ПОВЕСТЬ о воине и его праведной жене и о том, как она вручила своему мужу букет цветов

 

 

На четвертую ночь, когда желтый жасмин солнца, словно водяная лилия к концу дня, скрыл свое лицо, когда звездным цветком сверкнула улыбка Плеяд, Мах-Шакар поднялась, ловко и умело собралась на любовное свидание и во всей красе подошла к клетке попугая. Она вновь поведала ему о сердечных муках и попросила посоветовать, как ей свидеться с возлюбленным.

Сладкоречивый попугай отвечал:

– Милости моей госпожи, которая оказывает мне честь тем, что советуется со мной, привели к тому, что я проникся к самому себе уважением и даже самоуверенностью. Ты же убедилась в моей преданности и искренности, в моем дружеском расположении, – иначе я не удостоился бы быть доверенным твоих тайн и поверенным в твоих секретах. И вот теперь, чтобы оправдать это доверие, мне надо, не теряя ни минуты, сообщить тебе о том, что пришло мне на ум.

– Мое доверие к тебе, – сказала Мах-Шакар, – так велико, что его не описать словами. И мое расположение к тебе ему под стать. Так что не таи от меня того, что считаешь полезным мне в таких обстоятельствах.

– Ты столь горда своей красой и стройным станом, – начал попугай, – что не проявляешь должного внимания к возлюбленному, не задумываешься, в каких муках он цедит глотки из чаши отчаяния. Потому ты и мешкаешь со свиданием! Конечно, подобной медлительностью ты хочешь пробудить в нем большее чувство, укрепить основы его любви, чтобы не ускользнуло из рук счастье, добытое с таким трудом. Я же, твой преданный раб, вижу все это благодаря прозорливости и непрестанно размышляю об этом. Нельзя не отдать должного твоему уму и сообразительности, ведь и законы разума и здравого смысла подсказывают такое. Но остерегись, как бы твой муж не прибыл в ближайшие дни! Ведь тогда ты потеряешь желанного, который так страдает из-за твоих обещаний. И устыдишься подобно тому, как шахзаде[102] Рея[103] устыдился перед женой своего воина.

– Как же это шахзаде Рея, могущественный властелин, устыдился жены своего подчиненного? – спросила Мах-Шакар. – Ну-ка расскажи!

– У меня только голова разболится, – отвечал попугай, – а ты не успеешь по своему делу. Это меня и удерживает.

– Ну уж нет, не ленись и не отлынивай, – возразила Мах-Шакар. – Рассказывай, как это произошло!

 

Рассказ 6

 

Сладкоустый попугай начал речь.

Поведали, что в городе Рее у воина была молодая жена, красивая и речистая, приветливая и душистая. Муж из-за несравненной красоты жены не мог разлучиться с ней ни на час, а жена из-за достоинств мужа не могла расстаться с ним ни на миг. Муж оказался в ловушке ямочки на ее подбородке, а ее локоны стали для него цепями бедствий и тенетами бед. Из-за жены он забросил службу воина и важные дела, поскольку так ревновал ее, что никогда не оставлял одну. Все имущество, что было у него, включая приданое жены, он продал и потратил, чтобы угодить ее прихотям, не оставив дома не только ничего ценного, но и ломаного гроша.

Когда же обозначилась нехватка в каждодневном пропитании, когда стало невмоготу от нужды, красотка сказала мужу:

– Человеку не прожить без трудов ради куска хлеба, без забот, чем бы прикрыть наготу. Ведь говорят же:

 

Как бы велико ни было доставшееся богатство,

Разум велит приумножать его.

Всему миру известна и другая пословица:

«После любовных утех надобен и хлеб насущный».

 

– Не могу я оставить тебя одну, – отвечал муж. – Я уродился ревнивым, склонным к подозрениям – вот и провожу дни свои дома, голодая, терпя бедность и нищету.

– Супругу убережет лишь истое целомудрие и милость творца, – отвечала добродетельная жена. – Чем больше муж охраняет и стережет жену, тем больше неверная жена стремится к блуду и греху, как это случилось с женой йога, который из-за чрезмерной ревности решил поселиться в пещерах. И конечно, его жена сходилась с сотнями мужчин, а предосторожность мужа ничуть ему не помогла.

– А как это было? – спросил воин.

 

Рассказ 7

 

– В давние века, – начала жена, – жил на свете отважный и доблестный муж. У него была благочестивая и праведная жена. И при всей своей храбрости и отваге, он нисколько не ревновал ее и не питал на ее счет ни малейшего подозрения.

И вот однажды ночью названая сестра жены, чтобы испытать мужа, облачилась в мужские одеяния и легла в постель рядом с его супругой. Когда муж вернулся домой и увидел в постели постороннего мужчину, то он не разгневался и не пришел в ярость, а только промолвил:

– Вставай, юноша, теперь мой черед!

Женщины, услышав его слова, подивились его спокойствию, тотчас вскочили и сказали:

– Разве ревность не признак мужества, разве подозрительность не свойство мужчины? Почему же ты, столь отважный и смелый, что даже лев лесной бледнеет от ужаса перед тобой, а устрашенный крокодил спешит укрыться в водной пучине, совсем лишен ревности и самолюбия?

– Как-то раз, – отвечал муж, – на охоте произошел со мною случай, и с тех пор я перестал ревновать и подозревать, целиком положился на великодушие бога и на судьбу, ибо всяк, кого бережет бог, чист душою. Мужу остается только целиком положиться на супругу.

– Так расскажи нам об этом, – в один голос попросили они.

– Однажды, – начал муж, – я отправился на охоту и бродил по степям и долам. Вдруг из пещеры вышел огромный слон с паланкином на спине. Я подумал: «Встретить слона в лесу не диво. Но зачем здесь на нем царственный паланкин?» Я тотчас взобрался на высокое дерево. Слон же опустил паланкин на землю под тем деревом, а сам стал пастись. Из паланкина тут же вышла женщина и начала оглядываться по сторонам. Я не утерпел, слез со своего дерева и стал ее расспрашивать.

– Мой муж, – отвечала она, – известный йог. Он в совершенстве овладел йогой и наукой чародейства, но притом очень ревнив и подозрителен. Он не допускает ко мне даже женской прислуги, а сам из-за чрезмерной ревности обратился в слона, дабы от страха перед ним ни одно живое существо ко мне не приблизилось. Вот уже двенадцать лет он так возит меня по степям и долам. А роду людскому он не доверяет.

– Когда я услышал ее обольстительные речи и увидел ее прелестные черты, – продолжал рассказывать муж, – то разум покинул меня, бразды правления выскользнули из рук рассудка.

Огонь и хлопок не нуждаются в посредниках: словно лев на самку газели кинулся я на нее и утолил страсть наслаждением. А затем решил возвращаться и на прощание поцеловал ее в уста. И тут луноликая красавица вытянула нитку из своего ожерелья и завязала на ней еще один узелок.

– Что за узелок ты вяжешь, какая в том хитрость? – спросил я ее. Красавица хотела скрыть от меня свою тайну. Я стал сыпать клятвами и пугать ее, пока, наконец, не вынудил ее признаться.

– С тех пор, как мой муж кичится своей ревностью, оберегает и стережет меня, – сказала она, – в этих степях и развалинах девяносто девять гостей вкусили моей халвы и испили шербета близости со мной. А ты будешь сотый. Вот о чем свидетельствуют эти узелки.

Овладев красавицей и получив такой жизненный урок, я вернулся домой. С тех пор я стал ревностно выполнять предписания бога и зарекся вожделеть к чужим женам. Воистину, за добро злом не платят, а за зло не воздают добром. Ведь если я стану алчно взирать на чужое золото, то могу потерять свое серебро. Если же не стану таскать украдкой куски с чужого стола, то и на мой ломоть хлеба муха не сядет.

 

Коли ты взял кусок со стола чужого,

То и другие сядут за твой стол.

 

И с тех пор я перестал попусту ревновать и тем самым избавился от напрасных терзаний.

– Мужу не к чему оберегать целомудрие жены, – сказала ему супруга, – если она не обладает этим качеством.

Воин обрадовался словам жены, начал доверять ей, отбросил сомнения насчет ее целомудрия и добродетели и перестал с тех пор ревновать.

Но в родном городе воину не было удачи, он еле-еле зарабатывал на жизнь, да и то выбиваясь из сил. Поневоле он решил отправиться на чужбину. Жена же, поскольку она была целомудренна, как Рабиа,[104] и собиралась посвятить себя служению богу, вручила мужу букет цветов и сказала:

– Эти цветы – знак моего целомудрия и добродетели, лепестки их всегда будут свежими, с каждым часом будут расцветать и хорошеть. Если же они, упаси боже, увянут и пожелтеют, знай, что дела мои плохи, что прах греха запятнал полы добродетели.

Воин порадовался этим словам и со спокойной душой отправился в дальний город, где удостоился чести стать слугой и воином одного царевича. С каждым днем его положение улучшалось, а сан возвышался. Букет цветов, подарок молодой жены, он носил на голове, ни на миг не забывая о нем, любовь его обновлялась благодаря аромату цветов, а на страницах души он начертал стих:

 

Это не запах цветов я вдыхаю, это аромат любимой.

 

И вот, наконец, подступили полки сурового месяца дей[105] и настали холода, владыка-мороз предал грабежу страну лета, султан осени стал совершать набеги на садовые цветы, изменчивые цвета мира уступили место камфарной белизне, словно в прачечной, ржавая от осенних листьев вселенная враз уподобилась лавке продавца хлопка. Вольным птицам степей подрезала крылья неверность зарослей жасмина, певчие птахи спешили прочь из-за недолговечности роз, а от самих роз осталось лишь воспоминание в виде розовой воды, соловьи пели лишь стихи о разлуке.

 

Настала зима, ушло лето,

Все люди попрятались кто куда.

Птицы покинули сады,

Улетели из Хорасана в Хиндустан.

Рыбы укрылись во глуби вод,

В недрах земли затаились змеи.

 

А воин меж тем в непогожие и холодные дни ежедневно являлся к царевичу со свежими цветами, и собрание благоухало благодаря им. Шахзаде дивился этому и говорил приближенным:

– В эти дни, когда от цветов осталось одно лишь название, от бутонов – лишь примета, когда даже мне, чьи розы счастья и цветы судьбы всегда распускаются, невозможно достать цветущей веточки розы, как удается этому воину добывать свежие и благоуханные цветы?

Стали расспрашивать садовников и торговцев цветами, те ответили:

– Пусть базилик жизни царевича цветет и сияет, словно весенний сад! В эту пору осталось так мало листвы, что мы уповаем лишь на сень твоих милостей, а о розах напоминают только твои розоподобные уста. Прикажи разузнать поподробнее об этом деле.

И тогда шахзаде попросил воина указать сад, откуда он приносит цветы. Пришлось тому поведать правду, что он и сделал. Шахзаде был поражен его рассказом, никак не мог поверить ему: разум отказывался принять такое известие, сердце не хотело положиться на него. С насмешкой и издевкой он молвил:

– Женщины способны на всякие уловки и всевозможные хитрости. Что ты хвастаешь целомудрием и болтаешь о добродетели и чести? В действительности же твоя жена просто искусная колдунья. Эти цветы она заговорила и заколдовала, вот они и не вянут. Она одурачила тебя, чтобы самой остаться в одиночестве, отослать тебя подальше. А ты, как последний глупец, поверил ее выдумкам и принял за чистую монету ее россказни.

Воин выслушал оскорбительные речи о своей жене, но, поскольку полностью доверял ей, не придал этим словам значения и промолчал. А шахзаде, чтобы доказать свою правоту, выбрал двух молодых пригожих братьев, которые служили у него на кухне, дал одному из них много денег, назначил срок для возвращения и отослал их, тайком наказав соблазнить жену воина. Он хотел, когда они вернутся, выполнив его поручение, разоблачить при всех хвастовство воина и тем самым открыть врата для потехи и шуток, как это принято в кругу молодежи.

Юный повар поспешно отправился в город воина, отыскал какую-то старую каргу, дал ей много дирхемов и динаров и подослал в жене воина. Добрая женщина, услышав о чужом мужчине и поняв, что тут дело нечисто, сказала своднице:

– Сначала покажи мне этого юношу, чтобы я решила, достоин ли он моей красы, а уж потом я буду слушать его послания.

Глупая старуха вернулась, довольная и ободренная таким ответом, и повела юного повара на смотрины. Когда добродетельная жена увидела его, то шепнула ему на ухо:

– Коли ты хотел добиться меня, что за нужда была прибегать к услугам сводни? Ведь это может стать причиной разглашения тайны. Сказано же: «Тайна, известная троим, больше не тайна».[106] Вернись-ка к себе, отделайся от старухи, скажи ей, что пери, мол, показалась тебе дивом, пусть, дескать, найдет тебе подругу получше. А сам приходи ко мне в дом со всем своим скарбом и поселись у меня, дабы насладиться и обрести счастье встречи со мной.

Юному повару понравились слова пленительной женщины, и вскоре он явился туда со всеми своими товарами и тканями. А красавица еще до его прихода вырыла яму, соорудила из полуспряденных нитей циновку и прикрыла ею яму, а потом пригласила юношу сесть на циновку. Бедный юноша, ни о чем не подозревая, сел туда и провалился в яму.

Добродетельная жена выспросила его обо всем и все разузнала. Бедняга, желая спасти себе жизнь и избавиться от беды, выложил ей всю правду – и про мужа, и про цветы, которые не вяли, про то, как шахзаде отправил его соблазнить честную женщину.

Хозяйка выслушала его рассказ, улыбнулась, потом распродала товары юноши и поправила дела дома. А бедный повар так и остался в яме. Когда он не вернулся к назначенному сроку, шахзаде отправил вслед за ним второго брата с точно таким же поручением. Тот поехал, вкусил из того же котла бедствий, захмелел от напитка из той же чаши, так что оказался в одной яме с братом.

Жена воина по своей прозорливости и природному уму догадалась, что шахзаде вскоре явится сам, как некогда Сулейман,[107] и украсит бедную хижину раба лучами благословенного восхода.

Жена воина давала обоим узникам немного еды и подмешивала туда зелье из анакардии, так что тела их покрылись волдырями, все волосы выпали, остались они безбородыми и лысыми.

Шахзаде между тем надоело ждать возвращения посланцев, он взял с собой воина, выехал как бы на охоту и прибыл в тот самый город, выдавая себя за купца.

Воин сразу поспешил к себе домой, сообщил праведной жене о своем прибытии и поведал о том, что ему пришлось пережить.

А жена рассказала ему о тех юношах в яме, тайных посланцах его господина. Муж велел приготовить все необходимое для приема гостей, они накрыли стол, и воин ввел властелина в дом с превеликим почетом и уважением. Он оказал ему наивысшее гостеприимство, всячески услужая и ни в чем не пренебрегая законами хлебосольства.

Царевич увидал, что чело хозяйки дома украшено знаками целомудрия и сиянием добродетели: «Знаки на лицах их – следы земных поклонов».[108] И он раскаялся в своих преступных и греховных намерениях на ее счет, молил о снисхождении к своим слугам и в глубине души винился перед нею.

Настала пора накрывать на стол. Жена воина вытащила из ямы юных поваров, одела их словно стряпух, повязала им головы цветными платками и наказала:

– Если хотите получить свободу, держите язык за зубами, бойтесь проронить хотя бы слово. Однако же вы постоянно служили своему повелителю, вам известны все правила обхождения, смотрите же, не отступайте от них ни на шаг, не позволяйте себе небрежения.

А те были до того пристыжены своими поступками, женским платьем и безволосыми лицами, что не могли вымолвить ни звука, только прислуживали за столом, как у них было в обычае. Царевич же при виде такой благовоспитанности и учтивости только дивился. Тут он вспомнил о своих слугах и спросил хозяйку:

– Чем провинились эти служанки, в чем согрешили, что вы обрили им волосы на голове?

– История их длинная и долгая, – отвечала хозяйка. – Пусть сам царевич соблаговолит расспросить их, поскольку приключения их очень занимательны.

Когда шахзаде стал внимательно рассматривать служанок, они разом бросились к его ногам и поведали ему все. Царевич пришел в большое смущение, с тысячью извинений поднялся он с места и, пристыженный, отправился в Рей.

– О Мах-Шакар! – закончил попугай рассказ. – Я рассказал это все к тому, чтобы тебе не опозориться перед возлюбленным в случае возвращения супруга, как был опозорен царевич перед женой своего слуги.

Искренность и доброжелательность попугая понравились Мах-Шакар. Она вознамерилась выйти из дому, играя станом, чтобы повергнуть мир в смятение, но тут появились передовые полки утра, а на трон небес вступил облаченный в золотой кафтан шах-солнце.