На шумном заседании появляется славный витязь. В публичном доме друзья нападают на след исчезнувшего человека

 

Итак, китайские дипломаты находились в суде префектуры Ямагути и слушали дело о покушении на убийство, когда сотрудник посольства передал У Чиюню приказ диктатора севера вернуться для совета по поводу срочной телеграммы от генерал-губернатора провинций Гуандун и Гуанси. Как вы думаете, в связи с чем была послана эта телеграмма? Дело в том, что генерал-губернатор двух южных провинций господин Ли был старшим братом Ли Хунчжана. Недавно он получил секретную телеграмму от генерал-губернатора провинций Цзянсу и Цзянси о том, что в Шанхае захвачена крупная партия боеприпасов, которую Союз китайской молодежи хотел отправить в Кантон. Боеприпасы, конечно, были полностью конфискованы, но люди, их отправлявшие, сумели скрыться.

Как удалось установить, среди них был важный государственный преступник Чэнь Цин, один из главарей Союза молодежи. По одним сведениям, он бежал в Гуандун, по другим — с помощью японского головореза Амахиро Тацухаку скрылся в Японии. Трудно было поручиться, что впоследствии, тайно вернувшись на родину, он не устроит грандиозный мятеж. В телеграмме содержалась просьба принять соответствующие меры и через диктатора севера узнать о деятельности революционеров в Японии.

Получив такое известие, господин Ли весьма обеспокоился. В Кантон было направлено немало способных агентов, но те принесли с собой лишь пустые слухи, так и не доискавшись до истины. Поэтому господину Ли и пришлось послать срочную телеграмму младшему брату. Он просил Ли Хунчжана попутно с дипломатической миссией разузнать о революционерах и, если представится возможность, убедить японское правительство арестовать Чэнь Цина. Последнее было бы особенно желательным.

В то время диктатор севера вместе со своим сыном правил сокращенную стенограмму китайско-японских переговоров, готовясь немедленно отослать ее в Государственный совет и Палату внешних сношений в качестве основы для будущего мирного договора. Телеграмма старшего брата не произвела на него ни малейшего впечатления: он не верил, что в Китае может произойти что-либо похожее на революцию.

— Опять твой дядя волнуется из-за пустяков! — засмеялся он, поглаживая бороду. — Все эти революционеры не более как нищие литераторы и бездомные попрошайки — чего их бояться?! Наши солдаты не могли победить иностранцев, но уж перебить кучку собственных бродяг им все равно что сдуть с руки пепел!.. Раз твой дядя поручает это дело мне, придется, конечно, что-нибудь сделать. Но только я не совсем представляю, с какого конца начинать…

— Революционеры действуют главным образом в провинции Гуандун, там же находится центр Союза молодежи, поэтому о них могут знать только гуандунцы, — ответил Ли Иньбай. — Почему бы вам, отец, не посоветоваться с У Чиюнем?

Сановник кивнул головой и послал за Чиюнем. Вскоре тот пришел, пробежал глазами телеграмму и улыбнулся:

— Воистину: не будь случайностей, не существовало бы и книг! «Заговорили о Цао Цао, а Цао Цао тут как тут!»[319] Я только что был в суде и видел там Чэнь Цина. Этого человека я знаю с детства. Он очень умный малый, жаль лишь, что стал революционером.

— Выходит, он действительно в Японии? — воскликнул сын диктатора. — Надо во что бы то ни стало арестовать его!

— Легко сказать! — возразил У Чиюнь. — Мы сами не имеем права его арестовывать, а Япония по международным законам обязана предоставлять убежище государственным преступникам чужой страны. К тому же его охраняет Амахиро Тацухаку, слывущий весьма отважным рыцарем!

— Тогда надо заманить этого Чэня в посольство, задержать, а потом отвезти на родину, — предложил Ли Иньбай.

Диктатор покачал головой.

— Нет, так не годится! Мирный договор висит буквально на волоске! Хотя посольство и обладает правом экстерриториальности, любой случайно просочившийся слух о самовольном задержании преступника может повлиять на ход переговоров, а это не шутки!

— Вы совершенно правы, ваше сиятельство, — поддержал У Чиюнь. — Позвольте мне разузнать о намерениях мятежников и доложить в Кантон. Этого будет вполне достаточно.

Решение было принято, и диктатор севера вновь углубился в стенограмму. Но об этом мы уже не будем рассказывать.

Известно, что когда мы смотрим на мир глазами обывателя, он представляется нам в виде какого-то царства хаоса: все суетятся, торопятся, спешат, а для чего — никому не понятно. Помнится, что однажды какой-то император во время путешествия на юг поднялся на гору и увидел оттуда на реке Янцзы множество судов. Он спросил буддийского монаха, сколько их. Монах ответил: «Всего два: одно называется «слава», а другое — «выгода»…

Мне кажется, что этот монах был типичным обывателем. Ведь с тех пор как у человечества есть душа, она живет и чувствует. С тех пор как возникло общество, появилась история, а в истории очень много и радостных и прискорбных событий. О подвигах всегда рассказывают с воодушевлением. Проходят тысячи лет, а внуки по-прежнему не могут забыть славных деяний своих дедов и прадедов. Разве не передаются из рода в род легенды о том, как император Хуанди победил Чи Ю[320] и изгнал из Китая племя мяо? Но печальные события тоже трогают душу человека: каждый, сжимая кулаки и гневно сверкая глазами, клянется отомстить за позор родины. Пусть пройдет несколько веков, сменится сотня династий, но всегда найдутся люди, которые будут помнить о былых бедах и никогда не смирятся.

Я часто слышал от стариков, что, когда маньчжуры впервые вторглись в наши земли[321], многие китайцы поднимались на защиту отечества. К сожалению, их выступления были разрозненны и потому обречены на провал. В конце концов остался один Чжэн Чэнгун[322], который захватил Амой и переименовал его в округ Сымин[323]. Удержаться он здесь не сумел и вскоре бежал на Тайвань. В то время Чжэн был уже стар и понимал, что его сыновья и внуки не смогут удержать даже этого острова. Поэтому он решил бросить в китайскую землю семена национализма, которые через несколько сот лет непременно дадут всходы.

Как вы думаете, уважаемые читатели, что это за семена? Речь идет о тайных обществах. Основанная Чжэн Чэнгуном секретная организация называлась сначала «Союзом земли и неба». Потом она разделилась на две ветви: «Триаду», которая возникла в Фуцзяни, наибольшее распространение получила в Гуандуне, проникнув даже в Сиам, Сингапур, Сан-Франциско и Гонолулу, и «Союз братьев», который зародился в Хунани и охватил своим влиянием всю долину Янцзы. Обе ветви вместе назывались «Друзьями потопа», что означало: друзья Великого императора Хунъу[324]. А слово «Триада» произошло от ключевого знака воды, состоящего из трех точек и входящего в иероглиф «хун» — потоп.

Одновременно с этими организациями на севере возникли общества «Восьми гексаграмм»[325], «Поклонения разуму», «Большого меча», «Малого меча» и другие, однако сил у них было мало и выступать они не решались. Лишь в 1767 году в провинциях Хубэй и Сычуань вспыхнул мятеж, известный под названием восстания сычуаньских и хубэйских патриотов, который продолжался несколько десятилетий. Когда этот мятеж был подавлен, на сцену впервые выступила «Триада». Общество все разрасталось и разрасталось — до тех пор, пока в 1850-х годах Хун Сюцюань и Ян Сюцин не подняли восстания в деревне Цзиньтянь и не создали Небесное государство тайпинов, охватившее двенадцать провинций.

Но тут правительству, применившему тактику натравливания одних на других, удалось привлечь на свою сторону «Общество братьев» и с его помощью разгромить «Триаду». Чжэн Чэнгун и предполагать в свое время не мог такого исхода!

После того как «Триада» была разгромлена, «Общество братьев» пошло в гору. Многие из его членов стали крупными чиновниками, военачальниками и министрами. Выгодная вакансия генерал-губернатора провинций Цзянсу и Цзянси также была куплена «Обществом братьев» за несколько сот тысяч человеческих голов. Каждый член общества, становившийся генерал-губернатором этих провинций, должен был выплачивать в год около миллиона серебряных лян своим бывшим соратникам — иначе он рисковал лишиться их поддержки.

С тех пор между «Триадой» и «Обществом братьев» началась непримиримая вражда, передававшаяся из поколения в поколение. Среди членов этих обществ были лекари, гадатели, бродячие фокусники, кучера, лодочники, почтальоны, кули, продавцы опиума, лавочники, аптекари, содержатели ломбардов, странники, буддийские монахи, нищие даосы. Внешних опознавательных знаков у них не было, но когда они встречались, то приветствовали друг друга едва приметным жестом или произносили несколько загадочных фраз, из которых непосвященный человек никогда бы ничего не понял. Они охотно становились мятежниками и бунтовщиками, без всякого сожаления бросали свои семьи и имущество. Где же тут слава, где выгода? Ради чего они проводили жизнь в скитаниях? Их побуждал к этому только национальный дух, который достался им от предков и которому они не хотели дать погибнуть навеки. Таким образом, среди людей, которых мы встречаем ежедневно, наверняка есть немало героев, будущих монархов, рыцарей, великих разбойников, но при самом пристальном взгляде мы можем увидеть не более одной или двух десятых из них.

В то самое время, когда «Триада» и «Общество братьев» были заняты братоубийственной войной, из Европы, с Атлантического океана, в Китай проникло два подводных течения. Одно из них шло мимо Африки, обогнуло мыс Доброй Надежды и через Индийский океан попало в провинцию Гуандун, а другое, начавшись у берегов Америки, пересекло Тихий океан и достигло Гонконга и Шанхая. Оба эти течения несли с собой революцию, причем в провинции Гуандун их воздействие было особенно велико, и остатки общества «Триада» оказались захваченными ими. Невесть откуда появившиеся юноши-герои тотчас создали «Союз китайской молодежи» и опубликовали свою программу, состоявшую в создании национальной республики. Хотя реальная мощь союза была еще невелика и он не мог сравниться с «Молодой Италией» Мадзини или русской революционной организацией Чернышевского, он был значительно сильнее обществ «Спасение» и «Возрождение» предшествующей династии или современного «Союза образования» в Шанхае. Члены союза повсюду зондировали почву, изучая возможности для организации восстания, и Чэнь Цин, которого увидел У Чиюнь в суде префектуры Ямагути, был как раз одним из таких людей.

Еще до бегства в Японию Чэнь Цин получил от союза задание выяснить обстановку в провинциях Цзянсу и Чжэцзян и установить связь с членами союза на местах. Прибыв в Шанхай, он хотел также привлечь в союз некоторых выдающихся людей, способных поднять авторитет организации. Но сколько он ни искал их, он встречал главным образом бездельников и пьяниц, которые проводили жизнь в пустых мечтах, или трусливых коммерсантов, заинтересованных только своей торговлей. В лучшем случае ему попадались книжники типа Ван Цзыцюаня, который в свое время давал советы государству тайпинов, или либералы типа Цай Эркана, проповедовавшего разные теории спасения государства в «Обществе расширения знаний»[326]. Правда, на одном из приемов ему как-то удалось познакомиться с реформатором-дипломатом Ван Гунсянем, выступавшим за упразднение системы государственных экзаменов и открытие школ, которого ему наперебой расхваливали земляки, и Тан Юхоем, удивлявшим всех своими попытками реформировать религию, — однако они придерживались весьма умеренных политических взглядов, ратуя лишь за открытие парламента и конституцию, и не были способны взяться за оружие.

Чэнь Цин загрустил.

Однажды, проходя по одной из улиц района Хункоу, он заметил на воротах высокого иностранного дома надпись, сделанную черными иероглифами по белой эмали: «Отель Незыблемый монумент». Чэнь тут же вспомнил, что в этой гостинице всегда останавливалось много японских путешественников, в том числе и его старый друг Сонэ. Делать ему все равно было нечего, и он решил навестить японцев. Может быть, представится какой-нибудь непредвиденный случай! Он вошел в гостиницу, приблизился к китайцу, по виду напоминающему слугу, и, вынув из-за пазухи визитную карточку, объяснил, что хочет видеть господина Сонэ. Бой улыбнулся:

— Вам повезло! Он только что вернулся в гостиницу с одним из своих друзей! Прошу вас подождать, я сейчас доложу!

Вскоре бой пригласил Чэнь Цина в номер. Чэнь перешагнул порог маленькой, уютной, но отнюдь не японской гостиной, и навстречу ему с улыбкой поднялся высокий сухощавый человек с короткими усиками. Поблескивая живыми глазами, он пожал гостю руку.

— Давно мы не виделись с вами, господин Чэнь! Мог ли я думать, что сегодня вы пожалуете ко мне! Дерзну познакомить вас с одним моим товарищем: это господин Минами Манри, доблестный рыцарь, горячо поддерживающий дело преобразования в вашей стране, лучший друг Амахиро Тацухаку. Вы, наверное, уже слыхали кое-что о нем?

— Ну конечно слыхал! — воскликнул Чэнь Цин, пожимая руку приятелю Сонэ, невысокому, но очень мужественному с виду человеку со смуглым лицом и черной бородой.

— Это, вероятно, один из руководителей Союза китайской молодежи господин Чэнь Цин, о котором ты мне часто говорил? — спросил Минами Манри, обернувшись к хозяину.

— Да, — ответил Сонэ. — Амахиро Тацухаку хотел познакомиться с ним еще в прошлый раз, когда останавливался здесь, но мне тогда, к сожалению, не удалось найти господина Чэня. Впрочем, сегодня он встретился с тобой, а это все равно что увидеться с самим Амахиро. Ты можешь продолжать рассказ о том, как ездил в Хунань, ведь господин Чэнь Цин для нас не посторонний человек!

— Хоть я и не видел никогда господина Амахиро Тацухаку, но много лет был дружен с его старшим братом Миядзаки Хэдзиро, — подтвердил Чэнь Цин. — Он всегда говорил, что революция в Азии должна начаться с Китая. Потом поднимется Индия, воспрянут Сиам и Аннам, спокойно вздохнут Филиппины и Египет. О, он воистину был маяком для всех обитателей Восточной Азии! Как жаль, что он скончался. Теперь его дело продолжает Амахиро Тацухаку, и он по праву может считаться нашим товарищем, нашим искренним единомышленником. Интересно, каких успехов добились вы, господин Минами Манри, во время своей поездки по провинции Хунань? Расскажите, мне бы очень хотелось послушать!

— На этот раз я приехал в Китай для того, чтобы установить связь с различными тайными организациями, — ответил Минами Манри. — Хунань — старое гнездо «Общества братьев». Там я познакомился с главой общества, изложил ему все и, кажется, произвел на него известное впечатление. Объяснил я ему и причины, вызвавшие их вражду с «Триадой». Сейчас я как раз собираюсь в вашу провинцию. Дело в том, что мы с Амахиро Тацухаку разделили свои функции: он отправился на север, а я на юг. Ваш союз — самая сильная революционная организация на юге Китая, поэтому сегодняшняя встреча с вами для меня просто дар неба. Прошу вас, расскажите мне подробнее о программе и членах вашего союза. Если можно, не откажите также в рекомендательном письме: оно поможет мне установить необходимые связи!

Чэнь Цин охотно описал Минами Манри основные цели, организационные принципы и наиболее выдающихся членов Союза китайской молодежи. Затем согласно просьбе Минами он написал ему очень искреннее рекомендательное письмо. И неудивительно: умонастроения обоих молодых людей были настолько близки, что перекликались словно храмовые колокола в горах. Забыв обо всем, они оживленно разговаривали.

Только в сумерках Чэнь Цин распрощался и вышел из гостиницы. Дома его ждала шифрованная телеграмма из союза. Чэнь поспешно перевел ее с помощью специального кода. В телеграмме говорилось:

 

«Шанхай, Чэнь Цину, совершенно секретно. Из Сингапура нам выслана тысяча винтовок патронташей немецкого образца. Место получения — шанхайская фирма «Жуйцзи». Постарайтесь переправить оружие Гуандун.

Сунь Вэнь».

 

Прочитав телеграмму, Чэнь Цин сжег ее и поспешил в контору фирмы «Жуйцзи» проверить полученное сообщение. В конторе тщательно расспросили, кто он такой. Ответы Чэня, по-видимому, оказались удовлетворительными, потому что его сейчас же провели к управляющему. Тот сообщил, что оружие уже погружено на корабль фирмы, и Чэнь Цину остается только сопровождать его. Обсудив с управляющим все детали, Чэнь решил на другой же день отправиться в Гуандун.

Но когда он вышел из здания фирмы, у ворот он заметил двух коренастых молодчиков. Оба они были лет тридцати с небольшим и сверкающими глазами жадно смотрели на Чэнь Цина. Чэнь поспешно опустил голову и, не оборачиваясь, пошел вперед. Пройдя около одного ли, он обернулся и увидел, что шпики следуют за ним по пятам. Только возле самой гостиницы они вдруг смешались с толпой и исчезли.

Чэнь Цин не на шутку встревожился. Он поужинал и, взглянув на часы, стрелки которых показывали уже восемь, отправился в район Хункоу, чтобы встретиться с одним английским другом. На Белом мосту он остановился и стал прохаживаться взад и вперед, любуясь вечерним видом реки Хуанпу. Земля была залита лунным светом, дул приятный ветерок, и Чэнь чувствовал себя необыкновенно легко и весело. Вдруг сзади кто-то положил ему руку на плечо.

— Ты — Чэнь Цин?

Чэнь поднял голову и увидел человека в полицейской форме.

— Да! Ну и что из этого?

— Ты совершил неслыханное преступление, частным порядком купив оружие. Теперь не отопрешься! Полицейское управление получило приказ от инспектора провинции задержать тебя!

Растерянный Чэнь Цин не мог понять, серьезно ли говорит с ним полицейский, а тот, воспользовавшись заминкой, потащил его с моста и втолкнул в заранее приготовленную карету. Сам полицейский сел вместе с ним и быстро захлопнул стеклянную дверь. На окнах висели черные занавески, поэтому внутри было мрачно, словно в темнице. Кучер дернул вожжи, и карета молнией понеслась вперед, увлекая Чэнь Цина неведомо куда.

Как раз в тот самый вечер, когда Чэня арестовали, в провинции Гуандун проходило заседание Союза китайской молодежи. Оно открылось в Кантоне, на Гражданской улице, в высоком доме, состоявшем из трех или четырех этажей. Несколько десятков юных героев совещались при свете керосиновых ламп. Стенные часы пробили девять. Через ряды заседавших протиснулся какой-то человек и, встав возле стола, воскликнул:

— Мои уважаемые товарищи, горячо преданные республиканским и революционным идеям! Вы знаете, что большинство государств Европы уже пережили по нескольку революций. Каждая из них дала новый толчок к развитию этих государств. Все вы понимаете, что Китаю сейчас тоже нужна революция! Но мы не можем довольствоваться примитивными методами прежних стихийных мятежей: восстания прошлого уничтожали одну абсолютную монархию лишь для того, чтобы заменить ее другой, а цель нашей революции заключается в создании своего национально-республиканского правительства! Сегодня я просматривал список членов союза: к счастью, у нас уже немало единомышленников. Теперь мы должны разделиться на две части: одни поедут учиться за океан, чтобы в дальнейшем стать костяком нашего нового государственного аппарата. А другие останутся здесь — привлекать в наши ряды все новых и новых товарищей, чтобы в один прекрасный день сокрушить старый строй. Для выяснения обстановки мы послали летом своих людей во все места, за исключением стран Южных морей, Гонолулу, провинции Гуанси и Сан-Франциско. Сейчас они уже вернулись. Остался один Чэнь Цин, посланный в провинции Чжэцзян и Цзянсу. Позавчера от него получена телеграмма, в которой он извещает о скором выезде. Когда он приедет, мы должны будем выработать основное направление нашей работы. Я думаю…

Но в этот момент в комнату стремительно вошел человек с широким лбом и проницательным взглядом государственного деятеля.

— Господин Сунь пришел! Пришел господин Сунь! — заговорили все разом.

— Из Шанхая получено важное сообщение! — на ходу воскликнул тот.

Вы спросите, кто это был? Он носил фамилию Сунь, имя Вэнь[327] и был уроженцем провинции Гуандун. Предки его занимались земледелием. Сунь Вэнь также пахал землю в уезде Сяньшань, но потом это ему надоело, и он начал торговать. Вскоре и торговля показалась ему никчемным занятием, и он поехал в Гонконг учиться. Поразительные природные способности сделали свое: не прошло и нескольких лет, как он перечитал все английские и китайские книги, а также успел овладеть медициной. Сначала Сунь Вэнь питал пристрастие к христианским идеям всеобщей любви и равенства, но за время жизни в Гонконге он столкнулся с западным обществом, вдохнул в себя воздух свободы, проникся мыслями о гражданственности, национализме и стал законченным революционером-республиканцем. К тому же он не любил пустой болтовни и предпочитал практические действия. Не будет преувеличением сказать, что он больше, чем кто-либо другой, вложил сил в организацию союза и руководство его деятельностью. Сунь Вэню было немногим больше двадцати лет. Он носил черный суконный китель, на который пока еще свешивалась коса. Лицо его светилось благородством и умом — он не знал соперников в спорах.

Под гром восторженных рукоплесканий Сунь Вэнь направился к трибуне. Заместитель председателя союза Ян Юньцюй, который только что произносил речь, вышел навстречу, оставив за столом четырех членов правления: Оу Шицзе, Хэ Дасюна, Чжан Хуайминя и Ши Цзяньжу. Остальные члены правления, ревизоры, оперативные работники, шоферы окружили Сунь Вэня. Их лица дышали восторгом, смелостью и умом, их мужество могло объять весь земной шар.

— Уважаемые господа! — звонко произнес Сунь Вань, поднявшись на трибуну. — Выслушайте важное сообщение, присланное из Шанхая Чэнь Цином!

В зале тотчас воцарилась такая тишина, что даже птицы за окном не посмели нарушать ее.

— «Вашу телеграмму получил. С боеприпасами все в порядке. Сегодня выезжаю на немецком пароходе, но предварительно хочу сообщить: на днях, когда я проходил по Белому мосту, меня неожиданно остановил человек в полицейской форме. Он сказал, что согласно приказу полицейского управления должен арестовать меня за контрабандный провоз оружия…»

В зале послышался встревоженный гул, делегаты переглядывались. Ян Юньцюй недоверчиво поднял глаза на Сунь Вэня. Ши Цзяньжу заскрежетал зубами от гнева, и на его нежном лице выступила алая краска, похожая на зарю. Сунь Вэнь засмеялся и продолжал:

— «Он втолкнул меня в темную карету и после бешеной скачки высадил в двух-трех ли от моста, возле высокого европейского дома, стоявшего на пустыре. В сумерках я не разобрал, что это за место. Человек ввел меня в приемную, и вскоре при свете лампы я увидел какого-то коренастого мужчину, который вышел мне навстречу. «Я нарочно велел арестовать вас! — сказал мне со смехом мужчина. — Я глава «Союза братьев» Би Цзямин!..»

Сунь Вэнь на минуту прервал чтение и обратился к присутствующим:

— Как вы думаете, господа, с какой целью «Союз братьев» похитил Чэнь Цина?

— Хотели, наверное, захватить наши боеприпасы? — в один голос воскликнули Оу Шицзе и Хэ Дасюн.

— Нет! Здесь дело гораздо сложнее! — возразил Сунь Вэнь и снова начал читать: — «…Я уже не первый день слежу за вами, — сказал Би Цзямин, — и давно знаю, что вы — член Союза китайской молодежи. Извините за этот маскарад: вы нужны мне для того, чтобы связаться с председателем вашей организации Сунь Вэнем и с его помощью вновь примирить «Триаду» с «Союзом братьев». Наш союз и «Триада» вышли из одного источника, но во время тайпинского восстания между ними произошел раскол. Разве сейчас, когда китайская нация в опасности и страну терзают внешние и внутренние враги, не настало время прекратить междоусобные распри? Если все три наших союза сплотятся и поставят перед собой одну цель, то возможно, что и для Китая когда-нибудь настанет час возрождения! Я прошу вас срочно сообщить вашему союзу, что все смельчаки долины Янцзы готовы встать под пятицветные знамена господина Сунь Вэня и клянутся хранить ему верность до конца!» Когда я услышал о такой неожиданной поддержке, я буквально обезумел от радости. Пусть это сообщение послужит здравицей в честь китайской нации! Да здравствует Союз китайской молодежи! Десять тысяч лет жизни председателю Сунь Вэню!»

— Раз «Союз братьев» раскаивается в своем поведении и готов вступить в национально-республиканскую армию, руководимую нашим союзом, мы должны забыть былую вражду и встретить их с открытым сердцем! — присовокупил Сунь Вэнь, дочитав телеграмму. — Я думаю, что глава «Триады» господин Лян также согласится с предложением Би Цзямина. Каково ваше мнение, господа?

Делегаты, первоначальная тревога которых сменилась радостью, ответили ему громом одобрительных аплодисментов. Четырнадцатилетний юноша Ши Цзяньжу, сидевший справа от председателя, вскочил и обратился к Сунь Вэню:

— Нельзя терять времени! Предлагаю тотчас телеграфировать Чэнь Цину, чтобы он убедил «Союз братьев» выступить в долине Янцзы! Одновременно следует послать делегатов в «Триаду», чтобы она подняла восстание вместе с «Союзом братьев». Сам же я готов ценою собственной жизни подорвать бомбой генерал-губернатора провинций Гундун и Гуанси! Гром этого взрыва разнесется повсюду, многострадальная китайская нация поднимется волной и водрузит свое знамя на арене истории! Я прошу председателя поскорее отослать телеграмму!

— Как храбр этот молодой герой революции! — прошептал Сунь Вэнь, но Ян Юньцюй уже возражал оратору:

— Не нужно спешить! Подождем, пока прибудут боеприпасы, а пока выясним положение в «Союзе братьев» и, если нас не обманывают, приступим к действиям. Одновременно нужно связаться с «Триадой», иначе мы станем жертвами легкомыслия и поставим под удар осуществление наших планов.

«Сколько спокойствия и решимости! Какая глубина замысла! Сразу чувствуется опытный стратег революционной армии!» — отметил про себя Сунь Вэнь.

— Последнее время наш союз испытывает многочисленные трудности из-за недостатка средств, — вмешался в разговор Оу Шицзе. — Следует послать представителей во все наши базы на островах Южных морей за денежной поддержкой. Внутри страны нам, несомненно, помогут Чэнь Лун и Чао Гуйшэн — крупные капиталисты, готовые пожертвовать всем своим состоянием ради революции. Нельзя рыть колодец, лишь почувствовав жажду, — так можно провалить дело перед самым его успешным завершением!

«Как он предусмотрителен! Наконец в рядах революционной армии появился прекрасный финансист!» — улыбнулся Сунь Вэнь и произнес вслух:

— Смотрите, какие замечательные герои выросли среди нас! Кроме того, на нашу сторону перешли выдающиеся народные вожди. Стоит ли опасаться, что огромный Китай в двадцатом веке не воспрянет? Предлагаю с сегодняшнего дня называть нашу организацию Союзом возрождения Китая! А план восстания мы еще как следует обсудим, когда вернется Чэнь Цин. Каково общее мнение?

Собравшиеся энергично зааплодировали. Послышались радостные возгласы:

— Да здравствует Союз возрождения Китая! Да здравствует национальная республика!

Сунь Вэнь взглянул на часы. Стрелка стояла на одиннадцати, а поэтому, позвонив в колокольчик, он закрыл собрание и сошел с трибуны. Он решил вместе со всеми ждать приезда Чэнь Цина, чтобы обсудить план грядущего восстания с фактами в руках.

Прошло около недели, но вестей никаких не было. Члены союза каждый день ездили в Гонконг наводить справки, пароходы немецких компаний приходили уже несколько раз, однако Чэнь Цин не появлялся. Все встревожились. Посылать телеграмму было опасно: это грозило разглашением тайны, поэтому оставалось лишь потерпеть еще дня два. Но Чэнь Цин словно в воду канул. Сунь Вэнь созвал экстренное совещание, чтобы обсудить, как действовать дальше. Одни предлагали направить в Шанхай разведчика, другие говорили, что достаточно будет послать телеграмму тамошним членам союза. Третьи заявляли, что все это пустяки: наверное, Чэнь Цина задержало какое-нибудь дело и вскоре он приедет.

Мнения разделились. Сунь Вэнь не произносил ни слова, но чувствовал, что обстановка складывается весьма странно: «Неужели «Союз братьев» передумал? Да нет, этого быть не может!» Пока он ломал себе голову, в дверях появился человек и доложил:

— Вас желает видеть какой-то иностранец. Он сейчас за воротами!

Все переглянулись.

— А он послал визитную карточку? — спросил Сунь Вэнь.

— Он сказал, что его фамилия Морган.

— Скорее зови его! — воскликнул Сунь Вэнь.

Вскоре в комнату вошел англичанин в одежде миссионера. Выражение его лица было озабоченным. Завидев собравшихся, он поспешил снять шляпу и поклониться. Сунь Вэнь шагнул к нему навстречу и протянул руку.

— Откуда вы, мистер Морган?

— Только что из Шанхая, — ответил иностранец. — Я хочу задать вам один вопрос: вернулся ли член вашего союза Чэнь Цин?

Сунь Вэнь встревожился:

— Нет, он до сих пор не приехал. А вы встречались с ним в Шанхае?

— Виделся, и даже несколько раз. В последний день я пригласил его к семи часам, ждал до самого рассвета, но он так и не пришел. Наутро я отправился навестить его, однако хозяин гостиницы сказал, что Чэнь Цин ушел вчера после ужина и с тех пор не возвращался. Я подождал два дня, снова отправился к нему, но опять безуспешно; причем мне сообщили, что вещи его лежат нетронутыми. Меня это немного смутило. Стал тайно расспрашивать — нигде никаких следов. Я решил, что вы срочно вызвали его по какому-нибудь важному делу, сел на пароход и приехал сюда, чтобы разузнать все как следует. Оказывается, его и здесь нет! Что за странная история?

— Самое странное, что десятого мая он лично послал нам сообщение о том, что выезжает в Гуандун на пароходе немецкой компании, — заметил Сунь Вэнь.

Морган в отчаянии хлопнул рукой по столу.

— Тогда все пропало! На корабле немецкой компании, вышедшем в рейс десятого мая?! Я слышал, что таможенники обнаружили на нем большое количество иностранных винтовок и боеприпасов. Хозяин компании привлечен за это к суду! Но люди, перевозившие оружие, говорят, скрылись все до единого, — никого поймать не удалось. Эти боеприпасы принадлежали вашему союзу?

Все побледнели от неожиданного удара. Сунь Вэнь вздохнул:

— Такова, видно, воля неба! — Он помолчал немного. — Но тут наверняка кроется еще что-то: иначе Чэнь Цин сообщил бы о себе шифрованной телеграммой. Я считаю, что необходимо послать в Шанхай толкового и осторожного человека, который мог бы узнать, что произошло с Чэнем…

Ян Юньцюй вскочил со стула.

— Разрешите поехать мне!

— После случая с боеприпасами таможенники обыскивают особенно тщательно, так что будьте начеку! — предостерег Морган.

Ян рассмеялся:

— В мире никогда не было революционеров, которые боялись бы смерти! Как бы тщательно они ни обыскивали, меня это не остановит!

Морган с улыбкой взглянул на Сунь Вэня.

— Смелость господина Ян Юньцюя показывает, что за последнее время единство рядов вашего союза укрепилось еще больше. В Англии мне тоже удалось основать одно общество. Оно называется «Союз друзей Китая» или по-английски «of China Friends Society». Центр его находится в Лондоне, а отделения — во всех странах мира, где оно сеет семена демократии и свободы. Если ваш союз поднимет восстание, наши товарищи все как один придут вам на помощь!

Сунь Вэнь поблагодарил гостя, и Ян Юньцюй отправился к себе собирать вещи. Выехав в Гонконг, он пересел на пароход, отплывающий в Шанхай.

Тут наш рассказ снова потечет по двум линиям. Начать придется с Ян Юньцюя, который через шесть дней добрался до цели. Здесь, в Шанхае, председателем отделения Союза возрождения Китая был очень способный и волевой работник Лу Чунгуй, которого с Ян Юньцюем связывала долголетняя дружба.

Сойдя на берег, Ян направился к Лу Чунгую и поселился у него на квартире. Лу работал переводчиком на телеграфе и всегда был отлично осведомлен обо всех международных новостях, но даже он не знал, куда исчез Чэнь Цин. Обрадованный приездом друга, Лу Чунгуй бегал с Ян Юньцюем по городу и изо всех сил помогал ему наводить справки. Прошло десять с лишним дней, но сдвига никакого не намечалось. Ян не на шутку загрустил. Опасаясь, как бы его друг не заболел с тоски, Лу Чунгуй однажды вечером ворвался к нему в комнату и радостно воскликнул:

— Юньцюй! Довольно тебе киснуть! Пойдем прогуляемся хоть разок! Ты знаешь наложницу покойного лауреата столичных экзаменов Фу Цайюнь?

— Это та самая, которая умудрилась сфотографироваться вместе с германской императрицей? — спросил Ян Юньцюй. — Что с ней сейчас?

— Она покинула семью Цзиней, переменила имя и открыла веселый дом в квартале Счастье ласточки[328]. Вчера мы пировали в ресторане, и я уже приглашал ее к себе. А сегодня я сам решил устроить пирушку — специально, чтобы развлечь тебя!

Не желая слушать возражений Ян Юньцюя, он схватил его за руку и потащил за собой. У ворот их ждала коляска. Свистнула плеть, раздался крик возницы, и повозка в одно мгновение оказалась в квартале Счастье ласточки.

Когда друзья поднялись к Цайюнь, выяснилось, что ее ненадолго вызвали в какое-то другое место. Здесь было лишь несколько модных девиц, которые буквально сбились с ног, стараясь угодить многочисленным гостям, переполнявшим три комнаты заведения. Для Лу Чунгуя был оставлен специальный кабинет.

— Господин Лу, — засмеялась девица Амао, строя ему глазки, — вы уж извините нас: когда госпожа придет, она сама займется вами и постарается наверстать упущенное!

Лу Чунгуй улыбнулся в знак того, что готов ждать. Ян Юньцюй огляделся: комната была убрана богато и с большим вкусом. Широкая кушетка с парчовой обивкой, металлическая кровать с тонкой резьбой и ажурным пологом, на стенах — картины знаменитых художников, на полу — цветной русский ковер… Ян заглянул в следующую комнату. Там был уже накрыт стол, вокруг которого сидело множество гостей с благородными лицами.

Внезапно до слуха Ян Юньцюя донеслась гуандунская речь. Он весь обратился в слух.

— Повсюду ищут Чэнь Цина, а он, оказывается, удрал в Японию! — говорил один из гостей постарше. — Там мы его и встретили!..

— Все равно схватить его не удалось, — вставил другой. — Он целыми днями вместе с Амахиро Тацухаку обсуждает революционные проблемы!

— Даже если бы он сам лез мне в руки, я все равно бы его не взял, — возразил старик. — Что толку? Схватишь одного, а на его месте другой появится!..

Ян Юньцюй чуть не заплясал от радости.

— Слышишь? — толкнув в бок Лу Чунгуя, прошептал он. — Мы, можно сказать, железные туфли истоптали в поисках Чэнь Цина, а теперь без всякого труда узнали, где он!

— Что это за люди? — так же тихо спросил Лу. — Погоди, я сейчас узнаю!

Он махнул рукой Амао, которая стояла у окна в соседней комнате. Дверная занавеска была откинута; девушка заметила его жест и приблизилась.

Воистину:

 

Схвачен был словно облако

Муж, которому равных нет.

 

Первой в мире красавицы

Отыскался в притоне след.

 

Если хотите знать, что ответила друзьям Амао, прочтите следующую главу.

 

Глава тридцатая