Фантазии художественного вымысла

 

Таинственное царство Агарта стало настоящим штампом эзотериков и оккультистов. Считается, что жители этого царства бессмертны, они хранят некие великие тайны. По словам Фердинанда Оссендовского, «в глубоких пещерах присутствует особое свечение, позволяющее даже выращивать овощи и злаки, люди живут там долго и не знают болезней». Разве это не намек на «зеленый луч», и особенно на чудесный свет, исходящий от Грааля, по словам Кретьена де Труа, свет, который может излечить больных и накормить хранителей Грааля, как утверждается в других вариантах истории?

Как уже было сказано, Сен‑Ив д'Альвейдр сделал удивительное открытие, проверить которое, разумеется, совершенно не представляется возможным: из своего города Шамбала этими неизвестными народами, живущими в подземных пещерах, правит всемогущий лидер, Царь Мира, чьи посланники втайне оказывают влияние на правителей всех стран на планете. Стоит вспомнить слова, которые Вольфрам фон Эшенбах вкладывает в уста отшельника Тревризента, посвятившего Парцифаля во все тайны: «Если где‑то в мире королевство остается без правителя, а его народ, направляемый Богом, желает получить государя, избранного в общине Грааля, его желание исполняется. Но нужно, чтобы этот народ был ему безгранично предан, ибо на нем лежит благословение Божье». Так вполне открыто говорится о существовании Неизвестных владык, тех, кто действует исподволь, но на самом деле несет ответственность за все те события, в которые вовлечено человеческое сообщество.

Вера в Неизвестных владык не нова. В романе «Консуэло» и «Графине Рудольштад» Жорж Санд от лица своих персонажей много рассказывает о «Секте Невидимых». «Они организаторы всех революций: они состоят при дворах, управляют всеми делами, решают, быть миру или войне, выкупают неудачников, карают злодеев, заставляют королей дрожать на тронах». Это еще не все: «Это люди которых не видно, но они действуют. Они творят всяческое зло. Никто не знает, где они находятся, но они повсюду». И вот что тревожней всего: «Именно они убивают большинство путешественников, и помогают остальным, защищая их от разбойников, в зависимости от того, посчитают ли они тех путешествующих достойными наказания или покровительства». В целом «невидимые» поступают так же, как и члены общества Святой Фемы, подпольного братства, свирепствовавшего в Германии на протяжении многих столетий, вынося приговоры и казня тех, кто был ими осужден.

Жорж Санд не так проста. Ее «Путешествие в кристалл» закладывает все те основы, которые разовьет Жюль Верн в романе «Путешествие к центру Земли». По ее собственному признанию, она всегда интересовалась тайными и даже проклятыми науками. Одной из первых она установила связь между розенкрейцерами, Святой Фемой и известными Баварскими иллюминатами; вполне возможно, что сама она была членом некоего братства, называемого Ангельским Обществом, основанного в Лионе в XVI веке, тесно связанного с розенкрейцерами и спекулятивным масонством. Характерно, что своего рода библией этого общества была знаменитая книга «Сон Полифила», приписываемая Франческо Колонне. Но стоит отметить, что Ангельское Общество будет довольно часто менять свое название, странным образом превратившись в «Бруйяр» (туман, пелена), что красноречиво свидетельствует о его секретности.

В Ангельском Обществе состояло немало художников и писателей. Не стоит приводить все имена, однако невозможно не упомянуть о таких известных персонажах, как Ариосто, в «Неистовом Роланде» которого можно найти немало любопытных намеков; вероятно, Рабле, сочинение которого изобилует всевозможными сведениями, замаскированными под шутки; конечно, Леонардо да Винчи, картины которого совершенно определенно закодированы; безусловно, Шекспир, Николя Пуссен, без которого невозможно понять тайну Ренн‑ле‑Шато; Клод Желле, называемый Лоррен; Ватто, чье «Паломничество на остров Киферу» говорит о многом; Гете, которого мы никогда не разгадаем до конца; Эжен Делакруа, все полотна которого закодированы; Жерар де Нерваль, которого постоянно преследовали «ангелы» в женском обличье; Александр Дюма‑отец, немало знавший об оккультных традициях; как уже было сказано, Жорж Санд; возможно, Жюль Верн; Элемир Бурж, забытый автор необыкновенных «Сумерков Богов» и немало других людей, в том числе «реваншист» Морис Баррес, видевший гораздо дальше «синей черты Вогезов», и даже рационалист Анатоль Франс, автор «Восстания ангелов», рассказа, в котором стоит больше читать между строк.

В этом движении, находящемся между различными течениями традиционного масонства шотландского ритуала и двумя ветвями розенкрейцеров – при том, что остается непонятно, относились ли они к Золотой Заре или к Ангельскому Обществу, – нужно, без сомнения, признать важность роли, которую сыграли некоторые англоговорящие писатели начала XX века. Не говоря уже о Лавкрафте, немало почерпнувшем из эзотерических учений, можно упомянуть американцев Эдгара По и Эдгара Раиса Берроуза, а также англичан Генри Райдера Хаггарда и Лесли Чартериса…

Не стоит забывать и о кружке писателей, художников и оккультистов, который собирали в 1900‑е годы Жюль Буа, Морис Метерлинк, Клод Дебюсси, Жоржетта и Морис Леблан, к которым следовало бы присоединить таких популярных писателей, как Гастон Леру и Мишель Зевако. Между тем известно, что с этим кружком поддерживал связь аббат Соньер, знаменитый и скандальный кюре из Ренн‑ле‑Шато, хотя весьма сомнительно, что он действительно был любовником певицы Эммы Кальве, тайной советчицы этого кружка. Что касается актрисы Жоржетты Леблан, сестры Мориса и любовницы Метерлинка, то она встречалась с загадочным и подозрительным «магом» Гурджиевым, в течение пяти десятков лет оказывавшим влияние на многих писателей, художников и политиков.

Строчки, написанные Жоржеттой Леблан о Гурджиеве, заслуживают того, чтобы их процитировать: «Он не утешитель, он лучше. То, что он приносит, трудно, как сам Иисус, если возвратиться к его источнику. В этом нет угодливой правды. Я думаю, что первое условие для того, чтобы приблизится к Гурджиеву, – это крепкое здоровье. Нужно быть в состоянии перенести первые потрясения. В этом немыслимая мука – чувствовать себя землей, которую что‑то начинает обрабатывать. Вдруг наши силы оказываются употребленными для какой‑то неизвестной работы – это невозможно. Чем больше это ощущаешь, тем чаще думаешь «я не смогу». Но действительно ли требуются наши силы? Нет, мы никогда их не употребляли, мы о них не знали. Это энергии, пробужденные новой необходимостью стремиться к новой цели». Есть все основания полагать, что Гурджиев владел силой превращения, свойственной как Граалю, так и ершу, и «зеленому лучу».

Входил ли Гурджиев в число тех самых «Неизвестных владык», тех «невидимых», что были столь милы Жорж Санд? Этот вопрос возникает, потому что, вероятно, этот человек был одарен необычайной, но опасной силой. У Гурджиева было немало учеников, но хотя некоторым и удалось совершить духовное странствие, то другие, как поэтесса и художница Леонора Каррингтон, не выдержав особенностей обучения, впали в безумие.

Прекрасный знаток таких тайных «братств», Самюэль Лайделл Матерс оставил довольно неожиданное свидетельство психической силы «Неизвестных владык»: «Я лично считаю, что это люди, живущие на земле, но они обладают страшной силой. Мои физические контакты с ними показали, насколько трудно простому смертному, каким бы подготовленным он ни был, выносить их присутствие. Не хочу сказать, что в моменты редких встреч с ними вследствие воздействия на меня я ощутил сильнейший упадок физических сил, каковой следует за исходом магнетизма. Напротив, я чувствовал соприкосновение с силой столь ужасной, что я могу сравнить ее только с ощущениями того, кто оказался рядом с молнией во время сильной грозы, испытывая при этом затруднение в дыхании. Крайнее нервное истощение, о котором я говорил, сопровождалось холодным потом и кровотечением из носа, рта и иногда из ушей». Это свидетельство ценно настолько, насколько оно имеет цену, но оно отражает тот мистический ореол, что окружает «Неизвестных владык».

Однако если «Неизвестные владыки» действительно существуют, их можно сравнить с «тамплиерами» – хранителями Грааля, которые, по мысли Вольфрама фон Эшенбаха, рассредотачиваются по всему миру, чтобы захватить незанятые троны, и которые обязаны заставить своих подданных следовать тем законам, что одобряет Бог. Но в этом танце марионеток можно задаться вопросом: кто же дергает за веревочки? Конечно, это Царь Мира, которого также называют Великим Монархом, другой образ Короля‑Рыбака, который живет в некоем подземелье, освещаемом сверхъественным светом[48].

В любом случае на самом деле речь идет о господстве над всеми народами мира. В связи с этим Брэм Стокер выражается очень определенно, когда его Дракула, граф‑вампир, бессмертный, произносит следующие жуткие слова: «Мы – Сцеклеры, имеем право гордиться, так как в наших жилах течет кровь многих храбрых племен, которые дрались, как львы, за верховную власть. Здесь в смешении европейских народностей выделилось племя угров, принесшее из родной Исландии воинственный дух, которым их наделили Тор и Один и который являли берсерки во время нападений на побережья Европы (и даже Азии и Африки), так что народы, ставшие их жертвами, думали, будто на них напали кровожадные волки. <…> Помните ли вы, сколько побежденных народов клялись, что в жилах завоевателей течет кровь старых ведьм, которые, изгнанные из Скифии, совокуплялись с демонами пустыни. <…> разве удивительно, что мы – племя победителей?» Здесь есть все: стремление к господству, расизм, главенство «нордических людей», устранение или порабощение низших рас. Ну не пророки ли писатели?

Вполне возможно, и мы заметим, что романы, безосновательно относимые к числу «народных» и слишком часто презираемые, как низкопробная литература, порой гораздо более красноречивы, чем любое так называемое серьезное произведение. И все это прекрасно проходит под маской вымысла. Действительно, если поразмыслить над известным романом Дюма‑отца «Граф Монте‑Кристо», нельзя не заметить связи между загадочным островом, который указал Эдмону Дантесу аббат Фария, островом, где хранилось неиссякаемое сокровище. Неужели мы находимся в королевстве Грааля? Гастон Леру, повествуя о многочисленных приключениях своего героя, журналиста Рулетабия, отправляет последнего в неизвестные края и даже намекает на царство Агарту, которое, по его словам, находится где‑то под землей в Богемии.

В связи с этим Рене Генон утверждает (хотелось бы знать, на основании каких источников), что цыгане, «bohémiens», раньше якобы жили в Агарте. Кстати, почему нацисты принялись систематически уничтожать цыган? Нам известно, что древние жители Богемии – бойи, по имени которых был назван этот край, были кельтами. Может быть, речь идет об ожесточенной борьбе между двумя группировками, борьбе, сравнимой только с тем, что произошло в 1934 году, в «Ночь длинных ножей», когда Гитлер со своими подручными уничтожил Эрнста Рома и его организацию CA, которая составляла опасную конкуренцию СС Гиммлера и даже угрожала власти того, кто желал повелевать Германией.

Тем не менее в одном из других романов, «Духи женщины в черном», Гастон Леру превращает эту женщину в исчезнувшую мать Рулетабия, вновь обретенную после множества испытаний, своего рода скрытое божество, хранительницу сокровенных тайн, чье существование окутано такой тайной, что она становится почти что призраком. В подобных историях очень часто встречается такой персонаж – женщина, у которой хранится ключ к тайне. Так в серии романов «Пардайян», большой эпопее плаща и шпаги, Мишель Зевако выводит на сцену некую Фаусту (очевидная связь с Гете!), которая управляет оккультной сетью, раскинувшейся по всем странам, и действительно играет роль «Неизвестной владыки», возводя на престол и низлагая королей и даже пап. Какую же цель она преследует? Разумеется, господствовать над миром, но оккультным способом, при этом принимая высокие почести. Откуда она взялась? Мы не знаем, но она владеет огромным богатством, при помощи которого может купить и совесть, и услуги тех, кто ей понадобится, если даже придется уничтожить всех, кто мешает ее планам.

Этот образ всемогущей женщины, иногда очень жестокой, но всегда прекрасной, встречается в странном романе Райдера Хаггарда «Она, или Та, которой нужно повиноваться»[49]. В нем Райдер Хаггард, больше известный как автор «Копей царя Соломона», романа, приобретшего известность благодаря голливудской экранизации, повествует об Айше, королеве своего рода оазиса, затерянного в сердце восточной Африки, ее можно сравнить с Антинеей Пьера Бенуа из романа «Атлантида», однако Айша, наделенная магической силой, достигла определенной степени бессмертия. Тем не менее, как и у Фаусты Зевако, у нее есть одна слабость: она безумно влюбляется в героя приключенческого романа, в результате чего ее постигает полный крах.

Однако наибольшее количество намеков на поиски Грааля можно найти в творчестве Мориса Леблана. Это может показаться удивительным, но это так. И снова самое главное – читать между строк и проверять места, где разворачиваются приключения Арсена Люпена. Конечно, Морис Леблан был родом из Руана, из окрестностей Ко, и прекрасно знал эти места, а именно побережье между Фекампом и Этрета, где происходят самые главные эпизоды его «саги» о Люпене. Нужно ли вспоминать, что аббатство Фекамп, ныне известное благодаря ликеру бенедиктину, в Средневековье было еще известнее благодаря почестям, которые монахи воздавали «Драгоценной Крови», что составляло конкуренцию Брюгге, но было на руку Плантагенетам, покровителям этого священного места. А когда мы вспоминаем о «Драгоценной Крови», тут недалеко и до Грааля.

Но о каком Граале идет речь на самом деле? В одном из эпизодов, носящем забавное название «Остров тридцати гробов», где Арсен Люпен находит потерянное сокровище французских королей, речь идет как раз о королевской крови, другими словами, о роде, к которому, впрочем, принадлежит и сам Арсен Люпен, как намекает Морис Леблан. А в «Полой игле», в месте, расположенном точно в Этрета, тот же Люпен в пещере находит сокровище, но оно не материально, а заключается в некоей тайне. И этот «благородный грабитель», неисправимый анархист становится обладателем того, что давным‑давно было спрятано от глаз простых смертных. Морис Леблан в романе «Калиостро мстит» говорит о своем герое: «Почти повсюду во Франции, в надежных тайниках, руслах рек, неведомых пещерах, углублениях неприступных скал он хранил слитки золота и мешки с драгоценными камнями». Вероятно, это утверждение не стоит понимать буквально, ибо иногда сокровища носят только символический характер, что ни в коей мере не мешает им быть ценнее материальных благ.

В данном случае в рассказе «Графиня Калиостро», написанном Лебланом задолго до «Мести», Люпен находит «семисвечник». Но небезынтересны и обстоятельства, при которых появляется молодой благородный грабитель. Приключения начинаются возле Бенувилля, что неподалеку от Ко, то есть в краях, которые Леблан превосходно знал. Люпен, повсюду сующий свой нос, становится свидетелем странного заседания суда, состоящего исключительно из мужчин, куда входил один особенно злобный иезуит. В качестве обвиняемой перед этими подозрительными судьями выступает графиня Калиостро, женщина чарующей красоты, оказавшаяся наследницей знаменитого графа Калиостро. Между тем необходимо отметить, что имя Калиостро означает «прекрасное углубление» или «прекрасная каверна», что явно связано с существованием каких‑то подземных владений, живым отражением чего может являться сама Женщина; также не стоит забывать и о том, что суд, состоящий из одних мужгин, сильно похож на судебные ассамблеи времен Святой Фемы. Конечно, Люпен, подобный рыцарю Круглого стола, не может не исполнить долг: он спасет графиню Калиостро, которую на самом деле зовут Жозефина Базальмо (в этом имени заключено слово, означающее «грот», «пещера»). За этим последует увлекательная эпопея, во время которой Люпен узнает одновременно и страстную любовь, и абсолютную жестокость. Уж не является ли эта графиня одним из обликов Айши Райдера Хаггарда, «той, которой нужно повиноваться»?

Однако можно задуматься и о том, как Морис Леблан описывает эту необыкновенную графиню. Она предстает с наполовину растрепанной прической, густыми ниспадающими волосами, заколотыми золотым гребнем, тогда как ото лба расходятся гладко причесанные на две стороны пряди волос рыжеватого оттенка, немного завиваясь на висках. Это практически описание Марии Магдалины, изображенной на одном из витражей Ренн‑ле‑Шато. И Леблан добавляет, что у этой прекрасной графини на плече был виден какой‑то «знак», как он выглядел, не уточняется, но якобы у меровингских королей он передавался от одного поколения к другому. Можно создать надежную почву для легенды, согласно которой Ренн‑ле‑Шато – это то самое место, откуда появились первые короли Франции. А также можно поддержать гипотезу об одном меровингском короле, отстраненном Каролингами, и превратившимся таким образом в «потерянного короля», чей потомок как будто бы ныне является «Королем Мира» или «Великим Монархом», кто, по убеждению некоторых оккультистов, выжидает благоприятного момента где‑то в монастыре в Ирландии, чтобы вновь появиться и восстановить королевство своих предков, как и легендарный король Артур, «покоящийся» на острове Авалон или где‑то в тайной пещере, о которой знают только несколько посвященных.

Нужно не только знать тайное место, где почивает Король Мира, необходимо также знать, где вход, и особенно, как пересечь порог, ибо последний охраняется всевозможными стражниками. А стражниками могут быть только «тамплиеры». Итак, удается провести поразительную параллель между Арсеном Люпеном и героем другой саги, написанной британским романистом Лесли Чартерисом о Святом, – как прозвали в народе этого героя, на основе которой было создано немало сериалов, впрочем, по большой части довольно низкопробных. Как же действительно звали этого человека вне закона, оставлявшего на месте своих подвигов красноречивую подпись, напоминавшую фигуру с нимбом над головой? Его зовут Саймон Темплар (тамплиер).

И это не простая случайность. Английское имя выбрано нарочно: Святой может быть только тамплиером, одним из тех, кто ревностно охраняет Грааль, но пускается в путешествие по свету, чтобы заставить уважать справедливость и Божью волю, пусть даже такими способами, которые осуждаются традиционной моралью. Как и Люпен, Саймон Темплар – благородный анархист, один из тех тамплиеров, посланных во все уголки мира для того, чтобы управлять людьми по законам Грааля и одновременно защищать то, что алхимики называют «открытый вход в закрытый дворец короля».

Итак, этот дворец где‑то находится, вдали от любопытных взглядов. Тем не менее его часто описывают. Так, в романе «Лаура, или Путешествие в кристалл», один из персонажей Жорж Санд говорит: «Тот мир, который мы называем подземным, и есть мир истинного великолепия; однако на земле, несомненно, существуют большие пространства, все еще неизвестные людям, где какая‑нибудь трещина или крутой склон позволят им спуститься в край драгоценных камней и созерцать под открытым небом те чудеса, что ты видел во сне». И снова очевиден намек на Грааль. Где же находится этот разлом, через который можно проникнуть в королевство Грааля?

Жюль Верн заходит дальше всего в художественных фантазиях на эту тему, вдохновивших немало авторов XIX и XX веков. Действительно, он написал малоизвестный роман «Кловис Дардентор», на первый взгляд ничем не примечательное сочинение, посвященное внуку и основанное на малоинтересной и явно придуманной на скорую руку интриге. Речь в нем идет о путешествии некоего Кловиса Дардентора, которого сопровождают несколько туристов в путешествии по Средиземноморью от Сета до Орана через Балеарские острова, а затем в некоторые области Магриба. Но если провести более подробный анализ имен персонажей и мест, которые они посетили, можно заметить, что абсолютно все зашифровано[50]. И в довершение всего это путешествие заканчивается в месте, в котором легко узнается графство Разес, где расположен Ренн‑ле‑Шато.

Между тем, оказавшись перед папертью приходской церкви в Ренн‑ле‑Шато, мы можем прочитать надпись на латыни «Terribilis est locus iste», цитату из Книги Бытия «Ужасно сие место!», после чего идет объяснение: «Это не иное что, как дом Божий, это врата небесные». Речь идет об эпизоде, когда Иаков, пришедший в город Луз, тотчас называет его Вефиль, «дом Божий». В Разесе существует легенда, будто под замком Ренна простираются подземные ходы, ведущие в пещеры, где несколько тысячелетий живет народ троглодитов, не знающий ни хода времени, ни дневного света[51].

Странное совпадение… Но кто же встречает верующего или простого посетителя над портиком церкви Ренна? Мария Магдалина. Это кажется вполне естественным, так как приходская церковь посвящена именно этой святой, той, что первая среди всех учеников увидела Христа воскресшим. Но гораздо необычнее то, что над портиком она находится на том месте, которое, как правило, занимают Пресвятая Дева Мария или торжествующий Христос во славе. А если мы зайдем внутрь, кто встречает нас там? Статуя демона Асмодея. Неужели, чтобы достичь королевства Грааля, нужно пройти через ад?

Но самое главное – это удостовериться в том, какая важная роль отведена Марии из Магдалы, роль, которую официальная Римская церковь всегда стремилась приуменьшить, если не полностью свести к нулю. Она крайне много представлена здесь, в Ренн‑ле‑Шато, не только в церкви, но везде в деревне, а именно благодаря вилле «Бетания» и башне «Магдала». И та, которую так часто называют раскаявшейся грешницей, не была ли она «несущей Грааль», женщиной, зовущей искателя бесконечного посмотреть на странный свет, исходящий от Грааля, чтобы увидеть в нем неизреченное?

 

 

Часть четвертая

ОТ ОТКЛОНЕНИЙ ДО ИСКАЖЕНИЙ

 

Вначале тема Грааля носила по преимуществу мифологический характер, но, попав в эпический цикл, то есть облекшись в определенную литературную форму, она изменилась благодаря переписчикам легенды и сообразно идеологическим веяниям времени. Когда к ней повторно обратились христианские богословы XIII века, она стала откровенно мистической, о чем свидетельствует история о «Поисках Грааля». Но, как мы видели в творчестве Вольфрама фон Эшенбаха, на исходную тему наложилось немало разнородных элементов, позаимствованных из различных учений, как философских (в широком смысле слова), так и общественно‑политических. Именно тогда проявилась вся смысловая неоднозначность Грааля. С одной стороны, существовал Грааль сам по себе, неважно, какой именно – священный предмет или ревниво оберегаемая тайна, а с другой стороны, наличествовала некая общность, если не сказать «братство», которая его оберегала.

Именно там, где возникает понятие «братства», мы можем засвидетельствовать наибольшее число отклонений, вплоть до самых безумных искажений. Действительно, поскольку Грааль был скрыт, спрятан где‑то в мире или даже в потустороннем мире, нашлось немало людей, утверждавших, что они отыскали его, и даже провозглашавших, что °ни были единственными его обладателями, кому было Дано право даровать Грааль другим людям. Именно такой смысл кроется за основанием некоторых братств, на деле являвшихся сектами, где царил закон молчания.

Так, основанный в начале XVI века на знаменитом сочинении «Сон Полифила» кружок интеллектуалов и художников, образовавших непонятное Ангельское Общество, которое, не будем забывать, часто именовало себя «Бруйяр» (туман, пелена), представлял себя в роли преемника мифической общины – как предполагалось, хранительницы Грааля. Это общество продолжало существовать на протяжении нескольких веков, но всегда оставалось неофициальным и нелегальным. Не обладая никаким определенным статусом, оно оказывало глубокое влияние на художников и писателей, которые в него входили. Однако Ангельское Общество никогда не вмешивалось в государственную политику. Оно не было сектой, а его задача заключалась главным образом в том, чтобы открыть своим членам «послание», дарованное ангелами – посредниками между недосягаемым Богом и людьми. Они помнили, что Грааль, как говорил Вольфрам фон Эшенбах, был принесен на землю ангелами, которые, будучи не в состоянии вынести развращенность мира, улетели, переложив заботу о выполнении своей миссии на плечи нескольких людей, которые меньше других были испорчены Злом.

В этом отношении деятельность Ангельского Общества была положительной, она позволила подарить человечеству бесспорные шедевры. Общество внесло свою лепту в поддержание на протяжении веков особой связи, которая, как предполагали, существовала между божеством и человеческим родом раньше, еще до грехопадения, каким бы ни было последнее. К сожалению, наследники Грааля не всегда относились с уважением к универсальной близости живых существ и предметов.

 

БАВАРСКИЕ ИЛЛЮМИНАТЫ

 

Братство Баварских иллюминатов не очень древнее, поскольку было создано всего лишь в конце XVIII века в Европе, волнуемой различными философскими течениями, которые при ближайшем рассмотрении оказались предвестниками Французской революции. Основателем этой секты был блестящий юрист и теоретик Адам Вейсгаупт, родившийся в 1748 году. Разочаровавшись в обрядах франкмасонов и розенкрейцеров, он, принимаемый коллегами за опасного новатора, решает основать общество интеллектуалов, способных противостоять иезуитам, которые обладали едва ли не монополией на преподавание в южной Германии и которых он считал своими самыми злейшими врагами. Так в 1776 году появляется орден совершенствующихся, цель которого – объединить лучшие молодые умы того времени, чтобы обучать их в соответствии с философией Просвещения и воспитывать в них дух протеста против христианского учения.

Итак, речь идет об элитарности и антиклерикализме. Но общество не сразу начало пользоваться успехом. В 1781 году Вейсгаупт преобразовал его в «орден иллюминатов» с очень жесткой структурой. Подражая франкмасонам, он создал четкую иерархию от степени послушника через «минервала» и «посвещенного минервала» до верховного мастера. Иллюминаты вообще не упоминали о Граале вслух, однако он присутствует в желании привести членов ордена к созерцанию Света и навсегда проникнуться им. Впрочем, Вейсгаупт вернулся к методам, дорогим сердцу его врагов‑иезуитов. Ко всему прочему, он ратовал за то, в чем серьезно упрекали Общество Иисуса, – за доносительство и слежку, распространенные между «братьями», и особенно за почитание «искусства скрывать, наблюдать и шпионить за другими».

Дисциплина ордена была чрезвычайно сурова. В него не принимали ни монахов, ни, разумеется, женщин, ни иудеев. Когда появлялся кандидат, он должен был собственноручно подписать заявление, в котором он обязался «не сообщать кому бы то ни было и каким бы то ни было образом о словах, знаках и взглядах», короче говоря, обо всех секретах, которые ему поверяли в момент принятия в орден. «Молчание есть верховный закон», что типично для любой подпольной секты. К тому же «нужно повиноваться приказам вышестоящих членов ордена, ибо они обладают более совершенными и более обширными знаниями системы, поэтому они и занимают высшее место в иерархии. Они наши проводники, они ведут нас сквозь мрак и помогают обходить ямы». Как это похоже на обеты тамплиеров, хранителей Грааля.

Учение ордена, по крайней мере на первый взгляд, отличалось простотой: любого короля следовало считать узурпатором прав народа, ибо свобода и равенство – это основные права человечества. Чтобы восстановить человека в его естественных правах, следует уничтожить религию и упразднить частную собственность. На самом деле всевозможные анархисты, а также ортодоксальные марксисты – прямые наследники этого свободолюбивого учения.

В романе «Консуэло» Жорж Санд превращает Вейсгаупта в одного из основных персонажей своего повествования и обращается к нему со следующими словами: «Ступай же, действуй и трудись. Небо сделало тебя зачинщиком разрушения: разрушай и расторгай. Для того чтобы повергнуть, нужна вера, как и для того, чтобы построить». Более чем очевидна отсылка к первой стадии алхимического процесса. Но Жорж Санж также отвечает от лица Вейсгаупта: «Я полагал, что от официального общества больше нечего было ждать, и, оставаясь его частью, невозможно было его реформировать. Я вышел из него и, отчаявшись вследствие подобной развращенности увидеть, как спасение снизойдет на народ, я, пока я еще имел силу, посвятил последние годы тому, чтобы влиять непосредственно на самих людей».

Конечно, это опять всего лишь художественный вымысел, но в 1789 году некий маркиз Люше опубликовал свое сочинение, озаглавленное «Изыскание о секте иллюминатов», в котором утверждал: «Группы – это управляющие комитеты секты. Их может быть столько, сколько посчитают нужным. Они распределены по разным провинциям, каждый из них состоит из девяти человек. Приобщенные к одним силам, прошедшие одни испытания, связанные одними клятвами, проникнутые одними принципами, общающиеся между собой с помощью знаков, неизвестных всему остальному миру, они, несмотря на этот тайный язык, не рассказывают о своих донесениях. Хранители заговоров, состоящие на государственной службе, они используют такие же тайные пути сообщения, как и их знаки. У этих групп есть неизвестные странники. Обычно это мужчины заурядной внешности, нечто вроде писателей, любящих благотворительность». Разве нельзя по этому описанию узнать не только таинственных «Неизвестных владык» и «невидимых» Жорж Санд, но, если заглянуть в глубину веков, то и охранявших Грааль тамплиеров, некоторые из которых разъехались по всему свету?

Необходимо уточнить, что в 1784 году один из бывших членов ордена публично разоблачил иллюминатов, заявив, что они готовили государственный заговор. Вейсгаупту пришлось поспешно бежать из Баварии, чтобы избежать грозящего ареста, и его примеру последовали многие члены ордена. Но поскольку идеи этого движения неуклонно продолжали распространяться, высокие чиновники, члены ордена иллюминатов, вскоре вновь вошли в милость, и ходили слухи, что король и все правительство Баварии им безгранично доверяли.

Это вполне подтверждается тем суждением, которое вынес об Баварских иллюминатах Луи Блан в книге «История Революции»: «Благодаря только одному влечению к тайне, одной силе своей организации иллюминаты собирались подчинить единой воле и вдохнуть единый дух в тысячи людей во всех уголках земного шара, но прежде всего в Германии и Франции; с помощью постепенного обучения превратить их в совершенно новых существ; приучить их к повиновению невидимым и неизвестным владыкам до полного самозабвения, до самой смерти; с помощью подобного легиона незаметно оказывать влияние на сердца, подчинять себе государей, без их ведома руководить правительствами и даже всей Европой. Всякие предубеждения будут уничтожены, всякая монархия – повержена, всякое превосходство от рождения объявлено несправедливым, и само право собственности упразднено; таким был грандиозный план движения иллюминатов». Безапелляционное суждение.

 

ОБЩЕСТВО ТУЛЕ

 

В начале XX века в Германии нелегально или почти нелегально создавались разнообразные объединения, членов которых – по большей части из интеллигенции и мелких помещиков – не устраивали посягательства императора Вильгельма II на обычаи и привилегии бывших независимых княжеств, добровольно‑принудительно включенных в обширную структуру Второго рейха – а его Гогенцоллерны считали личной собственностью. Гогенцоллерны были королями Пруссии, и в их жилах текла в том числе и славянская кровь. Немцев всей оставшейся части империи, в том числе немецкоязычных подданных двуединой австро‑венгерской монархии, наследницы Священной Римской империи, и, разумеется, Баварию, настоящее государство в государстве, это никак не устраивало. Что же стало с германским духом, бывшим предметом гордости писателей и художников периода Романтизма?

Чтобы сплотить народы, разъединенные цепью случайных событий в политике и религии, требуется общая для всех этих народов идеология. И где же найти корни такой идеологии, если не в мифах и легендах вполне определенного местного колорита? В «великой» Германии, о которой мечтал как император Вильгельм II, так и немецкоговорящие высшие круги, конечно же, не было недостатка в основополагающих мифах. Гете, Шиллер, братья Гримм со своим сборником народных сказок, затем Рихард Вагнер со своим музыкальным магнетизмом показали их во всей красе. К тому же высшие германские круги охотно присваивали себе чужие мифы, как, например, миф о Тристане или о Граале, поскольку к этим темам ранее обращались писатели Средневековья. Таким образом, все эти мифы становились частью германского наследия. Это было послание, оставленное предками. А предками могли быть только «нордические люди», чистая раса родом из северных краев, которой во время схождения больших ледников пришлось переселиться в районы с более умеренным климатом, а именно в Германию.

Тогда‑то и создаются многочисленные тайные общества, цель которых – возродить германский дух, ослабленный индустриальным обществом, разрушившим традиционные условия жизни и превнесшим в повседневность принципы, присущие другим расам, в частности евреям, все чаще и чаще признаваемым основными врагами так называемой «арийской» традиции. Среди этих тайных обществ самым главным и намеревавшимся оставить своеобразных преемников, было общество Германский орден (Germanorden), которое по большей части вернулось к великим идеям немецких философов XVIII века. Его отличительной чертой был «молот» Тора – символ скандинавского учения, как религиозного, так и военного. Влияние Германского ордена, объединившего интеллектуалов, политиков, археологов и университетских преподавателей, неуклонно возрастало вплоть до 1914 года, когда это общество слилось с другими группами или кругами, придерживавшихся тех же расовых принципов.

Эти расовые принципы, слабо обоснованные с научной точки зрения, но зато подкрепленные эзотерическими вымыслами, стали популярны в основном благодаря сочинениям, написанным двумя идеологами – Гвидо Листом, который, впрочем, требовал называть себя «фон Лист», и Йоргом Ланцем фон Либенфельсом. Лист родился в Вене в 1848 году и сначала посвятил себя живописи, но, медитируя на лоне природы, он мало‑помалу увлекся странным, абсолютно языческим мистицизмом. Новое обращение к германскому прошлому центральной и северной Европы привело к тому, что он зациклился на чистоте первоначальной цивилизации, которая пришла с «севера», скорее мифического, чем реального, и владела тайнами жизни. Изучая, как в 375 году до н. э. на исторической сцене появились германцы под предводительством героя, которого римляне звали Арминием, и как Карл Великий заставил саксонцев обратиться в христианство, Лист пришел к выводу, что коренная «нордическая» раса была порабощена «недочеловеками», полукровками, вырожденцами из Средиземноморья; Лист заявил, что «нордическая раса» должна любой ценой восстать во всем могуществе и блеске.

Йорг Ланц был учеником Листа, но, вне всяких сомнений, оказал более глубокое влияние на все события, которые за этим последовали. Мысль Ланца «представляет, главным образом, смесь радикальной теологии, малопонятных научных построений и весьма своеобразного понимания истории. Ланц показывает нам странный доисторический мир, населенный арийскими сверхлюдьми, подобными богам; средневековую Европу под властью