Церковь в селе Мелянда Лебяжского района. Фото 2007 г.

В рапорте инженера М.А. Бухгольца было написано: «храм выстроен прочно и из материалов надлежащего качества. Отставаний от проекта нет. В западной части храма из колокольни устроены деревянные хоры». А вот как описывает его очевидец тех лет, когда храм ещё работал: «В Мелянде была очень красивая церковь, из красного кирпича, с двумя зелёными куполами с красивыми крестами и железной оградой. Церковь была одноэтажная, а вокруг были насажены березки.

Как заходишь в нее. Направо – боковушка (там жил сторож, останавливались приезжавшие из далеких деревень, туда же привозили покойников), дальше общий зал, алтарь, клирос для певчих. Церковь была не очень большая, но красивая. Везде было много икон и фрески на стенах».

Из описания храма за 1918 г.: «Церковь каменная, вход в церковь при двух дверях, одни двери деревянные, вторые железные. Церковь крыта железом, церковная ограда на каменном фундаменте и каменных столбах, железной решеткой, за исключением пяти звен которые без з решеток. Каменная караулка, крытая железом. Церковные каменные ворота, с двумя калитками, с железными полотнами. Иконостас незолоченый с тремя открытыми дверями и с 18 деревянными живописными иконами». Утварь: 6 аналоев, 69 икон, 2 паникадила, 8 колоколов (вес самого большого – 32 пуда). При храме хранились метрические книги с 1886 г., исповедные росписи с 1867 г. Особые достопримечательности: икона св. Филарета, подаренная Вятским владыкой в 1907 г., ковчег серебряный позолоченный (вес ¾ ф.) со стеклянным футляром в деревянных позолоченных рамках, серебряное кадило (вес ½ ф.), серебряный ковшичек (вес ¼ ф.). С 11 ноября 1891 г. в селе действовала церковно-приходская школа. Епископ Вятский и Слободской посещал село также в 1904 и 1914 гг.

В штате церкви состояли один священник и псаломщик. Жили они в казённых квартирах. Одним из первых священников нового храма, возможно, и вообще первым, был отец Алексей (фамилию его уже никогда не узнаем). В 1931 году это был уже старичок, с длинной бородкой клином, невысокий ростом и темноволосый. Он приехал в приход откуда-то со стороны и сначала жил в деревне Бурденки. А потом переехал в казенную квартиру в селе. Позже, где-то в двадцатых годах, он построил собственную избу. Отец Алексей имел свою землю и свою лошадь. Пахал на ней он сам, ничем не отличаясь от остальных мужиков.

В 30-е годы у него уже было три рослых сына. Двоих звали Олегом и Михаилом, оба архитекторы по профессии. Имя третьего неизвестно. Известно только, что когда началась война, он добровольцем ушёл на фронт. С войны он не вернулся. В «Книге Памяти» каких-либо упоминаний об этом человеке нет.

Бывшая жительница д. Чупраки Елизавета Игнатьевна Михеева вспоминает такой эпизод из жизни тех далёких лет: «В 1931 году долго не было дождя, и всё население деревни Чупраки просило отца Алексея отслужить молебен, чтобы засухи не было. Он согласился, пришёл в деревню с помощниками, принесли икону. Её поставили прямо в овес. Священник зашел в поле и начал служить молебен. Все молились, даже ребятки малые. Потом, когда все окончилось, ему гостинцев стали давать: кто сушки, кто конфет, кто стряпни. Отслужив, начали прикладываться ко кресту. А народу много было, и он торопил:

- Поскорее! Поспешайте!

Его спрашивали:

- Куда отец Алексей торопишься: воскресенье ведь сегодня?

А он отвечал:

- Да пахать надо ехать, земля поспевает».

Дом духовенства в селе.

Вскоре начались преследования, гонения на церковь. Ходили слухи, что в Нолинском районе, в местечке Пустое, расстреляли 7 священнослужителей. В Лебяжском районе в 1930 году в Ветошкине приговорили к пяти годам лагерей священника и диакона, а ещё одного священника той же церкви – к высшей мере наказания: расстрелу. В 1934 году прекратились службы в Лебяжской церкви, а последний её священник отец Петр Марамзин был сослан. В 1937 году её взорвали на кирпичи для школы.

Видимо, под влиянием всего этого священнослужитель с. Мелянда и решил оставить свой храм. Он стал всего бояться: боялся не то чтобы куда-то уезжать, а даже ходить по селу. Все жалели его: старенький был уже. И решили спасти. Придумали такую хитрость: топили к ночи бани, и он в них ночевал, переходил из бани в баню. Потом, когда церкви совсем стали прикрывать, отец Алексей ушёл в деревню Светлый Ключ, к дочери, где и умер. Имущество из его дома (взрослые сыновья жили уже отдельно) конфисковали как у раскулаченного. Большое пианино из дома батюшки отдали в школу, но там оно оказалось ненужным: играть на нем никто не умел.

Отец Иоанн Веснин во время служения в Свято-Серафимовском соборе города Кирова. В молодости служил в сельской церкви села Мелянда Лебяжского района и там же работал чернорабочим. Фото предоставлено Сергеем Демешко.

После того как отец Алексей оставил храм, на его место назначили отца Ивана (фамилию его тоже уже никто не помнил, удалось установить по документам, что это был отец Иоанн Веснин). В памяти людей он остался навсегда молодым симпатичным мужчиной высокого роста, с небольшой бородкой и русыми волосами. Жил он около храма в простом доме. Отец Иван проработал в Меляндинской церкви около двух лет. Кто-то говорит, что его сослали, кто-то утверждает, что после закрытия храма он работал в Водном чернорабочим. Так или иначе, но в списках репрессированных и реабилитированных нет священнослужителя из Мелянды.

Просфиры для храма пекла Варвара Филипповна Михеева, уроженка Мелянды, 1890 года рождения. После закрытия церкви она переехала в село Рождественское Уржумского района, работала там тоже просвирницей. 26 декабря 1947 года за это она была осуждена на 10 лет лишения свободы. Это единственная служительница Меляндинской церкви, чьё имя упоминается в «Книге Памяти».в «Книге Памяти жертв политических репрессий». Неподалеку от церкви и сейчас стоит домик, в котором она когда-то жила. О дальнейшей судьбе ничего не известно.