ПОВЕСТЬ о трех везирах раджи Махлара, о Хамидуне, сыне великого везира, о Сайяре, дочери второго везира, о том, как они полюбили друг друга

 

 

На тридцать вторую ночь, когда золотой шатер царя планет свернули и убрали в сокровищницу запада, когда серебряный трон луны установили на лазоревом ковре неба, Мах-Шакар пришла к попугаю, стала спрашивать разрешения, советоваться с ним, следует ли ей пойти к возлюбленному, чтобы обрести свою судьбу в саду свидания с ним. Попугай сначала вознес молитвы за нее и воздал ей хвалу, а потом сказал:

– С моей стороны нет никаких возражений тому, чтобы глаза моей госпожи озарились несравненной красотой любимого, чтобы соловей стал гостем розы. Напротив, твой верный слуга всем существом жаждет и желает этого, мечтает и думает об этом. По своей верности я всегда молил об этом, по своей преданности испрашивал это. Точно так же, как сын везира Хамидун и сын брахмана достигли своего желания и цели, пусть исполнится и желание моей госпожи, пусть осуществится ее мечта.

Мах-Шакар спросила его:

– А у какого раджи был везиром отец Хамидуна? Кто такой сын брахмана? Как осуществились их мечтания? Расскажи-ка об этом.

– Ради счастия госпожи, – ответствовал попугай, – я поведаю эту историю о любви, но при условии, что, когда я закончу ее, госпожа не станет мешкать и тотчас отправится к любимому.

– Так и будет, – пообещала Мах-Шакар, – а ты расскажи эту повесть.

 

Рассказ 58

 

– Я слышал от хранителей сказаний, – начал попугай, – что в одном из городов Индии жил раджа по имени Махлар, великодушный и ученый. У него было три везира, и каждый из них обладал совершенством ума, обширными знаниями, мудростью и сообразительностью. Хотя третий везир возрастом и умом во многом уступал другим везирам, был ниже их по происхождению, тем не менее, он был доверенным лицом раджи, который по большей части советовался именно с ним, и раджа повсюду расхваливал его решения и поступки.

В один прекрасный день старший и второй везир вели беседу друг с другом. В силу взаимной приязни и дружбы они поклялись, что если у них будут дети и если по воле судьбы у одного родится сын, а у другого – дочь, то они сочетают браком эти две жемчужины власти. На том и порешили, заключили договор и скрепили его клятвой.

И вот счастливая судьба и ход времени свершили так, что в один и тот же день по благодатному стечению обстоятельств у старшего везира родился сын, и его нарекли Хамидуном, а в доме второго везира родилась девочка, которую назвали Сайярой. Родители растили их самым лучшим образом, не могли нарадоваться на их красоту. Два плода на ветви владычества, две жемчужины из моря власти росли и процветали в светлицах милости их матерей и покоях воспитания отцов, словно кипарис и можжевельник, обретали крылья и оперялись. Они учились в одной школе, у одного и того же учителя. И еще прежде, чем два великих мужа, как они уже давно порешили, сочетали их законным браком и заключили брачный союз по закону, их сердца полюбили друг друга, словно Маджнун и Лейли,[333] Вамик и Азра.[334] О любви ведь сказано:

 

Страсть твою в пору юности

Считай огнем и водой.

 

То дева брала уроки привязанности у скрижали сердца шаха, то луна запечатлевала письмена страсти на страницах ума солнца, то красавица учила задачи влюбленности в школе удивления, то пленительница писала пером любви в книге смущения. А Хамидун непрестанно размышлял о ее достоинствах и переворачивал страницы с описанием ее совершенства.

 

Он вручил сердце ее красе.

Она унесла его сердце, но не унесла жизни.

Она лицезрела его лик,

Отдала ему сердце, но не удовлетворила его желания.

 

Так они продолжали любить друг друга и не могли глаз сомкнуть, не вспомнив один о другом. Когда они достигли совершеннолетия, когда стали смотреть на мир оком ума, их отцы решили сочетать солнце и луну счастливым союзом на небе брака, положить лал и яхонт вместе в ларец брачного союза. Так они и сделали. По расчетам мудрецов определили день бракосочетания и первой брачной ночи и отвели несколько дней на подготовку торжества.

Но у третьего везира, который был более близким к радже и более доверенным, накануне умерла жена, и он стал просить раджу в таких выражениях:

– Мой дом украсится и будет благоустроен лишь тогда, когда второй везир выдаст за меня свою дочь и соизволит назвать меня своим зятем. Ибо нет никого равного мне или превосходящего меня происхождением. К тому же я – верный и преданный слуга своего раджи.

Поскольку раджа премного благоволил и был благосклонен к третьему везиру, он одобрил его выбор, дал согласие на его просьбу. И тотчас отдал приказ второму везиру, строго-настрого повелел ему отменить первое решение и выдать дочь за третьего везира.

Отец девушки не мог противиться приказу своего повелителя или же возразить хотя бы слово. Ведь мудрецы молвили: «Спорить с приказами повелителей или противоречить их воле – чистейшая глупость и полная дурость».

 

Рабу остается только повиноваться приказу,

Мячу остается только подчиняться чоугану.

 

И он поневоле, вовсе не желая того, подчинился, скрепя сердце дал согласие назвать его зятем, а первоначальное намерение потеряло силу, уговор был расторгнут.

Был назначен уже день свадьбы, определили час и день. Бедняга Хамидун ходил с разбитым сердцем, был так огорчен и поражен, что удалился в степь. У него был названый брат, сын брахмана. То был его преданный и искренний друг, и Хамидун увлек его с собой. Несчастный влюбленный разжег огромный костер и хотел от горя сжечь себя, сгореть, подобно мотыльку, из-за разлуки с огнеподобным лицом Сайяры.

– Берегись, не делай этого, – сказал ему сын брахмана, – и не произноси более таких речей. Ведь влюбленный в разлуке с возлюбленной каждый час горит пламенем, страждущий любви каждый миг плавится словно золото.

 

В сердце влюбленного – огонь страсти,

По сравнению с которым адское пламя – прохлада.

 

Только руки кузнецов жгут непрерывно, только золото ювелиров расплавляют десятки раз. А тебе нет надобности сжигать себя, так как самосожжение – это обычай вдов. Потерпи, впереди еще несколько дней. Быть может, из-за завесы сокровенного покажется какое-нибудь чудо, или же для тебя откроют врата целей и желаний. Если же, упаси боже, получится по-иному и твоя возлюбленная достанется другому, тебе тоже нет смысла сжигать себя, умирать и погибать. А пока ступай в кумирню, туда придет и Сайяра.

А обычай той страны был таков, что девушки за несколько дней до замужества приходили в храм и поклонялись там идолам.

– Я тоже отправлюсь с тобой, – продолжал сын брахмана. – Придем туда и спрячемся. Полюбуйся на Сайяру, побудь с ней некоторое время. Поскольку приближается пора расставания и разлуки, то тебе надо хотя бы в последний раз взглянуть на нее.

Хамидун и его названый брат, сын брахмана, отправились в храм и уселись тайком в уголке. Пришла Сайяра, увидела Хамидуна и очень обрадовалась. Но когда настало время уходить, она сильно огорчилась. Она смотрела в его лицо, а он падал во прах у ее ног, он взирал на ее красоту, а она склонялась челом к его стопам. Он ухватился за ее полу, она – за его рукав, она склонилась над его головой, он упал к ее ногам.

Сын брахмана обратился к ним:

– Это ничему не поможет, – сказал он, – ваши нежности ни к чему не приведут. Нам надо придумать что-нибудь, найти выход. Быть может, звезда счастья взойдет над нами, светила примут нашу сторону.

Сказав это, сын брахмана пустил в ход колдовские чары, облачился в одеяния Сайяры, умастил лицо и тело сандалом, натер его киноварью и шафраном, как это делала Сайяра, набросил на себя покрывало, скромно потупил голову, вышел из кумирни и вместе с прочими прихожанами направился домой.

А сын брахмана был красавец и хорош собою, ему уже давно приглянулась дочь третьего везира, который сватался к Сайяре, и они поклялись друг другу в любви.

На другой день собрался народ, пришли и знать, и простолюдины, и Сайяру вопреки ее желанию сочетали браком с везиром: невесту вручили жениху, устроили роскошный пир по законам и обычаям той страны.

Муж повел жену к себе и вручил ей бразды правления в доме. И вот, наконец, когда заоблачная машшате распустила по куполу неба локоны невесты-ночи, а украшатель небесного свода словно в подарок лику шаха наполнил жемчужинами звезд изумрудный поднос-луну небосвода, везир решил, как это записано в правилах женитьбы, уставе владычества и бракосочетания, увести новобрачную, укрыться с супругой в уединении, дабы вкусить наслаждения ею. И тут-то сын брахмана изо всех сил лягнул везира ногой в живот, так что тот лишился чувств и долго не мог прийти в себя от ужасной боли. Когда же он очнулся, то от стыда не решился никому рассказать об этом. Он скрыл ото всех происшедшее, стал остерегаться близости к новобрачной и оставил ее в покое, сказав себе: «Ясно, чго она боится и опасается меня. Потому-то и ведет себя так».

Потом везир послал к новобрачной свою дочь, красоте которой завидовали все красавицы мира – а у дочки давно были любовные дела с сыном брахмана, – и попросил ее побыть несколько дней с невестой, чтобы та приободрилась. А дочери везира и сыну брахмана только этого и надо было.

Сын брахмана снял с лица покрывало и открылся ей. Дочь везира только диву давалась от такого оборота событий, была поражена такими обстоятельствами. В ту же ночь они покинули дом везира и присоединились в храме к Хамидуну и Сайяре, а затем вчетвером бежали из столицы и поселились в другом городе. И Хамидун и сын брахмана по законам предков сочетались узами брака со своими любимыми и достигли цели. А третий везир остался в беде и страданиях, горюя и тоскуя, так как и дочери лишился, и жены не получил.

– А смысл этого рассказа таков, – закончил попугай, – что мое желание и моя цель состоят в том, чтобы ты, как Сайяра и дочь везира, достигла своей цели, чтобы твои мечты и желания осуществились.

Попугай заканчивал речи, когда светлый румийский полк дня сокрушил передовые линии негров ночи и на востоке высоко поднялось знамя истинного утра, а Мах-Шакар вернулась в свои покои.