Седой, в морщинах, полунаг, тут поднял голову варнак.

Открывавший неведомое

Уникальная серия медалей «Славен град Тобольск», зримо воплощающая богатейшую историю первой столицы Сибири - ничего подобного нет ни в одном российском городе - недавно пополнилась еще одной медалью. Медальную галерею, посвященную сибирским губернаторам (Матвею Петровичу Гагарину, Денису Ивановичу Чичерину, Михаилу Михайловичу Сперанскому…) теперь дополнила настольная медаль, посвященная Федору Ивановичу Соймонову. На ее аверсе изображен человек, одетый по придворной моде петровских времен. Но губернатора Сибири Федора Соймонова гораздо проще представить не в дворцовых залах, а на носу корабля, рассекающего волны неведомых морей. Главный художник Дизайнерского центра АО «Гознак» Александр Бакланов сумел прекрасно передать ясный взгляд человека, привыкшего всматриваться в неведомые дали. Силуэт корабля и роза ветров рядом с Соймоновым изображены не случайно -  Федор Иванович был первым русским гидрографом, навигатором, исследователем... На реверсе медали - герб Тобольска. Шесть лет управлявший Сибирью Соймонов фактически открыл этот богатейший край для остальной России.

О жизни Федора Ивановича Соймонова можно написать увлекательный исторический роман. Там было все - военная служба, исследование неведомых просторов Хвалынского моря, арест по навету недоброжелателей и каторга в Охотске, восстановление справедливости и губернаторство над всей Сибирью. За роман пока не взялся никто, но повесть уже есть. Изумительно афористичная и красочная.

"Жил небогатый дворянин. Феодор — у него был сын. Подрос. Забота у отца латыни обучить юнца. А тут как раз великий Петр всем недорослям вел осмотр. "Сынок,— сказал,— не глуп у вас. Пойдет он в навигацкий класс, ваш сын!" Был в Сухаревой башне он, в Москве, наукам обучен и флота стал гардемарин», - начинает свою повесть «Про Федьку-варнака» герой одной из лучших поэм Леонида Мартынова тобольский летописец Иван Черепанов.

Федор Соймонов родился в финале богатого на события XVII века - в 1692 году в семье стольника Ивана Соймонова, принадлежавшего к старинному дворянскому роду. Его юность пришлась на время реформ ПетраПервого. 16-летний Федор поступил в Московскую математико-навигацкую школу - первое в России артиллерийское, инженерное и морское училище. Курс обучения будущий мореход окончил в три года, после чего будучи одним из лучших выпускников, причислен к «заморянам», отправлявшимся за границу для продолжения обучения. Задачу, стоявшую перед ними, сформулировал сам царь: «учиться навигации зимой, а летом ходить на море на воинских кораблях и обучаться, чтоб возможно потом морскими офицерами быть».

 Соймонов прожил в Голландии три года. За это время молодой человек выучил голландский, немецкий и латинский языки, в совершенстве изучил мореходное дело и получил звание гардемарина. Он не гнушался самой трудной работы, стремясь на практике освоить все тонкости своей будущей профессии.

По возвращении на родину его подвергают в присутствии Петра I «баллотировке» в мичманы. Из 48 человек мичманский чин получили только 17. Среди них оказался и Федор Соймонов.

Мичман Соймонов был направлен на 64-пушечный корабль «Ингерманланд». Он участвовал в морских кампаниях в Балтийском море во время войны со Швецией и обратил на себя внимание Петра I.

«А вскоре ходит в мичманах. Уже и в маленьких чинах отличный был он офицер. В Варяжском море как-то раз царя великого он спас, близ финских шхер. И был Соймонову указ по Волге-матушке поплыть, Хвалынско море изучить, на карту берег нанести, глубин промер произвести. И лучше выполнить никто не смог бы порученье то, поплыв на юг.»

27- летний лейтенант Соймонов по заданию Петра I был направлен в экспедицию для производства описи Каспийского моря, игравшего в планах Петра I большую роль. Руководил экспедицией голландский капитан-лейтенант Карл Верден, служивший ранее штурманом на шведском флоте. На протяжении нескольких месяцев исследователи бороздили воды таинственного моря, изучали его берега, замеряли глубины и описывали острова.

В то время в мировой картографической науке существовало совершенно ложное представление об этом огромном озере - загадочном Хвалынском, Хазарском Гирканском (как его только не называли…) море.. Оно изображалось на иностранных картах растянутым с запада на восток настолько, что выглядело овалом или даже четырехугольником. Причем Амударья рисовалась впадающей не в Арал, а в Каспий. Проведенное в 1715-1718 годах по поручению Петра I исследование восточных побережий Каспия значительно уточнило его очертания. Кроме того, выяснилось, что Амударья не течет в Каспийское море. Но все же изображение Каспия на русских картах продолжало оставаться весьма приблизительным.

 Соймонов и Верден, исследовав западные и южные побережья Каспия, составили к осени 1719 года карту этих районов. И Федор Соймонов, отправленный Верденом в Петербург, наконец представил Петру результат этих трудов, именуемый «Хартина плоская моря Каспийского от устья Волги реки протоки Ярковской до устей Куры реки...». А после возвратился обратно, ведь работа еще не была завершена. По уточненным данным на следующий год составили новую карту, на которой Петр I повелел «также означить северной и восточной берег по описанию князь Александра Бекевича и Порутчика Кожина».

Так была вычерчена знаменитая русская карта всего Каспия, опровергшая ошибочные представления об этом море..На ней Каспий наконец приобрел очертания, знакомые сегодня каждому школьнику. Отправленная в 1721 году Петром I в Парижскую Академию наук карта произвела настоящий фурор и вскоре была отпечатана известным французским картографом Гильомом Делилем в Амстердаме.

«Рек Петр: "Ты доброе творишь! Искусен в деле ты, мой друг!" И карты те послал в Париж, в дар Академии наук чтоб знал весь свет — с Каспийских вод летят двуглавые орлы туда, где Индия встает, как марево из жаркой мглы».

Дальнейшие работы по исследованию Каспийского моря Соймонову пришлось прервать на время участия в персидском походе Петра I - в принадлежавшие тогда Персии юго-восточное Закавказье и Дагестан. Его знание побережий Каспия однажды оказалось очень кстати. После того, как несколько лодок разбило сильным ветром, встал вопрос «каким образом сохранить лодки от повреждения, чтобы было на чем возвращаться от Дербента домой». Соймонов нашел выход из сложного положения, предложив Петру поставить лодки в известной ему спокойной гавани небольшого острова Ракушечного, что и было благополучно осуществлено.

Тогда же Соймонов высказал Петру I свои соображения о том, что «Россия имеет до Америки гораздо ближайший путь, нежели европейцы». И далее подробно изложил особенности отдельных этапов этого пути: по рекам, начиная с Волги, можно достичь Оби и Кети, оттуда, пройдя лишь 100 верст сухим путем, снова использовать речную систему до Байкала. Плывя, далее, по рекам, придется лишь однажды преодолеть до Амура 35-верстный волок и этой великой дальневосточной рекой выйти в «Северо-восточное море», т. е. в Тихий океан. Федор Соймонов,  недавно перешагнувший 30-летний рубеж, уже был не только знатоком Каспия - он хорошо знал гидрографию Сибири.

В 1723 году Соймонов участвовал во взятии Баку. Причем даже во время военных действий он старался при любой возможности обследовать прикаспийские районы. В мае 1726 Федор Иванович  снова отправился совершать опись Каспия и обошел крупнейший на земном шаре замкнутый водоем кругом. Результатом его упорных и многолетних трудов явился замечательный Атлас Каспийского моря, изданный через пять лет.

Атлас Каспийского моря, состоящий из восьми карт, значительно более точных, чем все бывшие до этого изображения огромного озера  и широко использовался не только в России, но и за границей. К своему атласу Федор Соймонов приложил краткий пояснительный текст, содержащий ряд новых ценных сведений: «Описание моря Каспийского от устья Волги реки, от протоки Ярковской до устья реки Астрабацкой, положение западного и восточного берегов глубин и грунтов и виды знатных гор». Это была первая русская печатная гидрографическая работа.

Далее первый русский гидрограф делает прекрасную карьеру.в административной сфере. В 1730 году Соймонов был назначен прокурором в Адмиралтейскую коллегию,через два года стал обер-штер-кригс-комиссаром флота.  Потом был определен  «для надзора при сочинении подробных ведомостей по текущий о расходах денежной казны», открыл целый ряд упущений и самовольных растрат президента коллегии Головина и, соответственно, нажил себе могущественного врага. 

Напряженную административную деятельность Федор Иванович успешно  совмещает с участием в боевых действиях - в 1734 году он принимает участие под командою адмирала Гордона в блокаде Данцига. И по-прежнему занимается   с интенсивной научной работой. Соймонов издает атлас Балтийского моря под названием «Светильник морской... то есть описание Восточного или Варяжского моря» со своим предисловием и текстовыми данными о «глубинах и грунтах», обосновывая необходимость такого издания тем, что «бывшие поныне во употреблении морские карты, или так называемый Голландский Светильник моря, весьма неясно светил». Внесенны ев него. Соймоновым на основе исследований русских офицеров уточнения, сделали этот атлас ценнейшим пособием для русских моряков.

«Когда ж великий Петр помре, скорбя о том государе Соймонов Федор продолжал его труды. Теченье вод изучал, полет звезды. Своею опытной рукой "Светильник" поднял он морской, чтоб просвещала моряка сей книги каждая строка. И тот "Светильник" посейчас для мореходов не погас, столь он хорош! И моря Белого чертеж Соймонов Федор сделал тож. Изобразил сии моря впервой не кто-нибудь, а он. И от великого царя достойно был бы награжден..».

Но его ждала иная награда…

В 1736 году Фёдор Иванович был назначен на должность прокурора Адмиралтейской коллегии и включен в состав комиссии, расследовавшей злоупотребления судей Сибирского приказа. Через два года стал обер-прокурором сената. Тогда, заботясь о судьбе флота Соймонов направил Остерману доклад, где назвал все вещи своими именами: «Флот уже погиб от засилья бумажек разных. Ни кораблей, ни людей, ни дел геройских не видать – одни бумаги над мачтами порхают!.. Странное дело приключилось: канцелярия на флот на абордаж поперлась, и флот она победила». А 1739 году  Соймонов стал генерал-кригскомиссаром и стал исправлять должность вице-президента Адмиралтейской коллегии. В это время он издал «Экстракт штурманского искусства. Из наук, принадлежащих к мореплаванию, сочинённый в вопросах и ответах для пользы и безопасности мореплавателей».  А еще составил утраченную потом карту белого моря.

«Увы! Великий Петр помре. И учинилось при дворе в те годы много воровства и всяческого плутовства. "Как поживиться можно тут!" Является за плутом плут, за вором вор! И не стерпел такой позор Соймонов — генерал-майор, сената обер-прокурор. Сказал: "Я есмь еще не стар! Пред вами я не задрожу. Я — генерал кригс-комиссар— вам покажу!" И точно, будучи упрям, он не молчал. Ревизии то тут, то там он назначал… Манкировать, мол, не люблю и воровства не потерплю».

 Проведя ревизию подчиненных учреждений неподкупный адмирал старается обратить внимание правительства на существующие в них вопиющие злоупотребления. По словам его биографа, известного русского ученого-историка В. Берха, он открывает «многие беспорядки, упущения и растраты, кои весьма подробно описаны в разных предложениях его». В 1740 году Соймонов подает обширную докладную записку с описанием неблагоприятного положения во флоте и рядом конкретных предложений об улучшении русского морского дела.

Эти упорные попытки борьбы со злоупотреблениями оказались для Соймонова  роковыми - его разоблачения вызвали недовольство могущественного временщика фаворита Анны Иоанновны Бирона. Соймонов был привлечен в качестве обвиняемого по делу Волынского и в июле того же 1740 года приговорен к смертной казни. Казнь была заменена  наказанием кнутом и ссылкой в каторжные работы на вечные времена в Сибирь.

«Но не дремала мошкара, что, осмелевши без Петра, российский облепила трон. "Соймонова,— сказал Бирон,— казнить пора!" Предлог нашли. К чужому делу приплели. "Соймонов-де, поносну речь об Анне слыша, не донес!" Ведут под стражей на допрос. Был приговор: нещадно сечь того Соймонова кнутом и ноздри вырвати потом! И тот, кем славен русский флот, кто спас великого Петра,— в Сибирь на каторгу идет!».

Соймонов был сослан в Охотск, где находился до вступления на престол Елизаветы Петровны. Тогда он был освобожден, но без возвращения чинов. Причем в «Повести о Федьке-варнаке» приводится совершенно эпическая история:

«Иные дунули ветра. Елизавета, дщерь Петра, взошла на трон. "Соймонов! — вспомнила.— Где он? Сей муж доподлинно учен, зело отважен! Как-то раз отца мово от смерти спас! Найдите!" — отдала приказ.

В Сибирь был послан офицер. Один острог, другой острог царицын посетил курьер. Соймонова найти не смог. "Пожалуй, ищете вы зря!" — так офицеру говорят. Уж вовсе собрался назад он ехать в Петербург, но вот в Охотск он прибыл на завод, где каторжные варнаки, ополоумев от тоски, в расчесах, в язвах, мерзких столь, что описать не можно их, в чанах вываривают соль из окаянных вод морских. На кухню каторжной тюрьмы, как будто просушить пимы, зашел он. Садят хлебы в печь бабенки каторжные там. Так офицер заводит речь:

"Соймонов не известен вам?"

— "Как звать?"

— "А Федор его звать: Федор Иванович. Моряк".

— "Нет! Про такого не слыхать. Соймонова как будто нет" — бабенки молвили в ответ. "Ну, до свиданья, коли так. Искать, как видно, труд пустой".

Прислушивалась к речи той старушка некая:

"Постой! Какой-то Федька есть варнак. Да вот гляди-кося, в углу там в сенцах, прямо на полу, тот, в зипуне".

Март.

Отступили холода.

Но вьюги вьют.

Тобольск, Ялуторовск,

 Тавда

У прорубей шумит бабье.

Китаец и каракиргиз

Зрит Азия из прорубей.

"Нет, не затопит. Не робей!" — Соймонов кучеру шепнул,

Открывавший неведомое

Уникальная серия медалей «Славен град Тобольск», зримо воплощающая богатейшую историю первой столицы Сибири - ничего подобного нет ни в одном российском городе - недавно пополнилась еще одной медалью. Медальную галерею, посвященную сибирским губернаторам (Матвею Петровичу Гагарину, Денису Ивановичу Чичерину, Михаилу Михайловичу Сперанскому…) теперь дополнила настольная медаль, посвященная Федору Ивановичу Соймонову. На ее аверсе изображен человек, одетый по придворной моде петровских времен. Но губернатора Сибири Федора Соймонова гораздо проще представить не в дворцовых залах, а на носу корабля, рассекающего волны неведомых морей. Главный художник Дизайнерского центра АО «Гознак» Александр Бакланов сумел прекрасно передать ясный взгляд человека, привыкшего всматриваться в неведомые дали. Силуэт корабля и роза ветров рядом с Соймоновым изображены не случайно -  Федор Иванович был первым русским гидрографом, навигатором, исследователем... На реверсе медали - герб Тобольска. Шесть лет управлявший Сибирью Соймонов фактически открыл этот богатейший край для остальной России.

О жизни Федора Ивановича Соймонова можно написать увлекательный исторический роман. Там было все - военная служба, исследование неведомых просторов Хвалынского моря, арест по навету недоброжелателей и каторга в Охотске, восстановление справедливости и губернаторство над всей Сибирью. За роман пока не взялся никто, но повесть уже есть. Изумительно афористичная и красочная.

"Жил небогатый дворянин. Феодор — у него был сын. Подрос. Забота у отца латыни обучить юнца. А тут как раз великий Петр всем недорослям вел осмотр. "Сынок,— сказал,— не глуп у вас. Пойдет он в навигацкий класс, ваш сын!" Был в Сухаревой башне он, в Москве, наукам обучен и флота стал гардемарин», - начинает свою повесть «Про Федьку-варнака» герой одной из лучших поэм Леонида Мартынова тобольский летописец Иван Черепанов.

Федор Соймонов родился в финале богатого на события XVII века - в 1692 году в семье стольника Ивана Соймонова, принадлежавшего к старинному дворянскому роду. Его юность пришлась на время реформ ПетраПервого. 16-летний Федор поступил в Московскую математико-навигацкую школу - первое в России артиллерийское, инженерное и морское училище. Курс обучения будущий мореход окончил в три года, после чего будучи одним из лучших выпускников, причислен к «заморянам», отправлявшимся за границу для продолжения обучения. Задачу, стоявшую перед ними, сформулировал сам царь: «учиться навигации зимой, а летом ходить на море на воинских кораблях и обучаться, чтоб возможно потом морскими офицерами быть».

 Соймонов прожил в Голландии три года. За это время молодой человек выучил голландский, немецкий и латинский языки, в совершенстве изучил мореходное дело и получил звание гардемарина. Он не гнушался самой трудной работы, стремясь на практике освоить все тонкости своей будущей профессии.

По возвращении на родину его подвергают в присутствии Петра I «баллотировке» в мичманы. Из 48 человек мичманский чин получили только 17. Среди них оказался и Федор Соймонов.

Мичман Соймонов был направлен на 64-пушечный корабль «Ингерманланд». Он участвовал в морских кампаниях в Балтийском море во время войны со Швецией и обратил на себя внимание Петра I.

«А вскоре ходит в мичманах. Уже и в маленьких чинах отличный был он офицер. В Варяжском море как-то раз царя великого он спас, близ финских шхер. И был Соймонову указ по Волге-матушке поплыть, Хвалынско море изучить, на карту берег нанести, глубин промер произвести. И лучше выполнить никто не смог бы порученье то, поплыв на юг.»

27- летний лейтенант Соймонов по заданию Петра I был направлен в экспедицию для производства описи Каспийского моря, игравшего в планах Петра I большую роль. Руководил экспедицией голландский капитан-лейтенант Карл Верден, служивший ранее штурманом на шведском флоте. На протяжении нескольких месяцев исследователи бороздили воды таинственного моря, изучали его берега, замеряли глубины и описывали острова.

В то время в мировой картографической науке существовало совершенно ложное представление об этом огромном озере - загадочном Хвалынском, Хазарском Гирканском (как его только не называли…) море.. Оно изображалось на иностранных картах растянутым с запада на восток настолько, что выглядело овалом или даже четырехугольником. Причем Амударья рисовалась впадающей не в Арал, а в Каспий. Проведенное в 1715-1718 годах по поручению Петра I исследование восточных побережий Каспия значительно уточнило его очертания. Кроме того, выяснилось, что Амударья не течет в Каспийское море. Но все же изображение Каспия на русских картах продолжало оставаться весьма приблизительным.

 Соймонов и Верден, исследовав западные и южные побережья Каспия, составили к осени 1719 года карту этих районов. И Федор Соймонов, отправленный Верденом в Петербург, наконец представил Петру результат этих трудов, именуемый «Хартина плоская моря Каспийского от устья Волги реки протоки Ярковской до устей Куры реки...». А после возвратился обратно, ведь работа еще не была завершена. По уточненным данным на следующий год составили новую карту, на которой Петр I повелел «также означить северной и восточной берег по описанию князь Александра Бекевича и Порутчика Кожина».

Так была вычерчена знаменитая русская карта всего Каспия, опровергшая ошибочные представления об этом море..На ней Каспий наконец приобрел очертания, знакомые сегодня каждому школьнику. Отправленная в 1721 году Петром I в Парижскую Академию наук карта произвела настоящий фурор и вскоре была отпечатана известным французским картографом Гильомом Делилем в Амстердаме.

«Рек Петр: "Ты доброе творишь! Искусен в деле ты, мой друг!" И карты те послал в Париж, в дар Академии наук чтоб знал весь свет — с Каспийских вод летят двуглавые орлы туда, где Индия встает, как марево из жаркой мглы».

Дальнейшие работы по исследованию Каспийского моря Соймонову пришлось прервать на время участия в персидском походе Петра I - в принадлежавшие тогда Персии юго-восточное Закавказье и Дагестан. Его знание побережий Каспия однажды оказалось очень кстати. После того, как несколько лодок разбило сильным ветром, встал вопрос «каким образом сохранить лодки от повреждения, чтобы было на чем возвращаться от Дербента домой». Соймонов нашел выход из сложного положения, предложив Петру поставить лодки в известной ему спокойной гавани небольшого острова Ракушечного, что и было благополучно осуществлено.

Тогда же Соймонов высказал Петру I свои соображения о том, что «Россия имеет до Америки гораздо ближайший путь, нежели европейцы». И далее подробно изложил особенности отдельных этапов этого пути: по рекам, начиная с Волги, можно достичь Оби и Кети, оттуда, пройдя лишь 100 верст сухим путем, снова использовать речную систему до Байкала. Плывя, далее, по рекам, придется лишь однажды преодолеть до Амура 35-верстный волок и этой великой дальневосточной рекой выйти в «Северо-восточное море», т. е. в Тихий океан. Федор Соймонов,  недавно перешагнувший 30-летний рубеж, уже был не только знатоком Каспия - он хорошо знал гидрографию Сибири.

В 1723 году Соймонов участвовал во взятии Баку. Причем даже во время военных действий он старался при любой возможности обследовать прикаспийские районы. В мае 1726 Федор Иванович  снова отправился совершать опись Каспия и обошел крупнейший на земном шаре замкнутый водоем кругом. Результатом его упорных и многолетних трудов явился замечательный Атлас Каспийского моря, изданный через пять лет.

Атлас Каспийского моря, состоящий из восьми карт, значительно более точных, чем все бывшие до этого изображения огромного озера  и широко использовался не только в России, но и за границей. К своему атласу Федор Соймонов приложил краткий пояснительный текст, содержащий ряд новых ценных сведений: «Описание моря Каспийского от устья Волги реки, от протоки Ярковской до устья реки Астрабацкой, положение западного и восточного берегов глубин и грунтов и виды знатных гор». Это была первая русская печатная гидрографическая работа.

Далее первый русский гидрограф делает прекрасную карьеру.в административной сфере. В 1730 году Соймонов был назначен прокурором в Адмиралтейскую коллегию,через два года стал обер-штер-кригс-комиссаром флота.  Потом был определен  «для надзора при сочинении подробных ведомостей по текущий о расходах денежной казны», открыл целый ряд упущений и самовольных растрат президента коллегии Головина и, соответственно, нажил себе могущественного врага. 

Напряженную административную деятельность Федор Иванович успешно  совмещает с участием в боевых действиях - в 1734 году он принимает участие под командою адмирала Гордона в блокаде Данцига. И по-прежнему занимается   с интенсивной научной работой. Соймонов издает атлас Балтийского моря под названием «Светильник морской... то есть описание Восточного или Варяжского моря» со своим предисловием и текстовыми данными о «глубинах и грунтах», обосновывая необходимость такого издания тем, что «бывшие поныне во употреблении морские карты, или так называемый Голландский Светильник моря, весьма неясно светил». Внесенны ев него. Соймоновым на основе исследований русских офицеров уточнения, сделали этот атлас ценнейшим пособием для русских моряков.

«Когда ж великий Петр помре, скорбя о том государе Соймонов Федор продолжал его труды. Теченье вод изучал, полет звезды. Своею опытной рукой "Светильник" поднял он морской, чтоб просвещала моряка сей книги каждая строка. И тот "Светильник" посейчас для мореходов не погас, столь он хорош! И моря Белого чертеж Соймонов Федор сделал тож. Изобразил сии моря впервой не кто-нибудь, а он. И от великого царя достойно был бы награжден..».

Но его ждала иная награда…

В 1736 году Фёдор Иванович был назначен на должность прокурора Адмиралтейской коллегии и включен в состав комиссии, расследовавшей злоупотребления судей Сибирского приказа. Через два года стал обер-прокурором сената. Тогда, заботясь о судьбе флота Соймонов направил Остерману доклад, где назвал все вещи своими именами: «Флот уже погиб от засилья бумажек разных. Ни кораблей, ни людей, ни дел геройских не видать – одни бумаги над мачтами порхают!.. Странное дело приключилось: канцелярия на флот на абордаж поперлась, и флот она победила». А 1739 году  Соймонов стал генерал-кригскомиссаром и стал исправлять должность вице-президента Адмиралтейской коллегии. В это время он издал «Экстракт штурманского искусства. Из наук, принадлежащих к мореплаванию, сочинённый в вопросах и ответах для пользы и безопасности мореплавателей».  А еще составил утраченную потом карту белого моря.

«Увы! Великий Петр помре. И учинилось при дворе в те годы много воровства и всяческого плутовства. "Как поживиться можно тут!" Является за плутом плут, за вором вор! И не стерпел такой позор Соймонов — генерал-майор, сената обер-прокурор. Сказал: "Я есмь еще не стар! Пред вами я не задрожу. Я — генерал кригс-комиссар— вам покажу!" И точно, будучи упрям, он не молчал. Ревизии то тут, то там он назначал… Манкировать, мол, не люблю и воровства не потерплю».

 Проведя ревизию подчиненных учреждений неподкупный адмирал старается обратить внимание правительства на существующие в них вопиющие злоупотребления. По словам его биографа, известного русского ученого-историка В. Берха, он открывает «многие беспорядки, упущения и растраты, кои весьма подробно описаны в разных предложениях его». В 1740 году Соймонов подает обширную докладную записку с описанием неблагоприятного положения во флоте и рядом конкретных предложений об улучшении русского морского дела.

Эти упорные попытки борьбы со злоупотреблениями оказались для Соймонова  роковыми - его разоблачения вызвали недовольство могущественного временщика фаворита Анны Иоанновны Бирона. Соймонов был привлечен в качестве обвиняемого по делу Волынского и в июле того же 1740 года приговорен к смертной казни. Казнь была заменена  наказанием кнутом и ссылкой в каторжные работы на вечные времена в Сибирь.

«Но не дремала мошкара, что, осмелевши без Петра, российский облепила трон. "Соймонова,— сказал Бирон,— казнить пора!" Предлог нашли. К чужому делу приплели. "Соймонов-де, поносну речь об Анне слыша, не донес!" Ведут под стражей на допрос. Был приговор: нещадно сечь того Соймонова кнутом и ноздри вырвати потом! И тот, кем славен русский флот, кто спас великого Петра,— в Сибирь на каторгу идет!».

Соймонов был сослан в Охотск, где находился до вступления на престол Елизаветы Петровны. Тогда он был освобожден, но без возвращения чинов. Причем в «Повести о Федьке-варнаке» приводится совершенно эпическая история:

«Иные дунули ветра. Елизавета, дщерь Петра, взошла на трон. "Соймонов! — вспомнила.— Где он? Сей муж доподлинно учен, зело отважен! Как-то раз отца мово от смерти спас! Найдите!" — отдала приказ.

В Сибирь был послан офицер. Один острог, другой острог царицын посетил курьер. Соймонова найти не смог. "Пожалуй, ищете вы зря!" — так офицеру говорят. Уж вовсе собрался назад он ехать в Петербург, но вот в Охотск он прибыл на завод, где каторжные варнаки, ополоумев от тоски, в расчесах, в язвах, мерзких столь, что описать не можно их, в чанах вываривают соль из окаянных вод морских. На кухню каторжной тюрьмы, как будто просушить пимы, зашел он. Садят хлебы в печь бабенки каторжные там. Так офицер заводит речь:

"Соймонов не известен вам?"

— "Как звать?"

— "А Федор его звать: Федор Иванович. Моряк".

— "Нет! Про такого не слыхать. Соймонова как будто нет" — бабенки молвили в ответ. "Ну, до свиданья, коли так. Искать, как видно, труд пустой".

Прислушивалась к речи той старушка некая:

"Постой! Какой-то Федька есть варнак. Да вот гляди-кося, в углу там в сенцах, прямо на полу, тот, в зипуне".

Седой, в морщинах, полунаг, тут поднял голову варнак.

"Вы обо мне?"

— "Как имя?"

Имя не забыл. Соймоновым когда-то был, но имя отняли и честь, лишили славы и чинов. И ныне перед вами есть несчастный Федор Иванов!"

Соймонов с прежней  удивительной энергией  вновь отправляется изведывать неизведанное. Ведь исследовать земли, прежде бывшие неизвестным,  воистину было его предназначением.

 В 1753 году старый флотский товарищ Фёдора Ивановича, сибирский губернатор Мятлев предлагает ему возглавить Нерчинскую экспедицию для для изучения части бассейна реки Амур и подготовки сплава по нему. Подготовка к этой экспедиции заняла  более трех лет. Из Нерчинска Соймонов со своими спутниками поплыли на трех больших лодках Шилкою до слияния ее с Аргунью. Оттуда экспедиция отправилась обратно, описывая берега и измеряя фарватер. Вернувшись в Нерчинск Соймонов занялся описанием земель, годных для хлебопашества и покосов, и составлением и карт течения Шилки и района ее слияния с Аргунью, откуда принято считать начало Амура. Материалы эти были отосланы в Сенат  с сыном Федора Ивановича  Михаилом Соймоновым, который сопровождал отца в экспедиции.

При поддержке Мятлева Соймонов создает навигацкие школы в Нерчинске и Иркутске. В марте 1757 года в связи с началом Семилетней войны и отзывом Мятлева во флот 65-летнего Соймонова  назначают губернатором Сибири.

«Конец истории таков: освобожденный от оков, Соймонов — губернатор наш. Сполняют флотский экипаж и сухопутные войска приказы Федьки-варнака.»

Но это тоже не конец. А лишь начало весьма насыщенной свершениями сибирской главы этого увлекательного романа. Шестилетнее управление Соймонова  Сибирью отличалось заботой о нуждах края, и активной борьбой со взяточничеством. Он учредил геодезическую школу в Тобольске и морскую школу в Охотске, на Байкале устроил маяк и гавань, распорядился построить много новых судов.

И многое сделал для исследования этих богатейших земель.. Он содействовал плаваниям «промышленных» людей, сообщения которых давали множество ценных сведений об островах, расположенных в Тихом океане и включавшихся в русские владения, поручал проводить исследования Чукотки и путей к ней и северо-западной Америке.

Леонид Мартынов в своей поэме нарисовал прекрасный портрет Сибирского губернатора. Даже вдали от моря, первый русский гидрограф не теряет с ним связь - он внимательно вглядывается в сибирские реки:

Март.

Отступили холода.

Но вьюги вьют.