Шестьсот второй день в мире Содома, утро

Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Силы

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

Итак, поговорили по душам с господином Того, расставили все точки над «i», а также проинформировали иных-прочих игроков о своих намерениях. Прочь с дороги – русские идут…

После нашего возвращения в Тридесятое царство каперанг фон Эссен спросил как-то опасливо:

– Сергей Сергеевич, неужели вы и в самом деле собрались положить японские земли пусту?

– Да нет, конечно, Николай Оттович, – ответил я, – это я господина Того так пугал. На самом деле ничего подобного быть не может. Вооруженных и пылающих злобой врагов я могу перебить любое количество, ибо, как сказал святой князь Александр Невский: «Кто с мечом к нам придет – от меча и погибнет». Но вот перед слабыми, сирыми и малыми мой меч опускается сам собой. Также я не склонен отдавать японские земли под власть чужеземного для них властителя. В мои конечные планы не входит убийство императора Мацухито или его устранение с престола. Когда Япония под грузом поражения падет ниц и запросит пощады, я проведу с этим весьма достойным и незаурядным господином профилактически-воспитательную беседу, подправлю ему пошатнувшееся здоровье и оставлю править японскими островами еще лет на пятьдесят. Ну и, конечно, не обойдется без небольших ампутаций. Курильские острова и Цусимский архипелаг я считаю возможным отдать Российской империи как плату за беспокойство от внезапной ночной побудки. Под вопросом судьба Окинавы и Формозы: первой стоило бы восстановить независимость, а вторую вернуть в состав Китая, лишив таких образом Японскую империю плодов всех завоевательных войн за двадцать истекших лет… Но только конечный результат таких действий окажется до крайности неустойчивым. На эти островные владения по принципу «кто первый встал, того и тапки» сможет наложить лапу любая европейская держава, склонная к обретению заморских колоний. А оно мне, простите, надо?

– В таком случае, Сергей Сергеевич, – сказал Великий князь Михаил, – если вы уж так хотите лишить Японию всех плодов ее былых побед, то вы могли бы передать и эти ненужные вам владения в состав Российской империи…

Я ответил:

– От Формозы, друг мой Михаил, у вас как у императора может случиться несварение желудка. Ведь это владение, находящееся на отшибе и имеющее недружественное население, окажется для вас чемоданом без ручки, в то время как у вас даже как следует не освоена основная территория Российской империи. Великий Сибирский путь – только первая робкая строчка, связывающая воедино всю территорию вашей страны, и, вам как императору, ее еще шить и шить. А ведь, помимо этого, по итогам выигранной войны вам еще предстоит осуществить фактическое присоединение к Российской Империи отвоеванных у японцев территорий Манчжурии и Кореи. А это задача на порядок более важная, чем контроль над бесполезной для России Формозой или еще более удаленной Окинавой.

– Так вы все-таки считаете, что мне все-таки нужно принять власть после своего брата? – неуверенно спросил Михаил. – Я в этом до сих пор не уверен. Точнее, не так. Иногда я уверен, что просто обязан сделать это, чтобы иметь возможность приложить максимальные усилия для превращения России в величайшую державу этого мира, а иногда меня одолевают ужасные сомнения, что это вообще возможно, а также что у меня на это хватит сил и терпения. Даже руки опускаются…

– Вот что, Михаил, – решительно сказал я, – данные противоречивые сомнения могут являться неопровержимым свидетельством того, что на вашу психику были наложены враждебные воздействия, в бытовых народных верованиях именуемые порчами. Внутренняя борьба мнений на самом деле является отражением противостояния вашего истинного «Я» и внедренных извне враждебных программ.

– Но разве такие вещи возможны в нашем мире, где, как вы говорили, магии почти что и нет? – удивился Михаил.

– Я в этом деле небольшой специалист, – ответил я, – но, насколько мне известно, для воздействий на психику магическая энергия или вовсе не требуется, или применяется в микроскопических количествах. Сильные магнетизеры и гипнотизеры добывают этот ресурс из резервов собственного организма, а политические вожди и ересиархи – за счет обратной отдачи, проповедуя перед толпой своих сторонников. Одним словом, друг мой Михаил, по вашему делу нужно собирать консилиум. На всякий случай нужно подключить отца Александра и Лилию, но основную работу по нормализации вашего сознания сделает боец Птица, в миру Анна Сергеевна Струмилина. Ну и мы с Коброй тоже на всякий случай постоим рядом.

– А вы-то зачем? – непроизвольно удивился Михаил.

Я пояснил:

– Птица теряется в том случае, если враждебная сущность, окопавшаяся внутри пациента, начинает агрессивно огрызаться. Такое было уже не единожды. И тогда приходим мы с Коброй, обнажаем мечи и спрашиваем у наглой сущности: «А в чем, собственно, дело?». Энергетический градиент «Хаос-Порядок» – штука страшная, способная аннулировать угрозу любой степени тяжести. Но в вашем случае главное заключается в том, что я, как ваш Патрон, несу всю полноту ответственности за благополучие своего Верного…

– Ну хорошо… – сказал Михаил, опустив голову, – собирайте свой консилиум. Я согласен.

– А все-таки, Сергей Сергеевич, что вы, в конце концов, собираетесь делать с Формозой и Окинавой? – стараясь перебить неприятное послевкусие и неловкость от предыдущего диалога, немного невпопад спросил каперанг фон Эссен.

Я ответил:

– В мире, из которого происходит моя супруга, так называемые «старшие братья» еще при царствовании императора Николая Александровича провернули комбинацию с продажей Формозы Германии, причем продавцом была Япония, а деньги в счет уплаты контрибуции зачислялись сразу на счета российского правительства. Эта сделка была заключена в рамках формирования стратегического русско-германского Континентального Альянса, перевернувшего всю историю того мира. Но лично я вашему императору ничего подобного рекомендовать не могу. Маячащие передо мной даты «1914» и «1941» настраивают меня на резко антигерманский лад.

– Сергей Сергеевич, если вы уже начали об этом говорить, то раскройте, пожалуйста, тайну, что означают две этих загадочных даты, странным образом отличающиеся друг от друга двумя последними переставленными цифрами? – спросил каперанг фон Эссен.

Бросив на собеседника тяжелый взгляд, я ответил:

– Эти даты обозначают года, в которые Германия объявляла войну России, и были эти войны во много раз более тяжелыми и жестокими. Армия в восемь миллионов штыков с одной стороны, примерно столько же с другой; фронт, перечеркнувший европейский континент от Балтики до Черного моря, и миллионы погибших. В последней войне на выживание мирных русских людей, замученных завоевателями, оказалось примерно в два раза больше, чем погибших на фронте солдат. И, как ни странно, началась та война так же внезапно, без официального объявления, с ночного нападения, напоминающего в миллионы раз увеличенную Порт-Артурскую побудку. Поскольку, в отличие от тех людей, что делали историю в мире моей супруги, я не могу положить всю свою жизнь на отслеживание политических выкрутасов императора Вильгельма и его наследников, то воздержусь от каких-либо шагов на германском направлении, способствующих усилению Второго Рейха. А если кайзер Вилли хоть что-нибудь вякнет по поводу русских варваров, то я вобью ему эти слова обратно в глотку – возможно, вместе с зубами. Я, знаете ли, хорошо умею устраивать маленькие локальные акции возмездия, не затрагивающие большое число непричастных людей, но крайне чувствительные для главных фигурантов.

– Так что же, Сергей Сергеевич, следующей вашей целью после атаки на Японию станет разрушение Германии? – спросил каперанг фон Эссен.

Я подумал и сказал:

– Если вдруг выяснится, что стабилизировать этот мир и избавить его от двух мировых войн мне не удастся никаким другим путем, я без гнева и пристрастия разберу на запчасти любую мировую державу, за исключением России. Гибель России – это путь в ад, потому что тогда некому будет укрощать ненасытную жадность англосаксов. Но в ближайшей перспективе угрозой для мира является Германская империя и ее полубесноватый кайзер. Вы меня извините, Николай Оттович, но к германскому государству, хронически страдающему позывами к великому завоевательному походу на восток, я отношусь резко отрицательно, что, разумеется, не касается немцев как нации. С немцами мы можем жить в одном государстве, служить в одной армии, создавать смешанные браки и чувствовать себя частью одного народа, а вот Германское государство, которое, даже прыгнув выше головы и поглотив прочие европейские страны, все равно не сможет сравниться с Россией в своем величии, для меня кажется явлением излишним и вредным. Пока у меня нет в этом направлении определенных планов, но в случае чего рука моя не дрогнет. Как вам известно были уже прецеденты…

– Сергей Сергеевич, а почему вы назвали дядю Вилли полубесноватым? – неожиданно спросил Михаил.

– А потому, что этот самовлюбленный любитель произносить длинные трескучие речи иногда способен сказать такое, что невольно усомнишься в исправности его рассудка – ответил я. – Но все-таки по-настоящему бесноватый вождь ожидает Германию лет через тридцать, и то лишь в том случае, если мы недостаточно хорошо сделаем свою работу.

– Как я понимаю, – решил блеснуть своей догадкой каперанг фон Эссен, – этот человек как-то связан с той ужасающей войной, которая, по вашим словам, должна начаться в тысяча девятьсот сорок первом году…

– Вы совершенно правы, Николай Оттович, – сказал я, – это австрийский подданный Адольф Алоизович Гитлер, незаконнорожденный, но после признанный биологическим отцом. В апреле будущего года ему исполнится шестнадцать лет, и сейчас он мечтает закончить школу, затем отправиться в Вену и выучиться на художника. Но не дал Бог дитяти таланта, так что художника из него не получится, а выйдет один из величайших злодеев, отметившихся массовыми убийствами гражданского населения.

– Так почему бы вам его сейчас не того? – каперанг фон Эссен сделал руками такой жест, будто сворачивает шею цыпленку.

– А чем передо мной провинился шестнадцатилетний мальчишка, который может стать величайшим злодеем, а может и не стать? – удивился я. – Скорее, «того» с летальным исходом надо сделать тем высокоумным людям, которые раскопали древнюю человеконенавистническую клоаку зороастризма [374] и осеменили множество людских умов людоедскими идеями, а также германской элите, поддержавшей план по завоеванию мирового господства, невзирая ни на какие моральные издержки. Впрочем, на эдакую чистку германского правосознания потребуется положить целую жизнь, поэтому в мои планы входит только первоначальное наведение порядка; остальным же придется заниматься уже государю-императору Михаилу Александровичу.

Немного помолчав, я добавил:

– На настоящий момент план такой. Мы с Михаилом пойдем собирать консилиум, но только после того, как я переправлю в Порт-Артур вас, Николай Оттович. И там вы в течение суток должны составить команду из инженеров-механиков и артиллерийских офицеров с кораблей действующего отряда, предназначенную для откомандирования на «Неумолимый», где они пройдут обучение работе на предоставляемом мною оборудовании. Тем временем, пока изготавливаются сами машины и учатся ваши офицеры, вы должны отдать распоряжение избавить действующие корабли от всякой ненужной дряни, – в первую очередь, якорных и самодвижущихся мин, – оставив только то, что непосредственно будет необходимо во время боя. Флот господина Того вам предстоит расколошматить в почти обыкновенном сражении, после чего с вами наверняка захотят познакомиться англичане. Но это будет уже следующий тур Марлезонского балета…

* * *