Шестьсот первый день в мире Содома, утро

Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Силы

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

 

Визит в Тридесятое царство Марии Федоровны был вполне вероятным, но совсем не обязательным. Любопытство во всех подлунных мирах погубило уже множество кошек, хотя губить вдовствующую императрицу мне совсем не хочется. Экая роскошная во всех смыслах женщина; и даже удивительно, что у такой умной матери старший сын вырос балбесом. Вплыв черной лебедью в мой кабинет через портал, Мария Федоровна поманила за собой младшего сыночка, осмотрелась, а потом присев в легком реверансе, обращаясь ко мне, произнесла грудным голосом с чуть заметным «европейским» акцентом:

– Ваша Светлость, простите, пожалуйста, глупую женщину, за то, что она была с вами так неучтива.

– А я на вас и не обижался, ваше вдовствующее императорское величество, – ответил я, – вы беспокоились за своего сына, предполагая, что я могу сделать ему что-нибудь дурное. Напрасно-напрасно. Напротив, я спас его от больших неприятностей и продолжаю спасать прямо сейчас, ибо все свои несчастья ваш сын носит с собой.

– Да, маман, – разведя руками, сказал Николай, – Сергей Сергеевич абсолютно прав. И ты тоже была права. Я оказался абсолютно непригоден к занятию трона, и даже чтобы стать добрым обывателем, мне понадобится долго лечиться.

В ответ на это заявление случилась немая сцена, а младший брат императора, только что бочком-бочком влезший через портал в наше Тридесятое царство, также аккуратно, стараясь не привлекать к себе внимания, стал сдвигаться обратно на выход, потому что понял, на какого зверя была расставлена эта ловушка. При этом спасаться бегом сломя голову ему не позволяло чувство собственного достоинства. Но его уход «не прощаясь» был мне совершенно не по фэн-шую, поэтому входной портал за его спиной тихо и незаметно растворился в воздухе. Двери закрываются, поезд дальше не идет.

– А вот ваш младший сын, ваше вдовствующее императорское величество, вызывает во мне значительно больше надежд, чем ныне царствующий император – сказал я. – Я надеюсь, что он не зароет свой божий дар в песок, не промотает его по пустякам и не принесет в жертву своим затаенным страхам. Расслабьтесь, юноша; брать на себя ответственность за исполнение дела – это совсем не больно, тем более что у вас для этого есть все необходимое: талант, воля и императорская харизма, не хватает только храбрости для того, чтобы перешагнуть через себя и выйти в свободный полет.

– Сергей Сергеевич, – с самым серьезным видом обратилась ко мне вдовствующая императрица, – у вас есть какие-то серьезные обоснования для такого заявления?

– Разумеется, ваше вдовствующее императорское величество, – ответил я, – мой статус младшего архангела не позволяет мне говорить всуе ни одного слова на такие серьезные темы. Моя Богом данная жена, Великая княгиня Артанская, в девичестве княжна Елизавета Дмитриевна Волконская, как раз происходит родом из того мира, где вашего младшего сына помнят как императора Михаила Второго. При этом разного рода политическая оппозиция еще при жизни назвала его Михаилом Лютым, европейцы зовут его Михаилом Ужасным, а российский народ запомнил его как Михаила Великого…

И снова немая сцена, потому что таких подробностей я не рассказывал даже самому Николаю Александровичу, сейчас с удивлением глядящему на своего младшего брата. Но, как оказалось, уважаемую Марию Федоровну удивило в моем заявлении вовсе не это.

– Вы сказали, что ваша жена происходит совсем из другого мира будущего, иного чем ваш… – произнесла она. – Но я не понимаю, как это вообще может быть возможным…

– Вы можете удивляться, но это действительно так – сказал я. – У нас тут все как на Ноевом Ковчеге. Я и мои изначальные соратники происходим из одного не очень приятного мира, который мы считаем миром основной последовательности, опережающего ваше время на сто с лишним лет. Моя супруга родом из другого, гораздо более счастливого мира, отделившегося от этой самой основной последовательности в самом начале русско-японской войны. Мой начальник штаба и весь командный состав происходят из третьего мира, оторвавшегося от общей истории после краха Российской Империи. И только танковый полк, шугнувший японцев от Порт-Артура как шелудивых псов, попал к нам из четвертого мира, как две капли воды похожего на мир основного потока, на тридцать лет отстающий от моего родного. И еще у нас имеются вполне достоверные материальные свидетельства существования еще как минимум двух альтернативных миров. Из одного мира, отделившегося от основного потока после русско-турецкой войны тысяча восемьсот семьдесят седьмого года – у нас оружие, найденное на потерпевшем времякрушение корабле, оказавшемся набитым всякой всячиной. А из второго мира, помеченного первой половиной сороковых годов двадцатого века в мир, с которого начались все наши приключения, пришли разгромленные нами враги, предки которых бежали в ту дыру от ужасного и победоносного русского воинства.

– Сергей Сергеевич, – умоляющим тоном произнесла вдовствующая императрица, – вы совсем сбили меня с толку. Неужели разных миров так много, как вы говорите?

– Скорее всего, их, то есть миров, так же много, как и песчинок на морском берегу, – с мрачным оттенком сказал я. – Скорее, даже не так. Есть поток основной последовательности, в котором миры, движущиеся из прошлого в будущее, следуют один за другим как вагоны в поезде. На этом потоке есть точки бифуркации – обычно это моменты сильных возмущений: войны, революции и прочие события, от исхода которых зависит дальнейшая история. Вот, например, пресеклась на Петре Втором старшая мужская линия династии Романовых – и затрясло Россию на ухабах бабьего века. И каждая императорская пересменка в Петербурге – это гвардейский переворот с неясными результатами. В мирное и спокойное время, когда ничего не шатается, ты глыбу истории с места попробуй-ка стронь; но когда идет война, как сейчас, от исхода которой зависит очередной исторический поворот, добиться изменений можно совершенно ничтожными силами, надавив в нужном месте и в нужное время. Если итог сражений держится на волоске (как, например, в битве при Ватерлоо, когда только неверный маневр генерала Груши погубил Наполеона Бонапарта), исторические ветвления могут появляться сами собой, а в другие моменты для этого требуется вмешательство извне. И во всех четырех дочерних мирах, о которых я вам говорил, отделение от основной последовательности происходило под влиянием так называемых «старших братьев», ниспосланных свыше, чтобы направить местные здоровые силы по правильному пути. И что самое главное – жизнь людей в основанных ими временных потоках (не только в России, но и вообще) оказалась значительно счастливей и безопасней, чем на основной последовательности, а развитие науки и техники зашло дальше, чем в моем мире…

Немного помолчав и не дождавшись реакции (уж больно это все было неожиданно для моих царственных слушателей), я добавил:

– Вот и я тоже стремлюсь добиться тех же результатов, что и «старшие братья», разумеется, в меру своих возможностей. Разница в том, что они оседали в назначенных им мирах, смешиваясь с аборигенами и врастая в местную жизнь, а я иду одной от узловой точки основной последовательности до другой, создавая при этом боковые миры-побеги, которые должны быть лучше, чище и счастливее чем исходный вариант бытия. И ваш мир тоже перестал быть частью главного потока ровно в тот момент, когда мои войска отбросили от Порт-Артура армию генерала Ноги. Вы еще, конечно, можете попытаться вернуть все на круги своя, но, во-первых, это будет противоречить выданному мне господом мандату (а я в таких случаях случается бываю слегка неумолим), и во-вторых, на основной последовательности вас самих не ждет ничего хорошего. Вам, сударыня, и вашим дочерям там предстоит изгнание и смерть на чужбине среди посторонних вам людей. И даже датская королевская семья, у которой вы найдете пристанище, будет относиться к вам как к бедной приживалке, которую и выгнать нельзя, и кормить жалко.

– А вы жестоки, господин Серегин… – сказала та, деланно утирая вымышленную слезу, – режете слабой женщине в глаз всю правду-матку, как будто перед вами равный вам мужчина. Впрочем, я и без вашей подсказки знаю, какова будет цена моей родне после того как умрут мой отец и брат…

– Сударыня, – склонил я голову перед этой маленькой женщиной, – и это вы будете называть себя слабой женщиной? Да у вас одной в характере железа больше, чем у всех ваших сыновей вместе взятых. Я просто излагаю вам ситуацию такой как она есть, ибо вы вполне достойны того, чтобы смотреть правде в лицо.

– Да, маман, – подал вдруг голос Николай, – Сергей Сергеевич с самого начала высказывался о тебе в самом положительном ключе и говорил, что если в нашей семье есть настоящий мужчина, то это именно ты.

– В таком случае я польщена, – вдовствующая императрица сменила гнев на милость, – у вас в нашем обществе уже сложилась определенная репутация, так что такая оценка стоит дорогого. А теперь как вежливый хозяин подайте мне, пожалуйста, руку и сопроводите по своим владениям. В первую очередь я хотела бы увидеть то место, где сейчас находятся русские раненые, а еще я рассчитываю на то, что вы представите мне свою супругу…

– Моя супруга случайно может вас шокировать, – ответил я, беря Марию Федоровну под руку. – Помимо того что она жена и мать, она имеет офицерский чин штурм-капитана и является командиром боевого летающего корабля, способного доставить в самое пекло битвы сотню вооруженных до зубов гренадер. Так уж переустроил Россию ваш сын Михаил, отменивший закон о дворянской вольности, так что для того чтобы продолжать числиться в рядах аристократии и дворянства, необходимо служить и выслуживать чины, неважно по военной, гражданской или научной части. Как говорит моя супруга, аристократия и наследственное дворянство в той России не менее многочисленны, чем у вас, но они золотой фонд Российской державы, а не свора прожорливых бездельников. А сейчас прошу следовать за мной…

 

* * *

 

Два часа спустя там же

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

 

Итак, провел я своих гостей по всем кругам Тридесятого Царства. При визите в госпиталь Николай догадался сделать непроницаемую морду, и потому снискал большой успех у русских раненых из тысяча девятьсот четвертого года, которые находились на финальной стадии излечения, а потому пребывали в сознании. Они видели в императоре Николае царя-батюшку, который снизошел к их нуждам, но от меня-то не укрылось, что все участие, которое этот тип изображал на своей морде, было лишь хорошо поставленной актерской игрой.

Такова была сущность этого человека, и он все больше и больше вызывал у меня органическое отвращение. Сейчас Птица, я и Небесный Отец удерживаем его психику в нормализованном состоянии, но все это работает ровно до тех пор, пока на него еще действует Страх Божий, выработавшийся в организме под воздействием личной беседы с Отцом. Я вижу, что все это ненадолго, ведь, пока был жив император Александр Третий, он точно так же устраивал выволочки своему старшему отпрыску, но проходило совсем немного времени – и с Николая все внушения стекали как с гуся вода. Насколько я понимаю, подсознание Николая воспринимает Небесного Отца как еще одно воплощение своего земного Папá: мол, пошумит, покричит, погрозит лишить права наследовать трон, но при этом не тронет любимое чадо и пальцем, а потом, за другими делами, забудет обо всех своих угрозах. А вот это уже не есть хорошо, уж больно скоропортящейся может оказаться наша позитивная реморализация.

Мне даже стало страшно при мысли о том, что случилось бы, если бы я прибыл в этот мир после падения Порт-Артура и, самое главное, Кровавого Воскресенья. Я представил, как мы с Коброй плечом к плечу входим в Зимний Дворец и обнажаем мечи, как вздымается к небу пламя благородной ярости, под корень выжигающей прогнившую царскую камарилью, чтобы запугать свой народ, решившей заманить его под винтовочные залпы. Не зря же Небесный Отец буквально втолкнул меня в этот мир, не дав перевести дух после предыдущего задания. Потому что иначе мы имели бы еще один Мир Смуты, но только на несколько ступеней выше, когда в стране нет власти, легитимной в глазах всего народа, а со всех сторон на Россию толпой лезут грабители и насильники. Но этот вариант развития событий не исключен и сейчас, особенно если в тот момент, когда Николай останется вне нашего непосредственного контроля, в нем по старой памяти взбрыкнет ретивое «не заслоняйте»…

Поэтому, сломав постепенность экскурсии по тридесятому царству, я повел вдовствующую императрицу и ее сыновей не по обычному экскурсионному маршруту, а к штурмоносцу, где сейчас Елизавета Дмитриевна до автоматизма дрессировала свою команду из остроухих, молоденьких амазонок и волчиц. Поскольку искусственный интеллект штурмоносца сразу опознал во мне «старшего брата», мне было интересно, узнает ли он в лопушистом поручике синих кирасир Мишкине будущего императора Михаила Второго? Эффект превзошел все ожидания. Ко мне железный болван уже привык, а вот истинные императоры к нему на борт не заглядывали еще ни разу. Николай не в счет: его система распознавания личностей не увидела даже в упор, как и вдовствующую государыню Марию Федоровну. И только находчивость Михаила, сразу же объявившего положение «вне строя». И спасла нас всех от долгих и нудных парадных ритуалов. Знакомство моей супруги с императрицей и ее сыновьями на этом фоне вылилось во вполне дежурную процедуру.

На этом с Марлезонским балетом можно было завязывать и сразу переходить к водным процедурам, то есть к Большому Совету с участием специалистов и всех заинтересованных лиц. При этом было понятно, что Николай покинет Тридесятое царство, только перестав быть императором, или не покинет его вообще, а у Аликс, которая пока мокнет в ванне с магической водой, права голоса нет по определению. При всем богатстве выбора кандидат номер один – это Великий князь Михаил Александрович, кандидат номер два – вдовствующая императрица Мария Федоровна. На этом список допущенных к выборам персон заканчивается. Перед всеми прочими, желающими вскарабкаться на трон, должна маячить неотвратимая перспектива летального исхода через Большую Такатумбу.

И вот мы собрались в моем кабинете. С одной стороны стола сидят вдовствующая императрица Мария Федоровна, император Николай, Великий князь Михаил и замороженные в стасисе (пока) дядя Володя да тетя Михень. При этом по другую сторону, прямо напротив Романовых, расположилась вся наша верхушка: Дима-колдун, Анастасия, Птица, Кобра, мисс Зул, а также моя супруга Елизавета Дмитриевна (в своей форме штурм-капитана ВКС и при всех регалиях). Мы с отцом Александром, представляющим тут непосредственно Небесного Отца, как и положено высшему начальствующему составу, сидим друг напротив друга на торцах стола. За моей спиной застыли, вытянувшиеся в струнку, Профессор и Матильда, а также накрытая пологом невидимости няша Тел (я строго-настрого предупредил маленькую деммку, чтобы без моей мысленной команды она не смела использовать свои особые способности в делании мелких пакостей). Заклинание предельной откровенности должно быть произнесено строго в оговоренный момент – ни минутой раньше, ни минутой позже.

При этом романовское семейство, видимо, почуяв изменение моего настроения, вело себя несколько пришибленно, да и свежемороженные тушки дражайших родственников не добавляли оптимизма. При этом было видно, что Мишкин, то есть Великий князь Михаил Александрович, мучается сразу несколькими взаимоисключающими устремлениями. Во-первых – он отчаянно боится того, что должно произойти, во-вторых – реакция на него искусственного интеллекта штурмоносца задела в нем некие потаенные струны, юношеские мечтания о великих свершениях, славе и подвигах, в-третьих – его неожиданно, как понос, одолел Призыв. Ведь он – воин далеко не из худших: в нашем прошлом водил в бой Дикую дивизию, составленную из диких кавказских горцев и не менее диких туркмен, а эти головорезы кому попало подчиняться не будут, будь этот «кто попало» хоть три раза членом императорской семьи. А вот Призыв – это серьезно, и то, что он накрыл Михаила так быстро, буквально с лета, говорит о том, что этот человек жестоко неудовлетворен текущим положением дел.

Встречаюсь с Михаилом взглядами, время в реальном мире для нас останавливается – и мы проваливаемся ко мне в командный центр. А там все как положено: Агния при знамени, почетный караул, мои старые товарищи и Верные примерно равного ему калибра: Велизарий, дикая штучка Асаль, князь Александр Ярославич, Михаил Скопин-Шуйский, воевода Басманов, наполеоновские маршалы и русские генералы Бородинского призыва. Команда «Смирно, равнение на середину!». Караул застывает в немой торжественности, гомон голосов Верных стихает, будто отрезанный ножом. Михаил вытаскивает из ножен длинный кирасирский палаш и опускается на одно колено. Я тоже достаю свой меч и произношу: «Я – это ты, а ты – это я, и я убью любого, кто скажет, что мы не равны друг другу!». После этого вспыхивает ослепительный свет, грохочет оглушительный гром – и одним Верным в рядах становится больше. По лицу Михаила расплывается какая-то совершенно детская блаженная улыбка; другие Верные на все голоса поздравляют нового товарища, но я чувствую, что неодолимая сила выталкивает нас обоих на поверхность бытия в реальный мир.

А тут еще гуляют отголоски грома с ясного неба и ошарашенно переглядываются вдовствующая императрица и император Николай.

– Сергей Сергеевич, – обращается ко мне пока еще «Хозяин земли Русской», – скажите, а часто у вас здесь бывает эдакий гром с ясного неба? А то вот сидим, никого не трогаем – и вдруг как громыхнет…

– Не часто, – отвечаю я, – только в случае Господнего одобрения, когда сделано очень большое и важное дело. Обычно все обходится отдаленным погромыхиванием, но на этот раз мой Небесный Патрон превзошел сам себя. Не так ли, отче Александр?

– Да, именно так, – отвечает наш добрый священник, и в голосе его слышатся те же громовые готки, – твоего нового Верного мы тоже любим и ценим, он хороший молодой человек, да только пока не очень уверенный в себе.

– Мишкин!? – полувозмущенно, полуудивленно отгадывает этот ребус вдовствующая государыня.

– Да, маман, – вскидывает голову ее младший сын, – именно я. Быть Верным господина Серегина – для меня это большая честь и большое счастье…

– Да, мой сын, но теперь ты не сможешь занять трон! – восклицает Мария Федоровна, в экстазе всплескивая руками.

– Почему же, маман? – вопрошает Михаил. – Смогу, если захочу! Верный – это не слуга и даже не подчиненный. Быть Верным – это значит мыслить с Сергеем Сергеевичем в резонансе и иметь с ним одинаковые понятия о добре и зле. При этом он никогда не нудит, и не читает нотаций, а, как Папá, просто научит и покажет, что надо делать, скажет «делай как я» и встанет рядом…

– Сын, ты меня огорчаешь! – воскликнула Мария Федоровна, закрывая лицо руками.

– Если бы это было возможно, – с хмурым видом призносит Михаил, – то не было бы для Российской Империи лучшего государя, чем господин Серегин. Но это исключено – в первую очередь потому, что он связан обязательствами с Высшими силами, и наш мир – далеко не последний на его трудном пути. А еще он этого просто не хочет, и поэтому я займу трон отца, но только на своих условиях, маман, а не на твоих.

Неожиданно к вдовствующей императрице обращается Птица, и голос ее размерен и тверд:

– Вы всю жизнь пытались манипулировать людьми. Ваш первый жених – нервный, порывистый и чувствительный цесаревич Николай Александрович – был идеальным объектом для манипуляций, но, к вашему несчастью, он умер еще до заключения брака. Ваш второй жених и будущий муж Александр Александрович оказался прямой противоположностью своего брата; с этой неколебимой глыбы приходилось слезать там же, где вы пытались ее оседлать… И тогда вы обратили внимание на своих детей. Дочь Ксения – красавица и умница, но по сути довольно легковесная особа – сбежала от вас замуж за предосудительно близкого родственника, и тем самым оказалась вне вашей власти. У Великого князя Александра Михайловича множество разных достоинств и недостатков, но, безусловно, он обладает достаточным весом, чтобы предоставить своей жене защиту от ваших поползновений. Зато вы целиком и полностью поломали жизнь второй дочери Ольге. Ведь это была ваша идея – выдать ее замуж за извращенца-мужеложца. Вместо того, чтобы выслать этого урода в Европу с запрещением ему появляться на территории Империи, вы связали с ним жизнь наивной бедной девочки, и без того шокированной смертью любимого отца. Был бы жив император Александр Тритий – этот брак просто не смог бы состояться, потому что бренные останки Петра Ольденбургского очень долго отскребали бы от стенки. Вы знаете, как ваш покорный муж относился к подобным извращенцам. То-то же. Теперь поговорим о ваших сыновьях…

А вот ту уже не вынесла душа поэта. Вдовствующая императрица вскочила со своего места с истеричным криком: «Да как вы только смеете!!!», но была осажена на место моим рыком: «Сидеть!!!» и громыхнувшим одновременно с этим громом с ясного неба.

Немного успокоившись, я сказал:

– Боец Птица, в миру богиня разума Анна Струмилина – такое же доверенное лицо Господа, как и я. Только мне доверено силой оружия защищать и карать, а ей доверено право жалеть и прощать тех, кто пострадал без вины или готов исправиться и искупить содеянное зло. Рассказывая вам сейчас всю вашу подноготную, Анна Сергеевна всего лишь делает свою работу, без которой вы даже не поймете, что сами были причиной своих несчастий. Так что сидите и слушайте то, что вам говорят.

– Да, это так! – подтвердила Кобра, зажигая в ладони маленький огненный шарик, – когда говорит Птица, то ее внимательно слушают даже боги, мотая при этом на ус. Иначе потом покойников хоронят пачками.

– А я, маман, – сказал Михаил, – аплодирую госпоже Струмилиной стоя. Она сказала про тебя всю правду, будто прожила с нашей семьей всю жизнь.

– Итак, – подвел я итог дискуссии, – ваше вдовствующее императорское величество, сидите тихо, слушайте и постарайтесь понять, какие из ваших действий привели к печальному результату. И имейте при этом в виду, что когда ваш сын Михаил сядет на трон (а это случится, я уже почти уверен), никто – ни вы, ни братья вашего покойного мужа, ни кто-нибудь еще – не будет иметь возможности манипулировать им как императором. Это я вам обещаю. А сейчас продолжай, Птица…

– А что тут продолжать, Сергей Сергеевич, – ответила мне наша богиня разума, – вы уже все правильно сказали. Присутствующая здесь госпожа Дагмар (таково ее истинное имя) как женщина весьма умная, всю свою жизнь стремилась управлять своим супругом, а потом, когда он умер, переключилась на сыновей. Старший сын подобно старшей дочери убежал от этого давления, заключив так называемый «брак по любви», а на самом деле схватился за первый попавшийся вариант, лишь бы ему не ели мозг. Спасение это оказалось по принципу «из огня да в полымя» ибо любезная Аликс тоже оказалась первоклассной манипуляторшей. Но тут есть одно «Но». Родителей себе никто из нас выбрать не в состоянии, а вот жену Николай выбрал себе сам, и потому предпочел не замечать ее манипуляций. Мол, она такая лучшая-прелучшая, что ничего плохого с ее стороны не может быть никогда. Нет ничего худшего, чем ситуация, когда две ревнивые женщины, жена и мать, сходятся в схватке за одного мужчину, а если этот мужчина еще и император, то последствия их бескомпромиссной борьбы отражаются на всей стране. Желание вдовствующей императрицы сменить старшего сына на младшего обусловлено не столько стремлением дать России лучшего императора, сколько желанием избавиться от влияния на государственные дела докучливой невестки. Уж младшенькому она подберет жену сама – ерунда, что глупую да страшную, главное, что послушную. Сам Михаил, глядя на все эти танцы с бубнами, изо всех сил препятствовал претворению в жизнь планов своей матери, поскольку не желал своего превращения в безвольную марионетку на троне… Бежать, бежать куда подальше: в неравнородный брак, мезальянс и скандал, делающий его непригодным к занятию трона.

– А вы жестоки и беспощадны, сударыня, – с горечью произнес Николай, – моя маман от ваших слов плачет! Хотя не могу не признать того, что вы вскрыли наш нарыв с хирургической точностью. Все было точно так, как вы говорите, и я просто не знал, что делать, когда две самых дорогих мне женщины объявили друг другу войну не на жизнь, а на смерть. Конечно, все было благопристойно, без выдирания волос, но я чувствовал, что возле трона, то есть возле меня, должна остаться только одна из них.

– Вы сами признаете, что это был нарыв, – сказала Птица, – а значит, в самое ближайшее время вам полегчает. Когда ваша жена окончательно выздоровеет, то сходите с ней на наши танцульки, заново влюбитесь в нее как в незнакомку, а потом устройте себе ночь самой неумеренной страсти. Если у вас это получится, то весь остаток жизни вы будете невыносимо счастливы, а если не получится, то значит, изначально вы были чужими друг другу, и соединиться вас заставили силы, далекие от тех, что делают мужчину и женщину одной семьей.

– Спасибо, госпожа Струмилина, – сказал Николай, – я непременно воспользуюсь вашим советом. Но что вы прикажете делать с моей маман, счастье которой вот уже больше десяти лет покоится в могиле?

– Вашей маман, – сказал я, – лучше всего пройти курс полного омоложения и отправиться в путешествие по мирам: с ее талантами мы без труда сможем найти ей достойный удел, ибо многие миры испытывают недостаток в хороших правителях. Только я не знаю, что теперь делать с вашим планом оставить вашу мать за себя в Петербурге на то время, пока мы решаем вопросы с вашей семьей и обучаем вашего брата на хорошего императора…

– Не беспокойтесь, господин Серегин, – вместо своего сына сказала сама вдовствующая императрица, – откровенность на откровенность. Вы тут наговорили мне много неприятных слов, но среди них ни одно не было ложью. Я все же люблю своих сыновей и хочу им добра – по своему, по-матерински. И то, что вместо добра получалось одно только зло, это не вина моя, а беда. Если вы сможете сделать их счастливыми, то пусть будет так. Я сильная, я справлюсь и сделаю все что надо, и уж точно не отдам свою вторую родину разным шакалам, которые хотят растерзать ее на множество частей. Перспектива второй молодости и возможности путешествия по разным мирам будет при этом моей основной целью. Не хочу я остаток жизни прозябать в своем Аничковом дворце, всеми забытая и никому не нужная.

– Ну вот и поговорили, – подвел я итог, – правда, я хотел устроить всем присутствующим сеанс откровений с дядей Володей и тетей Михень, но так как все сладилось и без этого, их безмолвные статуи лучше пока отправить на склад. Думаю, мы вернемся к этому вопросу после того, как ныне царствующая чета пройдет полный курс лечения и сможет адекватно воспринимать все то, что скажут на допросе эти двое. И, кстати… Лилия!

Хлоп! – и несносная девчонка все в том же облике милого ангелочка объявилась прямо рядом с моим местом.

– Да, папочка? – сказала она, – если ты по поводу маленького Алексея, то должна доложить, что заклинание, компенсирующее его болезнь, врастает в ауру вполне успешно; еще немного – и можно будет забыть, что он когда-то страдал этим недугом. Младенческие ауры – они податливые не только на порчу, но и на благотворные воздействия.

– Отлично, – сказал я, – но только я позвал тебя не за этим. Вот, видишь – сидит немолодая, но очень красивая женщина. Мне нужно, чтобы ты сделала так, чтобы в ближайший месяц все, кто ее знают, ахали бы, спрашивая: «Ах, душечка, как вы помолодели, вы не откроете случайно свой секрет?»

– Экспресс-методом? – спросила Лилия, обходя стол и внимательно осматривая объект предстоящей работы.

– Да, – сказал я, – сейчас у нас нет времени на длинные процедуры, но потом она попадет в руки к тебе и мисс Зул – и надеюсь, что вы сделаете из нее настоящую красотку…

Наша деммская графиня промолчала, а Лилия попросту прикоснулась пальцем к руке неподвижно застывшей вдовствующей императрицы, сказала «Крекс, Пекс, Фекс!» – и ту окутало облако золотистых искр.

– Готово, – сказала мелкая божественность, сдувая челку со лба, – теперь через месяц я жду ее к себе на серьезные процедуры, а сейчас позволь мне удалиться, у меня еще множество дел…

Так закончился краткосрочный визит вдовствующей императрицы Марии Федоровны в наше Тридесятое царство, означающий начало коренного переворота в российской политике. В отличие от обычных «старших братьев», у нас все делается быстро: одна нога здесь, другая уже там.

 

* * *