Поднебесная, лес, тракт, Сянъян, III век до н. э.

Странно, но императорские гвардейцы умудрились неведомым образом разыскать беглецов. Даже невозмутимый флейтист Фэй Лун слегка изменился в лице от удивления, когда их небольшой отряд, еле заметной тропой пробиравшийся сквозь лес к столичному тракту, был внезапно атакован.

Чижиков – после того, как Ника в очередной раз проявила себя с самой неожиданной стороны – за всю дорогу не сказал ей ни полслова; уже там, на поляне у костра, словно что‑то замкнуло в Коте: он не хотел, не мог больше с девушкой разговаривать. Ни о чем. Ни спрашивать, ни выслушивать объяснения. И Сумкин, похоже, разделял его чувства. Когда Ника, вложив меч в ножны, вернулась к спутникам, Коти хватило лишь на то, чтобы равнодушно поинтересоваться, отчего девочка из будущего не использовала свой темпоральный корректор для спасения Суня Девятого. И не менее равнодушно выслушал ответ: «Но ведь Лю Бан важнее!»

Странный фатализм овладел Котей. А может, это просто сказывалась усталость от нескольких почти бессонных ночей и постоянного нервного напряжения. Так или иначе, но Нику Чижиков игнорировал.

Оттого в нем ничто не дрогнуло, когда Ника, молча забрав у него меч, встала рядом с Фэй Луном. Это была даже не засада: просто на очередной полянке они вдруг столкнулись с гвардейцами.

Гвардейцев было дюжины две, к беглецам же помимо Фэй Луна присоединилось всего трое лесных воинов; остальным нашлось другое важное дело, как перед выходом пояснил флейтист. Силы были явно неравны: хорошо вооруженные, одетые в доспехи гвардейцы, слаженно подчиняясь командам начальника, невысокого, но широкого в плечах сотника, мгновенно рассыпались по поляне, окружая беглецов. Те в ответ ощетинились клинками.

Прошло несколько томительных секунд.

– Воры и каторжники! – зычно крикнул сотник. – Повелеваю вам немедленно сложить оружие и сдаться!

– Кто в беспечной дерзости своей смеет говорить нам такие слова? – спросил Фэй Лун и улыбнулся. – Уйдите с дороги и не пострадаете.

– Я – императорский сотник Бу Вэнь! – был ответ. – И нет в Поднебесной ни одного человека, который ослушался бы воли божественного императора! Сдавайтесь или будете убиты!

– К чему слова? – неведомо кого спросил Фэй Лун и прыгнул.

Только тут Чижиков воочию убедился в том, что имел в виду Фэй Лун, когда просил Нику «не вынуждать его». Такое Котя видел лишь в гонконгских исторических боевиках или в эпических кинополотнах Чжана И‑моу[4] – с той разницей, что в рассчитанных на зрелищность фильмах поединки на мечах и прочие сражения занимали гораздо больше времени, нежели в реальной жизни.

Фэй Лун практически летал. Тренированные гвардейцы не поспевали за его проворными бросками и стремительными выпадами флейты. Да‑да, беспечный рыбак не коснулся меча, хотя тот у него был, он действовал исключительно флейтой, причем настолько эффективно, что дух захватывало. Вот стремительным прыжком он преодолел окружение, метнулся к начавшим разворачиваться в его сторону ближайшим гвардейцам, неуловимо ткнул их флейтой куда‑то в область шеи, и могучие воины, рядом с которыми одетый в простой халат Фэй Лун казался хрупким юношей, начали заваливаться в траву, выпустив из рук копья. А Фэй Лун был уже далеко – он молнией метался от одного солдата к другому, оставляя за собой одни бесчувственные тела. Собственно, никто больше толком и не успел вступить в бой – только Ника шутя отбила чей‑то выпад, после чего полоснула нападавшего мечом по спине, да Лян Большой занес было посох для хорошего удара, но его противник уже выронил меч: за спиной его стоял Фэй Лун со своей верной флейтой. В одну минуту все было закончено, на ногах из гвардейцев остался один лишь сотник Бу Вэнь. Круглыми глазами он смотрел на валявшихся там и сям своих подчиненных, впустую сжимая рукоять меча.

– Не убегайте, пожалуйста, сотник Бу, – попросил его Фэй Лун. – Не надо.

Сотник охотно согласился: не надо!

– Ты великий воин, наставник! – сообщил Фэй Луну Лян Большой с широкой улыбкой. – Позволь мне стать твоим учеником!

И могучий разбойник опустился перед флейтистом на колени.

– И мне! И мне позволь!

Кун отбросил секиру и рухнул рядом.

– Сейчас не время для этого, – легко повел рукой Фэй Лун. – Встаньте. Быть может, позже…

– Хорошо, наставник, хорошо!

Лян и Кун поднялись на ноги.

– К чему это, госпожа Кэсы, – укорил Нику флейтист, глядя на тело убитого ею гвардейца. – Зачем убивать, если можно на время лишить сознания?

Ника лишь виновато улыбнулась.

Сумкин бросил на девушку сумрачный взгляд.

Фэй Лун повернулся к сотнику.

– Как вы нашли нас, сотник Бу? – спросил он. – Как разыскали?

– Я… Мы… Мы искали не вас, – спертым голосом ответил трясущийся крупной дрожью сотник. – Мы искали чужеземцев… Вот их! – кивнул Бу Вэнь в сторону Чижикова и Сумкина.

– И зачем вам понадобились сии чужеземцы? – спросил Фэй Лун, пристально заглянув в глаза сотнику.

– Я… Я… Я не знаю! – лихорадочно ответил тот. – Так приказал императорский советник Гао! Не убивайте меня!

Чижиков присмотрелся к сотнику: что‑то в его лице показалось Коте странно знакомым. Да нет. Не может быть! Котя шагнул ближе.

– Советник Гао? – вопросительно поднял брови Фэй Лун. – Ему никогда не найти ни нас, ни их. Мы пойдем к озерам и затеряемся в лесах и узких протоках.

С этими словами он ткнул сотника флейтой в шею и Бу Вэнь рухнул в траву. Чижиков нагнулся над упавшим. Теперь, когда лицо его застыло и уже не было искажено гримасой ужаса, Котя понял окончательно, на кого был столь сильно похож сотник Бу. На антиквара Вениамина Борисовича с улицы Чайковского в Петербурге. Только лет на тридцать помоложе. Азиатские черты лица сотника были очевидны – и тем не менее сходство поражало.

– Советник Гао… – пробормотал тем временем Лю Бан и сунул руку за пазуху. Зажмурился. Фэй Лун посмотрел на него с одобрением. Чижикова кольнула мимолетная игла ревности: дракончик.

Лю Бан открыл глаза.

– Советник Гао направляется сюда с севера, – сказал он. – С ним все уцелевшие гвардейцы.

– Надо спешить, – кивнул Фэй Лун. – Советник решил взять нас в клещи с двух сторон. Но это вряд ли у него получится.

– Да! Да! – воскликнул Лян Большой. – Мы затеряемся в лесах вокруг озер!

– Туда мы вовсе не пойдем, – покачал головой Фэй Лун. – Но советник некоторое время будет так думать. Ему расскажет сотник Бу.

Из кустов на поляну вышел Шпунтик. Осторожно приблизился к ближайшему бессознательному гвардейцу и брезгливо обнюхал его руку.

– Благовещий зверь, – коротко поклонился коту Фэй Лун. – Позволь доложить, что дорога свободна.

Шпунтик воспринял новость довольно равнодушно, развалился в траве и стал вылизывать заднюю лапу, выставив ее над головою.

 

– Нельзя терять времени, – громко сказал Фэй Лун. – Поспешим!

– А эти? – указал на гвардейцев Кун. – Мы разве не должны всех их перерезать, пока есть возможность? Ведь это враги.

– Оставьте их, – велел Фэй Лун. – Враги вовсе не те, кто врагами кажется, – изрек он глубокомысленно и двинулся прочь с полянки.

– Высказывания учителя не должны быть понятными, – буркнул Сумкин, поравнявшись с Чижиковым.

– Точно, – согласился Котя, напряженно думая, как так вышло, что сотник Бу из третьего века до нашей эры похож на старичка‑антиквара из две тысячи девятого года.

Снова углубились в лес.

– Наставник Фэй, – спросил идущий впереди Лю Бан. – Вы владеете поразительным боевым искусством. Отчего же дали себя схватить моему старшему брату и его подчиненным? Вы же могли всех их разметать, не обнажая меча, наставник! Я не понимаю…

– Есть малые опасности, смотритель Лю, а есть опасности большие, – ответил Фэй Лун. Чижиков и Сумкин шли сразу за ними, и им все хорошо было слышно. – Мудрость состоит в том, чтобы правильно оценить их, и я, ничтожный, тешу себя надеждой, что немного к постижению этой мудрости приблизился. Вам, смотритель, ведомо о тех людях в черном, что напали в ночи и легко уничтожили солдат, которыми командовал брат ваш Лю Кан.

Лю Бан кивнул: ведомо – хотя Фэй Лун не спрашивал, а утверждал.

– Так вот, советник Гао в сравнении с ними – малая опасность. Мне надо было увидеть людей черного клана своими глазами, – пояснил Фэй Лун. – В рассказах и слухах они представали могучими неуловимыми воинами, и я опасался, что так оно и есть на самом деле. Именно поэтому я позволил людям твоего брата связать меня и разорить мое книгохранилище. И я увидел этих людей. Они называют себя хранителями Чи‑ю и в хитрых уловках продвинулись весьма далеко. Их стихия – ночь, их планы коварны и исполнены тьмы. Дошло до того, что некоторые из них проникли в императорский дворец, чтобы убить владыку Цинь, выдавая себя за хранителей амулетов Желтого императора, за нас!.. – Фэй Лун огладил бородку. – Я узнал достаточно. Мы нанесли черному клану несколько серьезных поражений, многих их людей истребили, ибо нельзя было оставлять в живых сии порождения древнего зла. Клан Чи‑ю бежал, рассеялся, а оставшиеся в живых затаились. Мы должны полностью их уничтожить, но сейчас – сейчас следует быстрее идти в столицу.

 

До Сянъяна добрались без происшествий – всем на удивление. Перед выходом на столичный тракт Фэй Лун принял необходимые меры: велел Чижикову, Сумкину и Нике закрыть лица тряпками до самых глаз, а с Федора велел еще и очки снять. Сумкина вели под руку. Маскировке подвергся также и благовещий зверь Шпунтик – для него из дерюги соорудили нечто вроде кулька, откуда кот при необходимости мог выглядывать. Уговорить Шпунтика довериться объятиям импровизированной клетки оказалось довольно затруднительно, и Чижикову пришлось попросить всех удалиться на приличное расстояние, потому что на обращения вроде «о великий благовещий зверь!» Шпунтик реагировал совершенно адекватно, то есть понимал: главный здесь он, а потому нечего трясти перед ним всяким тряпьем. Оставшись с котом наедине, Чижиков поговорил с ним по‑свойски, объяснив, какие ужасные вещи могут случиться со Шпунтиком, если он не покорится и не будет вести себя как можно более незаметно. Разбалованный постоянными поклонениями, кот особо не поверил, но, получив тычка, снизошел до просьбы и был упакован. Чижиков повесил сверток на бок.

Можно было выступать.

Тракт оказался довольно оживленным: мимо как раз тянулся целый караван из телег, влекомых мулами и быками. К нему и присоединились – Фэй Лун быстро договорился с хозяином одной из телег; тускло блеснул маленький серебряный слиток. Телеги тащились неспешно, но когда солнце начало клониться к закату, впереди показался Сянъян.

В город входить не стали, да это уже и не было возможно: на привратной башне ухнул барабан и ворота стали закрываться на ночь. Телеги разорвали караванное построение – некоторые устремились к лепившимся снаружи к городской стене домам, а часть осталась на дороге. Путники распрягали мулов, готовясь провести ночь под телегами.

Поблагодарив подвезшего их торговца, Фэй Лун спрыгнул наземь и направился к городской стене; следовало найти комнату на постоялом дворе, пояснил он. И такая комната довольно быстро нашлась – на полу циновки, маленькое оконце в глинобитной некрашеной стене, тусклая, глиняная же, масляная лампа. Здесь Фэй Лун всех и оставил, а сам в сопровождении одного из своих бойцов отправился в «одно место, чтобы подготовить все к проникновению в сокровищницу». Ника неожиданно решила пойти с Фэй Луном, но тот мягко и настойчиво воспротивился.

Лян Большой с Куном вышли в надвигающуюся ночь и вскоре вернулись с едой – рисовыми колобками, кой‑какими овощами, вяленым мясом и неизменной брагой. Закрыв изнутри дверь и приперев ее для верности секирой, путники освободили из заточения благовещего зверя, а Сумкин со вздохом облегчения надел очки. Зверь тут же начал вылизываться, выразительно поглядывая на Чижикова: видишь, как меня испачкали, а ведь я себя вел тихо и был так незаметен!

Котя выдал Шпунтику вяленого мяса.

Шпунтик утешился.

В ожидании возвращения Фэй Луна время текло медленно. Скудно светила масляная лампа.

– Посмотреть Сянъян… – мечтательно прошептал Сумкин, усевшись рядом с Котей у дальней стены и отключив переводчик. – Увидеть Сянъян и умереть! Пойдем, а? Покурим заодно.

– Да ночь же! – ответил Чижиков. – И зачем тебе этот Сянъян сдался?

– Нет, ты не понимаешь, старик! Это же циньский Сянъян, он до наших дней не сохранился! Древнекитайская столица, да о таком каждый может только мечтать!

– Уймись, Федор Михайлович. Ты вон уже полный узел сувениров натырил. Все тебе мало.

– Ну и натырил, и что? – сварливо окрысился Сумкин. – Это все вещи необычайной исторической важности, которую ты не понимаешь исключительно в силу собственной косности и ограниченности, а настоящий ученый оценит на раз. Автограф самого Лю Бана! У кого такое еще есть, скажи?

– Да кто тебе поверит‑то? Сам подумай. Нацарапано что‑то на куске деревяшки…

– Тоже верно, – задумался Сумкин. Потом снова ожил. – А можно анализ провести, старик, радиоуглеродный анализ, вот и станет ясно, что деревяшка эта очень даже древняя, а не просто фигня какая‑то!

– Пойдем действительно покурим, что ли…

Они вышли под звездное небо. Неприметный уголок нашелся быстро – у составленных друг на друга громадных глиняных жбанов.

– Это для зерна, – пояснил Сумкин, похлопав жбан по боку. – В них зерно хранят, старик. Угощайся, – достал он сигареты. У Чижикова табак кончился еще вчера.

– Знаешь, я тут думал… – задумчиво пуская дым, заговорил Сумкин. – Я даже слишком много думал… Вот зачем я здесь, старик? Ну, должен же быть какой‑то смысл в том, что меня перекинули в древний Китай, помимо того, конечно, что лично мне как китаеведу это крайне кайфово, а? Посмотреть Сянъян… Я хочу сказать, что вряд ли кто‑то специально озаботился тем, чтобы я познакомился с Лю Баном лично. И я пришел к выводу, что те, кто меня сюда заслал, исходили из того, что я стану слабым звеном.

– Федор Михайлович, да брось ты.

– Нет‑нет, серьезно, – криво улыбнулся Сумкин. – Я, конечно, вредный, настырный, приставучий, но когда надо, я умею смело взглянуть правде в глаза. Вот ты, старик, – ты умеешь драться, ты спортивный и мускулистый, Ника – тоже ничего себе, вон мечом как машет, а Шпунтик – вообще благовещий зверь. Какая ни есть, а вы – команда, понимаешь? Но я‑то в нее не вписываюсь, я фактически бесполезен – разве пару‑тройку поучительных историй из древнекитайской жизни расскажу, но кому оно надо, когда за нами люди с холодным оружием постоянно бегают? Я плохо вижу, у меня очки, я много курю, да слабый я, ноги вон стер совсем, ковыляю на последнем мужестве, чего там… Вот и выходит, старик, что я теоретически должен был повиснуть на вас лишним грузом, который – я не скажу за Нику, – ты вряд ли бы сбросил. В смысле – привязал бы меня к какому‑нибудь дереву за полной ненадобностью и бесполезностью, а сам пошел бы себе спокойно дальше, выкинув из головы некоего Сумкина. Смысл в том, чтобы заставить тебя со мной возиться. Да мне очки разбить – и все, привет! Я же крайне уязвимый, старик, даже в морду дать не умею! Вот я и говорю: я бы стал вас тормозить, а в конечном итоге вообще способствовал тому, чтобы вы с Никой завалили ее пресловутую миссию. Это единственное разумное объяснение, которое приходит в мою умную голову.

– Ну… – Чижиков задумался: а ведь верно! – Определенный смысл в твоих рассуждениях есть.

– Спасибо на добром слове!

– Но ведь ты нас не затормозил, и очки тебе не разбили. Более того, ведь это ты сообразил огненными стрелами в гвардейцев пулять, Федор Михайлович.

– Да, здесь у них что‑то явно пошло не так. – Сумкин загасил окурок о жбан. – Словно на живую нитку товарищи работали, на авось.

– Смотри, кажется, Фэй Лун идет! – хлопнул приятеля по плечу Котя. – Пошли‑ка до хаты.

 

Эпизод 18

Сокровищница