Окрестности Порт-Артура, гора Высокая (она же по-японски «высота 203»)

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

Говоря господам генералам и полковникам, что мина в штаб генерала Ноги попала случайно, я немного лукавил. В эти пока еще пасторальные времена большинство «благородий», «высокоблагородий» и «превосходительств» не одобрили бы массового убийства вражеского высшего командного состава. Но в то же время я держал в памяти, что сам Ноги даже не поморщился, организовав массированную бомбардировку форта № 2 осакскими гаубицами, в то время как там проводил совещание генерал Кондратенко. Так что когда моя энергооболочка выявила в структуре японского командования точку откуда волнами расходятся распоряжения, рука моя не дрогнула. Контролировать мину, идущую по крутой траектории – не такое уж и сложное, для меня занятие, так что в том залпе мы имели четыре близких разрыва и два фактически прямых попадания в генеральский командно-наблюдательный пункт. Как говорится – брызги веером. И мы еще разберемся с тем поцом, который в нашей истории слил японской разведке информацию о совещании в форте № 2 с участием генерала Кондратенко. Но самому доброму гению Порт-Артурской обороны об этом говорить не надо: меньше знает, крепче спит.

Однако я ничуть не лукавил по поводу того, что с момента смерти генерала Ноги получил в этом мире свободу. Если раньше порталы открывались только в непосредственной близости к вершине «высоты 203» избранной исходной точкой для инвазии, то теперь, когда этот мир вышел из Основного Потока и обрел собственное существование, такие ограничения оказались аннулированы. В силу это я и смог открыть локальный портал с вершины горы к казармам, у которых собрались генералы. Можно долго убеждать людей в своем сверхъестественном могуществе, но стоит один раз провести их хотя бы через локальный портал, как все вопросы разом отпадают. По крайней мере, Кондратенко, Белый и Рашевский следом за мной преодолев одним шагом два с половиной километра, разом растеряли весь свой скепсис и оказались готовы к полному сотрудничеству. И, кстати, теперь, если мне вздумается, то я смогу заглянуть с рабочим визитом в Зимний дворец к императору Николаю, или же во дворец Кодзе к его японскому коллеге Мацухито, – но только мне ни туда, ни туда пока не надо.

Для встречи с Николаем необходимо предварительно навести порядок в Порт-Артуре и одержать небольшую победу, откинув японскую осадную армию хотя бы на рубеж Волчьих гор. Конечно, можно было бы ввести в бой все мои наличные силы, поднапрячься и размолотить японцев в мелкий фарш, но уже излишний энтузиазм. Я должен помочь местным русским разобраться с их проблемами, поспособствовать тому, чтобы они набрали опыт и мощь, а не одерживать победы вместо них. И ведь мало разгромить японские армию и флот, водрузив над развалинами Токио знамя победы, – после этого нужно распутать клубок скорпионов и ехидн, плотно свернувшийся вокруг местного правящего семейства. И это будет посерьезнее победы над Японией; пожалуй, чем-то таким я занимался только когда разруливал на Руси первую Смуту. Вот и пригодится былой опыт. Что касается японского императора, с ним мне предстоит встретиться только после того, как поражение Японии станет очевидным даже для дилетантов и придет время диктовать побежденным условия капитуляции. Делать это раньше просто бессмысленно.

С точки, куда нас вывел портал, весь вылепленный нами УР был как на ладони: опорные пункты, изломанные линии траншей, фланкирующие пулеметные гнезда с противошрапнельными перекрытиями; заполняющие оборону легионеры Велизария были видны невооруженным глазом. С других сторон маскировка была идеальна, и вражеские артиллерийские наблюдатели не могли разглядеть ничего, кроме старых русских редутов и каменной стенки, выстроенной еще незабвенным капитаном Лиллье. Вот в них японские пушки и долбились как дятлы в бетонный столб, а наша оборона стояла целенькая, не считая отдельных воронок от мест падения шальных снарядов. А ниже траншей склон горы всплошную устилали кровавые последствия нескольких дней непрерывных вражеских атак. После войны японское начальство долго занималось самооправданиями. Свои потери они занизили в разы (русские настолько же завысили), а «высоте 203» приписали долговременные оборонительные сооружения. Посмотрим, что японские генералы будут делать, обнаружив, что эти укрепления появились на этой горе на самом деле, а не только в их бредовой фантазии.

– Вот, господа, – сказал я, обводя рукой окрестности, когда мы оказались на вершине «высоты 203», – любуйтесь: узел полевой обороны по стандарту моих родных времен, рассчитанный на боевые возможности армий моего времени. Правда, тут не хватает отдельных элементов, но они в начале двадцатого века и не нужны, так как до тяжелых сухопутных мониторов и атак с воздуха ваш мир еще не дорос.

– И каковы же эти боевые возможности? – спросил генерал Белый, явно впечатленный и всем увиденным, и моими комментариями, – по крайней мере, в отношении артиллерии – ибо как я понимаю, ваше укрепление рассчитано на обстрел орудиями весьма крупного калибра?

– Ну как вам сказать, Василий Федорович… – сказал я в ответ, – самый мелкий калибр в ствольной артиллерии моего времени – сто двадцать два миллиметра, а по-вашему – сорок восемь линий. Такими гаубицами комплектуются артиллерийские дивизионы огневой поддержки в пехотных полках. В дивизионных артполках – орудия шестидюймового калибра, в артиллерии резерва главного командования – от шести до восьми дюймов. О трехдюймовых орудиях и прочем мелком калибре, за исключением автоматических пушек, все давно забыли и даже не вспоминают.

И тут неожиданный вопрос задал инженер Рашевский.

– Сергей Сергеевич, позвольте узнать, какие же времена на самом деле вам родные? – довольно интеллигентно поинтересовался он. – А то у нас об этом имеются весьма разные мнения. При этом лично я согласен с теми, кто говорит, что вас ни в коем случае нельзя признать за выходца из шестого века или каких-то иных предшествующих нам времен.

– Сто двенадцать лет тому вперед от нынешнего момента, – сухо сказал я, – так что…

– Мы у вас как на ладони, – невесело засмеялся Рашевский, остальные же переглянулись между собой.

– Да, так и есть, – кивнул я, – но не только из-за моего происхождения из будущих времен. Я же зарекся делать хоть какие-то выводы, исходя только из штудий исторических трудов. История – это тоже политика, только развернутая в прошлое, тем более что пишут ее, как правило, победители, а не побежденные. Поэтому все свои судьбоносные решения я принимаю на основании сведений, полученных с помощью классических методов и моих дополнительных способностей…

– Говоря о дополнительных способностях, вы имеете в виду… колдовство? – осторожно спросил Рашевский.

– Сергей Александрович, никогда больше не повторяйте этого слова в нашей компании, – глухим голосом произнес я. – Колдун получает энергию для своих манифестаций, извлекая ее из других живых существ – либо убивая их, либо частично лишая сил и воли. Самый мерзкий вид колдовства – это человеческие жертвоприношения. В противовес колдунам Высшие маги извлекают энергию напрямую из пронизывающих вселенную энергетических потоков, протекающих между полюсами хаоса и порядка. Где-то такие потоки очень густы, и магия в тех мирах – самое обычное дело; где-то, как здесь, их почти нет…

– Но как же тогда вы, Сергей Сергеевич, имеете возможность творить свои, чудеса, если как вы говорите в нашем мире нет так необходимых вам магических потоков? – перебил меня Рашевский.

– Ну как вам сказать, Сергей Александрович… – пожал я плечами, – на ваш вопрос имеется сразу три ответа. Первый ответ стоит прямо рядом с нами. Это госпожа Кобра, она же Темная Звезда, в миру Ника Константиновна Зайко. Будучи инициированным магом огня высшей категории, она из любого мира способна дотянуться до Горнила Хаоса, чтобы зачерпнуть оттуда необходимое количество энергии. Второй ответ – это вон тот ящик на ножках, похожий на заводную шарманку. Это механический генератор магии, производящий энергию так же, как динамо производит электричество, в дикой природе встречающееся только в виде молний. Третий способ таков: из того мира, где магия присутствует в достаточном количестве, необходимо взять прирученного духа стихии и подселить его в такое место, где он сможет жить естественной для себя жизнью. Духу огня необходим извергающийся вулкан, духу воды – водопад или речные пороги, духу воздуха – такое место, где ветер дует непрерывно и с большой силой. Но в вашем мире мы к этому способу прибегать не будем, ибо первыми увеличением магического фона воспользуются как раз злые силы. Ломать проще, чем строить, а недостаток естественной энергии такие персонажи всегда готовы восполнить самым мерзким колдовством. Выдавливая в земле лежащий перед вами укрепленный район, мы воспользовались помощью госпожи Кобры, повседневные нужды обеспечивает механический генератор, накрывающий только ближайшие окрестности, и, кроме того, каждый маг имеет при себе некий магический резерв, способный некоторое время поддерживать его деятельность. На этом я предлагаю считать исчерпанным обсуждение вопросов магии в связи с их практической неприменимостью и перейти к вопросам более практического свойства.

– Э нет, Сергей Сергеевич, – возразил Кондратенко, – так дела не делаются. Вы хотя бы намекните на то, как выходец из двадцать первого века, русский патриот и офицер, вдруг смог получить способности, приведшие его к должности младшего архангела и титулу Великого князя Артанского… А-то как же мы сможем с вами общаться, когда мы о вас не знаем ничего, а вы о нас все?

– Ну хорошо, Роман Исидорович, – сказал я, – если вы так настаиваете, то слушайте. Только предупреждаю, что это будет весьма краткое изложение наших приключений. На полную версию потребуется не один день подробнейшего рассказа, а столько времени у нас сейчас нет…

Тот кивнул и ответил:

– Думаю, что после уже продемонстрированного нам чуда мгновенного перемещения и видом устроенных вами укреплений мы с господами Рашевским и Белым будем согласны и на краткую версию ваших приключений, ведь после таких фактах правдой в вашем рассказе могут оказаться даже самые невероятные вещи.

Ну, я им и рассказал – вкратце, галопом по европам; сводил в Тридесятое царство, в Крым мира Смуты и в засыпанную снегом Великую Артанию, где над незамерзающим Днепром играют разноцветные магические сполохи. При этом я представил Кондратенко и его спутников отцу Александру, мисс Зул (вот это был шок), моему начальнику штаба полковнику Половцеву, командиру танкового полка подполковнику Седову, командующем первым ударным легионом стратегу Велизарию, а также генералу князю Багратиону, армия которого в Крыму мира Смуты ожидала приказа с прикладом у ноги. Проблема была в том, что гладкоствольные ружья образца 1809 года сто лет спустя совершенно не котируются, а более совершенной стрелковки, адекватной началу двадцатого века, в достаточном количестве у меня не имеется.

В конце концов, когда генерала Кондратенко и его спутников, совершенно обалдевших от всего увиденного и услышанного, вернули обратно в тысяча девятьсот четвертый год на «высоту 203», там творилось бурное действо, именуемое «бодание японским бараном новых русских ворот». Японцы снимали отряды солдат с остальных участков, перебрасывая их к осадной параллели у подножия высоты – оттуда они поднимались живыми волнами и бежали вверх по склону, только для того, чтобы умереть под пулеметными очередями и убийственно частой и меткой стрельбой амазонских оторв. Японская артиллерия изо всех сил лупила по тому, что считала узлами сопротивления, и сама несла немалые потери в ходе контрбатарейной борьбы. Введенные мною на плацдарм минометная и гаубичная батареи подавляли противника убийственно меткой стрельбой, вдребезги размолотив огневые позиции японцев у Трехголовой горы, но на других участках японского осадного фронта намечались очевидные признаки подготовки к передислокации артиллерийских батарей. Японское командование, или то, что от него осталось, явно собиралось или любой ценой взять эту гору, превратившуюся для него в идею-фикс, или положить у ее подножья всю 3-ю армию.

Запросив энергооболочку, я получил ответ, что, прибив генерала Ноги и всех командиров дивизий, я совершенно упустил из виду начальника штаба 3-й армии генерал-майора Иддити, который и развил такую бурную деятельность. В самом начале войны этот японский генерал руководил высадкой первых десантов в Чемульпо, где немало преуспел в своей карьере. При этом погибших командиров дивизий заменили командиры первых бригад, отсутствовавшие на том злосчастном совещании. Оценив обстановку, я тут же приступил к исправлению недоделок. На самом деле такая бурная активность японцев была мне весьма на руку. До наступления темноты я собирался стойко отражать истерические атаки противника на нынешних позициях, укладывая вражескую пехоту штабелями, а вечером, перейдя в контратаку с применением танков, артиллерии и панцирной кавалерии, отбросить правый фланг японской осадной армии на те самые рубежи, которые она занимала в начале августа, еще до первого штурма Порт-Артура. Самым ценным трофеем для меня при этом станут несколько десятков тысяч винтовок «арисака», пока еще бесполезно валяющихся вместе с трупами японских солдат на ближних подступах к «высоте 203». Вот эти-то винтовки и послужат началом решения проблем с вооружением армии генерал Багратиона. Первоначально я планировал найти необходимое мне оружие на складах крепости, но трофеи, взятые у врага на поле боя, все же предпочтительней. Да и осадные пушки, которые японцы с превеликим энтузиазмом тянут сейчас на свой правый фланг, для меня лишними тоже не будут.

Сообщив об этом и так перегруженному впечатлениями генералу Кондратенко и его спутникам, а также договорившись о будущей встрече, я выпроводил своих гостей обратно в Порт-Артур тем же путем, каким и привел, а сам принялся готовить ночной контрудар по японцам. Ужо у меня незваные гости сегодня узнают, в какие края на зиму улетают русские раки…

* * *