Спор вокруг гипотезы о плезиозавре

 

Прямолинейное движение монстра сбивало с толку всех, кто хоть немного знаком с анатомией. Уже выдвигались версии, что он обладал большими ластами — ведь что‑то должно было его толкать вперед! Один изкорреспондентов «Иллюстрейтед Лондон ньюс» подписавшийся «F.G.S» (эти инициалы могли означать Fellow of the Geological Society, то есть член Геологического общества, решивший остаться анонимным), сделал самые смелые выводы из описания капитана Мак‑Куа:

«Самая большая трудность, встающая перед исследователем и способная свести на нет любую аналогию между движением предполагаемого „морского змея“ и любого известного змеевидного существа или угревидной рыбы, состоит в том, что наблюдатели видели, по крайней мере, 18 метров тела, перемещавшегося со скоростью 12 — 15 миль в час, и не заметили при самом пристальном наблюдении с очень небольшого расстояния никакого колебательного движения, которому можно было бы приписать движущую силу. Едва ли необходимо говорить, что ни змея, ни угорь не могут передвигаться в воде с высоко поднятой головой, а также плыть без того, чтобы передняя часть его тела не извивалась под действием колебаний хвоста.

Но если животное, увиденное капитаном Мак‑Куа, не было ни морской змеей, ни угрем, то к какому классу оно могло принадлежать? На это я могу сказать, что огромная рептилия могла бы принадлежать, несмотря на всю невероятность этого, к гигантским ящерам, считавшимся до сего времени вымершими, а конкретно — к плезиозаврам.

По своему анатомическому строению, которое нам известно по изучению ископаемых останков, эти животные могли поднимать из воды головы на длинных шеях (которые могли быть похожи на змеиные), в то время как передвигались они при помощи огромных ласт, находящихся под водой, а короткий, но мощный хвост служил им рулем. Хотелось бы подчеркнуть, что реконструкции учеными этих доисторических ископаемых ящеров удивительно совпадают с описаниями неизвестного животного, сделанными очевидцами с борта «Дедала». В них много внешне совпадающих деталей, о которых можно судить по остаткам окаменевших скелетов. Короткая голова, змеевидное тело с несколькими лапами, расположенными ниже поверхности воды, — все это вызывает назойливую мысль о давно исчезнувшем животном. Даже развевающаяся грива, не похожая ни на что подобное у змей, имеет свой аналог в гребне игуан, которых палеонтологи считают родственниками доисторических ящеров. Но я хотел бы обратить особое внимание на характер движения животного. Наблюдаемую прямолинейность и скорость передвижения могли обеспечить только огромные ласты, которых у змей нет, но которыми обладали плезиозавры».

Мы уже знаем, что идея скромного «F.G.S», согласно которой «морской змей» является гигантским ящером, считавшимся вымершим, не нова, и даже конкретно имели место ссылки на плезиозавра.

Несколько десятилетий назад гигантские доисторические рептилии уже были в большой моде, и наш «F.G.S» имеет знаменитых предшественников в лице Роберта Бакуэлла, профессора Силлимена, доктора Ратла, Эдварда Ньюмена и доктора Когсуэлла. Впрочем, и многие другие наступали им налятки на этом пути. Доводы, выдвигаемые ими, были, да и сейчас остаются, самыми популярными среди сторонников существования морского змея.

Они исходят из того, что из всех известных представителей животного мира плезиозавры — как раз те существа, чей силуэт наиболее отвечает описаниям монстра «Дедала». Морское чудовище действительно имеет бочкообразное тело, передвигается при помощи четырех мощных ласт, у него маленькая змеиная голова на длинной тонкой шее и мощный хвост, возможно снабженный ромбовидным плавником, расположенным, естественно, вертикально. В общем, за исключением этих лап, похожих на конечности черепахи, он должен производить впечатление змеи, проглотившей бочку. Но эта змея должна быть огромной, так как его длина достигает в некоторых случаях 13 метров!

Такие черты, кажется, являются общими как для морского змея из Норвегии, так и из Новой Англии.

Увы! Если за плезиозавра приняли змею, проглотившую бочку, то эта змея слишком прожорлива, ее обед проскользнул слишком далеко, а хвост оказался как раз нужной длины. Из многочисленных описаний морского змея следует — по крайней мере, по доктору Удемансу, — что хвост существа составляет половину общей длины. А у плезиозавра хвост занимает не более пятой части длины тела.

Если же предположить, что речь действительно идет о плезиозаврах, которые жили в юрский период, то детали описаний указывают, скорее, на его «внучатого племянника» — эласмозавра из следующей геологической эпохи. Конечно, шея этого представителя рода плезиозавров была еще длиннее, чем у его предка, но зато хвост еще более уменьшился и составлял уже почти седьмую часть длины тела.

К этой эволюционной черте пришли все морские ящеры группы Sauropterygiens к началу мелового периода на пути гигантомании…

Нотозавры третичного периода, самые вероятные предшественники плезиозавров, были небольшими земноводными ящерицами едва больше метра в длину. В юрском периоде плезиозавры, уже полностью адаптировавшиеся к морской жизни, имели представителей от 3 до 5 метров и разделились на две главных ветви: на Pliosaroides с короткой шеей, но с удлиненной и крупной головой, и на Plesiosauroides с, наоборот, длинной шеей, но короткой и маленькой головой. К концу мелового периода первая линия достигла вершины своей эволюции в виде ужасного кронозавра из Квинсленда, с огромным черепом длиной около 3 метров при общей длине 13 метров. Вторая ветвь завершилась эласмозавром из Канзаса, который при почти таких же размерах тела имел череп, не превышающий 25 сантиметров.

Если верить Удемансу, большой морской змей имеет размеры от 15 до максимум 50 метров (о 75 метрах говорят некоторые экзальтированные очевидцы, но подавляющее большинство оценивает величину существа гораздо скромнее). Размеры плезиозавров не превышали 13 метров даже к концу мелового периода. Но если бы эволюция их вида продолжалась до нашего времени, не стали бы они еще более огромными и длинными? Не стали бы они похожи в конце концов на нашего морского «великого Незнакомца», который воплощает логическое и нормальное развитие специализации морских ящеров?

Подобные вопросы не вставали в 1848 году, поскольку идеи Ламарка были еще мало популярны и даже непризнаваемы и Дарвин еще не опубликовал свой основной труд. Но уже и в то время выдвигались серьезные возражения против самой возможности выживания гигантских ящеров мелового периода до наших дней. Каждому свое, и позволим сэру Оуэну представить нам аргументы, на которых основывались эти возражения. Для этого процитируем другой отрывок из его пресловутого открытого письма относительно морского змея «Дедала»:

«Морские ящеры мелового геологического периода были заменены в третичных морях морскими млекопитающими. Как никаких останков китообразных не найдено в отложениях юрского периода, так и никаких останков плезиозавров, ихтиозавров или других рептилий мелового периода нет в эоцене или с конца третичного периода до наших дней. Выводы, которые можно сделать из этого факта, подтверждаются полным отсутствием любых следов их останков в третичных слоях.

Спросим себя: если бы животные, заслуживающие названия «морской змей», существовали или какой‑нибудь морской ящер мог продолжать жить в наше время, могло ли случиться так, что никаких останков подобных рептилий не было найдено до сих пор? Это мне кажется менее вероятным, чем то, что люди могли ошибиться, наблюдая промелькнувшее животное, полускрытое под водой и плывущее с большой скоростью. Оно могло показаться странным только с их точки зрения. Иначе говоря, отрицательное доказательство, состоящее в полном отсутствии недавних останков морского змея, кракена или эналиозавра, должно иметь больший вес на весах общественного и научного мнения, чем категоричные утверждения любых очевидцев».

 

МОРСКИЕ ЯШЕРЫ НЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО ИСЧЕЗЛИ!

 

Как заметил внимательный читатель, аргументы сэра Ричарда Оуэна основаны, по его же словам, на спорных фактах. Он считает, что его негативное доказательство больше весит, чем свидетельства очевидцев. Можно ему совершенно логично возразить, что верно как раз противоположное мнение. Если человеческие наблюдения требуют доказательств — чего никто не отрицает — и вследствие этого имеют малый вес, то его отрицательные доказательства весят меньше, чем ничего.

Совершенно верно то, что никогда не находили в геологических слоях, датировавшихся позднее 70 миллионов лет, ископаемых останков доисторических ящеров: динозавров, ихтиозавров или Sauropterygiens. Но это почти ничего не значит, кроме того, что эти виды стали гораздо менее многочисленными в третичный период. Ископаемые останки есть только результат случайности, достаточно редкое совпадение обстоятельств, и открытие окаменелых костей во многих случаях — дело удачи. Во всяком случае, наименее вероятна, без всякого сомнения, находка останков морских существ, обитающих в открытом океане, что потребовало бы раскопок в больших объемах донных отложений.

В наши дни известно множество «живых ископаемых», представителей реликтового мира, характерных для видов животных всех эпох, даже самых древних. Выдающийся американский натуралист, Луис Агасси, который ни в малейшей степени не сомневался в существовании морского змея, говорил еще в 1849 году, что он не видел бы ничего удивительного, если бы открыли живого плезиозавра. Он отмечал, что достаточно часто доисторические виды животных представлены в настоящее время своими близкими родственниками. Такова черепаха Chelydra serpentina, большие лягушки и саламандры Северной Америки, даже обычные щуки. В эпоху, когда щуки плавали в реках Западной Европы, в прибрежных водах водились плезиозавры и ихтиозавры. И вообще, разные континенты пережили различные геологические потрясения, и можно о них говорить, что они разного возраста. Отсюда и фауна на них имеет различный возраст. Поэтому животные разных эпох могут быть современниками.

Мы видим, что даже во времена профессора Оуэна ученые, не менее видные, чем он, могли иметь по этому вопросу противоположное мнение.

Были предложены различные гипотезы для объяснения почти полного исчезновения больших групп рептилий в конце мелового периода. Все эти гипотезы в той или иной степени хромают, потому что не объясняют, почему приводимые факторы не подействовали на другие, соседние группы животных, таких, например, как крокодилы или черепахи. Наиболее широко распространена теория изменения климата. Но совершенно очевидно, что морские животные были наименее подвержены этим изменениям. Условия жизни в океане претерпели наименьшие изменения в течение геологической жизни Земли. Даже если поверхностные слои воды изменяли свою температуру со временем, то это могло серьезно отразиться только на неподвижных или малоподвижных видах организмов, которые могли стать жертвами этих изменений. Действительно, даже при достаточно резких изменениях мигрирующие животные, или те, кто был просто хорошим пловцом, могли без труда найти в других местах более благоприятные условия для жизни.

Хорошо известно, что как раз плезиозавры не отличались оседлым характером жизни. Это можно определить по едва уловимым признакам, которые легко могут заметить любители детективов.

Среди окаменевших скелетов плезиозавров часто находят большие камни, тщательно отполированные и закругленные. Ученые долго думали, что они служили для растирания пищи, что большие морские рептилии имели привычку глотать камни, чтобы, как жерновами, перемалывать ими пищу, как это делают курицы, используя гравий в своем зобу. Плезиозавры, однако, являются родственниками крокодилов. Исследуя жизнь крокодилов Уганды, доктор Хьюго Котт пришел к выводу, что крокодилы заглатывают камни, чтобы нагрузиться и облегчить погружение под воду. Совершенно так же, как аквалангист или ныряльщик надевает свинцовый пояс. Это косвенно доказывает, что умершие особи морских рептилий должны были тонуть!

Однажды, исследуя кости плезиозавров, найденные в Канзасе, и обследовав камни, ученые выяснили, что они могли попасть в Канзас только из Северной Дакоты. Отсюда вытекает совершенно ясный вывод, что если в прошлом океан доходил до этого штата, то рептилии могли осуществлять плавания на расстояния не менее тысячи километров. Существо, которое имело силы и вкус к подобным путешествиям, не могло так просто отдаться на милость менявшегося климата. В море даже резкая смена климата не могла иметь таких бедственных последствий, как на суше, ибо вода сохраняет тепло более продолжительное время, чем земля. А слои воды, расположенные в десятках метрах от поверхности, почти не чувствуют внешних влияний.

Отсюда вывод: неизвестны точные и бесспорные причины полного и бесповоротного исчезновения некоторых видов рептилий юрского периода. Вероятно, как все зоологические группы, они после долгого периода расцвета должны были пережить естественный закат. Их ряды мало‑помалу становились все малочисленнее, пока наконец не канули в небытие. Их конец мог быть ускорен в конце мелового периода несчастным стечением неблагоприятных факторов, особенно климатических изменений. Однако, по примеру некоторых других животных, могли остаться какие‑нибудь реликтовые виды, и, естественно, наибольшие шансы выжить имели представители морской фауны.

Если допустить, что представители плезиозавров могли дожить до нашего времени, то мы могли об этом и не знать. Недавние открытия крупных морских — животных, считавшихся вымершими десятки, а то и сотни миллионов лет назад, доказывают это.

Теперь вернемся к конкретным доводам сэра Ричарда Оуэна. Надо признать, что у него оказалась определенно «нелегкая» рука, когда он привел в качестве довода полное отсутствие останков кракена, или «гигантского слизня», как доказательство невозможности его существования. А теперь ни один зоолог не сомневается в реальности животного, получившего в свое время имя Architeuthis. Существование гигантских беспозвоночных не признавалось наукой вплоть до конца прошлого века, хотя уже было много встреч с множеством чудовищ в предшествующие столетия. И даже некоторые фрагменты этих монстров находились в музеях. По иронии судьбы, сам Оуэн был одним из первых исследователей, описавших огромное щупальце кракена, заспиртованное с давних пор в Британском музее. Но ослепленный своей идеей фикс, он даже не подумал применить эту анатомическую деталь к мифическому монстру северных легенд…

 

ВОЗМОЖНО, ВСЕ ОШИБАЮТСЯ…

 

А если случайно морской змей или, по крайней мере, одно из тех животных, которых называли этим именем, были китообразными типа зейглодона, как предположил Шлейден накануне происшествия с «Дедалом»? Тогда тот же ученый, который категорически отрицал существование легендарного чудовища, в конце концов сам дал ему научное название, признав его млекопитающим. Именно Ричард Оуэн в 1839 году установил первым, что ископаемое, названное Харланом Basilosaurus, оказалось в действительности китообразным, и он же предложил его назвать зейглодоном.

Вся история о морском змее, казалось, была задумана.и приведена в действие со злым умыслом. Развязка этого дела вызвала бы взрыв смеха еще больший, чем на различных ее этапах. Ибо могло случиться, что ученые, твердо убежденные в существовании странного существа, ошиблись бы в определении его природы, а те, кто в него не верил, оказались бы правы.

Если решение этой проблемы так долго остается ненайденным, не является ли это результатом ослепления борьбой противоборствующих сторон? Подумайте, с одной стороны в деле «Дедала» капитан Мак‑Куа, не зоолог, но доверяющий своим глазам человек, с другой — профессор Оуэн, опытный анатом, но который ничего не видел и может только высказывать предположения. Первый своими глазами видел животное длиной, по крайней мере, 18 метров, которое ему показалось похожим на змею. Второй заявил, что, по этим описаниям, встреченное животное скорее является млекопитающим и, как самое большое из известных морских млекопитающих с удлиненной шеей, — морским слоном. Отсюда он заключил, что речь могла идти только о большом представителе отряда ластоногих, размеры которого были преувеличены очевидцами.

Поскольку невозможно ни опровергнуть слова моряка, ни отвергнуть положительные стороны в рассуждениях зоолога, не разумно ли будет поискать в их мнениях точки соприкосновения, а не расхождения? Как дважды два — четыре ясно, что экипаж «Дедала» встретил в океане змееподобное животное двадцатиметровой длины, по внешним признакам похожее на млекопитающее. И так как до наших дней не известно ни одно животное, отвечающее такому описанию, то речь, возможно, идет о виде млекопитающего, не известного науке.

К такому логичному выводу пришли почти одновременно в 1880 году один английский любитель‑натуралист и один голландский зоолог. Но до того времени общественное мнение оставалось расколото на два лагеря с непримиримыми позициями. По одну сторону находились те, кто совершенно не верил в существование подобных существ, — для них все свидетельства были или розыгрышем, или оптическим обманом, или коллективной галлюцинацией, или, наконец, встречей с известным животным, но которое не удалось хорошо рассмотреть. В этом лагере мнения различались только по одной из этих причин. На другой стороне — почти все сходились в том, что речь идет о виде огромного доисторического ящера, скорее всего плезиозавра, дожившего до наших дней.

Новые обширные и сенсационные открытия палеонтологами останков гигантских рептилий меловой эпохи объясняют исключительную популярность в то время этой гипотезы. Но нельзя не учитывать и бросающуюся в глаза схожесть реконструкций вымерших чудовищ с описанием очевидцами морских змеев. Эта схожесть стала еще более разительной, когда еще одному британскому морскому офицеру повезло увидеть сквозь прозрачные воды Калифорнийского залива животное, совпадающее с образом как морского змея, описанного ранее, так и с некоторыми видами плезиозавров.