Что вспомнится, когда остынет след

Вернувшихся, нас хоронивших дружно;

И будет ли им в сладость скорбный хлеб,

Осколочный салют воспоминаний-ружей.

Наследие сумеет ли ожить,

Животворя, обуздывая лютых,

В моё жильё не влезут ли бомжи,

На памяти гулять и улюлюкать.

После умерших многое на слом,

Немалое на свалку, на растопку;

В бумагах шарится пустоголовый гном,

Не опасаясь сдачи, поносит всё с наскоку.

Какие рукописи всё же не горят?

Конечно те, что тиражом огромным;

Не подомнёт их разжиревший хряк,

Не переврут еврейские погромы.

Где Библии священный сладкий стих,

Святоотеческое чудо-толкованье,

Заранее скажу, там ропот тотчас стих,

Сотрут губами, что во след плевали.

Сегодня нашими деяньями войдём

Во вновь пришедшее, давно не наше племя.

Хотя бы на стене с одним гвоздём,

На нём наш опыт с книгами прилепим.

Нам есть что дать, потомков не стыдясь,

Мы в перестройке трутнем не сидели.

Не слышали, как знают, отродясь,

Чтобы рождались после смерти дети.

А мы и это сможем одолеть,

Не замороженное семя из Писанья

Соединим одно с другим в скелет,

А плоть наращивайте на молитве сами.

И вспомните, прочтёте, улыбнётесь,

Наш дух смиренно-огненный обнимет,

Восстанет мужество, оно одето в кротость,

Что говорим – не пропустите мимо.           18.03.0.6. ИгЛа (Игнатий Лапкин)

 

 

 Что вы, люди сделали.doc

 

«Что вы, люди, сделали со мною, –

Так мычит корова на бугре, –

Вся в грязи, лишь вымя с мылом моют,

Мало пойла доброго в ведре.

Мои груди, то есть моё вымя,

Вы, скоты, зачем разбарабанили;

«Зорька», «Машка», что за кличка-имя,

Разве крыта я совсем по банному?

Нет на вас управы, жлобы жадные,

Кровопийцы, даже хуже – трупоеды,

Моего сынка-бычка зарезали вы, гады,

И девчоночку-телушечку сожрали вы бесследно.

Каждый вечер мне идти нарасшарагу,

Как корова – бескопытная хозяйка;

Я без боли не могу ступить и шагу,

Сунут грязное ведро, похуже шайки.

Вы на мне – седло коровье – все нахлебники,

Рвёте сиськи, продаёте молоко,

Вы, бесстыжие, как только не ослепнете,

Вам до нас по пользе жизни далеко.

Если бы, кабы я Бога не боялась,

Вас сегодня же рогами проколола,

Истоптала бы безжалостно вас в яслях,

Вам в защиту не дала сказать полслова.

Вы меня совсем не убеждаете,

Называете «кормилицей» в насмешку,

Ваши доводы в свою защиту шаткие,

Вы в глазах моих козявки, даже меньшие.

Мы мычим и на вас жалобу строчим,

Роспись делая копытами, рогами.

Не спросясь, на уши ставите нам чип,

Хуже наших вы лепёшек – столь поганые.

Но когда вы Бога славите за нас,

За покорность нашу шлёте Аллилую;

Мы довольны, что пастух с молитвой пас,

Ночь жуём, воспоминания смакуем.  4.11.05.ИгЛа (Игнатий Лапкин)

 

 

 

 Что даст нам поминание умерших.doc

 

Что даст нам поминание умерших,

Разрыв с которыми не зарубцует время?

Любой святой себя считает грешным,

Хотя жил впроголодь с деликатес-кореньем.

Не просто имя вкупе с мертвецами

Перечислять, желая им покоя.

Но поминать их точно по Писанью,

Когда ушедшие в неисходимой коме.

Нас неизвестность давит повсеместно,

Тем более, когда потусторонни,

И никого уже с тобою вместе –

С той стороны мы отошли от кромки.

Ходатаи нужны перед Всевышним,

Мы посягаем там на высоту;

Земное всё вдруг оказалось лишним,

Нелишни лишь молитвы ко Христу.

Молитвы и моления при жизни –

О них и говорю, ласкаясь к ним;

При жизни находились среди присных,

Теперь же души наши здесь одни.

Пусть вспомнят про дела и про слова,

С которыми вращался вместе с плотью,

Добру кадил, а злое оплевал, –

Вот если так, то не кусать нам локти.

Тому, кто примирился с Иеговой,

Отцом небесным, любящим и ждущим,

Таким разбойникам с креста несутся снова

Слова, разбитые страданием поштучно.

«Со Мною ныне же окажешься в раю»,

И это нам дороже всех псалтирей,

За чтение которых денежки суют,

Чтоб двери райские покойнику расширить.

Припомните, как кто благовествовал,

Как Бога возлюбил до донышка всей силой,

От порчи сохранил Библейские слова, –

Такой уже в раю, а плоть пока в могиле. 12.9.05. ИгЛа (Игнатий Лапкин)

 

 Что делать, если выперся.doc

 

Что делать, если против выперся нахал,

Какой возможен только в христианстве?

Он мечет камни там, где я потел, пахал,

И жрёт мои плоды своей несытой пастью.

Его не убедишь – из прошлых динозавров,

Старообрядческой настырностью изъеден;

Где он пройдёт, везде чадят пожары,

Он бит не раз и полосат, как зебра.

Лекарство есть – охаживать Писаньем, как дубиной,

Зажать клещами в сто восьмой псалом.

А если это бывший друг – стократ обидно, –

Пренаглый у Давида был сын Авессалом.

Отцовскую корону и красавиц жён

Пред всеми он кичился опозорить.

Как поджигатель и сам в конце сожжён, –

До горизонта чад жилья, где были зори.

В новозаветном духе у любви главенство:

Всё передать на волю Господа Иисуса.

Молиться о несчастном с общиной вместе,

Шатры нечестия тогда на «нет» сотрутся.

Такой нахал крадётся в Интернет,

На форум сайте тёплым мажет калом.

На исправленье изверга нет никаких примет, –

Беда подобная лишь там, где долго спали.

У Павла есть намёк на слабую надежду:

Неверующий может когда-то обратиться.

У Бога Иеговы наш каждый шаг отслежен, –

Отвергший обличение уже в расстрельных списках.

Кто против Бога тяжко согрешит,

К тем истина не вхожа под черепную полость;

Он из развалин памяти не выудит гроши, –

Спасительность сих слов уразумеет после.

Злодей злодействует злодейски и бесовски,

Отчаяньем отверженности запечатлённый чётко.

Он дерзостью с невежеством свою наполнил соску…

Таким Псалтирь поможет, да лестовочка-чётки. 10.06.09. ИгЛа (Игнатий Лапкин)

 

 

 Что держит нас на матушке земле.doc