Введение Чагдуда Тулку Ринпоче

Ещё ребёнком, в Тибете, порой я видел, как вокруг моей

матери Дэлог Дава Дролмы собирались слушатели, внимавшие

её рассказам о путешествиях в иные миры.

При рассказе о божествах в чистых землях её лицо сияло, а

при описании мучений обитателей адов и страждущих духов

прета слёзы градом лились из её глаз. Некоторым она

рассказывала о встречах с их покойными родственниками и

передавала живым просьбы от мёртвых по поводу

незавершённых дел (например, открывала им местонахождение

кладов с монетами или драгоценностями) или их мольбы

выполнять молитвы и ритуалы. Также она доносила от

покинувших этот мир высоких лам духовные советы, которые

ламы по эту сторону смерти принимали с глубоким уважением.

Мою мать за её необычайные способности по всему Тибету

почитали как ламу, хотя более знаменита она была как дэлог —

тот, кто переступил порог смерти и вернулся, чтобы рассказать

об этом.

Её опыт — не просто видения или кратковременные

предсмертные переживания. Пять суток она лежала холодная,

бездыханная, без всяких признаков жизни, в то время как её

сознание свободно странствовало по иным мирам, часто в

сопровождении Белой Тары, божества мудрости. Она

предприняла своё путешествие дэлога, следуя наставлениям,

полученным от Тары в видениях, хотя и против желания своих

учителей - лам, которые умоляли её не рисковать так сильно.

Стоит отметить, что она, шестнадцатилетняя девушка, была

так уверена в своей медитации, что переубедила очень мудрых

лам, которые были куда старше её. Однако же её саму

признавали проявлением Белой Тары — могущественной силы

просветлённого ума, дарующей долголетие и освобождение

живым существам. Всё своё детство Дава Дролма проявляла

замечательную глубину сострадания. Ни один нищий не уходил

от нашего шатра, не получив от неё всё, что могло попасть ей в

руки, — в семье приходилось прятать ценности, иначе она

раздала бы всё.

В чёрном войлочном шатре нашей семьи во время больших

ритуалов могли собраться четыреста человек. Дава Дролме

предлагали почётный трон, как и другим высоким ламам, среди

которых были четверо её дядей, знаменитых во всём Восточном

Тибете. Она была очень взыскательна к проведению ритуалов.

Несколько лет назад я встретил монаха, который помнил её гнев,

когда он плохо играл на канглинге (ритуальной трубе). Её

присутствие пробуждало и желание преодолевать многотрудные

ступени практики, и понимание, что исконная природа этого

постепенного пути — свободное от усилий ригпа. Её сны и

видения были просветлёнными откровениями, а те, что привели

её к переживаниям дэлога, были безошибочно ясными

наставлениями. Однако опасения лам, которые убеждали её не

пускаться в такое путешествие, а поститься, принимать

лекарства и выполнять ритуалы, были небеспочвенны: после

своей смерти и ухода в чистую землю Падмасамбхавы она

встретила своего покойного дядю, досточтимого учителя Какьо

Вангпо, который предупредил, что ей опасно там оставаться и

нужно возвратиться в мир людей, дабы приносить благо

существам. Позднее, когда она путешествовала в бар до, то есть

промежуточном состоянии, разделяющем смерть и

перерождение, а также в мирах адов и прет, проявление богини

Ваджраварахи выразило сомнения, что Дава Дролма сможет

принести много пользы. «Возможно, тебе, моя девочка, надо

вернуться в мир людей. Но, родившись женщиной, ты будешь не

слишком влиятельной. Живых существ в нынешние времена

упадка будет трудно убедить в истинности твоих рассказов».

Белая Тара возразила: «Она героиня с отважным умом!» — и

добавила, что она не послушалась тех, кто пытался остановить

её. «Если она вернётся в мир людей, то сможет рассказать о

последствиях нравственного выбора, когда принимают для себя

благие поступки и отвергают пагубные. Она сможет направлять

умы живых существ».

Опыт личных впечатлений, полученный в других мирах,

поистине придавал моей матери большой духовный авторитет,

когда она учила о правильном поведении, о кармических

причинах о следствиях. Никто не сомневался в ее словах, и не

только потому, что такие великие ламы, как Тромге Трунгпа, были

очевидцами возвращения её мертвого тела к жизни, но и потому,

что она знала, где находятся клады и что делали покойные перед

смертью, — всё это она могла узнать только от них самих, когда

встретилась с ними, став дэлогом. В более зрелом возрасте у

матери был один весьма щедрый благотворитель — богатый

тибетец, который упорно отвергал всякую духовную практику,

пока моя мать не сообщила ему о кладе его покойной сестры.

Приведённые здесь рассказы Дэлог Дава Дролмы отличаются

яркостью, словно это путешественник описывает страну, которую

посетил, но на самом деле это странствие её сознания по

чистым и нечистым проявлениям ума. Вот как, в согласии с

наставлениями Тары, оно начинается: «Я успокоила свой ум. В

просторном и чрезвычайно благостном умонастроении я

пережила состояние полной ясности. Я всецело осознавала

коренное состояние своего ума во всех его обычных

проявлениях.

 

Поскольку

 

это

 

осознание

 

было

беспрепятственным, я словно могла слышать все звуки и голоса

из всех земель, а не только те, что раздавались вокруг менял.

Когда полностью исчезают обычные влечение, неприязнь и

неведение, свойственные двойственному разделению на объект

и субъект, наступает переживание безыскусной, обнажённой

осознанности — абсолютное, недвойственное, за пределами

понятий. Это пустота, исполненная всех чистых качеств, и

потенциальная возможность проявляться как видимость,

нераздельная с пустотой. Это природа будды, которая остаётся

сокрытой и неузнанной в обычных живых существах, но

полностью обнаруживает себя в просветлённых.

Чтобы принести благо, просветлённые спонтанно создают

земли чистых проявлений. Их примеры: Достославная

Медноцветная гора Падмасабхавы, гора Потала

Авалокитешвары, Юлоко Тары. Практикующие, которые

очистили свой поток сознания и накопили обширные заслуги

благодаря своей добродетели, могут воспринимать чистые земли

в видениях, снах, или, подобно моей матери, как дэлог. Её

рассказы довольно конкретны с точки зрения космологической

географии и точны в описаниях, но, тем не менее, ясно, что

миры, которые она посетила, — это многогранные проявления

природы ума, переживаемые, когда медитация выходит за рамки

обычного восприятия.

Чистые земли — это проявление ума, но то же самое можно

сказать и о состоянии бардо, и о шести уделах перерождения.

Различие в том, что чистые земли — это проявление

просветлённого сознания, а шесть миров и бардо — проявление

заблуждения и порождения ядов ума. Мир ада проистекает от

ненависти, гнева и такого неблагого деяния, как убийство; мир

прет — от жадности и алчности; мир животных — от тупости; мир

полубогов-асур — от добродетели, омрачённой ревностью; мир

богов — от добродетели, омрачённой гордостью; мир людей —

от смеси всех пяти ядов, хотя и в сочетании с добродетелью,

достаточной хотя бы для того, чтобы избежать рождения в

низших мирах. Счастливое человеческое перерождение

зиждется на большой добродетели и позволяет практиковать

духовный путь. Моя мать говаривала: «Как бы ни тяжела была

твоя жизнь в мире людей, это не идёт ни в какое сравнение со

страданиями в низших мирах».

Люди и животные вместе населяют этот мир и разделяют

общую склонность воспринимать предметы как абсолютно

осязаемые, вещественные. Когда смерть разлучает ум и тело,

развеивая кажущуюся незыблемость формы, обнажённое

сознание оказывается в посмертном состоянии бардо. Если не

достичь освобождения сразу же, во время чистого проявления

так называемого бардо дхарматы, сознание переходит в бардо

становления, после чего рождается в одном из шести миров

бытия соответственно своей карме.

Будто сон или наваждение, существа всплывают в восприятии

Дава Дролмы и исчезают, словно снежинки. В один миг она

сталкивается с жуткими мучениями ада или невыносимыми

муками прет, терпящих необычайные лишения; в следующий —

встречает благочестивое существо, шествующее по пути к чистой

земле, или обитателя мира богов. Подчас она видит целые

процессии обитателей адов или бардо, которые направляются в

чистые земли вслед за великим ламой или практиком, который

силой своих альтруистических помыслов пришёл спасать

существ. Вот что на самом деле имеется ввиду, когда мы

молимся, чтобы «исчерпать глубины круговорота бытия и

освободить существ».

Дава Дролма оказывается перед Ямой Дхармараджей,

владыкой смерти, и вместе с Тарой поёт ему песнь постижения:

Если узнаёшь, есть лишь одно — собственный ум,

если не узнаёшь, есть лишь великий гневный владыка

смерти.

На самом деле это Победоносный,

дхармакайя Самантабхадра.

Мы подносим своё почтение и хвалы к стопам Дхармараджи.

Хотя в абсолютном смысле миры круговорота бытия от

природы пусты и всего лишь отражают заблуждения ума, на

относительном уровне страдание существ, которые томятся в

них, неоспоримо. Как снова и снова показывают Дхармараджа и

его подручные, никакая ложь или притворство не смягчит вашу

карму. Перед глазами человека мелькает вся его жизнь, ясно

видны все хорошие и плохие поступки, и соответственно им

возникают кармические следствия. Приводимые Дава Дролмой

устрашающие описания ужасных последствий убийства и

нанесения вреда другим ясно предостерегают от таких действий.

С другой стороны, её завораживающие описания чистых земель

вдохновляют на практику медитации божества и постижение

качеств чистой природы ума.

После смерти, даже когда кармические силы толкают сознание

к перерождению в круговороте бытия, тот, кто практиковал

достаточно хорошо, чтобы, сохраняя присутствие ума, с верой

призвать божество медитации, мгновенно переродится в чистой

земле этого божества.

Получив переживания дэлога, Дава Дролма совершила

паломничество в Лхасу, где зачала меня со своим супругом,

одним из высоких лам. Она жила с родителями, пока мне не

исполнилось года четыре, а затем перебралась в Танпел-гонпу,

монастырь примерно в неделе пути верхом. Высоко на горном

склоне построили дом с прекрасным видом, в котором она и

жила, почитаемая как лама и д акини, женское воплощение

мудрости и просветлённых деяний. Позднее она родила мою

сестру Тинлей Вангмо, необычное дитя, которую затем признали

воплощением йогини мудрости. Мы с сестрой были

необузданными, своенравными детьми, и я до сих пор иногда

горько сожалею о тех неприятностях, которые причинял своей

маме. Она не была противницей строгих наказаний, но также и

увещевала меня, что если буду практиковать Дхарму упорно и с

чистым побуждением, то принесу пользу существам. Её слова

действовали очень благотворно для моего пути.

Она умерла в 1941 году, вскоре после рождения мальчика,

который тоже умер двумя годами позже. Ей было за тридцать, а

мне одиннадцать лет. Её тело несколько дней оставалось в позе

медитации, а затем поникло — это был знак, что сознание его

покинуло. Её кремировали на крыше её дома. Появились радуги,

а в вышине кружили пять грифов, которые в Ваджраяне

символизируют наивысшее воззрение просветлённого йогина. Я

уверен, что она вернулась в чистые земли, но в равной степени у

меня нет сомнения, что она также вернулась в миры адов и прет,

чтобы спасать тех, у кого была связь с ней. Она была

совершенно бесстрашна в своём сострадании.

Я покинул Тибет в 1959 году, незадолго до ужесточения

китайского режима. В 1982 году, почти три десятилетия не имея

никаких вестей от своей семьи, я вдруг получил короткое письмо

от сестры, в котором она упомянула, что у неё есть

единственный экземпляр рассказов моей мамы о переживаниях

дэлога. Это был словно спасательный круг, заброшенный из

Тибета в Калифорнию, однако я смог ухватиться за него лишь

пять лет спустя, когда политическое давление китайцев в Тибете

немного ослабло. Когда я наконец посетил Тинлей Вангмо, та

сообщила, что текст был конфискован, но она узнала, кто его

хранит. В ужасные годы культурной революции, когда китайцы

использовали религиозные тексты как туалетную бумагу, она

ничего не могла предпринять, но, как только она почувствовала

себя в безопасности, она выложила заоблачную сумму, чтобы

получить эти записи. Не хватало лишь нескольких страниц.

Я не хотел забирать у неё оригинал, но китайцы в Чэнду,

столице провинции Сычуань, не позволили бы мне сделать

фотокопию. Зная, что, возможно, мне придётся контрабандой

вывозить его, я захватил с собой из Соединённых Штатов

тибетские книги и указал их в таможенной декларации. Я

добавил к этим книгам рассказы дэлога и без проблем прошёл

контроль в аэропорту. Несколько лет спустя я вернулся в Тибет,

чтобы отдать сестре копию. Оригинал, которому теперь уже

более шестидесяти лет, до сих пор у меня. Это выполненные

прекрасным каллиграфом записи устных рассказов Дава

Дролмы.

Есть и другие рассказы дэлогов: например, довольно

знамениты записки известной йогини Дэлог Линг Ша Чодрон. В

Библиотеке тибетских сочинений и архивов в Дхарамсале таких

произведений не меньше дюжины. Дэлогами часто становились

женщины. Некоторые были обычными мирянками, но сам

подобный опыт — знак великих медитативных свершений, так

что они не могли быть просто обыкновенными людьми. Их

повествования увеличили веру людей в учения лам о невидимых

мирах бытия.

Я не знаю, переводились ли другие рассказы на западные

языки. Замечательно, что благодаря моему знакомству с

великолепным переводчиком Ричардом Барроном (Чокьи Нима)

и талантливым редактором Мэри Расин на свет появился

английский перевод записок Дава Дролмы. Также Ричард Баррон

составил ясные примечания. Хотя сначала шли главы с

описаниями трёх чистых миров, а описания нечистых земель

составляли четвёртую главу, из самого текста очевидно, что

путешествие разворачивалось именно в следующем порядке:

Достославная Медноцветная гора, нечистые миры, гора Потала и

Юлоко. Последняя глава, которую в 1994 году привёз из

Восточного Тибета в Соединённые Штаты мой сын Джигме

Тромге Ринпоче, — это итоговое изложение, в основном

составленное по переживаниям Дава Дролмы в нечистых мирах.

Чтобы английский текст был более удобочитаемым, он выполнен

скорее как вольный прозаический перевод тибетских стихов, а не

строгий буквальный перевод.

Переживания дэлогов необычайны и чудесны даже с точки

зрения эзотерического подхода тибетских школ Ваджраяны.

Однако рассказы Дэлог Дава Дролмы заключают в себе силу и

непосредственность личного переживания, и я верю, что их

читатели обнаружат: явления миров соответствуют аспектам

переживаний, присущим их собственному уму. Да вдохновят её

слова на высшие духовные достижения; да приведут они всех,

кто их читает, во владения Победоносных.

Глава 1