Начо Бланко по прозвищу белый идальго

Андрей Валентинов

Ола

 

 

Авторский текст http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=128888

«Ола»: Эксмо; Москва; 2004

ISBN 5‑699‑06483‑4

Аннотация

 

Ола – Всесожжение, жертва Господу. Только она может спасти страну от гибели, отогнать беду. Но что и кто станет этой жертвой?

Действие новой историко‑философской фантазии Андрея Валентинова происходит в Испании XV века. Америка еще не открыта, Колумб только готовит свою экспедицию. А по пыльным дорогам Кастилии едет на нелепом коньке сухорукий идальго Дон Саладо – борец с великанами и колдунами, защитник прекрасных принцесс. Но что он может сделать, если впереди не ветряная мельница, а Сожженная Земля и Дракон Супремы, разжигающий своим пламенем костры инквизиции?

Или все‑таки может? Каравелла «Стяг Иисусов» поднимает паруса...

 

Андрей Валентинов

Ола

 

Если жертва его есть Всесожжение, пусть принесет ее без порока; пусть приведет ее к дверям скинии собрания, чтобы приобрести ему благоволение пред Господом; и возложит руку свою на голову жертвы Всесожжения – и приобретет он благоволение, во очищение грехов его; священники же принесут кровь и покропят кровью со всех сторон на жертвенник; и снимет кожу с жертвы Всесожжения и рассечет ее на части; священники же положат на жертвенник огонь и на огне разложат дрова; и сожжет священник все на жертвеннике.

Это Ола – Всесожжение, жертва, благоухание, приятное Господу.

Книга Левит, 1, 3‑9.

 

МИГЕЛЮ ДЕ СЕРВАНТЕСУ СААВЕДРА

Дон Мигель!

С почтительностью, какую внушает мне Ваше величие, молю Вас принять мою книгу под милостивое свое покровительство, дабы, хоть и лишенная драгоценных украшений изящества и учености, обычно составляющих убранство произведений, выходящих из‑под пера людей просвещенных, дерзнула она под сенью Вашей Милости бесстрашно предстать на суд тех, кто, выходя за пределы собственного невежества, имеют обыкновение выносить не столько справедливый, сколь суровый приговор. Вы и без клятвы можете поверить, как хотелось бы мне, чтобы эта книга, плод моего разумения, являла собою верх красоты, изящества и глубокомыслия. Но отменить закон природы, согласно которому всякое живое существо порождает себе подобное, не в моей власти. А когда так, то что же иное мог породить мой ум, если не эту повесть? Случается иной раз, что у кого‑нибудь родится безобразный и нескладный сын, однако же любовь спешит наложить повязку на глаза отца, и он не только не замечает его недостатков, но, напротив того, в самих этих недостатках находит нечто остроумное и привлекательное. Вы же, Ваша Милость, вперив очи мудрости своей в мои благие намерения, надеюсь, не отвергнете столь слабого изъявления нижайшей моей преданности.

Надеюсь также, Дон Мигель, вы простите меня за то, что все искренние слова, написанные выше, принадлежат не мне, а именно Вам и взяты и Вашей бессмертной Книги. Свет, зажженный Вами, Ваша Милость, четыре века назад, не погас, и ныне возвращается к Вам же.

Автор

 

НА КНИГУ «ОЛА»

 

 

Урганда неуловимая

 

Эй, любители фанта (зий!)

Налетайте, книжка вы (шла!)

Про идальго с кабалье (ро,)

Про красоток, про чудо (вищ,)

Про ужасных людое (дов,)

И, конечно, про драко (нов)

Хватит мудрствовать лук (аво,)

И сушить мозги без тол (ку,)

Философий начитав (шись!)

То ли дело, меч взяв слав (ный,)

Долбануть врага по шле (му, –)

Не на игрищах – взаправ (ду,)

Да чтоб звон пошел по ми (ру –)

Этим с вами и займем (ся!)

Мимо замков великан (ских,)

Через чары колдовски (е,)

Поплывем за Море Мра (ка,)

А что там – пока загад (ка,)

Прочитайте – ясно бу (дет.)

 

Если ты решила, кни (га,)

Путь направить к тем, кто зна (ет,)

Там тебе дурак не ска (жет,)

Что ты пальцы ставишь кри (во.)

Если же тебе приспи (чит)

Даться в руки остоло (пам,)

Так они тебе в два сче (та)

Разлетятся пальцем в не (бо,)

А меж тем все ногти б съе (ли,)

Чтоб явить свою уче (ность.)

 

Ты, не слушай, друг, эсте (тов –)

Все эстеты – мужелож (цы,)

Лишь себе подобных хва (лят,)

А за что – вполне понят (но.)

Ну, а кто не мужело (жец –)

Прочитай – жалеть не ста (нешь!)

Книжка эта – про пика (ро,)[1]

Про братка‑контрабандис (та)

Да про рыцаря‑геро (я,)

Да про юную деви (цу,)

Да про призраков ужас (ных,)

В общем, весь набор в нали (чьи,)

Ночью даже будет снить (ся.)

 

Ну, кто смелый? Все за мно (ю!)

 

Сонет

 

Ошибочка! Наш автор пошутил,

Прошу меня назвать совсем иначе.

Я не идальго, просто Белый Начо,

Вовеки в эскудеро[2] не ходил!

 

Мне ни к чему дворянской спеси пыл.

А риск смертельный ни к чему тем паче.

Щит на монетах я носить любил.

А если рыцарь был – то лишь Удачи.

 

Пикаро я, обычной вор морской.

Не рыцарский роман, а плутовской

Строчить про Начо Бланко было б в пору.

 

Не по плечу мне белый плащ с крестом.

Не жить мне меж молитвой и постом.

Но делать нечего. Спешу я в бой, сеньоры!

 

ДОН САЛАДО

Сонет

 

Кто здесь смешон, так это – только я.

Калека в мятом шлеме, в старых латах,

С рукой сухой (спасибо, не горбатый!),

О ком страна забыла и семья.

 

Пусть так, пускай нелепа жизнь моя.

Мне ни к чему гнить в каменных палатах,

Дороги камень – он ценнее злата.

И судьями мне Бог лишь – и друзья.

 

Я вижу то, что прочим не узреть,

Вершу я то, что трусам не посметь.

Пускай смеются, пусть кричат мне: «Враль!»

 

Всю мудрость, все богатства, все владенья

Не променяю на свои виденья.

И верю, что увижу я Грааль!

 

ЛИСЕНСИАТ [3]  АЛЕССАНДРО МАРИЯ РОХАС

Сонет

 

Ученый муж, что слова в простоте

Не молвит. И подобно попугаю

Твердит: «Не может быть!» в ответ мечте.

Неужто я таков? Ей‑ей не знаю.

 

Смешная роль – читать moralite.

Но автор строг ко мне – и я читаю,

Репейником болтаюсь на хвосте,

Хоть сам и ни черта не понимаю.

 

Таков удел, увы, печальный мой.

Я резонер, я вовсе не герой.

Толстяк в очках, почти дурак из сказки!

 

Но – лишь пока. И стану я иным,

Когда подступит Смерть к друзьям моим

И миг настанет всем нам скинуть маски.

 

АКАДЕМИКИ ЧЕРТОБЕС, ТИКИ‑ТАК И ЛИЗОБЛЮД.

Сонет

 

Роман плохой, его читать не след.

Во‑первых, автор путает все факты

Истории. Предмет не знает он –

Ни лошадей, ни лат и ни одежды.

 

А во‑вторых, опять Добро и Зло!

Опять борьба меж ними, понимаешь!

Какая скука! Если б киберпанк!

Драконы в виртуалке – это круто.

 

А в третьих – ну, не любим мы его!

А кто не люб нам, тот и не писатель.

А посему, кто дочитал доселе,

Захлопни книжку – и о ней забудь!

 

Когда б еще мы рифмовать умели,

Мы б вам похлеще песенку напели!

 

ОСЕЛ КУЛО

Сонет

 

Назвали так, что стыдно повторить.

Ну чем я плох? Своей ослиной шкурой?

«Осел! – кричат, – осел!» Бреду понуро.

Ей‑богу, впору только слезы лить!

 

А между тем, повествованья нить

Не рвется, скреплена моей натурой

Ослиною, простой – но трубадурам

Лишь рыцарей положено хвалить.

 

Таков удел. Нагрузят, как верблюда

И – по ушам! Как только выжил – чудо!

Легко героем слыть, осла кляня!

 

Но ты, Читатель, рассуди без лести.

Взгляни, чего я стою честь по чести.

Ведь все в романе началось с меня!

 

 

ХОРНАДА II.

ХОРНАДА III.

ХОРНАДА IV.

ХОРНАДА V.

ХОРНАДА VI.

ХОРНАДА VII.

ХОРНАДА VIII.

ХОРНАДА IX.

ХОРНАДА X.

Андрей Валентинов

Ола

 

 

Авторский текст http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=128888

«Ола»: Эксмо; Москва; 2004

ISBN 5‑699‑06483‑4

Аннотация

 

Ола – Всесожжение, жертва Господу. Только она может спасти страну от гибели, отогнать беду. Но что и кто станет этой жертвой?

Действие новой историко‑философской фантазии Андрея Валентинова происходит в Испании XV века. Америка еще не открыта, Колумб только готовит свою экспедицию. А по пыльным дорогам Кастилии едет на нелепом коньке сухорукий идальго Дон Саладо – борец с великанами и колдунами, защитник прекрасных принцесс. Но что он может сделать, если впереди не ветряная мельница, а Сожженная Земля и Дракон Супремы, разжигающий своим пламенем костры инквизиции?

Или все‑таки может? Каравелла «Стяг Иисусов» поднимает паруса...

 

Андрей Валентинов

Ола

 

Если жертва его есть Всесожжение, пусть принесет ее без порока; пусть приведет ее к дверям скинии собрания, чтобы приобрести ему благоволение пред Господом; и возложит руку свою на голову жертвы Всесожжения – и приобретет он благоволение, во очищение грехов его; священники же принесут кровь и покропят кровью со всех сторон на жертвенник; и снимет кожу с жертвы Всесожжения и рассечет ее на части; священники же положат на жертвенник огонь и на огне разложат дрова; и сожжет священник все на жертвеннике.

Это Ола – Всесожжение, жертва, благоухание, приятное Господу.

Книга Левит, 1, 3‑9.

 

МИГЕЛЮ ДЕ СЕРВАНТЕСУ СААВЕДРА

Дон Мигель!

С почтительностью, какую внушает мне Ваше величие, молю Вас принять мою книгу под милостивое свое покровительство, дабы, хоть и лишенная драгоценных украшений изящества и учености, обычно составляющих убранство произведений, выходящих из‑под пера людей просвещенных, дерзнула она под сенью Вашей Милости бесстрашно предстать на суд тех, кто, выходя за пределы собственного невежества, имеют обыкновение выносить не столько справедливый, сколь суровый приговор. Вы и без клятвы можете поверить, как хотелось бы мне, чтобы эта книга, плод моего разумения, являла собою верх красоты, изящества и глубокомыслия. Но отменить закон природы, согласно которому всякое живое существо порождает себе подобное, не в моей власти. А когда так, то что же иное мог породить мой ум, если не эту повесть? Случается иной раз, что у кого‑нибудь родится безобразный и нескладный сын, однако же любовь спешит наложить повязку на глаза отца, и он не только не замечает его недостатков, но, напротив того, в самих этих недостатках находит нечто остроумное и привлекательное. Вы же, Ваша Милость, вперив очи мудрости своей в мои благие намерения, надеюсь, не отвергнете столь слабого изъявления нижайшей моей преданности.

Надеюсь также, Дон Мигель, вы простите меня за то, что все искренние слова, написанные выше, принадлежат не мне, а именно Вам и взяты и Вашей бессмертной Книги. Свет, зажженный Вами, Ваша Милость, четыре века назад, не погас, и ныне возвращается к Вам же.

Автор

 

НА КНИГУ «ОЛА»

 

 

Урганда неуловимая

 

Эй, любители фанта (зий!)

Налетайте, книжка вы (шла!)

Про идальго с кабалье (ро,)

Про красоток, про чудо (вищ,)

Про ужасных людое (дов,)

И, конечно, про драко (нов)

Хватит мудрствовать лук (аво,)

И сушить мозги без тол (ку,)

Философий начитав (шись!)

То ли дело, меч взяв слав (ный,)

Долбануть врага по шле (му, –)

Не на игрищах – взаправ (ду,)

Да чтоб звон пошел по ми (ру –)

Этим с вами и займем (ся!)

Мимо замков великан (ских,)

Через чары колдовски (е,)

Поплывем за Море Мра (ка,)

А что там – пока загад (ка,)

Прочитайте – ясно бу (дет.)

 

Если ты решила, кни (га,)

Путь направить к тем, кто зна (ет,)

Там тебе дурак не ска (жет,)

Что ты пальцы ставишь кри (во.)

Если же тебе приспи (чит)

Даться в руки остоло (пам,)

Так они тебе в два сче (та)

Разлетятся пальцем в не (бо,)

А меж тем все ногти б съе (ли,)

Чтоб явить свою уче (ность.)

 

Ты, не слушай, друг, эсте (тов –)

Все эстеты – мужелож (цы,)

Лишь себе подобных хва (лят,)

А за что – вполне понят (но.)

Ну, а кто не мужело (жец –)

Прочитай – жалеть не ста (нешь!)

Книжка эта – про пика (ро,)[1]

Про братка‑контрабандис (та)

Да про рыцаря‑геро (я,)

Да про юную деви (цу,)

Да про призраков ужас (ных,)

В общем, весь набор в нали (чьи,)

Ночью даже будет снить (ся.)

 

Ну, кто смелый? Все за мно (ю!)

 

НАЧО БЛАНКО по прозвищу БЕЛЫЙ ИДАЛЬГО

Сонет

 

Ошибочка! Наш автор пошутил,

Прошу меня назвать совсем иначе.

Я не идальго, просто Белый Начо,

Вовеки в эскудеро[2] не ходил!

 

Мне ни к чему дворянской спеси пыл.

А риск смертельный ни к чему тем паче.

Щит на монетах я носить любил.

А если рыцарь был – то лишь Удачи.

 

Пикаро я, обычной вор морской.

Не рыцарский роман, а плутовской

Строчить про Начо Бланко было б в пору.

 

Не по плечу мне белый плащ с крестом.

Не жить мне меж молитвой и постом.

Но делать нечего. Спешу я в бой, сеньоры!

 

ДОН САЛАДО

Сонет

 

Кто здесь смешон, так это – только я.

Калека в мятом шлеме, в старых латах,

С рукой сухой (спасибо, не горбатый!),

О ком страна забыла и семья.

 

Пусть так, пускай нелепа жизнь моя.

Мне ни к чему гнить в каменных палатах,

Дороги камень – он ценнее злата.

И судьями мне Бог лишь – и друзья.

 

Я вижу то, что прочим не узреть,

Вершу я то, что трусам не посметь.

Пускай смеются, пусть кричат мне: «Враль!»

 

Всю мудрость, все богатства, все владенья

Не променяю на свои виденья.

И верю, что увижу я Грааль!

 

ЛИСЕНСИАТ [3]  АЛЕССАНДРО МАРИЯ РОХАС

Сонет

 

Ученый муж, что слова в простоте

Не молвит. И подобно попугаю

Твердит: «Не может быть!» в ответ мечте.

Неужто я таков? Ей‑ей не знаю.

 

Смешная роль – читать moralite.

Но автор строг ко мне – и я читаю,

Репейником болтаюсь на хвосте,

Хоть сам и ни черта не понимаю.

 

Таков удел, увы, печальный мой.

Я резонер, я вовсе не герой.

Толстяк в очках, почти дурак из сказки!

 

Но – лишь пока. И стану я иным,

Когда подступит Смерть к друзьям моим

И миг настанет всем нам скинуть маски.

 

АКАДЕМИКИ ЧЕРТОБЕС, ТИКИ‑ТАК И ЛИЗОБЛЮД.

Сонет

 

Роман плохой, его читать не след.

Во‑первых, автор путает все факты

Истории. Предмет не знает он –

Ни лошадей, ни лат и ни одежды.

 

А во‑вторых, опять Добро и Зло!

Опять борьба меж ними, понимаешь!

Какая скука! Если б киберпанк!

Драконы в виртуалке – это круто.

 

А в третьих – ну, не любим мы его!

А кто не люб нам, тот и не писатель.

А посему, кто дочитал доселе,

Захлопни книжку – и о ней забудь!

 

Когда б еще мы рифмовать умели,

Мы б вам похлеще песенку напели!

 

ОСЕЛ КУЛО

Сонет

 

Назвали так, что стыдно повторить.

Ну чем я плох? Своей ослиной шкурой?

«Осел! – кричат, – осел!» Бреду понуро.

Ей‑богу, впору только слезы лить!

 

А между тем, повествованья нить

Не рвется, скреплена моей натурой

Ослиною, простой – но трубадурам

Лишь рыцарей положено хвалить.

 

Таков удел. Нагрузят, как верблюда

И – по ушам! Как только выжил – чудо!

Легко героем слыть, осла кляня!

 

Но ты, Читатель, рассуди без лести.

Взгляни, чего я стою честь по чести.

Ведь все в романе началось с меня!