Андрей столяров мечта пандоры

 

Повесть

Глава первая

 

 

Вернув документы, лейтенант угрюмо откозырял:

– Ничего не могу поделать. Отгоните машину к дому и ждите.

У него было темное, обветренное лицо. Слова он не произносил, а выдавливал. За его спиной от канала через всю улицу тянулась цепь солдат-ноги расставлены, на груди автоматы.

Я достал удостоверение. Если оно и произвело впечатление на лейтенанта, то внешне это никак не отразилось.

– Хорошо,- так же угрюмо сказал он.- Вы можете пройти, но я бы советовал обождать.

Набережная за оцеплением была пустынной. Доносилась стрельба-справа, из глубины квартала.

– Хорошо, я дам сопровождающего,- еще угрюмей сказал лейтенант. Мотнул головой.

Вразвалку подошел низкорослый сержант.

– Проведешь,- приказал лейтенант.- Я сообщу по рации.

Сержант критически оглядел мой светлый выутюженный костюм:

– Испачкаетесь, уважаемый.

Я знал, как обращаться с десантниками, и двинулся вперед, не сомневаясь, что он последует за мной. Так оно и оказалось.

Мы пошли по набережной. Вода в канале блестела.

– Вы все-таки держитесь сзади,-уже нормальным голосом сказал сержант, догоняя.- И ни в коем случаз не отходите от меня далеко.

– Что тут у вас происходит?- спросил я.

– Операция.

Больше он ничего не добавил, и я не стал спрашивать.

Мы свернули во двор - узкий, извилистый. Стены в черных потеках смыкались, вытесняя небо. Все время казалось, что сейчас-тупик, но открывался новый проход. Стрельба слышалась очень ясно. Сдвоенно тыкнул карабин, затем, сплетаясь, хлестнули автоматные очереди, и, наконец, неторопливо, солидно застучал тяжелый пулемет, судя по звуку - “гочкис”, стреляющий пулями размером с небольшой огурец.

Это было уже серьезно. В последний раз я слышал “гочкисы” год назад во время мятежа в Порт-Хаффе.

Тогда сепаратисты из “Феруз” в первые же часы очень грамотно развернули напалмовые обоймы вдоль пригорода и, блокировав огненным полукольцом войска М К К [* МКК-Международный контрольный комитет. По замыслу автора, этой всемирной организации будет дано право в исключительных случаях, грозящих военной катастрофой, принимать реши- тельные меры для ее предотвращения.], двинули танки прямо на Ролиссо, где находились международные армейские склады. Расчет был на внезапность. Если бы они захватили оружие, то могли бы отрезать весь Север и держать жесткую оборону на границе равнины по крайней мере несколько месяцев.

Главнокомандующий вооруженных сил страны то ли растерялся, то ли действительно был связан с мятежниками, как говорили потом, ко вместо того, чтобы взорвать склады, он выслал наперехват артиллерийскую школу - необученных курсантов, придав им саперный батальон из резерва,- штурмовые танки “мант” прошли как сквозь масло,- я уже потом, после гибели Аль-фаиза, видел на шоссе груду исковерканных орудий и тел.

Нас выбросили на исходе ночи. Небо начинало светлеть. Десятки капсул неторопливо вываливались из пузатых, с маленькими крыльями, неуклюжих на вид транспортных самолетов, долго, уменьшающимися точками, летели вниз и у самой земли эффектно распахивали зонты - пружинили на воздушной подушке. Сверху все было отлично видно. И огненный полукруг, опоясавший порт, и серебрящуюся спокойную Ниссу, и артиллерийские вспышки за мостом, который уже был захвачен сепаратистами, и ближе к земле-пропитанные флюорофором, зеленые, светящиеся знамена передового полка “Меч пророка”.

Мы садились прямо на склады. Вдали ухали разрывы, но мы все-таки надеялись закрепиться,-у нас были податомные базуки, которые если и не пробивали броню, то, во всяком случае, после попадания останавливали “манты” на минуту-две, пока меняется сплавившаяся оптика, а за две минуты можно было навести канальную мину, и вот когда капсулы начали раскрываться, а мы - выпрыгивать на ноздреватую бетонную площадку перед складом, оттуда со сторожевых вышек тяжелыми басами заговорили “гочкисы”. Оказывается, Аль-Фаиз еще за четыре часа до выступления выслал вперед ударную группу; она без шума вырезала охрану и заняла ключевые посты. Но мы этого не знали и, когда вспыхнула первая капсула, закричали им, показывая нашитые голубые полосы, и командир десанта, югославский майор, приказал осветить себя прожектором, чтобы была видна его форма с надписью: “Международные войска”, но вторая очередь, поразившая его и опрокинувшая прожектор, доставила все на свои места.

Я очнулся только утром в госпитале, когда Аль-Фаиз и двенадцать его имамов, окруженные в здании аэровокзала, покончили самоубийством, выбросившись на мостовую.

Трудно было понять, кто устроил стрельбу из “точкисов” здесь, в центре густонаселенного города.

Двор вывел нас на боковую улицу.

– Теперь осторожно,- предупредил сержант.

И сразу же над нашими головами прошуршало, будто пилой по дереву, посыпались крошки. Мы отшатнулись,- чуть выше в темном кирпиче появился десяток красных лунок со сколотыми краями.

– Весело тут у вас,- сказал я, отряхивая пиджак.

Сержант блеснул зубами.

– Это ничего. Это пугают. А вот есть у них один с карабином, так бьет, подлец, как в тире,- на выбор.

– Откуда у них “гочкисы”? - спросил я.- Или это ваши стараются?

– У них есть все, что хочешь,- сказал сержант. Вытер лицо, оставив на нем красные полосы.- Ладно, надо перебираться на ту сторону. Видите подворотню?

До подворотни было метров сорок.

– По одному, быстро,- сказал сержант.

Выскочил, будто нырнул, почти падая, перебежал улицу. Запоздало ударила очередь, выбила искры из асфальта, зазвенело разбитое стекло. Я кинулся, не дожидаясь, пока очередь кончится, рассчитывая, что все внимание сейчас сосредоточено на сержанте. По мне даже не стреляли.

– Вот мы и на месте,- сказал сержант. Он закуривал.

– Хороший автоматчик уложил бы нас запросто.

– Под хорошего автоматчика я бы и не полез.

Он открыл обшарпанную дверь на первом этаже. Мы быстро прошли по темноватому коридору и оказались в квартире. Там царил хаос. Двери между комнатами были выломаны, на полу сверкали сотни зеркальных осколков, полированную стенку наискось прочерчивала пулевая дорожка, стол был почему-то перевернут ножками кверху. По бокам окна с выбитой наружу рамой стояли капитан-десантник и совсем молоденький лейтенант. У обоих в руках были портативные рации.

– По приказу начальника охраны…- шагнув вперед, начал докладывать сержант.

Капитан повернул к нему белое, перекошенное лицо.

– К стенке, к стенке!-закричал он сорванным голосом.

Мы едва успели отскочить. Автоматная очередь метлой прошла по полу, брызнули зеркальные фонтаны.

– Засекли все-таки, сволочи,-сказал капитан.

– Надо менять позицию,- сказал лейтенант. Он ежесекундно вытирал лицо ладонью - нервничал.

– Поздно. Уже поздно,- сказал капитан. Закричал в рацию:- Хансон, слышишь меня? Хансон! Что там у вас?

– Заняли чердак,- донеслось из рации.- Через минуту начинаем. Я сообщу.

–Балим!-закричал капитан.-Через минуту закроешь окна. Плотно закроешь, понял? Чтоб носа не могли высунуть!

– Не высунут, капитан, ничего не высунут,- неторопливо сказал голос с сильным южным акцентом.

– Видишь, где у них пулемет?

– Вижу.

– Вот. Чтоб больше ни я, ни ты его не видели.

– Понял, капитан. Все будет в ажуре, капитан.

Капитан повернулся к нам:

– Ну?

Сержант доложил.

– Какой Август? Август на той стороне,-неприязненно сказал капитан. Посмотрел на мой костюм, ужасно сморщил лицо, не давая опуститься воспаленным векам.- Сейчас туда не пройти. И здесь вам делать нечего. Отправляйтесь во двор. Он не простреливается.

Я достал удостоверение. Капитан даже не взглянул на него. Из рации закричали:

– Начинаем, капитан!

И он тоже закричал:

– Балим! Балим! Огонь!

Бешено захрипели стволы. Мой сержант перекинул автомат на руку и лег у соседнего окна, раскинув ноги. Следил.

Переулок хорошо просматривался - широкий, пустой. Стены были исцарапаны пулями. Стекла большей частью разбиты. У тротуара дымилась покореженная легковая машина. Ветер переворачивал зеленые бумажки, словно листья, усыпавшие асфальт. В конце переулка, напротив нас, из высокого дома с зарешеченными окнами выдавалась узкая, на два этажа, полукруглая башенка, насквозь пронизанная солнцем.

Стреляли по ней.

На крыше дома появился человек-во весь рост, замахал руками. Слева выскочил взвод десантников - побежали мимо догорающей машины.

– Быстрей, быстрей!-застонал капитан в рацию.

И вдруг откуда-то сверху, перекрывая автоматный стрекот, отчетливо застучал “гочкис”. Пули его со сверлящим визгом рикошетировали от мостовой. Обрушился целый пласт штукатурки. Поднялась белая пыль. Двое бегущих сразу упали, остальные, помешкав секунду, нырнули в ближайший подъезд. Один десантник то ли растерялся, то ли не сразу сообразил - застыл на середине переулка. Ему кричали. Момент был упущен.

“Гочкис” отсек его от подъезда. Десантник рванулся в другую сторону. Там была глухая стена. Вжался в нее спиной, глядя, как быстро-быстро ло асфальту приближаются к нему выщербленные лунки.

Сержант у окна выругался, и автомат в его руках заколотился нескончаемой очередью.

– Балнм, я тебя расстреляю,- страшным голосом сказал капитан.

– Они перешли на третий этаж! - закричал Балим.

Десантник у стены наконец решился - прыгнул вперед, надеясь перескочить через смертельные лунки. Очередь поймала его в воздухе. Он переломился.

– Балим, что ж ты, Балим?- горловым шепотом сказал капитан.

И вдруг все стихло. Только сержант бил и бил вверх по башенке. Я потряс его за плечо, он очумело оглянулся, бросил автомат и высморкался на пол.

– Капитан! Хансон передал - они уже в квартире!

– Ага!-сказал капитан.

Выбрался через окно, постоял и зашагал к дому с башенкой. Лейтенант молодцевато выпрыгнул вслед за ним. У меня оборвалось сердце, но выстрелов не было.

Я тоже вылез. И отовсюду появились десантники, заполнили переулок. Ждали. Негромко переговаривались. Некоторые поднимали зеленые бумажки. Это были купюры по сто крон каждая. Высокий черный человек что-то темпераментно объяснял капитану, помогая себе руками.

Подошел Август. Я не сразу узнал его застывшее лицо.

– Одного все-таки взяли,-сказал он.

Из парадной дома с башенкой двое в комбинезонах волокли третьего - бьющегося, кричащего,- тащили по мостовой.

– Ведут, ведут,- заговорили рядом.

Август увидел меня - моргнул голыми веками.

– Ты? Откуда ты здесь?- И, забыв обо мне, пошел вперед, к тому, третьему, задыхающемуся в конвульсиях.

 

 

Глава вторая

 

 

Выдержки из доклада Постоянной инспекционной комиссии при Международном контрольном комитете (МК.К.) по обследованию объекта 7131 (биология), научно-технический комплекс “Зонтик”, штат Аризона, США

Основание для инспекции - заявление профессора Чарлза Ф. Беннета, Принстонский университет, штат Нью-Джерси, США, о восстановлении комплекса “Зонтик” и возобновлении в нем исследований в нарушение “Декларации о разоружении”, части пятой - “Медицински не оправданное воздействие на психику человека физическими, химическими или иными средствами с целью модификации его поведения” и части второй “Декларации прав гражданина” - “Насильственное изменeние индивидуальных качеств личности” (см. Приложение к докладу).

…Инспекцией научно-технического комплекса “Зонтик”, объект 7131 (биология), штат Аризона, США, установлено наличие проводящихся в нем в настоящее время исследований химического воздействия на психику человека препаратами группы “Октал” с целью модификации поведения по типу реакций “Страх” (лаборатория профессора И. Липкина) и “Ненависть” (лаборатория профессора У. Олдингтона).

…Шестая лаборатория объекта (бывший руководитель-профессор Ф. С. Нейштадт), на которую указывал заявитель, в настоящее время не восстанавливается, в планах реконструкции не значится, и тематика ее исключена из предполагаемого направления исследований.

…Суммируя вышеизложенное, комиссия считает установленным наличие в научно-техническом комплексе “Зонтик”, объект 71Э1 (биология), штат Аризона, США, исследований, нарушающих часть пятую “Декларации о разоружении” и часть вторую “Декларации прав гражданина”, и рекомендует МК.К:

1. Полностью расформировать научный персонал комплекса “Зонтик”.

2. Демонтировать оборудование комплекса и передать его МКК.

3. Привлечь директора комплекса “Зонтик” профессора Г. Микоэлса к судебной ответственности в рамках международных правовых норм по статье “Личная ответственность за создание и разработку запрещенных систем вооружений”.

Мнение членов комиссии единогласное.

Подпись: председатель комиссии профессор Л. Кхамлинг (Лаос).

Приложение

Выдержки из заявления профессора Чарлза Ф. Беннета, Принстонский университет, штат Нью-Джерси, США

…Обращаю особое внимание МКК на исследования в шестой лаборатории комплекса “Зонтик”, руководитель - профессор Ф. С. Нейштадт. Я лично не был знаком с профессором Нейштадтом, но примерно за год до подписания “Декларации о разоружении” у меня состоялась доверительная беседа с одним из его сотрудников, моим близким другом, имени которого я здесь не привожу по причинам этического характера. Мой друг сообщил мне, что профессором Нейштадтом разработан принципиально новый способ модификации психики человека. Речь идет о создании в коре головного мозга, в среде уже действующих нейрофизиологических связей, локального, совершенно автономного блока управления с четкой реализацией записанной в нем программы. В отличие от существующих к настоящему времени способов модификации, которые, подавляя эмоциональные или логические функции коры головного мозга, влекут за собой частичную деформацию психики, новый метод позволяет полностью сохранить сложившуюся к моменту воздействия психофизиологическую картину личности с ее мировоззренческим, социальным или бытовым содержанием. При этом явления амнезии или диффузии психики отсутствуют. Способ, которым производится запись программы, мне неизвестен. Включение программы осуществляется индивидуальным или общим словесным шифром.

Мой друг, в искренности которого я не сомневаюсь, сообщил мне также, что профессором Нейштадтом в сотрудничестве с научным отделом министерства обороны создается техника серийной записи подобных блок-программ, могущая быть использована для модификации психики военнослужащих или гражданского населения.

Первые опыты в этом направлении на добровольцах из ВВС прошли успешно.

Считаю своим долгом человека и гражданина сообщить эти сведения МКК и просить МКК провести тщательное расследование деятельности профессора Нейштадта.

Примечание к приложению

При существующем уровне нейрофизиологических исследований как в США, так и в других странах считаю невозможным:

1. Осуществление записи подобной блок-программы требуемой частоты.

2. Полное сохранение при такой записи личностных качеств объекта воздействия.

Подпись: профессор Арт Д. Поол, директор Института нейрофизиологии (Англия), эксперт МКК (биология).

Выдержки из показаний профессора Г. Микоэлса, бывшего директора научно-технического комплекса “Зонтик”, объект 7131 (биология), штат Аризона, США, в Международном суде в Гааге.

Верховный судья процесса Э. Штритмайер (ФРГ)

Вопрос. Подсудимый, знали ли вы, что исследования, которыми занимался ваш комплекс, запрещены “Декларацией” и могут проводиться только с особого разрешения и под контролем МКК?

Ответ. Мы никогда не ставили перед собой военных целей. Наши исследования носили сугубо медицинский характер. Они необходимы при изучении некоторых шизоидных и параноидных состояний психики человека и для успешного лечения таких состояний.

Верховный судья Э. Штритмайер. Подсудимый, вы не ответили на вопрос.

Ответ. Да, я знал. Но я хочу подчеркнуть, что исследования проводились исключительно на добровольцах. Испытуемые предварительно знакомились с программой эксперимента и его возможными результатами. В настоящее время все они чувствуют себя удовлетворительно и получили оговоренную правилами денежную компенсацию.

Вопрос. Что вы можете сказать о работах шестой лаборатории, руководимой профессором Нейштадтом?

Ответ. О работе шестой лаборатории я ничего сказать не могу.

Вопрос. Не кажется ли вам странным, подсудимый, что, будучи директором комплекса, вы не знали о характере работы подчиненной вам лаборатории?

Ответ. Шестая лаборатория только формально входила в комплекс. Фактически она подчинялась не мне, а непосредственно министерству обороны. Лаборатория имела собственные средства, самостоятельно закупала оборудование и самостоятельно планировала свои исследования. Я, как директор института, не знал даже примерных результатов работы этой лаборатории. Мельком слышал, что испытуемых там называют фантомами.

Вопрос. Фантомами?

Ответ. Да.

Вопрос. Почему?

Ответ. Не имею представления. Все отчеты шестой лаборатории, минуя меня, шли сразу в министерство. Могу только сказать, что профессор Нейштадт был безусловно очень талантливым ученым, имел строгие моральные принципы и понимал свою ответственность перед человечеством. Мы все сожалеем о его гибели. Он никогда не позволил бы себе ничего противозаконного.

Выдержки из показаний генерала А. Д. Кромма, бывшего начальника отдела научных исследований министерства обороны, в Международном суде в Гааге.

Верховный судья процесса Э. Штритмайер (ФРГ)

Вопрос. Подсудимый, научно-технический комплекс “Зонтик”, объект 7131 (биология), штат Аризона, США, находился в ведении вашего отдела?

Ответ. В определенной мере.

Вопрос. Поясните суду ваши слова.

Ответ. Мой отдел действительно контролировал некоторые институты, но в большинстве случаев мы лишь предоставляли дотации научным центрам для выполнения необходимых исследований. В этих случаях я осуществлял только общее руководство работами, не вдаваясь в их конкретные детали.

Вопрос. Исследовательский комплекс “Зонтик” относился к этим случаям?

Ответ. Да.

Вопрос. Что вы можете сказать о шестой лаборатории, руководимой профессором Нейштадтом?

Ответ. О шестой лаборатории я узнал только после происшедшей там катастрофы. С профессором Нейштадтом- знаком не был.

Вопрос. Вы здесь слышали показания профессора Мнкоэлса. Он утверждает, что шестая лаборатория подчинялась министерству обороны и доклады о результатах ее исследований получал непосредстведно ваш отдел.

Ответ. Я могу повторить: о деятельности шестой лаборатории я ничего не знаю. Если такие доклады и существовали, то я их не видел.

Вопрос. Что вы можете сказать о причинах гибели шестой лаборатории?

Ответ. Сразу после катастрофы мы провели соответствующее расследование. У экспертов нет единого мнения.

Вопрос. А ваше личное мнение?

Ответ. Я не эксперт.

Без указания источника Сведения о профессоре Ф. Нейштадте, бывшем руководителе шестой лаборатории научно-технического комплекса “Зонтик”, объект 7131 (биология), штат Аризона, США

Фредерик Спенсер Нейштадт родился в 1961 г. (недостоверно) в США. Конкретное место рождения неизвестно. Сведения о родителях отсутствуют. Сведения о детских годах отсутствуют. Предположительно - окончил нормальную среднюю школу в г. Сан-Паул, штат Огайо. Окончил Гарвардский университет (штат Массачусетс) по специальности биология (нейрофизиология).

Уже в первые годы учебы проявил незаурядные научные способности и склонность к экспериментальной работе.

По окончании университета около пяти лет работал в лаборатории профессора Н. Хэйла (недостоверно, профессор Хэйл умер в 1997 г., данные о штате лаборатории в архиве университета отсутствуют). Направление исследований - “Патофизиологические состояния головного мозга человека” (недостоверно, данные о плановой тематике в архиве университета отсутствуют), статьи в специальных журналах (список прилагается), монография “Активная нормализация патофизиологии головного мозга” (монография отсутствует во всех зарегистрированных библиотеках). С 1994 г. (недостоверно) работал в научно-техническом комплексе “Зонтик”, объект 7131 (биология), штат Аризона, США. С 1998 г. (недостоверно)-руководитель шестой лаборатории этого комплекса. Предполагаемое направление исследований - волновая резонансная регуляция психики человека. Открытые публикации по результатам исследования отсутствуют. Данные о сотрудниках лаборатории отсутствуют. После подписания “Декларации о разоружении” в МКК стали поступать заявления, свидетельствующие о проведении профессором Нейштадтом запрещенных “Декларацией” исследований, влекущих за собой судебную ответственность по международным правовым нормам. Осенью того же года (за две недели до прибытия инспекции МКК) в лаборатории профессора Нейштадта произошел взрыв, сопровождавшийся интенсивным многосуточным горением не поддающихся тушению зажигательных смесей типа напалм-кремний, что блокировало применение спасательных средств. Восстановить документы или оборудование лаборатории после кремниевого выгорания оказалось невозможным.

Человеческие останки не идентифицировались. Предположительно-профессор Нейштадт и его сотрудники погибли в момент взрыва.

Данные о возобновлении аналогичных исследований в каких-либо странах отсутствуют.

Без указания источника

Предположительные проявления деятельности лиц (фантомов), кодированных в шестой лаборатории (руководитель - профессор Ф. С. Нейштадт) научно-технического комплекса “Зонтик”, объект 7131 (биология), штат Аризона, США

ПОПЫТКА ПЕРЕВОРОТА В ПАРАБАЙЕ

В ночь с двадцать шестого на двадцать седьмое толя часть средних офицеров генерального штаба Парабайи, опираясь на взводы охраны, арестовала и расстреляла весь руководящий состав генштаба и военного министерства. Были подняты по тревоге гарнизон города и офицерское училище. От имени расстрелянного военного министра танковому полку, находящемуся в летних лагерях, был дан приказ войти в столицу. К утру двадцать седьмого июля мятежники блокировали президентский дворец, захватили радиостанцию и обратились с воззванием к армии и народу. Мятеж был поддержан частью офицеров ВВС, которые, не объясняя рядовому составу причин, подняли в воздух подчиненные им подразделения и барражировали в небе над столицей. Утром двадцать седьмого июля после отказа президента страны сложить с себя полномочия и сдаться дворец был подвергнут интенсивному артиллерийско-пулеметному обстрелу. Основная часть войск не поддержала мятежников. Рядовые ВВС и курсанты офицерского училища заявили о своей верности правительству. Командование принял на себя начальник оперативного управления генштаба. К вечеру двадцать седьмого июля мятежники были рассеяны, руководители мятежа окружены в здании генштаба и покончили самоубийством.

По данным министерства обороны Парабайи, офицеры, возглавившие мятеж, в разные сроки проходили подготовку в военных институтах США.

ВИНДЗОРСКИЙ ИНЦИДЕНТ

Девятого августа группа военных техников станция слежения “Виндзор” (Марс, Эритрейское море), расстреляв большую часть обслуживающего персонала, в том числе командира станции полковника Нигата (Япония), захватила пульты управления и в течение четырех дней требовала передачи под свой контроль всех станций слежения на планете, угрожая в случае отказа начать ракетный обстрел крупнейших столиц Земли. Переговоры с террористами оказались безрезультатными. Боевой крейсер “Амур”, высланный Советом МКК, получив прямое попадание ракетой “Земля - космос”, тем не менее сумел направленными радиолучами парализовать работу систем и высадил десант, который захватил станцию слежения “Виндзор”. Часть террористов была уничтожена во время перестрелки, трое, блокированные в диспетчерской, покончили самоубийством, около десяти человек на бронетранспортерах прорвались на космодром и, захватив пассажирский лайнер “Мико”, вышли в открытое пространство. Интенсивный лучевой поиск корабля оказался безрезультатным. Лайнер “Мико”, захваченный террористами, относится к типу малогабаритных пассажирских лайнеров и опасности для Земли и передовых станций не представляет.

Документацию аналогичных проявлений деятельности фантомов см. в картотеке спецотдела информации, литера А (красная), шф, 156, on. 12-19.

Признаки, позволяющие отнести указанные инциденты к проявлению деятельности лиц, кодированных в шестой лаборатории научно-технического комплекса “Зонтик”, объект 7131 (биология), штат Аризона, США

1. Внезапность выступления.

2. Отсутствие предварительной подготовки.

3. Опора исключительно на узкий круг посвященных лиц (предположительно-только на фантомов).

4. Чрезвычайная беспощадность к любого рода противодействию.

5. При неудаче выступления - самоубийство всех членов руководства (предположительно-фaнтoмoв). Участники указанных инцидентов являются гражданами США, проживают в США или находились на территории США продолжительное время с той или иной целью.

 

 

Глава третья

 

 

Замысловатым ключом я открыл дверь и присвистнул.

Квартира была разгромлена, причем громили ее долго и тщательно. Мебель не просто сокрушали, а предварительно разбирали на части и каждую часть ломали отдельно. Пружины дивана были выдраны и разбросаны. От люстры осталось белое растоптанное пятно. Книги, вероятно, сначала разрывали по корешку, а потом рассеивали страницы. Обои висели печальными языками, открывая ноздреватую штукатурку. Кухонный агрегат был превращен в груду мятого металла.

Такая работа требовала громадного времени и сил.

Она вызывала уважение.

В одной из комнат точно посредине стояла совершенно нетронутая низкая лакированная тумбочка. На ней лежал лист бумаги-странно аккуратный среди разгрома. От руки, печатными буквами, крупно было написано одно слово: “Убирайся”. Вместо подписи стоял значок - полукруг с поперечными черточками.

Я сел на тумбочку. У меня было несколько версий.

Первая-здесь всем представляют квартиры в таком виде. Эта версия была удобна тем, что разом все объясняла.

Версия вторая - хулиганство. Версия третья - маяьяк. Версия четвертая… Версия пятая… Версия сто сорок шестая-звездные пришельцы. Изучали земную жизнь.

В комнате тяжело вздохнули. Это вздохнул я. Я знал, что мне сейчас предстоит, и заранее не радовался.

Но делать было нечего. Я разделся, повесил одежду на сохранившийся гвоздь и принялся за работу.

Обыск занял ровно три часа. Я перемазался в известке, в машинном масле, разодрал себе локоть. Сильно мешало стекло под голыми коленями. Но в итоге через три часа я положил все на ту же тумбочку два серых тонких кружочка с острием для втыкания - наподобие кнопки.

И, глядя на эти два высокого класса, сверхчувствительных дистанционных микрофона, я вдруг понял, что ни одна из версий не подходит.

Разве что первая и сто сорок шестая.

Я оделся и поехал в Дом.

Дом стоял на тихой зеленой улице. Вход в него украшали шесть колонн, по которым, ослепительно вспыхивая, бежали вверх хохочущие и плачущие лица, встающие на дыбы кони и написанные разноцветными буквами короткие и загадочные слова.

Я не сразу понял, что это афиши.

Навстречу мне вывалилась стайка молодежи - все в радужных куртках, в рубашках, рисунок которых менялся в зависимости от освещения. Шли, будто плясали, высоко подпрыгивая. У девушек при солнце светилась на губах золотая помада. Одна из девушек, оступившись, упала на колонну - та лопнула с печальным звоном, обнажился блестящий решетчатый круг в асфальте. Все захохотали. Упавшая вскочила - визжа, повисла на высоком парне. Над кругом задымился голубой туман - колонна восстанавливалась.

С некоторым сомнением я потрогал свой галстук, но потом подумал, что для инспектора строгий и чуть старомодный вид даже обязателен.

На этаже, где помещалась администрация, народу оказалось неожиданно много. Сновала та же молодежь.

Все - танцуя. Меня обтекали, как столб. Друг друга они тоже не замечали. На гудящих воздушных карах проплыла пустая рама для мнемофильмов. Ее поддерживали двое мужчин в синих халатах. Бородатые ребята - по пояс голые, лоснящиеся - делали лепку на стенах. Пена из декорационных фломастеров застывала, образуя причудливые узоры.

У двери с надписью “Дирекция” невероятно тощий, изнуренный человек размахивал, как ветряк, руками.

Одет он был наподобие новогодней елки - цветные тряпочки, бляшки, зеркальца; просвечивали желтые ребра.

Его собеседник пятился на коротких ногах.

– Нет, нет, нет!- фальцетом кричал тощий.- Я не позволю! Никаких драконов - ни трехглавых, ни огнедышащих! Сугубый реализм. Учтите это! Я так вижу.

– Витольд,- пытался говорить собеседник,- ну совсем маленький дракончик. Вроде ящерицы. Пусть себе летает…

Тощий его не слушал:

– Ни драконов, ни ящериц, ни морских змеев. Запомните!- И потряс пальцем перед носом толстяка. Тот воззвал:

– Бенедикт, хоть ты скажи…

Третий участник разговора - высокий, громоздкий,сонно прикрывая веки, думал о своем.

Тощий застыл с пальцем у носа.

– Ни одной запятой не дам переставить. Все. Я сказал!-высокомерно уронил он и пошел по коридору, вихляя всем телом.

– Могу я работать в таких условиях, Бенедикт?возмутился толстяк.

– М-да…- подумав, изрек высокий. Заметил мой взгляд:- Вы ко мне?

Я предъявил удостоверение.

– Вот, очень кстати,- сказал высокий.- Инспектор из Столицы. По вопросам культуры.

– От сенатора Голха?- растерянно спросил толстяк.

– Не только. Возникла необходимость общей инспекции,- туманно ответил я.

– Боже мой, это же нелепо!- Толстяк всплеснул руками.- Какой инспектор? Зачем нам инспектор? Я вчера говорил… Он ни словом не обмолвился об инспекторе.

– Герберт,- предостерегающе сказал высокий.- Инспектор разберется сам.- Повернулся ко мне:- Разрешите представиться, директор Дома, Бенедикт.Вежливой улыбкой поднял верхнюю губу, показал крепкие зубы.-Наш финансовый бог-советник Фольцев.

– Очень, очень приятно,- сказал советник. По лицу его было видно, что он испытывает совсем другие чувства.

– Как здоровье сенатора?-заботливо спросил директор.

– Неплохо,- отрезал я.

– Как же так…- растерянно начал советник.

Директор его перебил:

– Прошу вас.- Указал на дверь, распорядился: - Герберт, пришли Элгу.

В кабинете он усадил меня за обширный стол-календарь, испещренный множеством пометок.

– Итак, господин Павел?

– Может быть, без господина?- предложил я.

– Отлично,- сказал директор.- Я для вас просто Бенедикт.

– Меня интересует ваш Дом,- сказал я.- Хочется познакомиться поближе. Гремите.

– Да. Дом у нас замечательный,- сказал директор.- Уникальный Дом. К нам приезжают специально из других стран, чтобы принять участие в Спектакле. Знаете, в Италии есть фонтан Грез: если бросишь туда монетку, то обязательно вернешься. Так к у нас. Кто хоть один раз участвовал в Спектакле, тот обязательно приезжает еще.

Директор все время улыбался, а глаза его оставались холодными. Мне это не нравилось. Он вполне мог оказаться фантомом. Впрочем, торопиться не следовало.

Фантомом мог оказаться кто угодно. Даже я сам.

– Разумеется, это далось не сразу,-сказал директор.- Кропотливая работа. Пристальное изучение вкусов молодежи. Ее духовного мира. Вы знаете, у молодежи есть свой духовный мир! Что бы там ни писали каши социологи!

Мне очень хотелось прочитать записи на столе. Такие торопливые пометки-для себя-могут сказать многое. Но директор как бы невзначай нажал кнопку, и поверхность очистилась.

– Чрезвычайно интересно,- сказал я.

– Мы ведь не просто копируем историю,- еще доброжелательней сказал директор.- Мы воссоздаем ее заново. Разумеется, в чем-то отступая от действительности, но в рамках. Иного я бы и не допустил.- Он поднял широкие ладони.- Какой смысл рассказывать! Сегодня у нас сдача нового Спектакля. Надеюсь, вечер у вас свободен?

– В какой-то мере,- сказал я, не желая себя связывать.

– Обязательно приходите!-с энтузиазмом воскликнул директор.- Мы делаем восемнадцатый век. Морское пиратство. Я распоряжусь, чтобы вам оставили марку.

В это время в кабинет вошла светловолосая женщина, очень симпатичная.

Директор обрадовался:

– Элга! Наконец-то! Познакомьтесь. Павел - Элга. Она как раз занимается этой… культурой.

Элга обещающе улыбнулась. Ее короткая юбка едва доходила до середины бедер, декольте на блузке располагалось не сверху, а снизу, открывая живот и нижнюю часть груди.

– Элга вам все покажет,-сказал директор.-Тем более что она специалист. А меня извините, Павел,Спектакль. Ни одной свободной минуты.

– Буду рад,- ответил я, поднимаясь.

– Пойдемте,- сказала Элга и посмотрела на меня многозначительно.

Я поймал взгляд директора-тоже многозначительный, мужской. Очевидно, предполагалось, что теперь новый инспектор поражен в самое сердце. Они не знали, что я год работал в Скандинавии среди “вольных фермеров” и видел не такое.

В коридоре топтался мрачный парень в синем халате. Увидев директора, он произнес инфракрасным голосом:

– Бенедикт…

– Я уже все сказал,- недовольно ответил директор.

Парень посмотрел на Элгу, потом с откровенной ненавистью на меня и высказал свою точку зрения:

– Ладно. Монтировать камеру - Краб. Записывать фон - Краб. Ладно. Вы Краба не знаете. Ладно. Вы Краба узнаете.

– Я занят,- сдерживаясь, сказал директор.

Парень напирал грудью.

Я хотел послушать этот захватывающий диалог, но Элга увлекла меня вперед. Мы прошли мимо бородатых ребят, занимающихся лепкой. Один из них коротко свистнул и сказал довольно явственно:

– Элга опять повела барана.

Бараном был, конечно, я. Я спросил:

– Кто это?

–А… художники. Хулиганят-непризнанные гении.- Элга фыркнула. У нее это получилось на редкость привлекательно.

– Нет, этот парень с лицом гориллы.

– И верно, похож.- Она легко рассмеялась.- Это Краб, мнемотехник. Странный какой-то парень. Все время что-то требует. Бенедикт устал с ним.

Я оглянулся. Мрачный парень весьма агрессивно втолковывал что-то директору. Тот, морщась, кивал.

Вид у него был затравленный. Бенедикт действительно устал.

– Что бы вы хотели осмотреть?- спросила Элга.

– Элга… а дальше?

– Просто Элга.

– Просто Павел. Я бы хотел осмотреть как можно больше.

– Благодарю.- Она прямо-таки обдала меня синевой. Я подумал, что радужка глаз у нее подкрашенная.-Все-это очень много, Павел. Может быть, мы сначала посидим где-нибудь, Павел?

Мое имя таяло у нее во рту.

– Сначала, может быть, все-таки посмотрим?-сказал я.

Элга пожала плечами:

– Вот, например, режиссерская. Там готовят сегодняшний Спектакль.

Режиссерская представляла собой громадную комнату без окон. Под светящимся потолком были развешаны десятки волновых софитов для стереоокраски, а в центре на беспорядочных стульях сидели пять или шесть человек. Режиссер, похожий на елку, жестикулировал. Сбоку от него я увидел Кузнецова. Гера задумчиво курил. Он то ли не обратил внимания на открытую дверь, то ли сразу сориентировался и “не узнал” меня.

По легенде мы были незнакомы.

Больше я ничего заметить не успел. Режиссер повернул к нам изъеденное до костей лицо, закричал, срываясь

– В чем дело?!-И, не слушая объяснений:-Я занят, занят, занят! Сколько говорить - я занят!

Элга закрыла дверь, словно обожглась.

– Сдача Спектакля,- смущенно пояснила она.- Витольд всегда так нервничает…

Я промолчал. Я думал: как хорошо, что в паре со мной работает Кузнецов. Спокойный и рассудительный Гера Кузнецов, на которого можно положиться при любых обстоятельствах.

Элга провела меня в техотдел. Я не разбираюсь в голографии и тем более в волновой технике, но, по-моему, оборудование они имели первоклассное, выпо<