Декабря (24 ноября) 1904 год Р.Х.

День третий, 17:35

Город Санкт-Петербург, Зимний дворец, Малахитовая гостиная

 

В этот день самодержец всероссийский император Николай Второй с утра принимал записанных на прием посетителей, потом, после полудня, поехал на охоту в Царскославянский лес, где убил одного лося (вороны и кошки в этот день царственному живодеру не попадались), в четыре часа вернулся в Зимний дворец. А уже в пять вечера на чаепитие (английский обычай) к царской чете завернули Великий князь Владимир Александрович (он же дядя Володя), а также его супруга Великая Княгиня Мария Павловна (тетка Михень). Все было как «обычно», несмотря на то, что поезд мировой истории уже свернул на новый путь; русский монарх все еще существовал как бы в колее основного потока, из-за чего в его сознании получался определенный диссонанс.

За чаем разговор с самого начала пошел об Порт-Артурских делах. В кабинете Николая лежала верноподданическая телеграмма генерала Кондратенко, который во первых строках своего послания сообщал, что принял командование у заболевшего Стесселя (о чем есть бумага, подписанная доктором Гюббенетом), а затем кратко излагал историю появления в наглухо осажденной крепости самовластного князя Артанского и последующего разгрома осаждающей город японской армии. Именно из-за краткости изложения (а иначе получился бы целый роман) телеграмма Кондратенко получилась верхом недоговоренности (в первую очередь Николая интересовало, чем так срочно заболел Стессель), но от некоторых моментов у всероссийского самодержца мороз пробирал по коже.

Фигура господина Серегина, в последний момент пришедшего на выручку Порт-Артуру, получалась поистине страшной. С одной стороны, он самовластный князь и в то же время младший архангел (чему было немало доказательств), в силу своих природных качеств не терпящий лжи, двуличия и измены. Благословленные им русские войска в жестокой ночной схватке буквально истребили японцев – растерянных, ничего не понимающих, слепых как кроты, – в то время как русские солдаты на время получили способность совершенно отчетливо видеть в полной темноте. Вполне естественно, что зрячие русские в осознании своей непререкаемой правоты перекололи штыками нехристей как котят. В результате осадная армия прекратила свое существование, а фронт отодвинулся от Порт-Артура на рубеж Цзиньчжоуского перешейка. При этом в результате стремительного рывка артанской армии в русские руки попали запасы японской армии, хранившиеся на складах в Дальнем.

С другой стороны, Великий Артанский князь оказался настоящим якобинцем, который сломал в своей стране (Николай с трудом воспринимал понятие «другой мир») социальные барьеры и провозгласил всеобщее равенство, включая самого себя и последнего мужика. А это уже можно было считать потрясением основ и угрозой трону. Страшно ведь… А ну как этот «младший архангел» и в России захочет привить свои противоестественные принципы, уравняв помазанника Божия и простонародье? А сила за ним немалая. Сказал несколько слов, махнул рукой – и вот уже русские солдаты готовы идти за ним в огонь и в воду. Со времен Лжедмитрия не приходило на Русь столь прельстительного для простого народишка претендента на царский трон. Видом прост, ликом светел, удачлив и силен; но, что страшнее всего, наделен могущественной колдовской силой, делающей возможным любое невозможное… Артанский князь в Порт-Артуре всего сутки, а на его стороне уже бóльшая часть гарнизона, в том числе и большинство старших офицеров.

Тут надо сказать, что в «младшего архангела» царь не поверил совершенно: такая мысль не вписывалась в круг доступных для него понятий. Российское общество самого начала двадцатого века было насквозь поражено смесью псевдорелигиозного мистицизма, оккультизма и спиритуализма, и царская семья тоже не избежала этого влияния. Пораженные этим поветрием черногорские принцессы, дочери владыки Николы Негоша Анастасия Николаевна, она же Стана (замужем за 6-м герцогом Лейхтенбергским), и Милица Николаевна (замужем за Великим князем Петром Николаевичем), являлись сердечными подружками царицы и капали, капали, капали на мозги царской чете разного рода «старцами», «целителями» и прочими шарлатанами. Поэтому Николаю было проще поверить в колдуна и авантюриста, чем в самовластного князя, вооруженной рукой вершащего Божий промысел.

При этом Великий князь Владимир Александрович также имел в Артуре свои источники информации. Все офицеры, когда-либо прежде служившие в Гвардии (как тот же князь Гантимуров) в надежде на протекцию регулярно отчитывались перед своим бывшим шефом о происходящих в Порт-Артуре событиях. Поскольку туда до начала осады не успели попасть те гвардейские офицеры, которые, испросив в своих полках отпуск, пошли на войну добровольцами, то и качество информаторов «дяди Владимира» оставляло желать лучшего. В основном это были изгнанные из гвардии за разные неблаговидные проступки или оформившие перевод с повышением из-за ограниченности своих финансовых возможностей. Быть гвардейским офицером в начале двадцатого века стоило дорого, и с каждым новым чином ставки только росли. И вот эти люди наперегонки бросились на телеграф – стучать и выслуживаться в прямом и переносном смысле.

И если Кондратенко посылал свои сообщения в зашифрованном виде, то эти барабанили на весь свет открытым текстом: мол, так называемый князь Серегин – это колдун, авантюрист, мошенник и шарлатан, у которого денег куры не клюют. Дурит народ дешевыми фокусами, а его армия – это сброд, набранный по глухим американским закоулкам…». И эти телеграммочки Великий князь Владимир Александрович стал выкладывать перед племянником, подкрепляя его сомнения в честности намерений новоявленного союзника. Победа над японцами – это, конечно, хорошо, но вот Артанский князь там совершенно лишний. Да и князь ли он вообще? Больше смахивает на нового Емельку Пугачева в одном флаконе с графом Калиостро. Тайно схватить, привезти в Санкт-Петербург и пытать! Ведь есть же в Порт-Артуре офицеры, до конца преданные Вашему Императорскому Величеству. И поддакивание тетки Михень: «Ах, Ники и Аликс, да как вы можете терпеть такое унижение своего монаршего достоинства и потрясание основ? Какой-то мужик ставит себя вровень с правящим семейством, а вы это терпите?»

Но ведь «дядя Владимир» и «тетка Михень» говорили эти гадости «племяннику Ники» не только из-за искаженной информации и своего снобизма, заставляющего этих пустых в общем-то людей чувствовать себя носителями истины в последней инстанции и непререкаемыми авторитетами. Нет. Дело в том, что, чувствуя слабость и неуверенность «племянника Ники», а также зная о нежелании его брата принимать трон, эта парочка уже видела себя новыми «митрополитами Филаретами», родителями номер один и номер два будущего основателя новой династии Кира Великого, он же император Кирилл Первый. Особенно это чувство было сильно в тетке Михени, ведь волей отца нынешнего императора ее муж был объявлен пожизненным регентом империи на тот случай, если сам Александр Третий умрет до совершеннолетия своего старшего сына, или если тот скончается бездетным. А это такая власть!

Один раз случай (или, как тогда говорили, «момент») над ухом у Великокняжеского семейства Владимировичей свистнул, когда в 1888 году в Борках под откос полетел царский поезд. Тогда погибло множество черного народу, а вот «брат Сашка» с семейством, как назло, выжили, и никто из них даже не был серьезно ранен. Последовавшая через шесть лет после этого крушения безвременная смерть царя-богатыря вновь пробудила во Владимировичах былые мечтания. Севший на трон старший племянник оказался дураком и никчемой, средний долго болел, а потом загнулся от туберкулеза, младший же как огня боялся трона, и это чувство в нем поддерживали специально подобранные собутыльники. Что касается других братьев покойного императора Александра Третьего, то жена Сергея Александровича, Елизавета Федоровна, в опасении родить ребенка-гемофилика наложила на себя обет вечного девства и бездетности, а генерал-адмирал Алексей Александрович, иначе еще называемый «семь пудов августейшего мяса» и вовсе не был женат, по мере необходимости пробавляясь французскими балеринками. Правда, отпрыски «дяди Володи» и «тети Михень», все трое вместе взятые, по своим морально-деловым качествам не дотягивали даже до того самого Николая, которого их родители собирались подвинуть с трона.

Ради этой цели чета Владимировичей не упускала случая ослабить царскую власть, принизить ее авторитет, заставить племянника нервничать и задумываться о добровольной отставке. Рождение наследника мужеска пола после четырех девиц подряд заставило их приуныть, но известие о том, что он оказался гемофиликом, снова вернула интриге силы, ведь этот ребенок может умереть в любой момент – и тогда достаточно будет выбить из игры Михаила, чтобы наследовать Николаю стал Кирилл Владимирович. Правда, в нашей истории они оба вляпались в мезальянсы и морганатические браки. Кирилл – раньше, от большой «любви» к двоюродной сестре Виктории-Мелите, недопустимо близкой родственнице и к тому же разведенке, Михаил – позже, от большого отчаяния, что его вот-вот посадят на трон. Но пока еще ничего не было предрешено, поэтому ради того, чтобы подставить правящего царя, интригующая великокняжеская парочка была готова на все: способствовать англичанам и франкобанкирам в проигрыше войны, разжечь внутреннюю смуту, спровоцировав расстрел массовой мирной манифестации, подвести любезного племянника с супругой и детьми под монастырь, подставив его под гнев Божий.

Только в тот момент, когда все это говорилось, Серегин уже открыл просмотровое окно и внимательно слушал злые речи, причем делал это не один. Вместе с ним в его кабинете в Тридесятом царстве присутствовали все прочие члены магической пятерки, отец Александр, Лилия, Елизавета Дмитриевна и мисс Зул. Прослушка велась с самого начала чаепития – просто для того, чтобы выявить реакцию противоположной стороны в переговорах и заранее выстроить линию поведения, но чем больше болтали языками фигуранты, тем яснее становилось, что никаких переговоров не будет. Не о чем разговаривать с этими людьми до тех пор, пока ими владеют злые духи гордыни, тщеславия и оскорбительного пренебрежения к собственному народу – то есть все то, что и привело эту семью на голгофу Ипатьевского дома. Слушая отвратительные речи, Анастасия плакала, отец Александр молился, Кобра перекатывала в ладони непроизвольно появившийся огненный шар, а мисс Зул думала, что неужели этот мир пал так низко, что две эти бабы, больше похожие на неряшливых базарных торговок, считаются в нем представителями высшей аристократии.

При этом надо учесть, что Творец также имел возможность наблюдать происходящее. Один раз глазами и ушами своего аватара, другой раз – через восприятие Серегина, и третий – непосредственно сосредоточив свое внимание на происходящем в Малахитовой гостиной Зимнего Дворца. Отдаленный гром гремел уже почти непрерывно, но чаевничающие и злословящие на чужой счет собеседники удивительным образом его не замечали.

– Пипец! – сказала по этому поводу Лилия, прикрыв рот ладошкой. – Дядюшка в гневе! Сейчас как даст молнией по этому Зимнему сараю [363] – и потом концов не найдешь. Кое-кому потом соляной столп милостью покажется…

– Сергей Сергеевич, – тихо сказала Анна Струмилина, – вы хоть детей-то пожалейте, они же ни в чем не виноваты…

– Мне страну жалко, которую «эти» пустили в распыл, – глухо ответил Серегин, – хотя после страны не грех пожалеть и детей. Дим, а ты что скажешь?

– Эти двое, которые Владимировичи, есть абсолютное зло! – побледнев от напряжения, ответил мальчик. – Внутри у них ничего нет, кроме жажды власти, и разговаривать с ними должно только герру Шмидту. Царь и его царица получше их, но ненамного. Разговаривать с ними имеет смысл только в том случае, если их души будут очищены от скверны и приведены в равновесие. А пока ими владеет лишь непробиваемая уверенность в том, что им все должны только за то, что они родились царем и царицей.

– Хорошо, – сказал Серегин, – объявляю операцию «Дипломатия с позиции силы». Сначала изымем всех фигурантов сюда, а потом будем болтать болты. Командовать парадом буду сам. Со мной на ту сторону идут Кобра, мисс Зул, Дима Колдун и отец Александр. Лилия появляется на сцене по необходимости. Анастасия и Птица ждут нас здесь. Раз, два, три! Мы начинаем КВН…

Анна Струмилина хотела было возразить, что Диму Колдуна тоже лучше бы поберечь и оставить на этой стороне, ибо он еще совсем ребенок, но Серегин, не слушая возражений, уже мысленно повернул ключ, открывающий портал. При этом раздался металлический чавкающий звук, будто и в самом деле ключом отперли хорошо смазанный английский замок…

Чаевничающая кампания и прислуживающие ей лакеи в красных «народных» рубахах навыпуск (среди которых наверняка были агенты всех соперничающих мировых держав), вдруг замерли, будто пораженные заклинанием стасиса (чего на самом деле не было). Еще бы! В Малахитовой гостиной прямо вокруг стола появились люди самого угрожающего вида в иностранной военной форме. Даже Лилия для этого визита выбрала наряд в стиле милитари и стала неотличима от гавриков Анны Сергеевны во время несения ими службы адъютантов Серегина. А уж мисс Зул и без всякой маскировки своей красной кожей, рожками, когтями на руках и длинным хвостом была способна навести страх на кого угодно, а не только на двух особ женского пола с весьма нечистой совестью. При этом пришельцы не обнажали оружия и не произносили угроз, но великий страх среди аборигенов Зимнего Дворца установился с первого же мгновения. Один из лакеев попробовал было метнуться на выход, но запутался в ногах и во весь рост растянулся на полу. Простейшее же, господа, шуточное деммское заклинание – однако на неопытном человеке сработало наилучшим образом…

– Э-э-мг… Х-хто вы? – только и смог просипеть испуганным голосом хозяин Земли Русской, глядя на иронически прищурившегося Артанского князя.

– Мы – тот, о ком вы только что с таким увлечением злословили, – ответил тот, – самовластный Великий князь Артанский Серегин Сергей Сергеевич, он же младший архангел, заместитель на грешной земле Святого Михаила, он же – Бич Божий, предназначенный для наказания разного рода зазнавшихся в своей спеси уродов. К вам я пришел исключительно в последней ипостаси, потому что вы тут такого наговорили про верного слугу Господа нашего, что Всевышний уже хотел поразить ваше логово молнией с ясного неба, а вы с Алисой Гессенской пока еще нужны мне живыми и хотя бы частично здоровыми. При этом выживание родственного вам семейства Владимировичей для меня не является вопросом первой необходимости, и после весьма досконально допроса я намереваюсь предать их в руки палачей, ведь в деле о покушении на узурпацию престола Российской Империи не может быть иного приговора, кроме как смертная казнь для всей фамилии.

Тут «тетка Михень» пронзительно завыла от ужаса, но мисс Зул щелкнула пальцами – и звук оборвался, будто на пульте телевизора нажали кнопку «mute».

– Узурпацию престола? – ошарашенно переспросил император Николай, глядя на беззвучно открывающую рот Великую княгиню Марию Павловну.

– Об этом мы с вами поговорим позже и не здесь, – хмыкнул Серегин, – а то, наверное, сейчас половина Зимнего Дворца уже забегала ошпаренными тараканами. А сейчас, честный отче Александр, прочтите, пожалуйста, святую молитву, чтобы присутствующие тут видели, что мы – те за кого себя выдаем, а не, к примеру, посланцы Князя Тьмы…

Отец Александр воздел вверх большой наперстный крест и нараспев, речитативом, начал читать молитву «Отче Наш»:

«Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли.

Хлеб наш насущный даждь нам днесь и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго.

Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь.»

С каждым святым словом Малахитовую гостиную затопляло нестерпимое бело-голубое сияние, а в углах что-то скворчало, шебуршало и придушенно попискивало, будто окопавшиеся там за много лет негативные сущности торопились на выход, пока их тут окончательно не поджарило. И вот, после того как аватар Небесного Отца сказал «Аминь», это сияние постепенно растаяло, оставив после себя нимб над головой отца Александра, светящиеся крылья архангела, сияющее корзно [364] и нимб над головой Артанского князя, и даже над головой Лилии обнаружился маленький такой аккуратный нимбик… А вот Ники и Аликс вдруг пронзило острое чувство какой-то невосполнимой утраты – словно однажды они совершили неисправимую ошибку, разменяв истинное сокровище чистоты бессмертной души на горсть яркого стеклянного бисера и дешевых стразов.

– То-то же, дети мои, – сказал, глядя на императора и императрицу, как-то разом подобревший отец Александр, в голосе которого вдруг обнаружились громыхающие ноты, – но это у вас пока еще не выздоровление, а только мимолетное облегчение как от укола морфия при сильной телесной боли. Настоящего излечения вот, так одной молитвой, стоя на ногах, достигнуть невозможно. Для этого необходим долгий душевный труд и надлежащие условия, которых нет и не может быть в этом месте, насквозь пропитанном эманациями злобы, зависти, жажды власти и интриг.

– Одним словом, – добавил Серегин, – мы приглашаем вас на некоторое время погостить в моем владении в Тридевятом царстве, Тридесятом государстве, где мы сможем всерьез заняться вашим телесным и духовным здоровьем. Только побывав там, где вы никогда не были, вы сможете понять, какие ереси и просто глупости вы произносили несколько минут назад.

Лилия звонким голосом добавила:

– И распорядитесь, чтобы сюда привели девочек и принесли маленького цесаревича. Старшим детям будет просто интересно путешествие в сказку, а вашего маленького сына мы обязуемся излечить от одолевающего его тяжкого недуга. Могу вам обещать, что после моих процедур он сможет прожить долгую и счастливую жизнь, даже не вспоминая о своей болезни. Это я сделаю вне зависимости от того, как и о чем вы договоритесь с Серегиным, ведь ваш маленький сын, ангельская душа, еще ни в чем не провинился перед Богом и людьми, и его ни в коем случае нельзя карать за грехи взрослых.

Царь и царица (уж эта-то знала, что такое гемофилия, у нее от этой болезни умер брат Людвиг) некоторое время ошарашенно смотрели на маленькую девочку, только чуть старше их Ольги, с сияющим над головой ангельским нимбом, потом Алиса Гессенская слезла со стула и, сложив на груди руки, на коленях поползла к ней.

– Голубушка! – рыдала она, – Христом-Богом молю: исцели маленького – ничего не пожалею: ни злата-серебра, ни жемчугов-бриллиантов, только исцели…

– Ну вот еще! – топнула ножкой Лилия, – давай-ка без истерик, уважаемая. Твоего сына, как я уже говорила, исцелю и без злата-серебра, потому что целить – это моя работа. Обо всем прочем ты будешь договариваться с моим приемным отцом Серегиным, поскольку гемофилия, которой тебя наделила твоя бабка британская королева Виктория, к главной сказке идет только присказкой. Все вы – и ты, и твой супруг, Император Всероссийский, и ваши дочери, и сынок Алешенька – все больны болезнью, именуемой безвременная насильственная смерть. А против этой хвори у меня методов нет, такими случаями занимается уже Серегин, в ипостаси Бича Божьего и младшего архангела, и лекарства тут нужны политического толка. Но вы никогда и ни за что не поймете, сколько нужно вешать в граммах, пока не узнаете, что и откуда взялось…

– К-хм… – прокашлялся чуть пришедший в себя император Николай, – как я понимаю, господин Серегин, вы хотите изъять нас для того, чтобы сразу после вашего ухода мы не стали предметом новых интриг? Конечно, доказательства ваших полномочий весьма убедительны, но хотелось бы каких-либо гарантий нашей личной безопасности…

– Какие гарантии вам нужны, Николай Александрович? – с усмешкой спросил Артанский князь. – Когда вы едете, например, в Германию к кузену Вилли, вы что, требуете у него заложников или просите бумагу с обязательствами о том, что он вернет вас обратно в целостности и сохранности? Если бы я захотел, то сейчас от вас четверых не осталось бы и горстки пепла. Кобра, продемонстрируй.

С милой улыбкой, от которой кровь стыла в жилах, та зажгла на ладони огненный шар сантиметров пятнадцати в диаметре и пояснила:

– Тут мощь как в полуцентнере тротила. В этой комнате – все в прах, а в ближайших помещениях – сильнейший пожар. Но Сергей Сергеевич у нас добрый и избегает казнить даже отъявленных негодяев. На моей памяти он посадил на кол только троих. Монгольского хана Батыгу за людоедский набег на Русь да двух британских политиканов – лорда Пальмерстона и будущего премьера Дизраэли – сами понимаете за что. При этом с головы королевы Виктории, несмотря на ее недобровольную отставку, не упал и волос…

– Одним словом, Николай Александрович, – сказал Серегин, – я официально приглашаю вас с супругой совершить визит в свои владения. И думайте над ответом быстрее, время не ждет. У меня и у вас впереди еще много дел, в том числе и касающихся попыток узурпации престола присутствующей здесь вашей родней.

– Ну хорошо, господин Серегин… – немного помявшись, сказал император, – я принимаю ваше предложение и ценю, что нас не тащат в ваше Тридесятое царство на веревке. Но у меня два вопроса: что сейчас делать нам с Аликс и что будет с моим дядей Великим князем Владимиром Александровичем и его супругой Великой княгиней Марией Павловной?

Серегин ответил:

– Вы, как уже говорила госпожа Лилия, должны распорядиться, чтобы сюда привели ваших детей. И после этого вы отправитесь туда, где в ином случае побывать у вас не было бы никакой возможности. Что касается вашего дяди и его супруги, то они тоже отправятся с нами, только недобровольно. Им предстоит свидание с дотошными следователями и очень внимательными писцами, если хотите, даже в вашем присутствии. Единственное, что я могу вам обещать – что вашим родственникам не причинят никакой физической боли. У нас есть способы извлекать из людей правду, не терзая их тела раскаленным железом.

– Ну хорошо, господин Серегин… – сказал император и повернулся к одному из лакеев, – Прошка, пулей метнулся к мисс Маргарите, скажи ей, чтобы она немедленно собрала детей и привела их сюда, не забыв про Алешу, аллюр три креста, одна нога здесь, другая там. Бегом!

Дети в сопровождении гувернантки Маргариты Игер, рыжей страшной старой девы британского происхождения, появились почти сразу, потому что находились неподалеку и тоже пили чай, но только в детской компании. При их появлении мисс Зул благоразумно надела маску «грузинской княгини». А что, в Петербурге иногда попадаются и не такие особы… Еще минуты через две кормилица принесла младенца Алексея. И вот в тот момент, когда уже пришла пора уходить, тетку Михень стали бить крупные корчи, а изо рта пошла пена.

– Господин Серегин, что это с ней? – спросил император, глядя на стремительно теряющую человеческий облик дочь Мекленбург-Шверинского владетельного дома.

Вместо Серегина ответил отец Александр:

– Это из вашей тетушки на свободу рвутся прикормленные ею бесы. Знают, что недолго им уже осталось.

– Дим, – сказал Серегин, – погрузи в стасис их обоих, чтоб не брыкались, а там Птица и отче Александр разберутся, что за зоопарк развела внутри себя эта особа.

И почти тут же в Малахитовой гостиной объявились огромные, на две головы выше среднего мужского роста, бойцовые остроухие из личной охраны Серегина, и принялись довольно бесцеремонно перетаскивать на ту сторону одеревеневшие тушки Великокняжеской четы Владимировичей, а также тычками и пинками загонять беспокойно озирающихся лакеев. Последними на ту сторону пригласили немного нервничающих царя и царицу, а также испуганно жмущихся к ним дочерей, после чего вежливо, под локотки, ввели Маргариту Игер с младенцем на руках. Впрочем, на той стороне малыша Алекса уже ждала кормилица таких выдающихся достоинств, что обеспокоившаяся было Алиса поняла, что эта остроухая способна досыта укормить хоть роту голодных младенцев, а император только нервно сглотнул, глядя на огромные «достоинства». Уж на что грудаста была хорошо знакомая ему Малечка Кшесинская, – эта дама могла дать ей сто очков вперед. Последним Малахитовую гостиную покинул загадочно ухмыляющийся Артанский князь, после чего портал Тридесятое царство – Зимний Дворец захлопнулся, и операцию «Дипломатия с позиции силы» можно было считать успешно завершенной.

 

* * *