Белый дом, 26 июня 2000 года

 

Долгая история развития человечества (да и животного мира тоже) показывает, что побеждают те, кто умеют сотрудничать и успешно импровизировать.

Чарлз Дарвин

 

Иногда достичь желаемого результата за короткое время возможно, лишь объединив усилия. Две светлые головы всегда идут к цели разными путями. И если у тебя есть деньги и ты хочешь быстро получить результат, никогда не следует полностью полагаться на интуицию только одного человека.

Джеймс Уотсон. Страсть к ДНК. Гены, геномы и общество

 

В ту ночь, перед важнейшим днем в моей жизни, я не смог заснуть ни на минуту, ведь главам двух – даже не одного, а двух! – государств предстояло обнародовать результаты крупнейшего совместного исследования в биологии. Для многих предстоящее событие стало самым значительным за всю историю науки[198]. Несмотря на все свои угрозы его бойкотировать, я все-таки решил, что это будет «мой день». После разговора с Нилом Лейном я продолжил оттачивать свое выступление, заменяя отдельные слова то в одном, то в другом месте – вычеркивал предложения, менял местами абзацы. Снова и снова я звонил или писал по электронной почте Хизер и другим друзьям, чтобы узнать их мнение, не давая им спать до поздней ночи. Мое выступление должно было быть абсолютно безупречным.

К 6 часам утра, как и обещал, я отправил по имейлу текст своего выступления в Белый дом. Затем принял горячий душ и надел темно-синий костюм с официальным красным галстуком. Впереди был длинный и знойный вашингтонский день. За нами приехала машина с водителем, и мы с Клэр отправились в Белый дом. Мы жили в доме на Потомаке, и поездка заняла 25 минут. В последнее время наша супружеская жизнь была довольно напряженной из-за моей практически непрерывной работы над геномом, так что мы почти не разговаривали, а я снова и снова перечитывал свою речь.

По прибытии в Белый дом мы быстро прошли досмотр и присоединились к Коллинзу, его жене и Лейну. Вскоре появился крепко сбитый, щеголеватого вида Ари Патринос, и официальный фотограф Белого дома начал съемку. На нескольких фотографиях я, Ари и Фрэнсис держим в руках по экземпляру журнала Time, на обложке которого Фрэнсис и я стоим плечом к плечу, но мне было приятно, что я оказался немного впереди. Запечатлеть нас обоих вместе на фотографии потребовало не меньше усилий, чем завершить монументальное исследование, поскольку за всем этим стояло немало закулисных интриг.

Time освещал «геномную историю» почти с самого начала – в основном, благодаря репортажам научного обозревателя журнала Дика Томсона (сейчас он работает в Женеве, во Всемирной организации здравоохранения). Представители Белого дома и мы с Фрэнсисом и Ари согласились предоставить журналу права на эксклюзивные материалы по теме. Имелись в виду секретные интервью со всеми ключевыми игроками и ночные фотосессии, главная из которых проходила после полуночи в НИЗ. Перед началом мероприятия в Белом доме мне сообщили из Time, что редактор решил поместить на обложку только мою фотографию, но высокопоставленный чиновник из Белого дома настаивал, чтобы на обложке обязательно был и Фрэнсис. Однако Time заявил, что это «моя» обложка, и они не собираются ее менять. Но на следующий день Коллинз позвонил мне по телефону и стал умоляющим тоном говорить, что если на обложке будет изображен только один из нас, это будет неверно истолковано. Я нехотя согласился и позвонил Дику Томпсону – хотел быть великодушным и считал, что так будет правильно.

К счастью, в тот великий день разногласия были забыты, и все остро переживали чувство причастности к великому, историческому свершению. В Белом доме нас любезно приветствовали Фрэнсис и его жена, вокруг царила атмосфера напряженного ожидания – казалось, все буквально наэлектризованы предчувствием чего-то необыкновенно значительного. Президент Клинтон, вышедший поприветствовать нас, тоже был в приподнятом настроении и выглядел весьма воодушевленным. Позже он отвел меня в сторону и сказал, что у нас есть хороший общий знакомый – Томас Шнайдер. Его жена Синтия, посол в Голландии, оказалась горячим поклонником генетических исследований и уже раньше обращала внимание президента на мои достижения.

Вот что сам Клинтон написал позднее обо мне и Коллинзе: «Мы с Крейгом были давно знакомы, и я просто постарался свести их вместе»[199]. Когда президент, Фрэнсис и я проходили из холла в Восточный зал Белого дома, оркестр грянул традиционный марш, звучащий при появлении президента. Зал встретил нас бурей оваций. Я сел справа, а Фрэнсис – слева от президентской трибуны. В задней части зала на специальной платформе сгрудились со своими камерами телевизионщики. На двух огромных плазменных экранах шла прямая трансляция из резиденции премьер-министра Великобритании Тони Блэра на Даунинг-стрит, 10. Было видно, как собравшиеся в Лондоне откровенно посмеивались, обращая внимание на разительный контраст между помпезной церемонией в Белом доме и одиноко стоявшим на подиуме перед камерой Блэром.

Я осмотрелся вокруг и заметил среди присутствовавших в зале министров, сенаторов, членов конгресса, послов Великобритании, Японии, Германии и Франции, «сильных мира геномики», в том числе сидевшего в первом ряду Джима Уотсона в белом костюме, рядом с членами моего консультативного совета Нортоном Зиндером и Ричем Робертсом. Там же, рядом с женой Коллинза, была Клэр и, конечно, моя команда из Celera – Хэм Смит, Грейнджер Саттон, Марк Адамс, Хизер Ковальски и Джин Майерс – в на удивление стильном костюме. Пожалуй, единственной хмурой фигурой в этой радостной, возбужденной группе был изысканно одетый Тони Уайт. Впрочем, по ту сторону Атлантики ему вторил Джон Салстон. Ему казалось, что наше торжество не очень уместно и заслуженно: «Мы просто собрали вместе все, что было, аккуратненько все упаковали и сообщили, что все готово. Да, мы просто-напросто кучка шарлатанов»[200][201]. Но даже он в конце концов прочувствовал важность происходящего. А я – я испытал прилив гордости и ликования, когда президент начал свое выступление о грандиозном проекте «Геном человека», сравнив наши достижения с созданием великой карты человечества:

 

Почти два столетия тому назад, в этом зале, прямо здесь на полу, Томас Джефферсон и его доверенный помощник развернули великолепную карту – карту страны, которую Джефферсон мечтал увидеть при своей жизни. Помощником его был Мериуэзер Льюис, а карта была итогом его бесстрашного путешествия через всю Америку до самого Тихого океана. Эта карта определила контуры страны и навсегда раздвинула границы нашего континента и нашего воображения.

 

Я усмехнулся и подумал, что сказал бы президент, если бы знал, что Льюис, возможно, был моим дальним родственником. Но моя улыбка быстро погасла, и я вновь задумался о том, какой длинный путь я проделал со времен вьетнамской войны. В своем выступлении я собирался упомянуть, сколько энергии и решимости придала мне служба в армии на благо моей страны. Я заволновался, боясь потерять самообладание, как это нередко случалось со мной, когда дело касалось той страшной войны.

От Мериуэзера Льюиса президент перешел к генетической картографии:

 

Сегодня здесь, в Восточном зале, к нам присоединяется весь мир, дабы увидеть карту еще большей значимости. Мы собрались, чтобы отпраздновать завершение расшифровки генома человека. Вне всякого сомнения, это самая важная, самая удивительная карта в истории нашей цивилизации.

 

Воздав должное тысяче исследователей из шести стран, создавших эту замечательную карту, и, конечно, Крику и Уотсону – в связи с приближающимся пятнадцатилетним юбилеем открытия ими двойной спирали, президент упомянул Господа:

 

Успешное завершение расшифровки генома – нечто большее, чем эпохальное торжество науки и человеческого разума. Когда-то Галилей, обнаружив, что с помощью математики и механики можно понять движение небесных тел, почувствовал, говоря словами одного выдающегося исследователя, “что узнал язык, на котором Господь сказал о сотворении Вселенной”. Сегодня мы познаем язык, на котором Господь сказал о создании жизни, и ощущаем все большее благоговение перед сложностью, красотой и чудом самого божественного и священного Божьего дара.

 

Религиозный глянец показался знакомым: с президентским спичрайтером явно поработал Коллинз[202]. Это заставило меня кое о чем задуматься. В Америке подобные фразы являются политической необходимостью, но желание связать гигантский прогресс в рациональном постижении таинств жизни с определенной религиозной системой принижало значение колоссальной работы – моей и целой армии исследователей генома.

Как и президент, я, разумеется, верю, что наука объясняет чудеса в нашей жизни, но мысль о том, что я являюсь саморазмножающимся мешком химических соединений, появившимся на свет в результате 4 миллиардов лет эволюции, кажется мне значительно более поразительной, чем то, что меня, щелкнув пальцами, собрал воедино «космический часовщик». Впрочем, вскоре эти еретические мысли прошли, а президент вернулся к реальности, напомнив нам, что усилия были в действительности направлены на изучение не замысла Господа, а генетических причин таких заболеваний, как болезни Альцгеймера, Паркинсона, диабет и рак.

А потом неизбежно настало время упоминания о многочисленных битвах, которые я вел на протяжении многих лет. Президент говорил о «разумной и здоровой конкуренции, приведшей нас к этому дню», о том, что участники и государственной программы, и частного проекта теперь намерены одновременно опубликовать результаты своих геномных исследований «на благо исследователей в каждом уголке земного шара». В этот момент я занервничал, поскольку знал, что пришла очередь выступления Тони Блэра. Хоть я и добился некоторых уступок и рассчитывал, что он внес определенные изменения в свое выступление и удалил язвительные замечания в адрес Celera, я точно не знал, что именно он скажет.

На плазменных экранах крупным планом возникло лицо премьер-министра. После пары слов о своем маленьком сыне и других обычных банальностей, он, к моей радости и облегчению, особо отметил меня: «Кроме того, я хотел бы также упомянуть яркую творческую работу, проделанную Celera, и доктора Крейга Вентера, который в лучшем духе научной конкуренции способствовал более быстрому завершению этого блестящего исследования». В тот момент до меня еще не дошло, что речь Блэра вызовет вполне понятное негодование в Великобритании из-за того, что́ он НЕ сказал: как он мог упомянуть Celera и ничего не сказать о Сенгере?

Знамя государственной программы подхватил Фрэнсис Коллинз, начавший свое выступление с трогательного упоминания о состоявшихся накануне похоронах невестки. Она слишком рано умерла от рака груди, не успев воспользоваться результатами новых достижений в этой области. Фрэнсис, считавший сам акт прочтения генома поводом для поклонения, рассказал, «какой честью и каким волнующим событием было впервые заглянуть в “руководство по эксплуатации человека”, ведомое ранее лишь одному Богу», а затем сделал щедрый комплимент мне и Celera [203]. «Я поздравляю Вентера и его команду с проделанной работой. В Celera используют элегантные и инновационные методы, прекрасно дополняющие стратегию государственной программы. Уверен, мы многое узнаем при сравнении результатов наших проектов. Я счастлив, что сегодня единственная борьба, которую мы ведем, – это борьба во имя человечества».

В заключение Фрэнсис любезно представил меня публике, охарактеризовав как «человека, никогда не довольствующегося статусом-кво, всегда ищущего возможности применить новые технологии, новые методы, когда старые больше не работают» и «четко выражающего свои мысли, успешно стимулирующего работу коллег и никогда не останавливающегося на достигнутом». Оказывается, я «внес большой вклад в развитие геномики». Как ни приятны были его слова, в этот момент я не мог не почувствовать некоторого сожаления. Как же сильно выиграл бы геномный проект, если бы отношение руководства государственной программы к Celera было таким с самого начала!

И вот настала моя очередь говорить. Сотрудник Белого дома сделал небольшой шаг назад, я подошел к кафедре, которую ему пришлось опустить в соответствии с моим ростом, и начал со скромного комментария, что я несколько ниже, чем два предыдущих оратора, а затем произнес речь, работе над которой отдал немало времени и сил.

 

Господин Президент, господин премьер-министр, члены Кабинета, уважаемые члены конгресса, господа послы и гости. Сегодня, 26 июня 2000 года – один из важнейших дней в истории человечества. Сегодня мы объявляем, что наш биологический вид впервые может прочитать химические буквы своего генетического кода. В 12:30, на пресс-конференции совместно с представителями государственной программы по исследованию генома, Celera Genomics предоставит описание первой сборки генетического кода человека из полного генома методом дробовика. Всего 9 месяцев назад, 8 сентября 1999 года, в 18 милях от Белого дома, небольшая группа ученых во главе со мной, Хэмилтоном Смитом, Марком Адамсом, Джином Майерсом и Грейнджером Саттоном приступили к секвенированию ДНК человека с помощью нового метода, впервые использованного той же командой исследователей 5 лет назад в Институте геномных исследований TIGR.

Celera определила генетический код пяти индивидуумов. Мы расшифровали последовательности генома 3 особ женского пола и 2 мужского пола, латиноамериканцев, монголоидов, европеоидов и афроамериканцев. Мы сделали эту выборку из уважения к разнообразию, которое и есть Америка, и чтобы проиллюстрировать, что понятие расы не имеет генетической или какой-либо иной научной основы. По геномам этих 5 человек невозможно отличить один этнос от другого. С точки зрения социального поведения и медицины все люди уникальны, и демографическая статистика в данном случае неприменима. Я хотел бы отметить и поздравить Фрэнсиса Коллинза и наших коллег из государственных центров по исследованию генома в США, Европе и Азии за их огромный вклад в создание чернового варианта генома человека. Я также хотел бы отдельно поблагодарить Фрэнсиса за его личное участие в моей работе по укреплению сотрудничества в геномном сообществе, и за вклад в наши совместные усилия ради приближения этого исторического момента и его последующего влияния на будущее человечества.

Я также хотел бы поблагодарить президента за его поддержку идеи сотрудничества государственных и частных компаний, благодаря чему этот день навсегда войдет в историю. Совершенно очевидно, что наши успехи были бы невозможны без усилий тысяч ученых всего мира, которые многого добились до нас в своем стремлении лучше понять жизнь в ее первооснове. Красота науки состоит и в том, что все важнейшие открытия строятся на открытиях других. Я продолжаю черпать вдохновение в новаторских достижениях ученых, работающих в самых разных направлениях науки. Особо отметить хотелось бы присутствующих здесь Чарлза Делизи из Министерства энергети ки и Джима Уотсона из Колд-Спринг-Харбора за их дальновидность и помощь в организации геномного проекта. Завершение сборки чернового варианта генома человека не получилось бы без постоянных инвестиций правительства США в фундаментальные исследования. Я приветствую усилия президента и работу конгресса в течение последних нескольких лет, направленные на самое большое финансирование фундаментальной науки.

При этом нельзя обойти вниманием также частные инвестиции в научные исследования в США. Сегодняшнее событие не случилось бы, если б компания PE Biosystems не вложила более миллиарда долларов в Celera и в разработку автоматизированного секвенатора ДНК, который использовался для секвенирования последовательности генома и в компании Celera, и сотрудниками государственной программы. Следует также отметить, что и некоторые другие частные инвестиции в науку были сделаны под влиянием государства.

33 года назад, будучи молодым человеком, я служил в медицинском корпусе во Вьетнаме. Я не понаслышке узнал, что такое смерть. Этот опыт пробудил во мне интерес к изучению взаимодействия триллионов клеток нашего организма для создания и поддержания человеческой жизни. А увидев своими глазами, как после страшных ранений одни люди выживали, а другие сдавались и погибали от, казалось бы, незначительных ран, я понял, что сила человеческого духа не менее важна, чем физиология. Мы, люди, безусловно, нечто гораздо большее, чем просто сумма генов, точно так же, как общество – гораздо больше, чем совокупность людей. Наша физиология основана на сложных и бесконечных взаимодействиях между генами и окружающей средой, так же, как наша цивилизация основана на взаимодействии между всеми людьми. Одно из самых замечательных открытий, которое я и мои коллеги сделали, расшифровывая ДНК более двух десятков видов живых существ, от вирусов до бактерий, растений и насекомых, а теперь и человека, – это то, что мы все связаны общим эволюционным развитием генетического кода. У человека множество общих генов с каждым из видов на Земле, и мы не так уж сильно отличаемся друг от друга. Возможно, вы удивитесь, узнав, что ваши генетические последовательности больше чем на 90 % совпадают с последовательностями других животных. Я убежден, что знания, которые мы передаем миру, будут иметь колоссальное влияние для понимания природы человека, лечения болезней и определения нашего места на Земле.

Расшифрованная последовательность генома представляет собой новую отправную точку для фундаментальной науки и практической медицины, открывая пути излечения многих болезней. Возьмем для примера онкологические заболевания. Каждый день в Америке от рака умирает около 2 тысяч человек. Исследование генома, результаты которого сегодня утром были представлены доктором Коллинзом и мной, а также вдохновленные ими последующие исследования, позволяют надеяться на появление, по крайней мере, потенциальной возможности снижения количества смертей от рака до нуля еще в течение нашей жизни. Разработка новых методов лечения потребует новых государственных инвестиций в фундаментальную науку и даст возможность биотехнологической и фармацевтической промышленностям использовать эти открытия в современной медицине.

Однако, как и многие из вас, я обеспокоен, что найдутся люди, которые захотят использовать новые знания как основу для дискриминации. В программе CNN-Time сегодня утром сообщалось, что 46 % опрошенных американцев считают, что успешное завершение проекта генома человека отрицательно скажется на жизни общества, вот почему мы должны вместе работать для повышения уровня научных знаний людей и обеспечения разумного использования результатов наших исследований.

Из личного общения с президентом в течение последних нескольких лет и из его сегодняшнего выступления я знаю, что генетическая дискриминация – одно из его главных опасений в связи с геномной революцией. Несмотря на неизбежное поражение сторонников генетического редукционизма, нам необходимы новые законы для защиты от генетической дискриминации.

Некоторые говорят, что расшифровка генома человека приведет к исчезновению таинства возникновения жизни. Поэты утверждают, что секвенирование генома подобно стерилизующему редукционизму, который лишит их вдохновения. Все как раз наоборот! Загадка невероятных хитросплетений и чудесных превращений неодушевленных химических соединений нашего генетического кода, ведущих к непредсказуемости человеческого духа, могут стать источником неисчерпаемого вдохновения для поэтов и философов на тысячелетия вперед.

 

Президент поблагодарил меня за «это замечательное выступление» и добавил: «Когда все это заработает, и мы будем жить до 150 лет, молодые люди все так же будут влюбляться, старики – спорить о проблемах, казалось бы, решенных 50 лет назад, мы все – делать наши обычные глупости, и тогда мы станем свидетелями необыкновенного благородства, на которое по-прежнему будет способен человек. Сегодня поистине великий день»[204].

Сразу после выступлений в Восточном зале в пресс-центре Белого дома состоялся брифинг, а затем все перешли в отель «Вашингтон Хилтон», где должна была состояться главная пресс-конференция. За час до этого все участники геномных исследований могли отдохнуть и подготовиться к пресс-конференции в специально отведенных помещениях.

К тому моменту атмосфера стала действительно праздничной, и все сотрудники Celera были на седьмом небе от счастья – то есть, почти все. Хизер отвела меня в сторону и сказала, что Тони Уайт очень недоволен. На самом деле, он был в ярости, чрезвычайно раздражен и разобижен. Его никто не встречал на входе в Белый дом. Его не пригласили выступить перед собравшимися с рассказом о том, как он выписал чек, «запустивший» компанию Celera. Ему даже не дали возможности встретиться с президентом! Я, конечно, мог бы от его имени похлопотать о пропуске, но это было обязанностью его пресс-секретаря. В любом случае, только Белому дому решать, кому дать шанс поговорить с президентом, а то, что Тони не раз обливал Клинтона грязью, было не в его пользу. Позже, когда мы с Коллинзом направились на пресс-конференцию, события продолжали развиваться для Тони далеко не лучшим образом. Мы шли, по дороге отвечая на вопросы одного репортера, а в это время нас снимали операторы телевизионной программы «Шестьдесят минут». Пятясь назад, трое операторов одновременно наткнулись на Тони и сбили его с ног.

Пресс-конференция была не похожа ни на одну из тех, на которой я когда-либо бывал, – ни до, ни после. Она проходила в банкетном зале, в который набилось около 600 человек и вдобавок невероятное количество телеоператоров и фотографов. Наши лица озаряли десятки вспышек. Джин Майерс и Марк Адамс, в немалой степени заслуживавшие внимания, присоединились ко мне на сцене и вместе с финансируемыми правительством учеными отвечали на многочисленные вопросы. К всеобщему удивлению, общий тон оставался положительным, полным единодушия и сердечности. Мы все были одной большой и счастливой «геномной семьей». И, тем не менее, мы ни на минуту не переставали гадать, продлится ли перемирие, когда мы вернемся в свои лаборатории? Сохранится ли этот дух великодушия и сотрудничества и появится ли наша общая статья?

 

Глава 16

Публикуйте – и убирайтесь к черту [205]

 

Ученый не должен иметь ни желаний, ни привязанностей, – только сердце из камня.

Чарлз Дарвин

 

Перемирие с нашими конкурентами оказалось недолгим. Мы хотели опубликовать подробности проделанной работы, чтобы продемонстрировать нашим коллегам и критикам расшифрованный геном человека во всей его красе. И самое главное – впервые рассмотрев «руководство по эксплуатации человека», представить миру результат нашего анализа этого «документа». И все это мы планировали сделать в престижном журнале Science.

Но теперь противоречия стали столь глубокими, что об этом можно было только мечтать. Уже через несколько недель после того знаменательного дня в Белом доме, руководство государственной программы начало активную закулисную борьбу против публикации нашей статьи. Появилась серия провокационных писем. Одно из них, направленное в Science, гласило: «Приняв под видом научной статьи оплаченное рекламное объявление, вы понизили уровень знаменитого журнала до уровня воскресного газетного приложения»[206]. В среде исследователей генома циркулировало электронное письмо с призывом бойкотировать Science.

Я был уверен, что все это – месть, направленная против Celera и меня лично за то, что мы похитили приз, на который претендовали другие. Но это давление на мою команду было в действительности довольно мягким, а настоящее зло исходило от наших инвесторов, вложивших миллионы долларов и справедливо рассчитывавших, что использование данных конкурентами Celera не повредит их бизнесу.

С редактором журнала Science Доном Кеннеди и его сотрудниками мы работали над наилучшим вариантом текстов, которые бы позволили ученым получить свободный, открытый и неограниченный доступ к полученным Celera результатам, ограничивая, в то же время, возможность использовать наши данные коммерческими компаниями. Но мои критики стремились вообще блокировать наши публикации. К моему изумлению, они заявляли, что если наши конкуренты не смогут использовать наши результаты, то и научное сообщество тоже не будет иметь такую возможность. Меня позабавило, что эту «вывернутую наизнанку» философию поддержал Фрэнсис Коллинз – тот самый, который придумал трогательную «народную песенку» про то, что геном принадлежит всем на свете.

Дон Кеннеди подробно информировал меня обо всех критических замечаниях. Ирония заключалась в том, что человеком, осуществлявшим массированное лоббирование, был Эрик Ландер, или, как его прозвали мои сотрудники, Эрик Сландер[207]. Из своего опыта по организации компаний и консультировании биотехнологических фирм он несомненно знал, что Celera не может позволить другим компаниям бесплатно использовать свои результаты и тем самым подорвать ее собственный вполне процветающий бизнес по созданию базы данных. Тем не менее в ноябре 2000 года Ландер убедил Вармуса и других подписать письмо Кеннеди, требуя не публиковать статью Celera. Дон Кеннеди стойко оборонялся, а Ландер и Коллинз за кулисами делали все, чтобы блокировать выход статьи. Тем временем мы с Доном получили поддержку от президента Национальной академии наук Брюса Альбертса, нобелевского лауреата Дэвида Балтимора и президента Калтеха в Пасадене.

В качестве последней уловки Ландер и Коллинз пригрозили, что если Кеннеди не откажется печатать нашу статью, они не будут публиковать в Science свою статью по геному, а вместо этого передадут ее журналу Nature. Возможно, они забыли, как в 1994 году Уотсон пытался заблокировать мою статью в Nature о каталоге генома человека, пригрозив, что ни один исследователь генома в Соединенных Штатах никогда больше не будет публиковаться в этом журнале.

Наконец мы достигли соглашения с Доном Кеннеди и журналом Science о предоставлении любому ученому полной копии DVD с результатами секвенирования, а также доступа к бесплатному веб-сайту, где все желающие смогут проводить в геноме человека широкий поиск совпадающих последовательностей. Кроме того, Celera обязалась обеспечить подписку академическим учреждениям и биотехнологическим и фармакологическим компаниям и предоставить данные обо всех расшифрованных геномах (включая геном мыши), а также вычислительные мощности для проведения исчерпывающего анализа геномов.

К январю 2002 года база данных Celera приносила более 150 миллионов долларов дохода ежегодно, сделав этот бизнес рентабельным меньше чем через три года. Подписчиками стали большинство крупных университетов и академических учреждений разных стран, от Калифорнийского университета до Гарварда и Каролинского института в Стокгольме, и даже НИЗ! Научный мир вовсю использовал наши результаты секвенирования (за исключением, разумеется, Wellcome Trust, который не разрешил подписку получателям своих грантов), а Коллинз, Ландер и Салстон настойчиво повторяли, что результаты Celera недоступны.

Пока новые битвы продолжали бушевать, моя команда круглые сутки трудилась над анализом последовательностей генома человека. Работу возглавляли Марк Адамс, Джин Майерс, Ричард Мьюрал, Грейнджер Саттон, Хэм Смит, Марк Янделл, Роберт Холт и я. Статья в Science претерпела более ста редакций, но в результате получился исчерпывающий обзор генома и его генов. Все мы понимали, что история будет судить о нас по качеству этой работы, то есть по качеству нашего анализа и по тому, что этот анализ говорит о природе человека. Я хотел, чтобы исследование полученных данных было выполнено скрупулезно и представлено с максимальной достоверностью.

Наша статья вышла 16 февраля 2001 года. Это была очень необычная работа: 283 автора, 47 страниц (в десять раз больше, чем в обычной статье), а еще она включала цветную складную карту генома длиной полтора метра и сообщала читателям об огромном количестве дополнительных данных на веб-сайте Science [208]. Самым удивительным было небольшое количество обнаруженных нами генов. Компании Incyte и HGS утверждали, что с помощью моего метода EST они выделили и запатентовали 200 тысяч генов человека. Временами они говорили, что существует более 300 тысяч генов человека. Несколькими годами ранее я опубликовал статью, где указал, что число генов значительно меньше, где-то 50–80 тысяч. В действительности оказалось, что их самое большее 26 тысяч.

Вывод о большем количестве генов (50–80 тысяч) мы сделали, предположив, что гены распределяются в геноме равномерно, но мы ошиблись. В действительности в геноме оказались области (мы назвали их «пустынями»), которые содержали миллионы нуклеотидов генетического кода, но очень мало генов, если они вообще там были, как, например, на хромосомах 13, 18 и X-хромосоме. В отличие от этих областей, другие участки или хромосомы, например хромосома 19, были плотно «укомплектованы» генами. Для меня такое распределение генов было поразительным и тут же вызвало вопрос, что это означает с точки зрения эволюции человека. Возможные ответы подсказывало сравнение с геномом дрозофилы.

У нас, людей, и у дрозофилы имеется много одинаковых генов, а гены, которые не являются таковыми, дают массу сведений о 600 миллионов лет эволюции – у нас ведь общие предки. Именно эти гены сделали нас уникальными существами. Это огромное число генов, присущее только человеку, связано с приобретенным иммунитетом, внутриклеточной и межклеточной сигнализацией, а более всего – с формированием центральной нервной системы. Увеличение количества генов происходило преимущественно в тех областях, где они расположены плотно, в основном за счет дуплицирования генов данной категории. Например, гены, связанные с межклеточным взаимодействием, воспроизводятся снова и снова, могут мутировать и включать новые функции. Пустынные области чаще связаны с более древними функциями нашего кода, с самим процессом поддержания жизни.

Никогда я не был так счастлив, как после публикации нашей статьи в Science. Такого глубокого удовлетворения я раньше не испытывал. Несмотря на склоки, всякую ерунду и разные неважные мелочи, несмотря на постоянные сетования, что наше дело безнадежно, невозможно и невыполнимо, мы победили! Я расшифровал геном человека не за 15 лет, а за 9 месяцев, я «творил историю» вместе с лучшими учеными, когда-либо собравшимся поработать вместе в одной команде!

Когда стало ясно, что наша статья появится в Science, как и планировалось, руководство государственной программы выполнило свою угрозу бойкотировать журнал и опубликовало свои результаты в британском Nature. Меня это вполне устраивало. Правда, некоторые сотрудники Science по сей день переживают, что Ландер и Коллинз продолжают публиковать работы по геному только в Nature.

К сожалению, мои конкуренты не оставляли попыток подорвать репутацию Celera. Их следующим «залпом» была статья в журнале PNAS, в которой они утверждали, что результаты нашего секвенирования ни в чем не превосходят результаты государственного «Генома человека», на которых наша работа, по их утверждению, основана[209]. Салстон заявлял, что вопреки нашим утверждениям, метод дробовика не сработал при расшифровке генома человека – и это несмотря на то, что Ричард Дурбин из Института Сенгера признал, что результаты Celera «в некотором отношении лучше наших»[210]. Ландер даже назвал наши данные «полным провалом»[211]и «геномным салатом»[212]. Для опровержения наших результатов они использовали математические доводы, хотя и сами не верили, что это всерьез может повредить нашей работе. Более других был задет, возмущен и оскорблен Джин Майерс. Хотя мы и думали обратиться в суд, но все же решили, что лучше ответить на эти нападки качественными публикациями в научных журналах. Я хорошо помнил слова своего учителя Ната Каплана: «Истину не скроешь».

А тем временем в Сан-Франциско должна была состояться ежегодная Конференция американской ассоциации по развитию науки (AAAS). Поскольку AAAS – издатель журнала Science, было вполне естественным обнародовать статью именно там. И тогда же группа ученых, финансируемых государством, опубликовала свою статью в Nature. Коллинза и меня пригласили сделать на конференции доклады. Нам обоим аплодировали стоя. После выступления меня окружили толпы поклонников и желающих получить мой автограф.

В тот вечер Celera устроила праздничный ужин в санфранцисском Центре дизайна. Подавали устрицы, икру и охлажденную водку. На этот раз Майк Ханкапиллер тоже принял участие в банкете; прием в Белом доме ему пришлось пропустить – он тогда заболел ветрянкой. Та вечеринка – пожалуй, самая приятная в моей жизни, хотя она и была омрачена отсутствием Клэр, которая, якобы, слишком устала и не приехала в Калифорнию. Я танцевал с несколькими дамами, больше всего с Хизер. Она никогда не сомневалась во мне и продолжала верить в меня, несмотря на все баталии последних лет.

Вслед за расшифровкой генома человека мы приступили к секвенированию генома мыши. Когда я предлагал исследователям из государственной программы заняться геномом мыши, пока я секвенирую геном человека, это вызвало бурю возмущения, хотя моя идея была вполне рациональной. Расшифровка генома мыши, занявшая всего шесть месяцев, дала Celera большие преимущества в работе по сравнительному изучению геномов[213]. На этот раз из-за отсутствия иных данных по геному мыши мы использовали только собственные данные секвенирования методом дробовика. Не загрязняя наш геном менее качественными результатами, мы получили значительно лучший результат сборки, чем в случае генома человека. Сравнение геномов мыши и человека впервые показало, что у всех млекопитающих 90 % генов являются общими и располагаются они на хромосомах в основном в одинаковом порядке.

Все это однозначно доказывало эволюционное родство на генетическом уровне. Получив гранты от НИЗ, мы перешли к секвенированию геномов крысы и комара Anopheles, переносчика возбудителя малярии.

К этому времени в Celera были разработаны новые программы, в том числе для выяснения функций генов и поиска вакцины против рака. Я также приобрел фармацевтическую компанию в Саут-Сан-Франциско, занимающуюся малыми молекулами, и работал с Майком Ханкапиллером над созданием компании Celera Diagnostics. Я чувствовал, что развиваю Celera в правильном направлении, от простого прочтения генома к использованию его для разработки новых тестов и методов лечения.

Вскоре наша работа получила признание мирового научного сообщества. Сначала я отправился в Саудовскую Аравию получать Международную премию имени короля Фейсала (вместе с известным энтомологом, биологом и писателем Эдвардом Уилсоном), затем в Вену, где мне вручил Международную премию в области здравоохранения бывший президент Советского Союза Михаил Горбачев. Мне присвоили множество почетных степеней лучшие университеты мира, я получил премию Пауля Эрлиха и Людвига Дармштедтера, высшую научную награду Германии. Япония дала мне премию Такэда, Канада – премию Гарднеровского фонда. Однако политика вторглась и сюда. Поддерживаемые государством ученые попытались воспрепятствовать нам в получении Гарднеровской премии, возражали, чтобы мне присудили премию Эрлиха одному и были против того, чтобы Американское общество генетики человека представило меня к награде за «исследования, которые нигде не были опубликованы и результаты которых никто не видел»[214].

К этому времени моя команда была совершенно измучена. Джин, Марк, Хэм и я понимали, что достигли такой вершины, какую редко кому удается покорить за всю свою жизнь, и повторить подобный успех практически невозможно. Джин и Марк начали поиски новых проектов. Я стал задумываться о возвращении в TIGR и о других направлениях научных исследований. Я бы остал