Декабря (29 ноября) 1904 год Р.Х.

День восьмой, 12:15

Санкт-Петербург, Аничков дворец, апартаменты Вдовствующей Императрицы

 

В последние дни на вдовствующую императрицу, вернувшуюся из Тридесятого царства, новости сыпались как из рога изобилия, только успевай поворачиваться. Правда, на первых порах их источником была сама Мария Федоровна. Едва очутившись вновь в своем Аничковом дворце, она тут же вызвала, то есть пригласила, к себе для беседы министра внутренних дел Петра Дмитриевича Святополк-Мирского. Манкировать приглашениями матери императора было не принято: даже после смерти супруга она сохранила достаточный вес в обществе, чтобы доставить ослушнику множество неприятностей, – поэтому министр примчался в Аничков дворец так же споро, как и на аудиенцию к императору Николаю.

А там ему сразу же под нос – читай, мол – оформленный по всем правилам императорский рескрипт, назначающий вдовствующую императрицу временной правительницей Российского государства, на срок, пока государь-император всероссийский находится в гостях у Великого князя Артанского. Все как положено: большая государственная печать и подпись «Николай».

– И вот что, Петр Дмитриевич, – сказала хозяйка Аничкова дворца обалдевшему министру, – Ники просил передать, чтобы, пока он отсутствует, все в государстве шло как обычно, за исключением того, что если где-то в России забунтует народишко, стрелять по нему солдатам или казакам категорически не можно. Таково указание нашего нового союзника – самовластного князя Великой Артании Сергея Сергеевича Серегина, который бывает крайне суров с теми, кто нарушает его волю. Так что издайте по этому вопросу циркуляр и распространите по всем своим подчиненным. Мы понимаем, что кто-нибудь из местных начальников не удержится и отдаст преступный приказ, но вы в нем будете уже не виновны.

– Да кто он такой, этот ваш Артанский князь?! – вскричал сбитый с толку министр, растерянно глядя на вдовствующую императрицу, – неужто он сам Господь Всемогущий, раз отдает указания даже императорам?!

Князь Петр Дмитриевич Святополк-Мирский слыл в кругах российской интеллигенции записным либералом, но как раз к простому народишку он относился без особого доверия.

Напустив на себя суровый вид, вдовствующая императрица с расстановкой произнесла:

– Господь Всемогущий лично возвел господина Серегина в звание младшего архангела и поручил ему защищать российское государство во всех его сущих мирах, а также оберегать и направлять русский народ, поступая при этом по совести. Творец Всего Сущего всего лишь указывает своему паладину, в какой мир ему вести свое войско, остальное оставляя на усмотрение своего верного слуги, лишь бы государство Российское в этом мире стало крепче и сильнее, а русский народ жил счастливее и богаче. И только самовластный князь Великой Артании решает, сколько и чьих голов для этого надобно оторвать, а с кем достаточно провести воспитательную беседу.

– Так он, что, и в самом деле князь, а не самозванец? – с сомнением произнес Святополк-Мирский. – Я что-то не припомню в Бархатной книге князей Артанских…

– Можете не сомневаться в этом, – ответила Мария Федоровна, – титул господина Серегина – такой же настоящий, как и у вашего пращура Рюрика. Вы не забыли о множественности миров? Так вот, среди этих миров есть один, находящийся на самом излете шестого века от Рождества Христова. И вот там, на землях нынешних Екатеринославской, Херсонской и Таврической губерний, расположено Великое княжество Артанское, сколоченное господином Серегиным из призвавшего его в князья племенного союза антов и примученного племени булгар-кутугуров. И этот факт, несмотря на то, что сие владение расположено в другом мире, делает господина Серегина равным другим самовластным государям, царям и императорам. Задумайтесь о том, что стало бы с нами, если бы статус младшего архангела из рук Всевышнего получил не один из нас, самовластных монархов, а республиканец-карбонарий, стремящийся разрушить все и вся, до основанья?

– В таком случае, Ваше Императорское Величество, откуда у господина Серегина такая нездоровая страсть к простонародью? – с сомнением произнес Святополк-Мирский.

Та ответила:

– У Артанского князя, видите ли, есть теория, что монарх должен править самовластно, но в интересах всего своего народа, а не только аристократии и богатейшей буржуазии. Впрочем, очевидно, Господь Всемогущий не имеет ничего против таких методов, лишь бы государство Российское при этом преумножало свою силу, а не впадало в ничтожество. Напротив, к так любимым вами либералам Артанский князь относится с презрением, как к людям, способным заболтать любую, даже самую ясную и понятную идею, а потому негодным ни для какого дела, кроме как выступать в варьете артистами разговорного жанра. Поэтому правительственное совещание, которое вы хотели созвать по результатам земского съезда, [377] необходимо отложить до того времени, когда война с Японией будет выиграна окончательно и бесповоротно.

Святополк-Мирский по неистребимой либеральной привычке хотел было протестовать, но вдовствующая императрица решительным жестом заткнула ему рот.

– Я, знаете ли, лично знакома с господином Серегиным, – сказала она шипящим голосом, – и могу сказать, что, несмотря на некоторую варварскую неотесанность, монаршего величия в нем больше, чем в большинстве ныне здравствующих представителей правящих семейств. И если он что-то сказал, то это будет исполнено с неумолимостью Ньютоновского закона тяготения, поэтому даже у меня, дочери супруги и матери коронованных особ, не возникает желания спорить с этим человеком. Он прекрасно умеет договариваться «по-хорошему» и щедро платит за сотрудничество, но если это невозможно, не моргнув глазом переходит к грубому насилию, – и горе тому, кто встанет у него на пути, неважно, отдельный это человек или целое государство. А теперь ступайте и делайте то, что вам сказали. И передайте барону Фредериксу и господину Ширинкину, чтобы перестали искать черную кошку в темной комнате, потому что ее там все равно нет. Мой сын, его супруга и их дети находятся в гостях у князя Великой Артании в Тридесятом царстве, и там Ники интенсивно занимается государственными делами (стреляет птеродактилей), а Аликс лечат ваннами живой воды от всех ее неврозов, которые уже почти свели мою невестку в могилу…

– Живой водой?! – обалдело моргая, переспросил Святополк-Мирский, вглядываясь в вдовствующую императрицу, только сейчас обратив внимание, как та помолодела и похорошела.

– Именно, – подтвердила Мария Федоровна, украсившись очаровательной улыбкой, – я же вам сказала, что Артанский князь щедро платит за добровольное сотрудничество, и это отнюдь не злато-серебро. То, что он способен дать в дар или поднести в качестве приза, не купишь ни за какие деньги. Вторая молодость, железное здоровье, идеальная красота для женщин – если нужный человек еще не умер, то для господина Серегина не существует ничего невозможного. Посмотрите на меня: разве я не изменилась в лучшую сторону, отпив всего один стакан такой воды? Просто для серьезного лечения от старости у меня не было времени, ведь нужно было мчаться обратно в Петербург, чтобы заняться делами. Но потом я непременно пройду все до конца, чтобы прожить еще одну жизнь и встретить в ней новое счастье… Но только вы, Петр Дмитриевич, не говорите об этом никому, потому что хвастать такими вещами просто неприлично.

– Разумеется, Ваше Императорское Величество… конечно… – кланяясь и пятясь к выходу, проборомотал Святополк-Мирский, – я никому и ни за что… даже на смертном одре не скажу ничего…

«Ага, как же! – усмехнулась про себя Мария Федоровна, – не скажет он. Эти либералы – вот тут Сергей Сергеевич прав – болтливы как заморские птицы попугаи, и максимум через два дня всему Петербургскому бомонду станет известно, что Артанский князь мало того что самовластный государь, имеющий войско, способное наносить сокрушающие удары врагу, так еще у него имеется бьющий из-под земли фонтан живой воды. Вторая молодость, здоровье и красота – всем этим он щедро делится с теми, кто оказывает ему разные услуги. А если кто вздумает противиться его устремлениям, того унасекомят до полного уничтожения…»

Подтверждения последнего тезиса пришлось ждать недолго. Два дня назад весь Петербург всполошило сообщение, что ночью в своей постели скончался обер-прокурор Синода Константин Петрович Победоносцев. И если бы он просто скончался… К тому моменту как его нашли, тело его уже истлело, рассыпавшись пылью, и даже кости стали ломкими и хрупкими, словно пролежали так как минимум десять лет. Было понятно, что эта смерть тоже как-то связана с Артанским князем, однако вдовствующая императрица никак не могла взять в толк, чем же мог помешать господину Серегину верный слуга престола.

Правда, среди образованного народа (все той же либеральной интеллигенции) пошли разговоры, что после того как Победоносцева не стало, вдруг сразу стало легче дышать, будто отпустили сцепившиеся на горле костлявые пальцы… И захлопали пробками бутылки шампанского в ресторанах: интеллигентская братия праздновала наступившую внезапно свободу духа; а там, где шампанское и свобода, там и возмутительные речи. Вдовствующую императрицу так и подмывало взять портрет Артанского князя, вызвать его на связь и спросить: «А в это говорливое дерьмо нации можно стрелять из винтовок, или хотя бы лупцевать его казачьими нагайками?». Но не потребовалось….

Сегодня к ней в Аничков прямо из Тридевятого царства ввалился Мишкин, – но, Боже, в каком он был виде! Мария Федоровна его даже не сразу узнала, и лишь материнское сердце подсказало ей, что это он, ее сыночек, но только выросший и возмужавший так, будто за минувшие несколько дней прошли двадцать лет разом. Такое впечатление, что в тело ее сына влез кто-то большой, сильный, и теперь растягивает его по себе, как слишком тесный и узкий костюм. Она уже слыхала историю с подменой личности Петра Второго духом Петра Великого, и потому спросила растерянно:

– Сашка, это ты?

– Нет, маман, – ответил Михаил, прекрасно поняв, о чем идет речь. – Папа сейчас у престола Господня, готовится воспринять должность архангела-хранителя всего нашего мира, которую ему приискал господин Серегин. Твой богоданный супруг, вишь ли, заявил, что от райского блаженства на третий день начнет биться головой о стену – вот Сергей Сергеевич, который и сам такой, и испросил для него у Творца всего сущего занятие по темпераменту.

– Но как же тогда ты такой стал, что с тебя не узнаю? – отступив на шаг назад и всплеснув руками, произнесла вдовствующая императрица. – Был скромный тихий мальчик, почти такой же, как все в твоем возрасте, а получился какой-то ужасный дикий монстр, вроде Петра Великого, готового стричь бороды и рубить боярам головы большим топором…

– Это сейчас я настоящий, – с хмурым видом сказал Михаил, – а прежде мое Я находилось под властью злого колдуна, приковавшего внутри меня дух моего Папá. Этому человеку хотелось, чтобы царствование императора Александра Третьего продолжалось как можно дольше, но, как и все недоучки и самоучки, он что-то перепутал, в результате чего ударил и по мне, и по Ники, и по всем остальным. И даже стремление тетки Михень усадить на наш трон одного из своих сыновей тоже являлось побочным явлением действия этого заклинания. Владимировичи почувствовали необъяснимую слабость нашей семьи, и это возбудило в них собственное властолюбие.

– Да кто же этот негодяй, который посмел так обойтись с духом покойного императора и его сыном?! – взвилась императрица.

– Ты его знаешь, маман… и очень хорошо, – спокойно ответил Михаил, – это друг нашей семьи, учитель и воспитатель как нашего Папá, так и всех его детей – Константин Петрович Победоносцев. Он буквально помешался на идее подмораживания России, [378] но ошибся даже в сроке действия своего заклинания: оно должно было разрушиться само собой не после моей, а после его смерти, в результате чего Россия утонула бы в жидкой грязи.

– Я хочу, чтобы ты знал, сын… – поджав губы, произнесла Вдовствующая императрица, – два дня назад господина Победоносцева нашли мертвым в собственной постели. Точнее, нашли не его самого, а горсть праха и почти истлевший скелет, голова которого была отделена от тела…

– Это все Кобра… – вздохнул Михаил. – Помнишь ту коротко стриженную темноволосую валькирию, которая сидела прямо напротив тебя и за все время не сказала ни слова? Это она сделала. Когда Сергей Сергеевич вместе с Анной Сергеевной вошел внутрь меня и начал снимать заклинание, освобождая дух Папá, сущность Константина Петровича вылезла и попыталась им помешать – и тогда Кобра, опять не говоря ни слова, отрубила злому колдуну голову своим волшебным древним мечом, именуемым «Дочь Хаоса». Это необратимо уничтожило его душу, а также разрушило все созданные им заклинания. Именно поэтому тело господина Победоносцева сейчас кажется таким, словно оно умерло в тот момент, когда он совершил колдовство, причинившее зло не только нашей семье, но и все России. Кобра… На самом деле ее зовут Ника – так же, как богиню победы. Если бы я мог, я бы влюбился и женился на такой девушке, да только мне объяснили, что на воинствующих магинь Хаоса лучше любоваться со стороны, не связываясь с ними в личной жизни…

– Мишкин! – возмущенно воскликнула Мария Федоровна, – как ты можешь так говорить, ведь она же простолюдинка самого низшего пошиба…

– Запомни, маман, – ответил ее сын, – маги такого уровня, да еще состоящие в свите младшего архангела, простолюдинами не бывают по определению. Люди, что составляют ближний круг Сергей Сергеевича – все они достойны как минимум графского, а то и княжеского титула, но сам он к этому вопросу относится несколько легкомысленно. И я тебе обещаю, что как только взойду на трон, то исправлю эту недоработку. Хотя лучше, чтобы это решение было принято коллективно, собранием русских монархов из разных миров: от Петра Второго (а на самом деле Первого) до моего деда Александра Николаевича, которого Артанский князь преизрядно выручил во времена Крымской войны.

Немного помолчав и не дождавшись от матери никакой реакции, Михаил добавил:

– Но сейчас хотел бы поговорить о тебе, маман. После того как закончится наша пересменка с Ники, Сергей Сергеевич предлагает тебе принять под свой скипетр его Крымское владение в начале семнадцатого века, которое стало его немного тяготить. Как тебе титул: Бахчисарайская самовластная царица Дагмара Первая? Естественно, к владению и титулу будут прилагаться вторая молодость и ослепительная красота. Думай, маман, думай: два раза таких предложений не делают.

Вдовствующая императрица застыла, прижав ладони к щекам. Вторая молодость и статус самовластной государыни – о таком она не могла даже и мечтать! А ее сын тем временем продолжал говорить.

– Крымских татар там уже нет: Сергей Сергеевич выселил их всех в другой мир. Русских полоняников, решивших остаться и строить хозяйство как свободные землепашцы, в твоем новом владении совершенно недостаточно. Еще там имеются греки, остатки готов и евреи, но их лояльность будет равно нулю. На словах они, конечно, благодарны за освобождение от магометанского ига, но на самом деле способны предать в любой удобный момент. Чтобы превратить Крым в ценное и безопасное владение, я выделю тебе несколько боевых кораблей, которые Сергей Сергеевич берется перебросить в тот мир, и, кроме того, необходимо набрать добровольных переселенцев – как из русских казаков и обычных крестьян, так и из беднейших представителей датского общества. На самом деле твоя Дания только кажется благополучной страной, где нет ни горя, ни нищеты.

Затем Михаил положил перед своей маман весьма потертую книгу в оранжевой картонной обложке, на которой было написано: «Мартин Андерсен-Нексе, [379] Дитте – дитя человеческое.»

– Вот, прочти… – сказал он. – Тут все – святая истинная правда, какой она видится со дна датского общества, а не из окон королевского дворца Амалинборг.

– Хорошо, сын мой, – кивнула вдовствующая императрица, открывшая обложку и увидевшая на титульном листе сумасшедший для нее год издания «1964», – я обязательно прочту эту книгу, хотя бы из чистого любопытства.

– Если ты все сделаешь как я тебя прошу, – произнес Михаил, – то для этих людей ты станешь истинной королевой, милостивой и благочестивой – и неважно, как при этом сложится твоя жизнь и сколько будет у тебя увлечений и романов… И Сергей Сергеевич, и Творец Всего Сущего благочестие оценивают не по ханжескому поведению, а по тому, сколько ты сотворишь добрых дел… – Он вздохнул. – Ну ладно, маман, пока, а сейчас мне нужно бежать.

– Постой, Мишкин, ты куда! – вскричала императрица, когда ее сын развернулся и направился к дверям.

– Я же сказал, маман, что у меня еще множество дел, – обернувшись, ответил тот. – Я тут часом попробовал себя в качестве Патрона, и теперь обременен почти восемью тысячами Верных бойцовых остроухих. А теперь мне нужно найти все необходимое, чтобы сформировать из них конно-гренадерское соединение: в первую очередь – качественный офицерский и унтер-офицерский состав, а также обмундирование, вооружение и все прочее, что позволит превратить аморфную массу новобранцев в элитную лейб-гвардейскую бригаду. Можно сказать, что я на малом примере учусь, что значит быть настоящим императором. И вот еще что: не могла бы ты оказать мне услугу и пригласить сюда в Аничков, отца Иоанна Кронштадтского? Мне кажется, что он как никто другой подойдет в качестве духовного наставника для моих воинственных дев. А сейчас, маман, все же позволь мне тебя оставить…

Михаил вышел, и вдовствующая императрица осталась наедине с загадочной книгой, напечатанной через шестьдесят лет после текущего момента.

 

 

Часть 44