Окрестности Лондона, Виндзорский замок

 

День этот был типичным весенним днем в Британии. Утром – непроглядный туман и накрапывающий дождик; к полудню развиднелось, в прорехах меж облаков заголубело весеннее, будто специально вымытое небо, а вечер в теплых лучах закатного солнца оказался восхитительно хорош. Кончилось же все еще лучше, но далеко не для всех: иных этот день опечалил до глубины души, а для некоторых и вовсе оказался последним днем жизни…

Яхта Наполеона Третьего «Прекрасная Гортензия», доставившая его с супругой и свитой из Кале в Дувр, причалила к британскому берегу ранним утром, когда вокруг стоял густой туман. Риск был огромен, ведь в молочной мути было невозможно разглядеть даже пальцы вытянутой руки. Но лоцманы справились и подвели корабль с французской императорской четой к причалу минута в минуту к назначенному времени. Встречать дорогих гостей выехал лично принц-консорт Альберт. И когда он шагал навстречу гостям по красной ковровой дорожке, то едва видел носки своих начищенных ботфорт. Воистину – туманный Альбион… Кстати, капитан второго французского корабля «Буревестник», на котором в Британию перевозили багаж императорской четы и прислугу, не стал рисковать и повернул свое корыто обратно к французскому берегу. Таким образом, император остался без запасного мундира, а императрица – без вечернего платья и личного куафера.

После несколько скомканной церемонии встречи гости проследовали на железнодорожный вокзал Дувра, где их ожидал представительский ВИП-поезд. При этом первые полтора часа пути проходили в сплошном тумане, и пассажирам ВИП-поезда казалось, что они едут в никуда. Потом туман стал редеть, и к тому моменту, когда императорский поезд подъехал к старейшему вокзалу британской столицы под названием Лондонский Мост, туманная муть уже вполне рассеялась, а в облаках даже стали появляться прорехи, через которые нет-нет проглядывало солнце. Там, на вокзале, дорогих гостей ждали роскошные экипажи, составившие императорский кортеж, и духовой оркестр, который встретил Наполеона Третьего слащавым романсом «Отправляясь в Сирию», лично написанным мамашей этого величайшего из всех проходимцев в мире.

Когда оркестр закончил играть, гости британской столицы и их гостеприимные хозяева расселись по открытым ландо – и кортеж принялся колесить по лондонским улицам, украшенным британскими и французскими флагами, заполненным празднично одетым народом. Впрочем, веселье и радостные крики выглядели несколько натужно, поскольку сведения о произошедшем несколько дней назад на подступах к Севастополю уже начали просачиваться в британское общество. Впрочем, лондонцы надеялись, что их королева Виктория сейчас хорошенько надавит на императора Наполеона, тот вставит пистон своим генералам – и те радостно поведут французских солдат умирать за вечные британские интересы. Между делом император Франции показал своей супруге дом, в котором он жил, когда был простым политическим изгнанником, а также рассказал, как однажды заплатил сорок фунтов стерлингов за билет в театр – только для того, чтобы увидеть там совсем молодую тогда королеву Викторию. И ни слова о своей любовнице мисс Говард, богатейшей даме лондонского полусвета, которая продала свои драгоценности и зáмки, отправилась вместе с ним во Францию и профинансировала государственный переворот, приведший его к власти…

Попетляв пару часов по празднично украшенному городу, кортеж вырулил на вокзал Пэддингтон, где императора и его свиту ждал еще один ВИП-поезд, на котором они должны были отправиться в Виндзор. Паровоз его был назван в честь победы англо-французских войску при Альме, но это ни на йоту не увеличило скорости поезда, подъехавшего к Виндзору, когда солнце уже клонилось к закату. Там, в Виндзорском замке, помимо всего прочего, императора и императрицу ожидал огромный траходром, на котором некогда почивал русский император Николай Первый. Виктории казалось, что это хороший подарок ее гостям. Кстати, примечательный факт: о смерти русского императора в Британии объявлялось как о кончине «врага рода человеческого», что однозначно переходит все границы приличия… Впрочем, эта история стремительно двигалась к своему концу.

После того как ВИП-поезд прибыл на станцию Виндзор-Центральная, гости и сопровождающие еще раз перегрузились из вагонов в ландо кортежа, а в замок гелиографом был подан сигнал, потому что ехать от вокзала до парадного входа всего ничего – около пятисот ярдов (450 метров). Почетный караул из красномундирных, как вареные раки, солдат уже выстроен, красная дорожка расстелена, премьер Пальмерстон, жуя оттопыренную губу, занял свое место, королева и все восемь детишек выстроены в ряд. Даже маленький Леопольд, которому недавно исполнилось два года, занял свое место в общем ряду на руках у бонны. Все что угодно – лишь бы Наполеон Третий не вышел из войны с Российской Империей и не бросил Британию в полном одиночестве. Все внимание – на ворота Святого Георгия, через которые во двор Виндзорского замка должны въехать французские гости.

Этот же (почти этот же) сигнал приняли и на штурмоносце, барражирующем на пятикилометровой высоте чуть в стороне от Виндзора. Первоначально Серегин планировал привлечь к этому делу два штурмовых батальона, высаживаемых с восстановленных больших десантных челноков «Неумолимого», а потом посчитал кое-что на пальцах и понял, что ничего кроме хаоса такое превышение необходимых сил и средств принести не может – и вернулся к своему излюбленному точечно-ударному методу. Один штурмоносец и одна сводная штурмовая рота, один усиленный взвод в составе которой укомплектован первопризывными амазонками, и еще два, составленных из многоопытных бойцовых остроухих в полной тяжелой экипировке. Как правило, это еще ветеранши «Битвы у Дороги», способные знаменитую шотландскую гвардию пинками гонять вокруг замка, если это потребуется.

Получив сигнал о приближении «момента истины», штурмоносец резко пошел вниз, а в десантном трюме с гудением зажглась красная лампа полной боевой готовности. В рубке управления происходила своя мизансцена. Там, если не считать «волчиц» и остроухих, сидящих на боевых постах, присутствовали княгиня Елизавета Дмитриевна (она же штурм-капитан Волконская), командир боевого корабля, Артанский князь Серегин, полномочный представитель императора Александра Второго граф Алексей Федорович Орлов и… собственной персоной Наполеон Бонапарт, по прозвищу Корсиканское Чудовище. Не усидел на месте Император Французов, не смог отказать себе в удовольствии самолично лицезреть, как Артанский князь отвешивает смачного пинка зловредной Британщине, пусть даже это происходит и не в его мире.

Тем временем внизу императорский кортеж проехал в ворота Святого Георга… Почетный караул берет свои ружья на плечо. Ландо, в котором с торжественным видом восседают принц Альберт, император Наполеон Третий и императрица Евгения, останавливается прямо напротив конца красной ковровой дорожки. Хорошо вышколенные слуги отщелкивают дверцу и помогают спуститься сначала принцу Альберту, потом императору и императрице. Снова звучит это дурацкий романс «Отправляясь в Сирию», который Наполеон из уважения к своей матери сделал неофициальным гимном французской Империи… Вот королева Великобритании вместе с детьми движется по красной дорожке навстречу императору и императрице, чтобы встретиться с ними где-то посредине.

Королева Виктория успела дойти и даже протянуть руку, как воздух вокруг важных персон наполнился звуками рвущихся басовых струн «пиу-пиу-пиу!», а на газон пала тень снижающегося боевого корабля. Крик: «Спасайтесь!» – и в тот же миг рушатся стены замка, выходящие на Верхний Двор, под грудами камней погребая входы во внутренние помещения, заваливая проходы в башнях Святого Георгия и Георга Четвертого. Очереди из малых оборонительных турелей, пущенные точно сверху, подрезают ограничивающие двор стены и превращают двор в ловушку. А вот и его величество штурмоносец – он стремительно увеличивается в размерах, тормозя всеми своими импеллерами. Скоротечная штурмовая операция «Визит каменного гостя» началась…

 

* * *

 

Тогда же и там же

Десантный трюм штурмоносца.

Рядовая воительница первого гвардейского штурмового батальона Мэя Кун  

 

С недавних пор меня и многих моих подруг из числа тех, что первыми вступили в войско князя Серегина после Битвы у Дороги, перевели из кавалерии в гвардейский штурмовой батальон. А это большое повышение, ведь в каждом следующем мире роль кавалерии будет снижаться, а роль пехоты, особенно штурмовой, будет постоянно расти. Как оказалось, я для этой службы подхожу чуть ли не наилучшим образом. Глаз у меня остер, рука тверда, выносливости целый день боя таскать на себе штурмовую экипировку хватает, а ум достаточно гибок для того, чтобы осваиваться с оружием и экипировкой верхних миров.

Не каждая взрослая воительница способна на это; обычно обращению с таким оружием, кроме самого простого, учат только молодняк, взятый из питомников в совсем юном возрасте. Но у меня тоже хорошо получается, я уже довольно неплохо освоила самозарядную винтовку и пулемет. Стрельба от бедра по движущимся (то есть с визгом разбегающимся во все стороны) мишеням нравится мне больше всего. Ведь руки у меня такие сильные, что даже пулемет в них бывает зажат крепко будто в станке. Например, из самозарядки на полигоне я выбиваю девяносто очков с одной обоймы (десять патронов), а этого вполне достаточно, чтобы числиться в отличницах боевой подготовки.

Но главная причина моего перевода в штурмовую пехоту – это дочка Эна, которая родилась у меня год назад. Служа в штурмовом батальоне, я могу проводить с ней гораздо больше времени. Мы в штурмовой пехоте настолько привилегированные, что у нас есть даже свои ясли с няньками и кормилицами, а кавалерии до этого еще далеко. Каждый раз, возвращаясь с полигона или тактического занятия, я иду в ясли и забираю свою дочку, чтобы провести с не как можно больше времени. Постоянным производителем я не обзавелась, да это пока и не к спеху; те дурочки, которые пытаются ухватиться за первого попавшегося Производителя, потом об этом сильно жалеют. А я не дурочка, я воительница Мэя Кун, счастливая мать и отличница боевой и политической подготовки.

Сегодняшнее задание тоже оказалось краткосрочным, даже короче любого полевого выхода. Как сказал назначенный командовать нами старшина Змей, дело простое – хватай и беги. Тренировки на боевое десантирование со штурмоносца у нас уже были, так что особенных сложностей не ожидалось. Надо было просто выскочить из штурмоносца и поубивать всех негодяев в красных мундирах, не касаясь разного рода гражданских. При этом, если враг будет только ранен и прекратит сопротивление, добивать его не следует, а следует, если есть возможность, оказать ему медицинскую помощь. Наш обожаемый командующий уже навел на всех тут страха, и теперь хочет выглядеть гуманным-прегуманным.

А вот наш непосредственный командир Змей считает, что все это зря. Как только мы улетим, набегут, значит, местные и сами добьют всех раненых, чтобы обвинить в этих зверствах нас. И всех ненужных свидетелей тоже добьют. О британских солдатах, само собой, плакать никто не будет, а вот фрейлин французской императрицы все же жалко… Змей у нас такой – в бою суровый-суровый, а фрейлин ему все же жалко, потому что они, как говорит его постоянная партнерша Агния, красивая ненужность. Зато нас жалеть не надо – мы хоть и красивые, но очень нужные и полезные, а потому сами кого хочешь пожалеем.

Итак, когда в десантном трюме загорелась красная лампа и завыл зуммер, стало ясно, что до десантирования осталось совсем немного. По этому сигналу мы примкнули к винтовкам штык-ножи и опустили забрала шлемов. Прошла еще пара минут – и корпус штурмоносца затрясся в мелкой вибрации – это заработали установки ближней обороны, зачищающие площадку десантирования. А это уже значит… раз-два-три. Открываются ворота десантного отсека – и мы, как неудержимые фурии, вырываемся наружу. Прямо передо мной – спина человека в красном мундире, который даже как-то замедленно разворачивается в мою сторону, а значит «коротким – коли!». Лезвие входит в бок под мышку до конца; выдергиваю его обратно, чуть провернув винтовку – и тело безвольно оседает на землю. Совершенно неважно, убит он или нет, с такими ранами не сражаются.

Следующий «красный мундир», возникший передо мной – это высокий пузан, который лапает свою кобуру, пытаясь достать из нее пистолет. На нем золотые эполеты, а это значит, что его следует брать только живьем. Сбиваю его с ног прикладом (аккуратно сбиваю, чтобы ничего не повредить). Местные производители, они такие нежные… После того как пузан падает, кидаюсь вперед, попутно отпихивая в сторону подвернувшегося под ноги мелкого и тыкаю штыком в открывшегося прямо передо мной следующего красномундирного солдата из второго ряда. Он пытается защититься, подставив свой карамультук, и мой штык вместо груди с хряском входит в его правое плечо. С такими ранами тоже не сражаются, по крайней мере, здесь. Выдергиваю из тела штык и толкаю врага ногой, чтобы скорее упал и не мешал обзору.

Звучат первые выстрелы. Сначала одиноко бабахает местное ружьишко, а затем начинается частый перестук самозарядок. Наши не обучены палить куда попало, а значит, каждый выстрел идет в цель. Одновременно со стрельбой пронзительно вопят королевские бабы и детишки. Впрочем, стрельба быстро иссякает, потому что цели для стрельбы довольно быстро кончаются. Тут в почетном карауле врагов изначально было вдвое меньше чем нас, они оказались дезориентированы и деморализованы внезапным нападением, а потому сражались плохо. Большая часть охранного полка на момент нападения находилась в кордегардии, которая попала под удар установок ближней обороны штурмоносца и сейчас представляла собой груду битого камня. Если там и остались живые враги, то помешать нам они уже не могут.

Дело сделано, пора реализовать плоды победы. И хоть это совершенно не мое дело (для сбора пленных у нас есть первопризывные амазонки, которые даже в полной экипировке выглядят не так страшно, как мы, бойцовые остроухие), забрасываю самозарядку за спину и хватаю пытающегося увернуться от меня первого попавшегося мелкого. Врешь, от тети Мэи Кун тебе не уйти… Существо визжит, царапается и пытается кусаться, но все бесполезно. Передаю его амазонкам и оглядываюсь по сторонам. Чисто. Признаков сопротивления нет, все у наших под контролем. Важных персон ведут к штурмоносцу под локти, потерявших сознание нервных девок-фрейлин несут на плече как мешки картошки, визжащих мелких тащат как каких-нибудь поросят. Все, звук работы импеллеров штурмоносца становится выше, а по мысленной связи Единства проходит сигнал эвакуации. Кто не успеет – останется здесь. Зачем-то нагибаюсь и подбираю с земли расшитую золотом и перьями забытую треуголку того пузана. Красивая же вещь. После чего, не особо торопясь, одной из последних отступаю в десантный трюм.

Штурмоносец отрывается от земли, створки десантных ворот сдвигаются, отрезая нас от внешнего мира. Все – мы в воздухе. По связи Единства проходит сообщение нашего обожаемого командующего, что операция прошла успешно, все подлежавшие захвату объекты особой важности захвачены, из наших никто не погиб и не остался брошен, опоздав к старту – а значит, всем ордена, благодарность в приказе и рукопожатие перед строем. Громкий крик «Ура!», причем не мысленный, а самый настоящий, вырывается из сотни глоток и оглушает даже нас самих, а не только захваченных в плен членов королевских семейств и прихваченных за компанию их прихлебателей. Ничего, потерпят, похвала нашего обожаемого командующего того стоит.

 

* * *