказ о Мордии и Великой Венгрии, так и не ставших государствами. Жители этих стран стали предками жителей Среднего Поволжья и нашего Окско-Сурского междуречья, и они же сложили каркас топонимики этого междуречья – его гидронимию.

О том, что основой российской топонимики, ее каркасом, являются названия водных объектов, уже говорилось в начале очерка. Самыми первыми географическими объектами, получившими от людей имена, были реки, ручьи, озера, источники и все, что связано с водой. Сначала осваивались берега больших рек, и эти реки обретали свое имя. Шло время, население росло, расселялось по реке, неся с собой ее название, приходили другие племена, сначала, как разведчики, и узнав от поселенцев имя реки, приносили это имя в свои языки, но поселившись здесь, притоки большой реки называли уже по-своему. Однако, если происходило завоевание и покорение одного народа другим, более развитым культурно и экономически, то река могла и сменить свое имя, хотя такое случалось нечасто, видимо имя реки для древних было чем-то священным, сакральным, что менять было очень нежелательно и чревато. Поэтому названия рек и других водных объектов – это своего рода памятные метки народов, когда-либо живших здесь, порой единственное, что может о них напомнить.

Впрочем, не стоит и удревлять возраст гидронимов, как это делают иные исследователи, возводя время возникновения названий рек чуть ли не в эпоху неолитических стоянок первобытных людей, найденных на берегах этих рек. Подобные находки могут только утвердить нас в мысли, что эти места были обитаемы с глубокой древности, но кто были эти люди, и на каком языке они говорили, мы не узнаем никогда. Племена первобытных людей не вели оседлый образ жизни, и эти стоянки были скорее базами, в которых останавливались группы охотников, передвигаясь за своей потенциальной добычей. Начало внятной фиксации гидронимов следует соотнести с началом письменной истории народов, и в случае Окско-Сурского междуречья это будет середина I тысячелетия.

Согласно всем историческим трудам, в это время на территории Окско-Сурского междуречья проживали древние угро-финские племена, предки современной мордвы. Отсюда напрашивается вывод, что этим предкам и принадлежит создание гидронимии региона, основная часть гидронимов которой имеет в своем составе топоформанты –ма, -ва, -ша (-са, -за), -ка (-га), -та (-да) и –ра (-ара). Однако, специалисты языковеды категорически отрицают связь современных угро-финских наречий Поволжья с этими топоформантами, с натяжкой относя к ним лишь форманты –ма и –ва, и то, только потому что они происходят их языка прафиннов.

Прафинские племена расселялись по просторам Восточной Европы, включали в названия рек или форманты, имеющие значение географической привязки -ма (-маа), что означает «место» (Перема-Пермь, Кама, Клязьма, Ижма, Цильма, Ворсма, Сиязьма, Мурома-Муром, Кудома-Кадом, Кострома и др.), или значения божества –ва (-ава), что означает «богиня» (Даугава, Нева, Маскава-Москва, Пиява-Пьяна, Рава-Волга, Мелява и др.). Гидронимы с подобными топоформантами можно встретить по всей северной половине Восточной Европы, от Даугавы на западе, до Сосьвы и Ижмы на востоке, как свидетельство былого расселения древних финнов.

Считается, что и название «Ока» также имеет древнефинское происхождение, потому что и теперь в финском языке слово река звучит как «йока». В современной Финляндии можно без труда отыскать массу водных объектов с таким формантом («Сейне –йоки», «Кеми-йоки» и др.), более того, слово «йо» (йов) в значении «река», долго сохранялось и в мордовских языках, а мокшане до сих пор реку Мокшу называют также и «Йов».[61] Но, тем не менее, российский лингвист В.К. Топоров (1928-2005) утверждал, что прафинны расселялись на территориях уже занятых Восточными балтами и выводил название Оки из их языка. Он сопоставлял имя «Ока» с балтским «Акис» (незам