Великая княгиня Ольга Александровна Романова (уже почти не Ольденбургская)

 

Как завороженная, я сделала шаг вперед – и оказалась в каком-то другом, очень знойном месте. Первое, что бросилось в глаза – четыре высоченные башни-пагоды, вздымающиеся в раскаленные голубые небеса. Потом я увидела бьющий посреди мощеной площади фонтан воды, и ноги сами потянули меня туда, поближе к прохладе и отдохновению.

– Э нет, Ольга Александровна, – сказала мне госпожа Кобра, – нам туда не надо. В этом фонтане живет его Дух, известный ловелас и соблазнитель, заманивающий к себе молоденьких девиц, чтобы заняться с ними плотскими утехами. Твой брат мне голову оторвет, если я подпущу тебя к нему хотя бы на пушечный выстрел. Вот пройдешь весь курс предписанного лечения – и если после этого решишь, что без такого опыта тебе никуда, то тогда и пойдешь на свидание с этим водяным Казановой… А сейчас просто не стоит.

И точно! Стоило мне присмотреться – и среди струй воды я увидела полупрозрачный силуэт бесстыжего голого мужика, который умильно улыбался и делал мне зазывающие жесты. Сложен он был, и в самом деле, очень даже неплохо.

Я покраснела и стыдливо отвела взгляд от этого зрелища.

– А разве он не может… – спросила я, отстраняясь от фонтана.

– Не может, – ответила госпожа Кобра, – ведь он, по сути, и есть фонтан, и из своей воды ему никуда. Пойдем. Нам туда.

Она взяла меня за руку и повела к одной из башен. Едва мы поднялись по невысокой лестнице, ступени которой источали жар, и вошли в широкий дверной проем, как провеяло ласковой прохладой. Мне даже показалось, что в дверях мы прошли некий невидимый занавес, по одну сторону которого был палящий зной, а по другую – живительная прохлада.

– Это Башня Мудрости, – сказала госпожа Кобра, поднимаясь вместе со мной по лестнице на второй этаж, – тут обитает Анна Сергеевна Струмилина (для своих боец Птица), ее гаврики, а также приравненные к ним лица – например, британский принц-консорт Альберт-Эдуард, который мало чем отличается от большого ребенка.

Я хотела спросить, какой это принц-консорт Альберт-Эдуард – неужели муж королевы Виктории, который давно уже умер, – но мы, похоже, уже, пришли, очутившись посреди большой комнаты, полной играющих детей. И первые, кого я там увидела, были дочери Ники, вместе с другими детьми на пышном персидском ковре занимавшиеся рукоделием под руководством какой-то молодой женщины. Первой меня заметила Мария – она отвлеклась от своего занятия и, увидев меня, вскочила и закричала:

– Анна Сергеевна, посмотрите, это же тетушка Ольга пришла. Ура!

Вслед за ней на ноги вскочили Ольга, Татьяна и Анастасия – со всех ног они бросились ко мне. Я ведь их всех люблю, и они меня тоже.

– Дорогая тетушка, – с серьезным видом сказала Ольга, – позволь представить тебе нашу здешнюю наставницу, великую мастерицу и волшебницу Разума, контину Анну Сергеевну Струмилину. Насколько князь Серегин суров и беспощаден к врагам, настолько же она добра и милосердна ко всем малым, слабым, униженным и обиженным. Анна Сергеевна, позвольте представить вам нашу любимую тетушку Ольгу… мы все очень рады, что она навестила нас в этом месте.

Я посмотрела на подошедшую ко мне молодую женщину и составила о ней самое благоприятное впечатление. При этом сравнивать ее стоило не с Артанским князем, которому, как настоящему мужчине-самодержцу, и следовало быть суровым и беспощадным к врагам, а с госпожой Коброй – уж ей Анна Сергеевна представляла полную противоположность. И в то же время я чувствовала, что две эти молодые женщины между собой не враждовали, а являлись частями какого-то единого целого.

– Здравствуйте, Ольга Александровна, – сказала мне хозяйка этого места, – добро пожаловать к нам в Тридесятое царство. Я тоже рада, что вы теперь тут, с нами. Девочки по вам сильно скучали.

– Мне, госпожа Струмилина пока непонятно, радоваться надо или печалиться… – ответила я. – Скажите, а где сейчас находятся родители этих девочек, мой несчастный брат Ники и его супруга Алики? Надеюсь, вы не держите их в заложниках с целью обеспечить нужное вам поведение моего второго брата Мишкина?

– Дорогая тетушка… – Ольга-младшая уперла руки в боки и посмотрела на меня как взрослая на несмышленого ребенка, – ты что, белены с утра объелась? Сергей Сергеевич и Анна Сергеевна совсем не такие! Мамá сейчас лечат от всех ее болезней, которые так мешали ей жить, а Папá изо всех сил занимается любимым делом – стреляет из винтовки птеродактилей. Они оба счастливы тем, что господин Серегин, исполняя волю Всемогущего Творца, освободил их от необходимости править Россией и сподвиг на это дело дядю Михаила. Если бы все шло как раньше, Папá и Мамá к семнадцатому году запороли бы в своем монаршем труде все, что только возможно, и тогда в России неизбежно случилась революция, а мы бы все умерли, разве что за исключением малышки Настасьи… Так что перестань говорить глупости и слушай, что тебе скажут умные люди.

Услышав такие слова от своей племянницы, которой только недавно исполнилось девять лет, я ошарашенно замолчала. Меня шокировало, что маленькая Ольга говорила о грядущей революции как о неизбежной вероятности, и никто не прервал ее и не сказал, что это не так. Более того, по словам девочки, эта революция должна была стать результатом деятельности или бездеятельности Ники и Аликс, и это утверждение тоже не вызвало ни у кого никаких возражений, как будто считалось в этом обществе само собой разумеющимся. И только госпожа Кобра, строго сдвинув свои густые черные брови, задала вопрос – но совсем не тот, который мне хотелось бы услышать.

– Ольга Николаевна, – сказала она низким голосом, – кто вам рассказал такие недетские вещи?

– Госпожа Ника, – ответила моя племянница, опустив очи долу, – когда все говорят и думают об одном и том же, то выяснить истину до конца совсем несложно…

– Понятно, – хмыкнула госпожа Кобра, – это все боец Матильда! Вряд ли Профессор стал бы откровенничать с девчонками.

– И вовсе нет, госпожа Ника! – топнула ногой Ольга, – не виноватая она, мы с Татьяной сами на нее насели, потому что не надо держать нас за дурочек! Не просто же так вы забрали Папá и Мамá вместе с нами из Петербурга. Не наказывайте Матильду, пожалуйста…

– И в самом деле, Ника, – мягко сказала Анна Сергеевна, – утаить что-то в нашем колхозе – дело нереальное. Самое главное, что девочки сами все правильно поняли. Ведь правда?

– Да-да, уважаемая Анна Сергеевна! – закивала племянница. – Мы все поняли правильно. Нам еще никогда не было так хорошо и спокойно как здесь, у вас. Быть царевнами – это тяжкая кабала. Туда не ходи, сюда не смотри, с этими не играй, это тебе знать не положено…

– Да уж… – хмыкнула госпожа Кобра, – юные амазонки – это далеко не институт благородных девиц.

– Амазонки? – удивленно переспросила я. – Ольга, а где, собственно, ваша няня мисс Игер?

– Она сейчас в Башне Терпения, парится в бане… – ответила та.

– Парится в бане? – я недоуменно моргнула, представив, как рыжее лошадеобразное существо женского пола нахлестывает себя веником в русской парной… чего в случае мисс Игер не могло быть никогда.

– Английским словом «бан» у нас называют изоляцию от общества, – любезно пояснила Кобра. – Получилась некая игра слов. Так что слова «париться в бане» означают «находиться в полной изоляции».

– Но почему мисс Игер должна находиться в изоляции? – спросила я. – Неужели она совершила какое-то преступление?

– Она на карантине, – тихо сказала госпожа Кобра, – потому что ни один англосакс не будет иметь свободы передвижения по нашей базе до тех пор, пока не будет доказано, что его ум не оседлан враждебными потусторонними сущностями.

– Я ничего не понимаю… – растеряно пробормотала я, – объясните мне, пожалуйста, почему вы так враждебно настроены в отношении представителей британской нации? Моя няня, мисс Франклин – милейший человек, от которого я не видела ничего, кроме добра…

Госпожа Кобра мрачно ответила:

– Были уже прецеденты, когда мы, заглянув внутрь не самого плохого британца или американца, находили там такой ужас, которому лучше бы и вовсе не существовать на этом свете. Исключений из этого правила практически не бывает. У кого-то демоны тихие, просто делающие этих людей несчастными, а у кого-то буйные, вызывающие приступы немотивированной ненависти ко всему неанглийскому.

Я хотела задать еще кучу возмущенных вопросов, но она прервала меня прямо-таки с солдатской прямотой:

– Знаете что, милочка… Наш разговор выходит за рамки беседы, которую можно вести в присутствии детей. Главное – вы увидели, что ваши племянницы живы, здоровы и благополучны, чего и вам желают. Все дальнейшие вопросы – только в тесной компании между мной, тобой и Анной Сергеевной. Еще при желании можно позвать к нам Анастасию, Лилию и мисс Зул и, не откладывая дела в долгий ящик, устроить тебе экспресс-консилиум… А тут, как и всегда в подобных случаях, старшим на хозяйстве остается Его Высочество британский принц-консорт Альберт-Эдуард… Сэр, не будете ли вы добры немного побыть пастырем для подрастающего поколения?

И только тут я заметила пожилого джентльмена, одетого по британской моде примерно пятидесятилетней давности, скромно стоящего в углу.

– Разумеется, госпожа Кобра, я выполню вашу просьбу, – по-английски произнес он, – тем более что это совсем не сложно.

Потом его взгляд обратился в мою сторону, и, приподняв цилиндр, он сказал:

– Здравствуйте, сударыня, я и в самом деле супруг отставной королевы Виктории Альберт-Эдуард, а вы, как я понимаю, дочь лучшего друга моего старшего сына… Можете мне поверить: в этом странном месте вы можете встретиться с самыми разными людьми, большинство из которых давно умерли, а некоторые еще не родились. Так что ступайте за мисс Коброй и мисс Анной, и будьте уверены – все, что они вам скажут, является правдой, правдой и только правдой. Эти люди могут разгромить вашу армию, свергнуть вас с трона и приговорить к изгнанию в далекие дали, но они никогда не будут вам лгать.

– Идем! – сказала госпожа Кобра, и я пошла за ней, усилием воли переставляя непослушные ноги. При этом в моей голове билась только одна мысль: «Выпустите меня отсюда, верните в мой маленький уютный мирок, где я могла бы существовать, отгородившись как от постылого супруга, так и от страшного и ужасного внешнего мира…»

 

* * *