Надворный советник (подполковник полиции) Зубатов Сергей Васильевич

Когда взбешенный моим непокорством фон Плеве с треском выпер меня со службы и упек во владимирские тьмутаракани, я дал себе слово никогда более не участвовать ни в какой политической деятельности. Все мои устремления поставить рабочее движение в легальные конструктивные рамки, ограничив его борьбой за экономические интересы трудящихся, были грубо растоптаны этим министром-держимордой, знавшим только один метод – «держать и не пущать». Моего решения не изменила даже смерть Плеве, взорванного эсеровскими бомбистами, и, как ни звали меня обратно на службу новый министр внутренних дел Святополк-Мирский и сам Сергей Юльевич Витте, я давал им твердый отказ. А причина моей неуступчивости была в том, что, когда Плеве изгонял меня со службы и разрушал выпестованную мной систему легальных организаций, никто из так моих высоких «покровителей» не счел возможным вступиться за меня перед государем.

Война с Японией, начавшаяся вскоре после моей опалы, подтвердила правильность моих суждений. Россия терпела неудачи не из-за какого-то особенного могущества врага, а в силу своей внутренней слабости, особенно в высших эшелонах власти. Когда решения принимают тупоголовые кретины вроде фон Плеве, ничего, кроме поражений, ждать не стоит. Русские корабли гибли, армия отступала под натиском врага, и общество, первоначально всколыхнувшееся в патриотическом подъеме, все больше предавалось пессимизму. Вот уже и героический Порт-Артур висел на волоске: враг подошел к нему вплотную и бомбардировал город и порт из тяжелых осадных орудий. Еще немного, еще чуть-чуть – и русская твердыня на Квантунском полуострове падет, а остатки Тихоокеанской эскадры окажутся полностью уничтоженными.

А потом пришло время внезапных побед. Только это были не наши победы. В войну вступила, несомненно, дружественная России, но внешняя по отношению к нам, могущественнейшая сила, и от японской армии полетели клочки по закоулочкам. И это не были ни наши так называемые «союзники» французы, ни набивающиеся к нам в друзья немцы. Нет. На помощь сражающемуся уже почти в безнадежном положении гарнизону Порт-Артура явились до зубов вооруженные, решительные и беспощадные пришельцы из-за пределов нашего мира. Они явили нам как образцы вооружения, превосходящие все, что имеется в наше время, так же, как винтовка Мосина и трехдюймовая пушка превосходят оружие наполеоновских войн, так и могущественнейшие магические манифестации, на какое то время превратившие русских солдат и матросов в подобие древних скандинавских берсеркеров.

Но страшнее всего выглядел предводитель этого воинства, назвавшийся самовластным князем Артанским, Защитником Русской Земли и Бичом Божьим. Чрезвычайно решительный и бесцеремонный, этот человек (или уже не совсем человек) не ограничился одним только разгромом японцев, но и саму Российскую империю принялся переустраивать в соответствии со своими представлениями о том, что правильно, а что нет. Его влияния хватало не только на то, чтобы двигать генералов и адмиралов будто пешки по шахматной доске, но даже на то, чтобы убедить государя Николая Александровича передать трон своему брату Михаилу. В газетах писали, что наш новый монарх прибыл в Петербург из Маньчжурии на борту фантастического летательного корабля, с каким-то там истребительным эскортом. Не то что я был против подобного оборота событий, потому что господин Плеве расправлялся со мной при полной индифферентности правящего монарха, но все же хотелось бы, чтобы это произошло вполне естественным путем, а не под влиянием могущественнейшего пришельца извне. Но даже в самом страшном сне мне не могло прийти в голову, что однажды я тоже стану объектом приложения талантов этого жутковатого господина.

Все произошло внезапно. Я как раз собирался ужинать, как прямо у меня в гостиной в воздухе открылось нечто вроде дыры, из которой дыхнуло жаром, как из финской бани. Квартирная хозяйка, уже приготовившаяся подавать на стол, застыла соляным столбиком с супницей в руках, когда с той стороны к нам шагнули несколько человек в иностранной военной форме, имеющих самый угрожающий вид. Главным среди них явно был подтянутый мужчина со старинным прямым мечом у бедра, которого сопровождали три молодые женщины и трое недорослей, находящихся в том возрасте, когда мальчики превращаются в юношей. Я сразу понял, кто почтил меня визитом – несомненно, это был сам господин Серегин, о котором две последние недели писали все российские и зарубежные газеты. А следом за людьми Артанского князя немного боком вошел и государь-император Михаил Александрович в мундире генерал-лейтенанта русской армии. Было видно, что наш новый монарх находится в весьма раздраженном состоянии духа.

– Бе-е-е-е… – от неожиданности только и смог сказать я, пытаясь встать из-за стола, но непослушные ноги мне отказали. Одно дело, когда тебе устраивает разнос фон Плеве и совсем другое – видеть перед собой разъяренного государя Михаила Александровича, сопровождаемого Господним Посланцем. Душа у меня ушла в пятки.

– Господин Зубатов, – сурово сказал император, – вы подозреваетесь в сопричастности к совершению государственной измены и предательстве интересов службы. Поскольку ваша родная организация насквозь прогнила и не способна более обеспечивать государственную безопасность Российской империи, я передаю вас для производства расследования в распоряжение моего союзника Великого князя Артанского, и умываю при этом руки. Dixi! Госпожа Бергман, он ваш!

Суровая незнакомка с длинной седой косой с угрожающим видом сделала шаг вперед. Так могла бы выглядеть сама Смерть, если бы вместо облика древней старухи она захотела бы принять вид молодой и красивой женщины. Ее взгляд обещал мне то, что хуже самой смерти, и только в этот момент я сумел восстановить контроль над своими членами и речью.

– Помилуйте, государь! – возопил я, наконец, сумев подняться из-за стола. – Не виноват я!

– Миловать и не подумаю! – отрезал император. – А виновны вы или нет, покажет вскрытие, то есть следствие.

– Но я все равно ничего не понимаю, государь! – сказал я. – Какие мои действия можно трактовать как государственную измену, а какие как предательство интересов службы?

– Сергей Сергеевич, – с иронической усмешкой сказал император, – объясните, пожалуйста, этому персонажу, какими своими деяниями он заслужил к себе визит Бича Божьего…

– Первая вина господина Зубатова, – сказал Артанский князь, – состоит в том, что он стоял у истоков нынешней системы, когда верхушка Охранного отделения фактически срослась с руководством боевой организации партии социалистов-революционеров. Сделано это было в интересах возглавляемого господином Витте клана франко-банкиров, чтобы эти достойные, в кавычках, люди имели возможность убивать своих политических конкурентов руками эсеровских боевиков. Вторая его вина заключается в том, что он поощрял или, по крайней мере, не препятствовал деятельности националистических групп и партий – только на том основании, что они имели левую направленность. В частности, речь идет о Еврейской независимой рабочей партии, чьи лидеры находились в прямой связи с зарубежными сионистами и курирующими их господами Ротшильдами. И ведь дело даже не в том, что это была именно еврейская организация. В условиях многонациональной Российской империи любые национальные движения – финские, армянские, украинские, грузинские и прочие – могут быть нацелены только на разрушение единого государства. Это что касается государственной измены. Предательством интересов службы можно признать мнимую вербовку охранным отделением некоего Евно Азефа по кличке Толстый, в силу чего этот опаснейший, но весьма приметный субъект получил иммунитет от ареста и преследования. Если эсеры хотели убить кого-то не того, Толстый сдавал террористов полиции на этапе подготовки покушения, а если заказ приходил от франко-банкиров, то аресты следовали уже после акции. Гапон, которому господин Зубатов оставил руководство Собранием фабрично-заводских рабочих, тоже был встроен в эту систему, только разговор об этом зловонном деле должно вести уже не здесь…

Сказанное Артанским князем, потрясло меня до глубины души. Все это было правдой, но не всей. Налаживая связи с руководством революционных организаций, я имел в виду всего лишь перевод их деятельности в легальное русло и предотвращение самых опасных преступлений, а отнюдь не то, что мне инкриминировал господин Серегин.

– Товарищ Серегин, – с немецким акцентом произнесла дама с седой косой, которую император назвал госпожой Бергман, – этот человек признает все сказанное вами, но отрицает злонамеренность своих действий и участие в заговоре франкобанкиров. Не исключено, что господин Витте использовал этого типа втемную, играя на его благих намерениях легализовать рабочее движение.

– Разберемся, товарищ Бергман, – решительно сказал Артанский князь и посмотрел на меня. – Ну что, господин Зубатов, вы пойдете с нами сами, или необходимо вызвать конвой, который отправит вас на ту сторону пинками?

– С-сам, – сказал я, выходя из-за стола, – но я клянусь, что у меня и в мыслях никогда не было совершать государственную измену…

– Об этом мы уже знаем, – значительно мягче сказал господин Серегин, – Товарищ Бергман не только квалифицированный работник госбезопасности, но и инициированный маг Истины, от которого невозможно скрыть ничего.

– Товарищ Серегин! – воскликнула дама с косой, – зачем вы так легко раскрыли перед подследственным все карты?

– Ничего, товарищ Бергман, – усмехнулся Артанский князь, – пусть попробует не думать о желтой обезьяне, то есть о господине Витте, а вы посмотрите, что у него из этого получится.

«Витте, Витте, Витте… – закружилось у меня в голове, – интриган и мерзавец, несомненно, виновный во всех моих злоключениях! И если эта дама-смерть действительно может читать мысли, то пусть видит, что я тут ни при чем, ни при чем, ни при чем, меня обманули и использовали, играя на самых лучших побуждениях…»

– Наказывают не за намерения, а за результат, – сказала дама-смерть, защелкивая на моих запястьях браслеты наручников. – Иди вперед, господин Зубатов, и не оглядывайся. Будешь хорошо себя вести, и для тебя станут возможны самые благоприятные варианты.

– Мы уходим, – сказал Артанский князь, – так что, Дима, сними с этой женщины заклинание стасиса…

Раздался громкий звук «бздынь!» от упавшей на пол супницы и восклицание квартирной хозяйки: «О Господи!»

– Господа тут нет, есть только Его полномочный представитель, – назидательно сказал Артанский князь. – Господин Зубатов уходит с нами, и если он не явится за своими вещами в течение недели, то считайте его покойником. На сем прощаюсь. Идемте, Михаил Александрович.

Последние слова я слышал уже как-то издали, потому что перешагнул порог и очутился в каком-то другом месте, под яркими знойными небесами, где как в храме оглушительно пахло миррой и ладаном…

* * *