К язычникам, совсем не к правоверным

Послал Господь Апостола из Тарса,

Он христиан давил и истреблял как скверну,

И очищал от них земное царство.

Но из гонителя в гонимого предстал,

Лишился званий и регалий бывших,

Прозрел ослепший, встретивши Христа,

В рядах партийных оказался лишним.

Свой опыт, знания, уменье и азарт

Сумел перевести в иное русло.

Но на пути в Дамаск и мой начался старт,

Блажен, кто в переплавке той не струсил.

Мой слух слова те слышит по ночам,

Куда мол, прёшь с подельниками вкупе.

Свет неземной свой путь во мне начал,

Я им делиться должен был не скупо.

Против рожна, конечно, не попрёшь,

Распорешь грудь и многого лишишься,

Себя погубишь сдуру ни за грош,

Среди живых окажешься вдруг лишним.

Гонителей проспект не зарастает,

Но лишь избранникам дано затормозить.

Так сколько ж было прервано ристалищ,

Кто церковь гнал, неистово грозил!

Блаженны слышащие голос Иисуса,

И на три дня притихшие слепцы,

Кто путь широкий поменял на узкий,

Обобранный, голодный, но духовно сыт.

Язычники слепые приняли иудея,

Поверили речам его, посланьям,

Одежду праведности во Христе одели,

Да общим благовестием восславим.

И нам к евреям надобно собраться –

Сумеют ли они к Дамаску путь осилить?

Жиды и гои, явно, что не братья,

Лишь во Христе забудется насилье. 15.05.07. ИгЛа (Игнатий Лапкин)

 

 Кагал евреев задыхался в злобе.doc

 

Кагал евреев задыхался в злобе,

Ножи точили киллерам бесовским.

Готовились убить родных своих по плоти,

Их сила изошла, сотлели даже кости.

Ножи остались, яд, карандаши

И злоба чёрная – молва на Иисуса,

Они желают судьбы всех вершить,

Уверовавшим не давая спуску.

Что из того тому, кто со Христом,

Чей крест назначен даже до рожденья!

Бог насадил, полил – проклюнулся росток,

Подкормкой укрепил после обедни.

Без бурь и гроз земля и не жил а,

Цунами берег моря обмывали;

Борьба извечная со светом – рядом мгла,

Судите по себе, по тем, кто с вами.

На беззащитных столько же злодеев,

Опасности грозят со всех сторон!

Пешком с Апостолом, вот на ослах мы едем.

Против рожна теперь мы не попрём.

На место павших тысячи встают

На разных островах и континентах.

Не раз над бездною среди гадюк,

Языкоговорящие – не мумии-скелеты.

Пят о й железной расправлялся Рим

С противниками общего устава;

Тысячелетия апостольский экстрим,

Христова Церковь в битвах лишь мужала.

Трещал и рушился фашизм и коммунизм,

Системы распадались в одночасье;

Там, на Голгофе виден был эскиз,

И по нему мой бег уже начался.

А киллеры, масонский храм тоски?

О, это детище гееннского отродья!

Змей семИгЛа (Игнатий Лапкин)вый злобится, не спит,

Гроб стережёт, но пусто в этом гробе. 07.12.07. ИгЛа (Игнатий Лапкин)

 

 

 Каждое лето с мамой вдвоём.doc

 

Каждое лето с мамой вдвоём

Веники режем из веток берёз.

Кромкой околка неспешно идём,

Будет на веники спрос.

Я ухвачу и сгибаю к земле,

Если берёзка по силам.

Так отпластаем, оставим скелет,

Режь заодно и на вилы.

И говорим… уже так повелось:

«Может последний разочек»,

Здесь я побыл, отгостил словно гость,

И до свиданья, сыночек.

Сколько за день разговоров у нас, -

Больше о вечном, духовном.

Как это дорого, близко сейчас

В камере с вонью махорки.

Мама на пчёл загадала о вере,

Как бы моя там колодка была:

Если при качке случиться, во-первых,

С этой семьи больше всех собрала.

Значит Игнатий на верном пути.

И, во-вторых, ей одуматься надо,

Незачем нам на Урывку идти,

В споре отстаивать взгляды.

Маме на диво: семья молодая

(А делал колодку я сам,)

Мёдом залило… такое заданье –

Слышали нас небеса.

После мы всё же, по маминой просьбе,

Шли по грязи на Урывку.

«Праздник» октябрьский – было морозно,

Грязью дорога покрыта.

Всё же дошли, маме очень хотелось

Тех грамотеев найти бородатых.

Но тут такое случилося дело…

Все по гулянкам сокрылись куда-то.

Так мы ни с чем повернули обратно…

Солнце проглянет, даруя улыбку.

И я запел про скорбящего брата.

Слушала мама, забывши Урывку.

Что она думала, после мне скажет:

Будто бы полог кто снял с головы.

Песня же эта на душу ей ляжет, -

А петь я совсем не привык.

Мама впервые просила, чтоб пел.

И всю дорогу до дому,

Пел во весь голос что знал и умел,

Казалося маме всё новым.

И после она говорила не раз:

Как будто на свет народилась.

И слёзы текли благодатно из глаз,

К Отцу эта дочь возвратилась.

На память читал ей о Боге стихи,

То Новый Завет доставая,

Обильно вливалось святое в мехи,

На новое всё заменялось.

А я видел маму совсем не такой,

А юной подругой, сестрою,

Коснусь её нежно своею рукой,

В душе ликованья не скрою.

И чудо – она, позабывши года,

Свой возраст, усталость, морщины,

Сказала, что старость ушла без следа

От щек – пожелтевшей вощины.

И там на бугре, где деревню видать,

Дорогу, околки и небо,

Стояли мы долго… Хотелось рыдать

От радости доброй победы. 24.9.86, тюрьма.

 

 

 Каждый день мне забота.doc

 

Каждый день мне забота – успеть пропотеть,

И кровь разогнать по стареющим жилам.

За мною вопросом погонщика плеть,

Ему я осёл застарело-постылый.

К чему пригодятся две славных руки,

С изгибом в локтях и в плечах без уродства.

И пальцы сгодятся к рифмовке строки –

У них с ноготками получится просто.

На плечи рюкзак из Евангельских книг –

Спине так сподручно к лопаткам прижать их.

Я волосы бабьи Писаньем остриг,

Дабы не срамили, в ночи не мешали.

Найди, Суламита, во мне недостатки –

Ничем я не хуже достоинств твоих, –

Устам моим с мёдом Евангельским сладким

В любви изъясниться поможет мне стих.

А ноги… они на горах так прекрасны –

Мой стан обеспечен живым продвиженьем.

На самой вершине Спаситель мой распят, –

На уши мне грех не накладывал жернов.

Христовы угодья, спеша, обхожу,

Ограду чиню, пусть с трудом, но сгибаюсь;

Нигде не кадить самолюбья божку,

Отвергшись поповско-монашеских басен.

Пусть ересей стрелы ушей не достигнут,

До края наполнятся Словом Христовым.

Осанною плещут Библейские гимны,

Неверия лёд вековечный растопит.

Глазам удивляться всего, что коснулись,

Трудясь, чтоб постичь сокровенного суть.

Поменьше без дела маячить на стульях,

Язык в благовестии был бы не скуп.

Работой завален.. И семьдесят лет

Пусть яркость служенья от нас не отнимут.

С одним бы талантом талантливо спеть,

До самой последней пожертвовать нитки.. 01.07.08. ИгЛа (Игнатий Лапкин)

             

 

 Казалось, что здоровью нет конца.doc