Первый  инцидент:  30  октября  1969 г.,  10.30

 

В одно прекрасное солнечное утро супруги Чепин, которым тогда было по 60 лет, убили в своём владении гремучую змею. И, как того требовал обычай, отрубили ей голову, закопали её в землю и положили на этом месте камень, чтобы «никто там не ступил ногой». Джейн, собираясь сфотографировать останки змеи, вдруг что-то увидела между деревьями за высокой травой. Сначала она подумала, что это автоприцеп, затем поняла — это некий объект овальной формы размером с автомобиль. Он показался ей кремового цвета. Клинт, наблюдавший под другим углом, решил, что он скорее серый. Оба они увидели, как объект поднялся над землёй, замер на мгновение и затем исчез с удивительной скоростью. На земле, как будто здесь лежало что-то тяжёлое, осталась вмятина овальной формы, размером несколько меньше самого объекта. В этом происшествии обнаруживается нечто общее со случаями в Валенсоле и Транс-ан-Провансе.

Затем Джейн и Клинт обследовали место приземления, где и обнаружили странную кучку песка и кусочек металла. Во время наблюдения супруги не почувствовали никакого физиологического воздействия. Они положили металл под навес рядом со своим автоприцепом.

 

Второй  инцидент:  27  декабря  1976 г.,  11.00

 

Супруги Чепин ехали на импровизированное кладбище животных похоронить своего попугая. Поскольку дорога обледенела, Клинт остановил грузовик и дальше пошёл пешком. Вдруг он закричал: «Джейн, принеси ружьё!» Она выскочила из грузовика и побежала, но вдруг, как ей показалось, она натолкнулась на стену, на невидимую преграду и упала. В то же время Клинта отбросило на обочину дороги, и он упал на руку. Минут пятнадцать они находились без сознания. Когда супруги очнулись, они обнаружили, что обмочились. Клинт запомнил быстро улетающий объект, напоминающий вертикально стоящее яйцо. Они сразу вернулись домой. Оба чувствовали себя совершенно больными, их знобило. В результате этого инцидента Клинт вывихнул плечо. Во время ходьбы было видно смещение его левой руки. В ходе нашей встречи я обратил внимание, как он частенько поддерживал её правой рукой.

 

Третий  инцидент:  13  октября  1977 г.

 

Клинт и Джейн снова находились на прииске и вдруг ощутили какую-то волну тепла. Оба сразу же почувствовали недомогание, у них началась сильная рвота. Они ничего не заметили: ни странного запаха, ни диковинного объекта, ни какого-либо звука. Правда, небо было закрыто облаками. И на сей раз супруги сразу же вернулись домой.

Проведённая мною проверка метеорологических данных на те дни показала, что 30 октября 1969 г. в Реддинге и Ред-Блаффе температура воздуха составляла примерно 23 градуса по Цельсию, было ясное небо и отличная видимость. 27 декабря 1976 г. — небо без облаков, видимость прекрасная, температура 20 градусов по Цельсию. 13 октября 1977 г. местами высоко в небе наблюдались лёгкие перистые облака, видимость без ограничений, температура 30 градусов по Цельсию. Эта информация, казалось, противоречит заявлению Чепин о небе, затянутом облаками, однако метеостанция, где производятся замеры, находится в Ред-Блаффе, на приличном расстоянии от каньона, в котором располагается прииск.

 

Расследование

 

После второго инцидента Джейн жаловалась на «шум в голове», ухудшение зрения и боли в руках и ногах. Местный врач отнёс эти симптомы на счёт «возрастной нервозности».

Супруги обращались и к другим врачам, настаивая на том, что причина их болезни — в странной «щебёнке», брошенной ими около автоприцепа (я взял себе кусок этого щебня и в течение несколько месяцев многократно брал его в руки, но ни разу не почувствовал никакого пагубного эффекта).

Этот случай привлёк моё внимание, когда я стал осознавать скрытое значение физиологического воздействия. Как и многие исследователи в этой области, я отдавал приоритет физическим следам, а не психосоциальным деталям близких контактов. Для меня было вполне естественным в первую очередь обращать внимание на материальные свидетельства, обнаруженные на месте наблюдения.

До меня уже двое учёных произвели анализ песчаного материала. Сначала д‑р Эдвард Зеллер, директор лаборатории физики излучений в Центре космической технологии университета штата Канзас исследовал состав этого песка. Он обнаружил стекло бледно-зелёного цвета, почти белый силикат, осколки кварца с бесконечно малыми вкраплениями золота в пирите и сульфата золота, магнитные минералы тёмного цвета (магнетит) и различные органические примеси. Д‑р Зеллер сделал вывод, что стекло и силикат... не могут быть продуктами естественного происхождения.

Д-р Хейнс передал стекло одному учёному из NASA, который пошёл дальше и подверг четыре различных осколка анализу элементного состава с помощью инструмента под названием EDAX, работающего в рентгеновском диапазоне (анализатор дисперсной энергии). Он обнаружил, что это вещество состояло в основном из кремния со следами калия, хлора, титана и железа.

Другой фрагмент был отослан в лабораторию минералогии и кристаллографии Парижского университета. Там специалисты обнаружили натрий, кремний, калий и титан. Никакого железа и хлора. Их заключение: «Ничего экстраординарного».

На следующем этапе я сам принялся за работу и привлёк геологов. Действительно, учёные в этой области наверняка больше, чем специалисты по космическим исследованиям, знают, что можно найти вокруг старого рудника. Сначала мы нашли в бюллетене Бюро калифорнийских рудников № 193 подробный раздел о Френч-Галч. «В районе гор Климах находятся наиболее значительные золотоносные жилы», — писал автор этого раздела, уточняя, что поисковые работы были начаты французскими горняками ещё в 1849 г. С 1900 по 1914 гг. золото, добытое в данном районе, приносило доход в среднем от 300 до 500 тысяч долларов в год.

«Руда содержит крупные золотые самородки со значительным содержанием пирита и меньшим количеством галенита, бленда, арсенопирита, халькопирита и в некоторых случаях — шеелита. Недра этого района богаты аспидными и глинистыми сланцами, алевритами Брэгдонской формации.»

В этом описании ничего не говорится о песке. В один из моих визитов на прииск я взял на пробу камешки, землю и песок на месте наблюдения. Я передал эти образцы тем же геологам, которые согласились исследовать фрагменты, собранные Джейн Чепин. Результаты меня не впечатлили.

В офисе организации Geological Survey в Менло-Парке один опытный геолог с большой практикой полевых работ предложил мне чашку кофе и сказал прямо:

— Проблема вашего песка в том, что это не песок.

— Что вы хотите этим сказать? Это же очень похоже на песок, — удивился я.

— Может, это и похоже на песок, но это не речной песок, не пляжный песок и не рудниковый песок, такого песка естественного происхождения не существует.

Говоря это, он высыпал «мой» песок на лист бумаги и, воспользовавшись острым предметом и увеличительным стеклом, разделил содержимое на маленькие кучки.

— Вот алеврит, — пояснил он, — вот вулканическое вещество, а это — порода с сульфатом, с зелёными кристаллами, похожими на фарфор, и с маленькими кубиками пирита. Я не нижу ни кварца, ни слюды. Все фрагменты с острыми углами. Как правило, они друг с другом не встречаются, в природе их нельзя найти вместе. То, что вы мне дали, это смесь осколков щебня и искусственных материалов.

Он продолжил:

— Будто кто-то собрал минералы из разных районов вместе и раскрошил их в песок. Что же касается стекла, то оно, скорее всего, является продуктом мгновенного нагрева, но это могло произойти естественным путём.

«Органическая субстанция», скрупулёзно отмеченная NASA, могла быть занесена из автоприцепа Джейн. Когда я гостил у неё, она высыпала этот таинственный песок из бутылки на кухонный стол и пододвинула ко мне некоторое его количество. Таким образом, видно, насколько мы далеки от тех стерильных условий, которые необходимы для точной работы. Можно предположить, что образец, переданный NASA, был получен при таких же условиях. Я бы не особенно удивился, если бы эксперты нашли там крошки хлеба или шоколадную стружку.

Что же касается образца металла, то он имел необычную форму, умещался на ладони, но при этом был очень тяжёлым. Похоже, он был расплавлен, а затем застыл, приняв неправильную форму. Поверхность его была матовой, серебристо-серой, внутри же он оказался блестящим и золотистого цвета. Анализ нескольких стружек показал, что образец состоял из меди со следами хрома и алюминия. (На руднике Мэри Хэзел есть золото и железо, но нет меди.) Иначе говоря, металл оказался довольно-таки ординарным сплавом, который мог быть получен различными способами.

По мере того как продвигались наши исследования, вещественное доказательство становилось всё более и более эфемерным, но я совершенно уверен, что супруги Чепин не лгали. Если бы они придумали всю эту историю, я не сомневаюсь, что Джейн нашла бы что-нибудь более захватывающее и красочное. чем просто овальный объект с кучкой песка. Некоторые детали происшествия, поделилась она со мной с глазу на глаз, мучили её до такой степени, что она не могла спать по ночам.

Один исследователь из любительской группы, проведший расширенное изучение места приземления, написал в своём сообщении, что «объект поднялся на несколько метров от земли и улетел, покачиваясь, не касаясь низкорослых деревьев». Джейн описала мне эту сцену совсем по-другому: «Объект летел сквозь деревья, как будто их вообще не было».

— Почему вы не сказали это исследователям? — спросил я её.

— Я видела, что скажи я им правду, они бы мне не поверили. Это были очень симпатичные ребята. Я не хотела их шокировать!

Во время моего второго визита Джейн поведала мне исторгло своей жизни. Она родилась во Франции в 1903 г. Её семья была родом из Марселя. Сначала они переехали в Ниццу, а затем перебрались в Америку. Её братья ездили во Францию, она — никогда В 1933 г. они с Клинтом обосновались в Реддинге.

— Как вы думаете, что такое НЛО? — спросил я у пожилой пары.

— Наверное, ответила Джейн, это летательные аппараты из России или Китая.

Клинт придерживался другого мнения: он полагал, что они появляются из земных недр. Он слышал по телевизору о фантастических «дырах на полюсах», открытых якобы адмиралом Бёрдом; эта весьма сомнительная гипотеза стала неотъемлемой частью запутанной уфологической мифологии.

— Приходилось ли вам сталкиваться с чем-нибудь необычным после наблюдения? — спросил я.

Джейн взяла с меня слово ничего не рассказывать другим исследователям. 14 января 1978 г. она видела, как у изголовья её постели появилось существо. Ног его она не видела, но нарисовала мне его силуэт. Плоская голова с большими глазами и большим носом и поднятая рука. Она очень боялась, что это откровение может её дискредитировать как очевидца.

Я шаг за шагом входил в доверие к этой паре, и, тем не менее, меня не оставляло чувство, что они всё же скрывают от меня некоторые детали точно так же, как они утаили их от других исследователей. Супруги были больны и напуганы. Они так хотели, чтобы их истории поверили, что добавляли к ней различные детали, например попытались использовать какие-то странные образцы в качестве доказательства своей правдивости. При этом они не особенно искали рекламы и не стремились находиться в центре внимания.

Этот случай стал достоянием общественности в начале февраля 1978 г. Но я нахожу отправку журналистов на место происшествия довольно безответственным деянием тамошних уфологов. Результаты этого нежданного внимания можно было предвидеть. Пресса опубликовала поверхностное и неточное сообщение, и супруги Чепин остались этим очень недовольны. Но меня они никогда не подозревали в утечке информации.

Они продолжали переписываться со мной и разрешили наносить им визиты, которые всё больше и больше сосредоточивались на медицинских аспектах происшествия. Джейн охотно дала мне список врачей, у которых она консультировалась, и позволила мне переписать принимаемые ею лекарства. Я получил заключение о её состоянии от специалистов, частным образом интересовавшихся моим расследованием. Я предложил Джейн воспользоваться бесплатной медицинской помощью, но она, по-прежнему недоверчивая, превратно понимала мои вопросы, полагая, что моё желание проверить природу симптомов её заболевания связано с моим сомнением относительно правдивости рассказанной истории.

Тем не менее, я продолжал свою работу, требующую проверки каждой детали, начиная от метеорологических сводок и кончая историей их прииска[14].

К концу февраля Джейн написала мне, что больше никого не принимает, поскольку один исследователь из Центра по изучению НЛО (Center for UFO Studies: CUFOS) обошёл весь квартал и назадавал соседям кучу бестактных вопросов.

В марте 1978 г. Джейн всё же снова написала мне, чтобы пожаловаться на «любителей НЛО», которые буквально их замучили. Она также обратила внимание на ряд грубых ошибок, допущенных в сообщении, опубликованном этими любителями. По моей просьбе Джейн прислала мне чертёж района, указав точное место, где она находилась во время второго наблюдения.

В своём ответе я сформулировал несколько специфических вопросов относительно полученных Клинтом повреждений, снова предлагая специализированную медицинскую помощь, если они того пожелают.

15 марта Джейн прислала мне сбивчивое письмо, написанное в неконструктивном тоне, оставив без ответа мои вопросы. Она снова горько жаловалась на группы уфологов-любителей. Спустя ещё неделю она всё же прислала мне отправленную ей ранее карту, на которой она отметила точное положение мест разных наблюдений. Джейн также сообщила, что Клинт ходил в госпиталь на рентгенографическое обследование, потому что, «сидя в своём кресле, Клинт очень потеет, и ночью его лицо становится красным».

9 мая, отвечая на одно из моих писем, она, казалось, по-прежнему ошибалась относительно цели моих вопросов: «Врачи могут подтвердить, что за четыре года до того, как это всё произошло, у меня не было этих проблем, и у Клинта не было никаких проблем с сердцем. Поэтому больше я не буду отвечать ни на какие вопросы».

1 августа 1978 г. 12‑летний сын одного городского врача видел странное гуманоидное существо около Льюистона, неподалёку от рудника супругов Чепин. Эта встреча привела мальчика в сильное замешательство.

В сентябре Джейн написала мне более жизнерадостное письмо, в котором сообщала, что они с Клинтом чувствуют себя лучше, и просила вернуть «всё, ценное для них». При этом она разрешила мне оставить несколько кусочков стекла, поскольку, на мой взгляд, это был единственный материал, который хоть как-то мог иметь отношение к феномену.

В октябре Джейн прислала мне ещё одно довольно дружелюбное письмо, вложив в него фотографию, где они с Клинтом стоят на прииске, и приписала: «Когда всё уляжется, мы пригласим вас на место, которое облюбовали НЛО».

Она ни словом не обмолвилась о том, что местные слухи уже разнесли повсюду, будто она подложила динамит под кучку щебня в том месте, где приземлятся НЛО, в ожидании его возвращения. Когда же я прямо спросил её об этом, у неё не было на этот счёт ни малейшего колебания: если он вернётся, она разнесёт его в клочья раз и навсегда.

— Вот тогда, — мрачно произнесла она с блеском в глазах, — вам, учёным, по-настоящему будет чем заняться!

Наша переписка продолжалась до 1979 г., но мне так и не удалось получить от Джейн точных данных, так как она по-прежнему воспринимала все мои вопросы как свидетельство неверия в правдивость её рассказов. Я продолжал общаться с американскими геологами и французскими физиками, а также со своими медиками-экспертами, которые по очевидным профессиональным обстоятельствам не могли непосредственно принимать участие в расследовании без приглашения самих супругов или их лечащих врачей.

По мере того как картотека по данному происшествию, названному «Болезнетворная медь», росла и наконец достигла пяти сантиметров в толщину, моё замешательство всё более и более усиливалось. Ведь здесь мы имели дело с местом, где, если верить свидетелям (а я им верил и верю до сих пор), необыкновенный феномен в самом деле повторялся.

 

«Спящая красавица»

 

В то время как случай с супругами Чепин всё более становился похожим на гигантскую головоломку, мы с сыном уже довольно давно трудились над разработкой системы долговременного слежения за местами наблюдений НЛО. Эта идея возникла ещё в Хэппи-Кемп, но с тех пор до её реализации руки так и не дошли. В июле 1978 г. от властей штата Калифорния я получил разрешение на установку такого оборудования на вершине горы, доминирующей в районе, но нашу конструкцию ещё следовало довести до ума. У нас было два довода против тестовой установки системы в Хэппи-Кемп: в том месте не было никого, кому мы могли бы доверить присмотр за аппаратурой; к тому же требовался целый день, чтобы туда добраться.

Совсем другая ситуация сложилась вокруг случая «Болезнетворная медь». Наш друг Бил Мёрфи, живший в своё время в Реддинге, заинтересовался этим проектом и разделял наше нетерпение. Время — 4,5 часа от Сан-Франциско — вполне позволяло за день обернуться туда и обратно и успеть продуктивно поработать на месте.

В период с августа 1978 г. по август 1980 г. мы развернули оборудование для фотографирования уединённых участков местности с использованием автоматической камеры, закамуфлированной под обычную каменную глыбу. Электропитание обеспечивалось зарытой в землю батареей. Днём в течение 6‑ти часов камера делала снимки в 60‑ти положениях, затем она 18 часов «дремала» и на другой день в одно и то же время снова принималась за работу. Мы использовали обычную 16‑миллиметровую цветную кодаковскую плёнку. При печати снимки легко увеличивались для подробного изучения. Аккумуляторная батарея должна была обеспечить непрерывную работу аппаратуры в течение месяца.

Далее я поясню, почему мы остановились именно на таких параметрах съёмки, и к каким техническим решениям мы пришли в процессе работы, так как другие исследователи, возможно, захотят позаимствовать нашу технологию для своих нужд.

Прежде всего, нам следовало приобрести три импульсные фотокамеры марки Bell & Howell с обоймой для 15‑метрового рулона 16‑миллиметровой плёнки. Если камера запрограммирована на съёмку каждые 6 минут (т.е. 10 кадров в час) в течение 6‑ти часов ежедневно, то за месяц она сделает 1800 кадров, т.е. вся плёнка будет отснята целиком. Две батарейки Eagle-Picher обеспечивали постоянный ток напряжением 12 Вольт. Такова теория. На практике же, как это обычно бывает, реализация проекта потребовала несколько больше времени, чем мы рассчитывали.

Купленные нами камеры обычно использовались для целей военной рекогносцировки. Они были рассчитаны на съёмку фильмов с частотой 24 кадра в секунду с экспозицией ¹/₅₀ секунды. Мы начали с того, что заменили штатные объективы на объективы Бертийо, дающие возможность автоматически изменять светосилу от 1.9 до 16, и решили использовать самую малочувствительную плёнку, предназначенную для дневной съёмки.

Наше решение фотографировать днём основывалось на том факте, что все наблюдения, выполненные супругами Чепин, приходились на время от 10 до 11 часов. Однако мы располагали всем необходимым для проведения ночной съёмки с тем же шестиминутным интервалом. И, подумав, мы решили попробовать и то и другое.

Следующая проблема, требующая решения, состояла в создании надёжной электрической цепи для передачи управляющего сигнала на камеру. При этом расход электроэнергии, идущей от аккумулятора, должен был быть минимальным, поскольку мы планировали появляться на месте только раз в месяц. Для реализации подобного проекта очень полезно иметь сына, полного юношеской энергии и к тому же готовящего дипломную работу по физике. Он собрал такую цепь, которая очень хорошо себя зарекомендовала.

Одно дело — запустить эту цепь в тестовом режиме (целый месяц без проблем камера фотографировала улицу из окна нашей гостиной), а другое — организовать работу всего комплекса на склоне холма, поливаемого дождями и обдуваемого ветрами, с риском быть обнаруженным туристами или охотниками. Оставалась также угроза попасть под ноги испуганной лани, оптику же могли засорить пауки или пчёлы, которым, кстати, она пришлась по вкусу. Над электропроводкой нависала опасность быть перекушенной землеройками, крысами или белками.

После нескольких попыток и неизбежных ошибок мы наконец закончили цементную оболочку для камеры. Этот панцирь оказался довольно тяжёлым и напоминал настоящую каменную глыбу, инкрустированную кусочками древесной коры и листвой для большего правдоподобия. Оболочка состояла из двух частей; верхняя снималась, открывая свободный доступ прямо к камере. Она была заполнена воском для предотвращения доступа воды и обеспечения герметичности, не оставляя шансов насекомым найти здесь приют.

Мы отыскали хорошее местечко на холме, расположенном на общественных землях, с которого открывался отличный вид на каньон и прииск супругов Чепин. После соответствующей регулировки оборудование разместили на точке, и комплекс был запущен. Мы прозвали нашу камеру «Спящая красавица». Она фотографировала каждый день с шести утра до полудня.

К сожалению, ни один НЛО не попал в кадр, и мы, в конце концов, решили прекратить эксперимент. Но нам всё же удалось извлечь из этой истории несколько интересных уроков. Сегодня прогресс в области электроники и фотосъёмки позволяет без особых усилий осуществить подобный наблюдательный проект, и у меня возникает вопрос, почему эта технология не используется на постоянной основе в тех местах, где обычно наблюдаются НЛО.

К июлю 1979 г., когда мы уже закончили наш проект, поездка в Реддинг и обратно стала для нас рутинным делом. Каждый раз, приезжая на место, мы сталкивались с одной и той же проблемой: поиск камеры, поскольку она была очень здорово замаскирована и сливалась с местностью. В конце 1979 г. я забросил расследование «Болезнетворной меди», продолжая время от времени контактировать с супругами Чепин. Я предложил Джейн передать ей оставшиеся у меня образцы. А в один из июльских дней 1980 г. мне пришло такое письмо: «Я отыскала вас слишком поздно, — писала она, — Клинт скончался 10 июля... Он погрузился в кому в 8.00 и в 10.20 умер у меня на руках. Вы можете сохранить себе оставшиеся образцы».

Она добавила, что 4 апреля 1980 г., перед сердечным приступом у Клинта, они последний раз наблюдали НЛО.

«Мы осматривали дорогу, проложенную через наши земли, и возвращались, чтобы снова спуститься и двинуться на запад. Вдруг прямо на дороге, метрах в восьми от нас, мы увидели маленькое существо со своим яйцом (так они называли НЛО овальной формы). Когда оно сделало четыре шага в нашу сторону, я положила руку на пистолет, затем оно развернулось и отправилось восвояси. Оно было одето во всё серое. Ни от него, ни от яйца не осталось никаких следов. Клинт оцепенел также, как и я...

Существо исчезло, яйцо поднялось в воздух и полетело на запад. Нам удалось рассмотреть его заднюю часть: она открывалась, как дверца прицепа, предназначенного для перевозки лошадей.

Он был ростом примерно метр двадцать, такой хрупкий, весил от силы сорок килограммов. Я не знаю, что он хотел... Может, забрать меня туда, где Клинт сейчас.»

 

Часть  пятая

В   СЕРДЦЕ ПРОБЛЕМЫ

 

Третья часть этой книги оставила открытым один важный вопрос относительно так называемых ранений, о которых иногда сообщают после наблюдения НЛО. Сейчас мы вернёмся к этой теме.

Реальны ли эти повреждения? Если ответ утвердительный, необходимо выяснить, свидетельствует ли это о враждебном поведении со стороны феномена НЛО. Какова природа этих ранений? Как они возникают? Эти животрепещущие проблемы никогда адекватно не исследовались. Факты, изложенные нами в предыдущих главах, позволяют вернуться к их рассмотрению.

В течение последних десяти лет я мало-помалу отказывался от изучения обычных американских случаев наблюдения НЛО, отдавая более высокий приоритет происшествиям, в ходе которых могли быть получены надёжные физические и биологические данные. И вот в 1988 г. мы с Жанин вернулись в Бразилию, чтобы составить своё собственное представление о многочисленных инцидентах с физиологическими последствиями, которые, казалось, сконцентрировались в этой части мира.

Ещё 20 лет назад в книге Challenge to Science: The UFO Enigma («Вызов науке: Тайна НЛО») мы уже описали базовый механизм близких контактов. Один из элементов этого механизма — «закон времени». Он указывает, что максимальная вероятность близкого контакта приходится на период от 1 до 3 часов ночи. Второй закон свидетельствует, что контакт более вероятен в районе с низкой плотностью населения, особенно в глухих местах, где средства связи с цивилизацией почти отсутствуют. Близкие контакты преимущественно происходят в местах, удалённых от населённых пунктов.

Наше путешествие подтвердило правоту этих двух законов. Оно также проиллюстрировало одну из иллюзий уфологических исследований. Большинство уфологов живут в больших городах и начинают свою работу с вырезок из газет, получаемых по почте, или с опросного листа, который им предоставляет любительская исследовательская сеть. Иногда они проверяют информацию по телефону, крайне редко выезжая на место наблюдения. Те, кто печатает рецензии на их книги, или скептики, их критикующие, остаются в тепле своих кабинетов в Париже, Нью-Йорке или Вашингтоне либо в университетах, где они работают. Таким образом, при обсуждении ключевых случаев основная часть аргументов находится на чисто интеллектуальном уровне и «не запачкана» соприкосновением с реальностью; о том, чтобы хоть кто-нибудь поговорил со свидетелями непосредственно на месте происшествия, речь вообще не идёт.

И неудивительно, что публика и научное сообщество имеют туманную, искажённую налётом сенсационности картину состояния проблемы. В равной степени неудивительно, что они могут легко проигнорировать все эти сообщения.

Нужно два дня лететь самолётом из Сан-Франциско, чтобы добраться до Форталезы — базы нашей экспедиции. Это один из крупнейших городов на северо-востоке Бразилии с миллионным населением, это экономический и научный центр, где некоторые исследователи собрали значительную коллекцию сообщений о наблюдениях НЛО. Именно с их помощью мы наметили план наших поездок по обширному району лесов, джунглей, широких извилистых рек, болот и плантаций, где царствует пыль, жара и сырость. Этот район по своим размерам соответствует западу Соединённых Штатов; бразильцы называют его «глубинка».

Глубинка нанесена на карты, но в целом они малонадёжны. Названия на этих картах совсем не обязательно соответствуют действительности: в самом деле, бразильские картографы, равно как и уфологи, предпочитают оставаться в своих комфортабельных кабинетах в Бразилиа и Рио и вместо того, чтобы отправиться на местность, наслаивают результаты аэрофотосъёмки на старые карты с названиями уже не существующих населённых пунктов. Политическая конъюнктура порой требует нанесения на карту новых прямых автомагистралей, хотя они существуют пока только на бумаге. Если рискнуть поехать в этом направлении, ожидая встретить отличное шоссе, можно наткнуться на извилистую пыльную дорогу, испещрённую ямами и пересечённую горными потоками, или же на обычную дорогу, ширина которой едва позволяет машине пропустить стадо коров, идущих цепочкой.

 

Отбросив мечты об автомагистрали, полезно останавливаться каждые несколько километров, чтобы выпить стаканчик гуараны (напиток из фруктов Амазонки) и спросить у прохожих дорогу и совет относительно местных условий. Цивилизация крайне медленно проникает в этот чрезвычайно удалённый район, но зато это даёт возможность достичь отличного понимания местных условий. Именно здесь мы встретили таких искренних, честных и радушных людей, каких только можно себе представить. Когда они понимали, зачем мы прибыли к ним в деревню или на фазенду, они открывали нам свою душу и сердце. Местные политики и административные власти предоставили в наше распоряжение полноприводный транспорт, нам рассказали про те места, где мы собирались пожить, а свидетели выкроили время для ответа на наши вопросы.

Три последующие главы подводят итог тому, что нам удалось отыскать. Мы начнём с серии случаев, имевших место в лесистом районе, прилегающем с запада к реке Парнаиба, неподалёку от Парнарамы, где мы провели три дня и две ночи. Далее мы двинулись вдоль долины реки Акарау в район близ Сантаны, откуда пришли сообщения о медицинских проблемах, возникших у свидетелей после наблюдений НЛО. И, наконец, последнее расследование мы провели на севере Бразилии, в Сан-Луисе, где в 1977 г. началась мощная волна наблюдений. На два дня мы заехали в город Белен и на остров Москейру в дельте Амазонки и далее двигались до прибрежной полосы Баия-ду-Сул, где бразильские военные сфотографировали НЛО (фото 12 и 13).

Эта двухнедельная экспедиция, в ходе которой мы опросили 50 свидетелей, выезжая на места наблюдений, была бы невозможной без великодушной помощи многих наших американских и бразильских друзей. Мы особенно признательны Биллу Конверту и Регине Перейра за их гостеприимство; профессору Агобару Оливейре из университета Форталезы; бывшему мэру города Парнарама г‑ну Барросу; лейтенанту военной полиции Сан-Луиса Жиралдо Магеле; работнику общественной службы здоровья в Белене Даниэлю Ребиссу Жиезе; и многим врачам и армейским офицерам, которые сочли возможным говорить с нами только при условии строгой анонимности.