Идеологические основы политики большевиков в области культуры

 

Составной частью всей большевистской программы построения коммунистического общества была «культурная революция», под которой в советской историографии (М. Ким, М. Иовчук, П. Кабанов, Г. Карпов, А. Арнольдов) традиционно понимали коренной переворот в духовной жизни советского общества, преобразование всего общественного сознания на основе марксистско‑ленинской идеологии, формирование у советских людей совершенно нового культурно‑исторического кода, принципиально отличного от монархических и религиозных убеждений, и т. д. В работах всех советских ученых особый акцент традиционно делался исключительно на положительных аспектах и грандиозных успехах «культурной революции» и сознательно умалчивался весь тот негатив, который был связан как с практикой культурного строительства, так и с разрушением огромного количества выдающихся культурных ценностей прошлых веков.

Придя к власти, вожди большевиков, конечно, прекрасно сознавали, что им предстоит грандиозная и крайне трудная работа по воспитанию целых поколений советских людей в духе коммунистической идейности и нравственности, интернационализма и советского патриотизма, иной коллективистской психологии и т. д. Эта революция в умах не мыслилась без подавления «бацилл» антисоветского и антибольшевистского сознания и была сознательно направлена на создание культуры принципиально нового типа – социалистической по содержанию и интернациональной по сути, состоящей из лучших пролетарских элементов всех национальных культур. Не случайно, придавая огромное значение предстоящему перевороту всей культурной сферы страны, в своей последней работе «О кооперации» (1923) В.И. Ленин прямо говорил, что «для нас достаточно теперь этой культурной революции для того, чтобы оказаться вполне социалистической страной».

И хотя ряд современных авторов (С. Кислицын, В. Толстых) отрицает сам факт «культурной революции», следует признать, что большевистские преобразования в области культуры, особенно в 1920‑х гг., действительно носили революционный характер и качественно отличались от многовековой культурно‑исторической традиции православной монархической России. Поэтому под понятием «культурной революции» следует все же понимать реальный политический курс партии большевиков, который во многом предопределил условия и содержание духовного развития советского общества в 1920―1930‑х гг.

На культурную политику большевиков оказали сильное влияние их теоретические представления о главной роли и задачах всего культурного процесса, обстановка острейшего противостояния в годы Гражданской войны и состояние социокультурного раскола, в котором пребывало российское общество с начала XX века. Почти все вожди большевиков, в том числе В.И. Ленин, Л.Д. Троцкий и Н.И. Бухарин, в своих взглядах на культуру традиционно исповедовали идеи революционной классовой эстетики и полагали, что само искусство призвано лишь отражать реальную общественную жизнь с позиции определенных «прогрессивных классов» и поэтому рассматривали все виды культурного творчества как составную часть «общепролетарского дела борьбы против буржуазии и помещиков». А поскольку интересы угнетенных классов в принципе несовместимы с интересами их угнетателей, то, с их точки зрения, из прошлой «буржуазно‑помещичьей культуры» необходимо взять лишь лучшие «освободительные элементы», связанные с творчеством и деятельностью самых прогрессивных деятелей мировой культуры и «пламенных революционеров» прошлых веков.

Опираясь на такой «теоретический» фундамент, В.И. Ленин сформулировал теорию «двух культур» и сделал далеко идущий вывод о лживости понятия «единая национальная культура», поскольку «реакционная культура черносотенцев» не может мирно сосуществовать с «прогрессивной культурой пролетариата», в основе которой лежит интернационализм. Поэтому всей русской «черносотенной» культуре объявлялась «беспощадная и непримиримая борьба». Такой ущербный методологический подход поставил перед партией большевиков практически неразрешимую задачу, поскольку из всей многовековой русской культуры им предстояло «вырезать» только пролетарскую часть, жестко подавив всю ее непролетарскую доминанту. А учитывая очень незначительный удельный вес пролетариата и «социалистической интеллигенции» в многовековом культурном процессе, можно объяснить и понять, почему советская власть столь широко и крайне жестко применяла методы насилия и принуждения при создании «социалистической культуры».

Не меньшую роль на культурную политику большевиков оказал и навязчивый лозунг мировой пролетарской революции, владевший умами практически всей русофобской верхушки РКП(б), который реально вылился в безудержное шельмование исторического прошлого России, ее традиционной многовековой культуры и глумления над истинно патриотическими чувствами народа. Как справедливо писал знаменитый русский романист А.Н. Толстой, «десятки партийных ораторов и сотни услужливых перьев на все лады изощрялись в насмешливых проклятьях “русопятам”, “русотяпам” и “русопетам”, гордились тем, что именно они “расстреляли толстозадую бабу Россию”, и в подобных неисчислимых мерзостях». Уродливые формы, рожденные «пафосом космополитизма и псевдоинтернационализма», принимало отрицание всего прошлого культурного наследия страны, стремление противопоставлять пролетарскую культуру всей культуре человечества, вандализм в отношении исторических памятников «проклятому прошлому». Атмосфера в стране была такова, что даже употребление привычных слов «Родина», «Отечество» или «Россия» считалось контрреволюционными, а партийным космополитам повсюду мерещился великодержавный шовинизм великороссов, который искоренялся с беспримерной жестокостью. По сути, над всеми подданным бывшей Российской империи, особенно русским народом, осуществлялся варварский эксперимент по превращению его в «homo cominternicus» – граждан Всемирного Союза ССР, который неизбежно будет рожден в горниле мировой пролетарской революции.

Важнейшее место в государственной системе управления культурой сразу занял Наркомат просвещения РСФСР, который был окончательно сформирован в июне 1918 г. на базе Государственной комиссии по просвещению, созданной декретом ВЦИК и СНК РСФСР в ноябре 1917 г. По личной инициативе В.И. Ленина новый наркомат возглавили «только два товарища с заданиями исключительного свойства: нарком, тов. А.В. Луначарский, осуществляющий общее руководство наркоматом, и его заместитель, тов. М.Н. Покровский, осуществляющий руководство, во‑первых, как заместитель наркома, и, во‑вторых, как обязательный советник (и руководитель) по вопросам научным, по вопросам марксизма вообще». В связи с этим важным обстоятельством Наркомат просвещения РСФСР непосредственно руководил не только самим просвещением, но и всем внешкольным образованием, литературой, театрами, изобразительным искусством, музыкальным творчеством и другими сферами культуры и образования.

Руководство партии постоянно держало на контроле все вопросы «культурной революции». В конце 1920 г. по решению Пленума ЦК была создана специальная комиссия во главе с В.И. Лениным по реформе Наркомпроса РСФСР, по заключению которой в феврале 1921 г. СНК РСФСР утвердил его новую структуру. Согласно «Положению о Наркомпросе РСФСР» теперь он стал подразделяться на Организационный центр, Академический центр в составе Научной и Художественной секций, Главархива и Главмузея, Главное управление социального воспитания и политехнического образования (Главпрофобр), Главное внешкольное управление (Главполитпросвет), Главное управление государственного издательства (Госиздат) и Совет по делам просвещения национальных меньшинств. Тогда же по указанию ВЦИК РСФСР во всех исполкомах местных Советов были созданы отделы народного образования, которым отныне подчинялись все государственные, общественные и частные учреждения культуры.

Кроме того, партийное руководство всей образовательно‑культурной сферы осуществлял и созданный в апреле 1920 г. Агитационно‑пропагандистский отдел ЦК РКП(б), который возглавил Е.А. Преображенский. Помимо Агитпропа в ЦК работали и постоянные комиссии по всем отраслям культуры, в том числе антирелигиозная, библиотечная, клубная, школьная и художественная комиссии, комиссии по вопросам самообразования, радио и кино и т. д.

В 1922 г. по решению Политбюро ЦК в составе Наркомата просвещения РСФСР были созданы Главное управление по делам литературы и издательств, на которое возлагались функции цензуры, и Главный репертуарный комитет, ведавший цензурой театрально‑концертной деятельности. Тогда же для координации культурной работой во «всесоюзном масштабе» было создано Особое совещание наркомов просвещения всех союзных республик, председателем которого был назначен А.В. Луначарский, исполнявший функции «союзного наркома».

В годы Гражданской войны особое место в «культурной революции» занял печально знаменитый Пролеткульт – негосударственный союз пролетарских культурно‑просветительских организаций, который объединил в своих рядах почти 150 губернских, районных и фабрично‑заводских организаций. В сентябре 1918 г. в Москве состоялась работа I Всероссийской конференции Пролеткульта, на которой был принят его устав и избран Центральный комитет, создавший Всероссийский совет и девять отделов: организационный, литературный, издательский, театральный, школьный, библиотечный, книжный, музыкально‑вокальный и хозяйственный.

Казалось бы, что этот Пролеткульт мог стать самой массовой опорой партии большевиков в реализации главных направлений «культурной революции». Однако это было далеко не так, поскольку многие его вожди и теоретики, в частности, А.А. Богданов, В.Ф. Плетнев и Ф.И. Калинин, по целому ряду принципиальных вопросов занимали существенно отличные позиции от руководства партии и государства:

1) во‑первых, они утверждали, что рабочий класс должен вначале выработать собственную «пролетарскую культуру» и лишь затем очень критически освоить прошлое культурное наследие;

2) во‑вторых, считали, что Пролеткульт должен оставаться независимой организацией, поскольку любое вмешательство государственных и партийных структур является «большим унижением культурного достоинства рабочего класса и отрицанием его права культурно самоопределиться».

Естественно, вождей большевиков совершенно не устраивала полная неподконтрольность массовых пролетарских организаций. Поэтому в октябре 1920 г. со стороны партийно‑государственного аппарата резко усилилось давление на «пролеткультовцев». Было принято принципиально важное решение о слиянии Пролеткульта с Наркомпросом РСФСР, в составе которого был создан специальный отдел пролетарской культуры. В начале декабря 1920 г. в «Правде» было опубликовано письмо ЦК РКП(б) «О пролеткультах», где было прямо заявлено о том, что в своей практической работе все пролеткульты должны руководствоваться «направлением, диктуемым Наркомпросу руководством РКП (б)».

Еще более напряженно складывались отношения большевиков с так называемой интеллигенцией, значительная часть которой с большим энтузиазмом встретила свержение царизма и начало новой «демократической эры». Вскоре наступило «горькое похмелье», поскольку многие «интеллигенты», особенно настроенные либерально, были просто ошеломлены масштабами насилия и радикализмом большевистских преобразований. Массовый политический террор, политика «военного коммунизма» и курс на мировую революцию – все это оттолкнуло от большевиков даже тех, кто ранее симпатизировал им, в частности А.М. Горького, В.Г. Короленко, А.А. Блока, Ф.И. Шаляпина и других интеллигентов. Фундаментальное противоречие в политике большевиков в отношении интеллигенции состояло в том, что, признавая саму необходимость овладеть достижениями «старой культуры», они крайне неприязненно относились к самой интеллигенции, которая сама себя считала хранителем, носителем и создателем духовных ценностей народа. Не случайно в одном из писем А.М. Горькому, написанном в сентябре 1919 г., В.И. Ленин предельно цинично, но во многом справедливо, писал, что «интеллигентики и лакеи капитала, мнящие себя мозгом нации на самом деле не мозг нации, а ее говно».

Естественно, многие представители интеллигенции из чисто бытовых и патриотических соображений пошли на сотрудничество с новой властью, однако в целом этот социальный слой оставался под особым контролем со стороны большевиков и очень часто становился объектом политических репрессий. Не случайно в сентябре 1919 г. ЦК РКП(б) даже рассматривал вопрос «О массовых арестах среди профессоров и ученых».

Сложным и противоречивым было отношение большевиков и к культурному наследию прошлых веков. Не только руководство Пролеткульта, но и многие партийные вожди, особенно Л.Д. Троцкий, Г.Е. Зиновьев и Н.И. Бухарин, разделяли их разнузданный русофобский нигилизм, а в руководстве многих отделов Наркомпроса и во главе большинства творческих организаций и учебных заведений оказались левые радикалы, которые при всех своих различиях отрицали саму возможность интеграции великого культурного наследия предков в социалистическую пролетарскую культуру. Не случайно именно тогда влиятельный пролетарский поэт Д. Бедный так выразил эти настроения: «пролетарские писатели у нас имеются, пусть не первого ранга… пусть три сопливеньких, но свои».

Переход к мирному строительству после Гражданской войны выявил огромный недостаток в образованных кадрах, столь необходимых для создания государственного аппарата, управления народным хозяйством, армией и собственно самой культурой и образованием. Поэтому руководством партии большевиков была провозглашена новая политика привлечения старой русской интеллигенции к активному сотрудничеству с советской властью с ее последующим перевоспитанием и постепенной заменой новой, уже сугубо советской когортой специалистов. Значительная часть старой интеллигенции, руководствуясь высокими идеями служения народу и Отечеству, сразу пошла на сотрудничество с новой властью, но определенная ее часть заняла выжидательную позицию. Скорый переход к НЭПу был воспринят этой частью «мыслящей элиты» как начало эволюции советской власти в направлении демократизации и породил такое общественное явление, как «сменовеховство». Само это название произошло от философско‑публицистического сборника «Смена вех», изданного в Праге в 1921 г. группой известных русских публицистов и ученых. В условиях НЭПа, стремясь расширить социальную базу за счет непролетарских масс, советская власть «скрепя сердце» разрешила издание ряда художественно‑публицистических журналов различной идейной направленности, в том числе и сменовеховских. Наиболее яркими выразителями сменовеховских идей в зарубежье были профессора Ю.В. Ключников и Н.В. Устрялов, а внутри самой страны литератор И.Г. Лежнев, который в 1922―1926 гг. редактировал сменовеховский журнал «Новая Россия».

Суть этого идейного движения сводилась к признанию советской власти как единственной власти, сумевшей спасти многовековую российскую государственность и введением НЭПа найти выход из революционной смуты и экономической разрухи в стране. Призывы «сменовеховцев» к активному сотрудничеству с ней базировались на той их убежденности, что сама жизнь заставит большевиков пойти по пути возрождения и разумного устройства страны, вопреки их революционной риторике и идейным убеждениям. Переход к НЭПу и «сменовеховство» способствовали возвращению многих эмигрантов на родину. Только за один 1921 г. в Россию вернулось более 120 тыс. граждан бывшей Российской империи. Более того, советская власть впервые допустила относительно свободную конкуренцию различных группировок в литературе и искусстве, ставших основой для образования целой группы «советских» литераторов, получивших с легкой руки оракула революции Л.Д. Троцкого название «попутчиков». К числу этих литераторов, в основном, относились писатели так называемого непролетарского происхождения, которые принимали советскую власть и сотрудничали с ней, однако в идейно‑политическом отношении оставались на нейтральных позициях.

Классовый подход оставался главным принципом всей политики большевиков в отношении русской интеллигенции, и при малейшем подозрении в противодействии своей власти они немедленно прибегали к политическим репрессиям. В частности, уже в 1921 г. более 200 человек были арестованы по делу так называемой «Петроградской боевой организации» во главе с профессором‑географом В.Н. Таганцевым. Среди арестантов оказалось много представителей научной и творческой интеллигенции северной столицы, часть которых, в том числе выдающийся русский поэт Н.С. Гумилев, были расстреляны.

В июне 1921 г. председатель ВЧК Ф.Э. Дзержинский направил в Политбюро ЦК РКП(б) подготовленную руководителем Особого отдела ВЧК Я.С. Аграновым (Соренсоном) докладную записку об антисоветских организациях среди интеллигенции, из которой следовало, что новая экономическая политика создает опасность консолидации разных буржуазных и мелкобуржуазных групп. Особое внимание в этой записке обращалось на деятельность антисоветской профессуры в ведущих вузах страны, прежде всего, в Московском высшем техническом училище и Московском университете, а также в различных научных обществах Москвы и Петрограда. Кроме того, непримиримых противников советской власти чекисты обнаружили и вокруг целого ряда научных журналов, в частности «Экономист», «Экономическое возрождение» и «Летопись Дома литераторов». Отмечалось также, что вокруг издательства «Задруга» группировались члены партии правых эсеров, в издательстве «Берег» окопались члены ЦК партии кадетов, а издательство «Книга» вообще полностью находилось в руках членов ЦК партии меньшевиков.

На основании этой записки в начале июня 1922 г. Политбюро ЦК создало специальную комиссию в составе Л.Б. Каменева, И.С. Уншлихта и Д.И. Курского, которая должна была подготовить предложения по арестам и высылке из страны самых непримиримых представителей творческой и научной интеллигенции, закрытию контрреволюционных печатных изданий и т. д. Инициатива в постановке этого вопроса целиком и полностью принадлежала В.И. Ленину, который прямо заявил, что «надобно несколько сот подобных господ безжалостно выслать за границу», а контроль за исполнением всей этой операции был возложен на И.В. Сталина, который только что занял пост Генерального секретаря ЦК РКП(б). Политбюро ЦК несколько раз очень детально рассматривало работу «комиссии Л.Б. Каменева», находя ее неудовлетворительной «как в смысле недостаточной величины списка, так и в смысле его недостаточного обоснования».

В июле 1922 ― апреле 1923 г. из России было выслано более 160 видных русских ученых, среди которых были известные профессора Московского университета, Московского высшего технического училища, Института инженеров путей сообщения, Археологического института и других крупнейших вузов и научных центров страны. В результате этой акции, хорошо известной под названием «философский пароход», вынужденными эмигрантами стали многие русские философы, историки, юристы, литераторы и представители других научных дисциплин, в частности, профессора М.М. Новиков, В.В. Стратонов, С.Н. Прокопович, А.А. Кизеветтер, М.А. Осоргин, Н.А. Бердяев, Л.П. Карсавин, Н.О. Лосский, П.А. Сорокин, Ф.А. Степун, С.Л. Франк и многие другие.

В ноябре 1923 г. Объединенное главное политическое управление (ОГПУ), ставшее преемником ВЧК, попыталось сфабриковать дело по обвинению в антисемитизме великого русского поэта С.А. Есенина. Эта гнусная акция целиком и полностью направлялась рядом членов высшего партийно‑политического руководства страны. В частности, «любимец всей партии», ее главный теоретик тов. Н.И. Бухарин, из которого в годы «горбачевской перестройки» усиленно лепили невинную жертву сталинских репрессий, в своих «Злых заметках» (1927) так писал о поэзии С.А. Есенина: «Это отвратительная, напудренная и нагло раскрашенная российская матерщина, обильно смоченная пьяными слезами, и оттого еще более гнусная. Причудливая смесь из кобелей, икон, сисястых баб, жарких свечей, березок, луны, сук, господа бога, некрофилии, обильных пьяных слез и трагической пьяной икоты; религии и хулиганства, любви к животным и варварского отношения к человеку… бессильных потуг на широкий размах (в очень узких стенах ординарного кабака), распущенности, поднятой до принципиальной высоты… и все это под колпаком юродствующего квазинародного национализма. Есенинская поэзия по существу своему есть мужичок, наполовину превратившийся в "ухаря‑купца": в лаковых сапожках, с шелковым шнурком на вышитой рубахе, "ухарь" припадает сегодня к ножке "государыни", завтра лижет икону, послезавтра мажет нос горчицей половому в трактире, а потом "душевно" сокрушается, плачет, готов обнять кобеля и внести вклад в Троице‑Сергиевскую лавру "на помин души". Он даже может повеситься на чердаке от внутренней пустоты. "Милая", "знакомая", "истинно русская" картина!». В результате, затравленный русофобами из высоких кабинетов в ЦК РКП(б) и ОГПУ, в декабре 1925 г. великий русский поэт либо покончил жизнь самоубийством, либо был убит сотрудниками ОГПУ, во главе которого стоял, в основном, русофобский «инородный элемент».

В ноябре 1924 г. заместитель председателя ОГПУ Г.Г. Ягода (Иегуда) подписал ордер на арест группы русских писателей и публицистов во главе с давним другом С.А. Есенина, талантливым русским писателем и поэтом А.А. Ганиным, которые были объединены общей идеей непримиримой и решительной борьбы с «интернационально‑коммунистическим режимом во имя спасения национальной России». Такое мировоззрение членов этой группы было признано официальными властями «фашистским», а сама группа названа «орденом русских фашистов». В результате в конце марта 1925 г. А.А. Ганина и нескольких его товарищей расстреляли, а остальных отправили на Соловки, где они позднее погибли.

 

2. Борьба РКП(б) с Русской православной церковью

 

Одним из главных элементов «культурной революции» стала непримиримая борьба большевиков с Русской православной церковью (РПЦ), поскольку сама РКП(б) в большинстве своем была партией воинствующих атеистов, для которых религия была «вздохом угнетенной твари», «сердцем бессердечного мира» и «опиумом народа». Впервые программные установки большевиков в отношении религии и церкви были обоснованы В.И. Лениным в его знаменитой статье «Социализм и религия» (1905), где вождь большевиков, признав свободу совести, писал, что «государству не должно быть дела до религии» и поэтому «полное отделение церкви от государства – вот то требование, которое предъявляет социалистический пролетариат к современному государству и современной церкви». Однако большая часть партийных вождей, особенно Л.Д. Троцкий (Бронштейн), Г.Е. Зиновьев (Радомысльский) и Е.М. Ярославский (Губельман), всегда стояла на позиции воинствующего атеизма и была настроена на активное и даже силовое подавление всей религиозности и беспощадную борьбу с РПЦ. Да и сам В.И. Ленин, говоря о русском православном духовенстве, традиционно приклеивал ему оскорбительные ярлыки «черносотенцев» и «реакционеров».

К моменту прихода большевиков к власти сама Русская православная церковь тоже находилась в состоянии тяжелого системного кризиса, поскольку после крушения российской монархии исчез ее легитимный глава, а сама система церковного руководства в виде Святейшего синода РПЦ, являвшегося составной частью имперского государственного аппарата, пришла в полный упадок. В связи с этим обстоятельством в августе 1917 г. был созван первый за два столетия Всероссийский Поместный собор Русской православной церкви, в ходе которого был восстановлен института патриаршества и избран новый патриарх, которым стал московский митрополит Тихон (В.И. Беллавин).

Избрание Тихона на патриарший престол хронологически совпало с первым массированным наступлением большевиков на Русскую православную церковь. Уже в начале декабря 1917 г. был издан декрет ВЦИК РСФСР о национализации всех церковных и монастырских земель, а буквально через неделю постановлением Наркомпроса РСФСР в его ведение перешли все церковно‑приходские школы, семинарии и духовные академии. Наконец, в конце декабря 1917 г. был опубликован проект декрета «О свободе совести», который вызвал резко отрицательный общественный резонанс. Помимо чисто «демократических» установок, отделявших церковь от государства, в нем сообщалось, что отныне все «церковные общества не имеют права владеть собственностью и не имеют прав юридического лица, все имущество церковных и религиозных обществ поступает в собственность государства», а «имуществом приходов будут ведать волостные, земские и городские самоуправления». Таким образом, по проекту декрета РПЦ становилась не только нищей, но и полностью бесправной.

Естественно, этот декрет вызвал крайне негативную реакцию не только среди церковных иерархов и всего православного духовенства, но и миллионов прихожан. Поэтому в январе 1918 г. патриарх Тихон направил большевистскому правительству патриаршее «Воззвание», в котором, в частности, писал: «Опомнитесь, безумцы, прекратите ваши кровавые расправы. Ведь то, что творите вы, не только жестокое дело, это поистине дело сатанинское, за которое подлежите вы огню геенскому в жизни будущей – загробной и страшному проклятию потомства в жизни настоящей земной. Властью, данною нам от Бога, запрещаем вам приступать к Тайнам Христовым, анафематствуем вас» и заклинаем всех «верных чад Православной Церкви Христовой не вступать с таковыми извергами рода человеческого в какое‑либо общение». Кроме того, в этом же «Воззвании» патриарх Тихон назвал все правовые акты, изданные в отношении РПЦ, проявлением «самого разнузданного своеволия и сплошного насилия над святой Церковью» и призвал всю христову паству «устраивать духовные союзы» и организовывать «ряды духовных борцов» на защиту «попираемых прав Церкви». Сам проект декрета «О свободе совести» был осужден Поместным собором РПЦ, а в Москве и Петрограде прошли массовые крестные ходы в защиту православной церкви, в которых приняли участие сотни тысяч прихожан.

Советская власть очень быстро и жестко ответила на этот демарш «реакционного духовенства» и уже 20 января 1918 г. восемь членов СНК РСФСР – В.И. Ленин, Н.И. Подвойский, В.А. Алгасов, В.Е. Трутовский, А.Г. Шлихтер, П.П. Прошьян, А.Г. Шляпников, В.Р. Менжинский и Г.И. Петровский подписали более жесткий декрет «О свободе совести, церковных и религиозных обществах», который через три дня был опубликован в «Известиях ВЦИК и СНК РСФСР» под названием «Об отделении церкви от государства и школы от церкви».

Публикация этого декрета привела к многочисленным эксцессам. Весной 1918 г. по всей стране произошло более 1400 кровавых столкновений сотен тысяч прихожан с представителями новой власти, в ходе которых было убито почти 140 большевиков и левых эсеров, которые с особым остервенением приступили к его практической реализации. Это не остановило воинствующих «атеистов» и в мае 1918 г. при Наркомюсте РСФСР, который возглавлял старый большевик П.И. Стучка, был создан специальный ликвидационный отдел, который с утроенной энергией взялся за проведение декрета в жизнь. В феврале 1919 г. при новом наркоме Д.И. Курском вышло чудовищное постановление Наркомюста РСФСР, которое предписало «с целью атеистической пропаганды» осуществлять «публичное вскрытие всех святых мощей». Все это привело к тому, что этот конфликт между православными общинами и большевиками стал одним из важных факторов эскалации широкомасштабной Гражданской войны. Православное духовенство приняло самое активное участие в организации вооруженной борьбы с «безбожной властью большевиков». Несколько тысяч священнослужителей встали в ряды военного духовенства белогвардейских армий А.В. Колчака, А.И. Деникина, П.Н. Врангеля и других. Более того, как установили современные историки (В. Цветков, Н. Егоров, О. Золотарев), в Сибирской армии генерала М.К. Дитерикса, объявившего «крестовый поход против большевизма», под руководством омского епископа Сильвестра (И.Л. Ольшевского) и генерал‑лейтенанта В.В. Голицына в составе нескольких полков были созданы «Дружины Святого Креста» и «Святая бригада», а часть воинских соединений, в частности, «Полк Пресвятой Богородицы», «Аксунский полк Иисуса», «Стерлитамакский полк Николая Чудотворца» и «Полк Илии Пророка», приняли самое активное участие в боевых действиях на фронтах Гражданской войны.

Это вызвало ответную реакцию большевиков, среди которых как на дрожжах стала расти ненависть к церковникам, что зримо проявилось в закрытии сотен храмов и монастырей, реквизиции церковного имущества и массовом убийстве священников. В то же время органы ВЧК стали создавать свою агентурную сеть в среде православного духовенства, а прикрытием для нее стал так называемый «Исполкомдух» – «Исполнительный комитет духовенства на началах коммунистического строя», созданный в августе 1919 г. под руководством некого А.Ф. Филиппова, который до революции ошивался в окружении К.П. Победоносцева и Г.Е. Распутина, а сразу после большевистского переворота установил личные контакты с «денежным мешком» большевиков А.Л. Парвусом (Гельфандом), главой ВЧК Ф.Э. Дзержинским и наркомом просвещения А.В. Луначарским.

Однако ровно через год «Исполкомдух» «самораспустился» и в сентябре 1920 г. в Москве был учрежден «Комитет по делам духовенства всея России», костяк которого составили противники патриарха Тихона и сторонники так называемого «реформационного» течения, одной из целей которого провозглашалось «умственное и моральное развитие православного духовенства в соответствии с запросами времени и для приспособления его к новому строю». Кроме того, протест части церковников против непримиримой политики патриарха Тихона в отношении большевиков проявился и в так называемом «обновленческом» движении во главе протоиереем Л.И. Введенским, участники которого выступали с лозунгом прекращения «Гражданской войны Церкви против государства».

Борьба большевиков по искоренению религиозного сознания («поповского мракобесия») и репрессии против духовенства, которое все скопом было зачислено в стан агрессивной «контры», продолжилась с новой силой. К 1922 г. на всей территории страны было закрыто более 800 православных монастырей, а в самой Москве – все домовые церкви и часовни, составлявшие четверть всех столичных храмов и соборов. Началось планомерное разрушение самих церковных построек, например, в Москве первым снесли выдающийся памятник церковной архитектуры – часовню Александра Невского на Манежной площади, построенную в 1882―1883 гг. в память воинов, павших в годы последней русско‑турецкой войны. Кроме того, кампания по тотальному изъятию всех церковных ценностей, предпринятая в 1922 г., обернулась дальнейшим разгромом культурно‑исторического наследия страны, начатого в годы Гражданской войны. Однако сломить пассивное сопротивление Русской православной церкви властям так и не удалось.

Тогда в мае 1922 г. по предложению В.И. Ленина Политбюро ЦК дало прямую директиву Московскому трибуналу немедленно привлечь патриарха Тихона к уголовному суду. Главу РПЦ сразу взяли под арест и намеревались судить по обвинениям в антисоветских преступлениях, однако до суда дело не дошло. И не столько потому, что патриарх покаялся в своих «грехах» перед безбожной властью, а во всех православных церквах была прекращена анафема большевиков и их режима, сколько из‑за опасения бурной и крайне негативной реакции за рубежом. Не случайно именно тогда британское правительство Д. Ллойд Джорджа заявило о возможном отзыве своей дипломатической миссии из Москвы, если начнется намеченный на апрель 1923 г. процесс по делу патриарха Тихона.

Лишь только после того, как В.И. Ленин отошел от активной политической работы, специальным постановлением ВЦИК расследование «дела патриарха Тихона» было остановлено. Гонения на РПЦ не прекратились, а сам патриарх умер, находясь под арестом, в апреле 1925 г. После его гибели практически сразу был арестован и местоблюститель патриаршего престола митрополит Петр (П.Ф. Полянский), которого позднее расстреляли в Верхнеуральской тюрьме. Всего же в 1920‑х гг. только по приговорам революционных трибуналов и судов было расстреляно более 10 тыс. священнослужителей.

Параллельно с репрессиями против православного духовенства с декабря 1922 г. большим тиражом стала издаваться русофобская газета «Безбожник», редактором которой был Е.М. Ярославский (Губельман), а в 1925 г. по решению Политбюро был создан Союз воинствующих безбожников, которые придали всей атеистической пропаганде небывалую напористость, жесткость и обыденную повседневность. Атеизм, насаждаемый насилием, не имел особых шансов на успех у огромных масс православных верующих. Не дала особого результата и ставка на раскол внутри РПЦ, где с переходом к НЭПу усилилось «обновленческое движение», которое возглавляли архиепископы Евдоким (В.И. Мещерский), Вениамин (В.А. Муратовский) и Виталий (В.Ф. Введенский). Это религиозное движение, восходящее своими корнями к либеральным и христианско‑социалистическим идеям начала XX века, противостояло официальной церкви и активно поддерживалось большевиками. Советская власть, охотно восприняв настоятельные требования части православных верующих в демократизации приходов за атеистическую тенденцию, стала поддерживать «Живую церковь», надеясь использовать ее в борьбе с «церковной контрреволюцией». Одним из первых крупных иерархов РПЦ, уклонившихся в обновленческий раскол, стал митрополит Владимирский и Шуйский Сергий (И.Н. Страгородский), однако после годового пребывания в расколе он покаялся перед патриархом Тихоном и был обратно принят в лоно Русской православной церкви в сущем сане и стал главой нижегородской митрополии. А после смерти патриарха митрополит Сергий был назначен заместителем местоблюстителя патриаршего престола митрополита Крутицкого Петра и стал фактическим главой РПЦ, которым оставался вплоть до официального избрания на патриарший престол в 1943 г.

 

3. Политика большевиков в области просвещения и образования

 

Другой важнейшей задачей культурной революции стала ликвидация неграмотности, почти соизмеримая по своим масштабам с религиозностью основной массы трудящихся страны. Прекрасно сознавая, что неграмотные массы стоят вне политики и необходимого идеологического воздействия, большевистские вожди стремились как можно быстрее добиться грамотности всего населения страны, особенно старших и средних поколений. Не случайно В.И. Ленин писал, «что пока у нас в стране есть такое явление, как безграмотность, о политическом просвещении слишком трудно говорить… безграмотный человек стоит вне политики, его сначала надо обучить азбуке».

В ноябре 1917 г. была создана Государственная комиссия по просвещению, которая сразу заявила о намерении правительства «добиться в кратчайший срок всеобщей грамотности путем организации сети школ, отвечающих требованиям современной педагогики и введения всеобщего обязательного и бесплатного обучения». Реально приступить к решению этой задачи удалось значительно позже. Только в конце декабря 1919 г. СНК РСФСР издал декрет «О ликвидации безграмотности среди населения РСФСР», согласно которому все граждане страны от 8 до 50 лет, не умеющие читать и писать, должны были в обязательном порядке обучаться грамоте, а для концентрации усилий и обобщения опыта по реализации этого декрета в июле 1920 г. при Наркомпросе РСФСР была организована Всероссийская чрезвычайная комиссия по ликвидации безграмотности, которая занималась подготовкой преподавателей, выпуском учебников, откры<