Главный хирург Севастопольского гошпиталя Николай Иванович Пирогов

 

Вот уже второй день наш гошпиталь в полном составе, со всем персоналом, пораненными и больными находится в мире так называемого Тридесятого царства. С небес тут жарит яростно оскаленное солнце, воздух благоухает миррой и ладаном, а из земли бьет фонтан самой настоящей живой воды. От ощущения творящегося повсюду чуда у меня даже дыбом на голове встают давно отсутствующие волосы. [327] Госпожа Максимова, которая прежде, как и я, была отчаянной материалисткой, разъяснила мне, что магическая энергия находится в сродстве с еще непознанной нами энергией жизни, которая и отличает живое от неживого. Она говорит, что косвенно это подтверждается тем, что только живая природа (растения, животные и люди) способна генерировать магическую энергию без посреднического участия духов стихий, и то небольшое количество магии, которое имеется в верхних мирах, как раз и обусловлено наличием этого источника. Его же используют разного рода ведуньи, магнетизеры и колдуны, не имеющие талантов для подключения к энергии мирового эфира. Но к князю Серегину и его присным это не относится. Ни одного колдуна, или мага, зависящего от благосклонности духов стихий, в его окружении нет. Он не упрашивает этих капризных созданий поделиться своей силой, а повелевает им, как генерал повелевает своими солдатами, где им сражаться и где умирать. Кстати, некоторые признаки заставляют меня подозревать, что я тоже имею определенную чувствительность к магии; но чтобы сказать точнее, необходимо устроить специальную проверку.

С первых же минут нашего пребывания в гостях у князя Серегина местный персонал, составленный из молоденьких остроухих девиц страшной привлекательной силы, совершенно отстранил от дела растерявшихся сестер Крестовоздвиженской общины, неуклюжих в своих серых глухих платьях. Матушка Серафима даже попыталась пожаловаться мне на срамных бесстыдниц, но я только сказал, что в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Невместно это. К тому же госпожа Максимова категорически запретила сестрам на пушечный выстрел приближаться к пациентам до тех пор, пока они начисто не вымоются и не переоденутся в местные медицинский одежды – пусть не такие нескромные, как на молоденьких прелестницах, но легкие, белые и стерильно чистые. И вообще, все сестры сами нуждаются в экстренном лечении от самых разных болезней, в первую очередь от хронической усталости и переутомления.

Эти девицы, обряженные только в короткие белые халатики, едва прикрывающие срам, точеными контурами своих фигур напоминали молоденьких Венер, неукоснительно выполняли все указания госпожи Лилии и Галины Петровны. Некоторых раненых, осмотренным сим консилиумом, погружали в ванны с живой водой сразу же после полного удаления одежды и повязок. У других повязки, сделанные еще в Севастополе, было велено пока сохранить, и погрузить раненых в живую воду прямо вместе с ними, третьих Галина Петровна повторно оперировала тут же, ругаясь как извозчик на забытые в ране клочья мундиров и сапожной кожи. Все время, пока шла такая операция, госпожа Лилия стояла рядом и держала пациента ладонями за виски, силой своей магии утоляя боль и не давая страдальцу отойти в мир иной.

Меня тоже допустили до ассистирования Галине Петровне при этих операциях, но только после того, как я согласился надеть на себя такие же белые одежды, как и на артанских врачах, а лицо закрыть марлевой маской, чтобы даже пары моего дыхания не попадали в открытую рану. До самостоятельных операций доктор Максимова допускать меня отказывалась, и не в силу моего недостаточного мастерства, а из-за того, что я в значительной степени действовал бы по наитию, исходя из своего большого врачебного опыта, а Галина Петровна видела, где необходимо вмешательство ее скальпеля. «Глаз-рентген» – с гордостью сказала по этому поводу госпожа Лилия, подняв вверх большой палец. Возможно, и у меня после проверки и инициации магом жизни появится такой талант, и тогда я буду знать, что необходимо сделать, а не просто догадываться.

Кстати, вторым ассистентом у Галины Петровны была совсем молоденькая и очень старательная девушка со старинным именем Евпраксия. И, несмотря на то, что из-под маски и шапочки были видны только большие черные глаза, она производила потрясающее впечатление на раненых, особенно на молоденьких офицеров. Один уланский корнет с раздробленной ядром ногой даже пытался назначить ей свидание, но так как делал он это по-французски, девушка его не поняла. Бедняга думал, что его игнорируют, пока Лилия не сообщила бедняге, что девушка вовсе не девушка, а молодая вдова в трауре, у которой враги совсем недавно зверски убили любимого мужа. И вообще она из тех времен, когда и во Франции на французском языке размовляют только пастухи и свинарки, а знать и священство общаются исключительно на высокой латыни. Так что извольте обращаться к ней на языках Вергилия и Гомера… или же по-простому, на добром русском языке, который у вас, дескать, никто не отнимал. Выслушав эту тираду, бедняга прикусил губу. Навязываться вдове, которая еще не успела оплакать павшего на войне мужа – фи, какой моветон…

Даже у меня частенько раненые прямо с операционного стола отправлялись на кладбище, но Галина Петровна не потеряла ни одного, даже самого тяжелого пациента. При этом в случаях, когда человек уже стоял на грани смерти, главный хирург артанского княжества применяла и медицинские препараты, большая часть которых вводилась при помощи прозрачных стеклянных шприцов [328] – вроде тех, что совсем недавно изобрел французский доктор Правас. Мол, живая вода хороша, когда спешить особенно некуда – тогда в сочетании с управляющими воздействиями опытного мага жизни она действительно творит чудеса, помогая организму восстановиться естественным путем. А вот если страдальца необходимо вырывать из когтистых лап у Костлявой, потому что у него обнаружился Антонов Огонь или еще какой несовместимый с жизнью диагноз – вот тут в дело идут лекарства, по чудодейственности способные поспорить с самой сильной магией.

Уже после всех операций, когда появилась возможность передохнуть и поговорить, я спросил, не произведены ли эти препараты в ее собственном мире, доктор Максимова откинула в сторону выбившиеся из-под шапочки взмокшие волосы и со вздохом ответила из-под маски:

– Если бы, Николай Иванович! Однажды Серегин, который тогда еще не был богом, а был просто человеком, запропастившимся в тартарары и искавшим путь домой, нашел в этих тартарарах выброшенный на берег корабль, пропавший в одном из верхних миров. Значительную часть груза этого корабля составляли оружие, боеприпасы, военное обмундирование и медикаменты – в количестве, достаточном для организации небольшой войны. Так вот, медицинская наука в том мире оказалась развитой настолько, что, читая книжки из библиотечки судового врача, я чувствовала себя жалкой недоучкой… А военные лекарства, складированные в трюме, по эффективности превышали все, что считалось нами возможным. О, как я хочу, чтобы Серегин сумел найти тот мир, и я смогла бы приобщиться к мудрости, которую могут преподать тамошние профессора.

Ну что же, вполне достойная мечта. Я бы тоже был не прочь немного поучиться у тех, кто знает больше меня. Сейчас я так же учусь у Галины Петровны, потому что ее собственный мир в области медицины тоже шагнул далеко вперед относительно нашего времени, и даже без всякой магии как хирург она опережает меня на голову – если не за счет таланта, то за счет знаний. Все, что мы делаем, направлено на то, чтобы уменьшать страдания и сохранять жизни тех, кто не щадя живота своего сражался за веру, царя и отечество. Кстати, сподобился я лицезреть и настоящее чудо. Солдат, из прошлого для князя Серегина мира, где его войско вместе с русской армией сражалось на Бородинском поле, потерял правую руку – французский кавалерист срубил ее саблей по самое плечо. Товарищи не дали ему умереть, перетянув культю ремнем; здесь, в Тридесятом царстве, его спасли от Антонова огня и прочих опасностей, подстерегающих раненых при таких вот ранениях… А потом за него взялась госпожа Лилия. И вот результат – с того момента, как этот солдат потерял руку, прошло примерно четыре месяца, но из обрубка плеча уже растет маленькая и тонкая ручонка, примерно как у пятилетнего мальчика. Это надо же! Я долго дивился и разглядывал эту маленькую ручку; солдат лишь посмеивался и старательно крутил пальцами всяческие кренделя, желая показать мне, что новая рука тоже отлично действует… Несомненно, он был очень счастлив тому, что не остался одноруким инвалидом. Госпожа Лилия же обещает, что если все пойдет так и дальше, то месяцев через восемь этот солдат снова встанет в строй. И такому лечению тут подвергнется любой солдат и офицер, служащий в артанской армии или сражавшийся за Россию.

Доктор Максимова говорит, что теоретически такая штука (с выращиванием утраченной конечности) известна и в их науке, и называется она глубинной регенерацией; просто обычным врачам, не магам жизни, пока неизвестно, как запускать эту самую регенерацию и управлять развитием восстанавливаемого члена человеческого тела. Научиться такому было бы пределом моих мечтаний, потому что тогда мы, хирурги, могли бы не только спасать жизни, минимизируя последствия ранений, но и полностью восстанавливать потерпевшие ущерб человеческие организмы. Вот цель, достойная всей жизни…

 

* * *

 

12 апреля (31 марта) 1855 год Р.Х.

День четвертый, 05:35

Окрестности Севастополя

 

Едва первые розовые лучи восходящего солнца озарили вершину Сапун-горы, как на позициях артанской артиллерии, как и четыре дня назад, беглым огнем загрохотали батареи. В Севастополе были о том заранее предупреждены и сохраняли спокойствие, даже генерал Горчаков был тих и ко всему индифферентен, ибо граф Орлов – это не князь Васильчиков, шутить не будет, оприходует прямо на месте. Поэтому русские войска были выведены на указанные диспозицией участки оборонительного обвода и застыли в ожидании. Одновременно в сторону французских позиций напротив пятого бастиона выехал русский офицер-парламентер под белым флагом; он вручил вышедшему ему навстречу французскому визави плотный бумажный пакет, подписанный «генералу Канроберу лично в руки». Благодаря тому, что было изложено в этом пакете, французская армия в дальнейших событиях ограничилась только ролью благодарного зрителя.

Основной огневой удар оказался направлен на британский лагерь и Балаклаву, где пушки артанцев прицельным огнем разносили все, до чего могли дотянуться… Собственно, не было такого уголка, занятого британскими войсками, которому бы не досталось своя порция ласки термобарическими снарядами, произведенными в мастерских «Неумолимого». Этот огненный шквал продолжался совсем недолго, не более четверти часа, потому что одним из первых под этим обстрелом погиб британский главнокомандующий лорд Реглан: снаряд угодил прямо в его шатер, после чего основная цель – нарушить управление войсками и внести хаос – была достигнута. Каждый начальник в британской армии действовал сам по себе. К тому же давала о себе знать кровавая баня трехдневной давности, когда армия Ее Величества лишилась сразу трех дивизий, две из которых – гвардейская и шотландская – были лучшими во всей британской армии.

Но это был далеко не конец рукотворного апокалипсиса, совсем нет. Едва стих грохот канонады, как на вершине горы раздался тонкий протяжный свист, и в лучах восходящего солнца вниз по склону вдоль Воронцовской дороги двинулись массивные приземистые чудовища, позади которых маячили движущиеся на рысях развернутые ряды кавалерии. Высокие всадники на рослых конях, обмундированные в буро-зеленую артанскую форму, в лучах восходящего весеннего солнца казались воинственными ангелами Апокалипсиса, и даже севастопольские мальчишки (густо облепившие бастионы, несмотря на запрет взрослых) понимали, что настают последние минуты осады. Воинство, спускающееся с горы при полном молчании, выглядело таким прекрасным и ужасным, что сопротивление ему казалось совершенно невозможным.

Впрочем, британские войска, и так потрепанные за предыдущие дни, попытались оказать артанцам сопротивление, да только получилось у них это откровенно плохо. Неуклюжая попытка развернуть пушки была пресечена в самом начале: то одно, то другое чудовище принялось выбрасывать в сторону британских позиций особо мощные термобарические снаряды, по фугасной мощи более чем вчетверо превышающие снаряды четырехфунтовок. Несмотря на это, британским пушкам все же удалось сделать несколько выстрелов, но чугунные ядра или разбились о броню вдребезги, или ушли на рикошет, а вот ответные снаряды еще раз перевернули на батареях все вверх дном. На этом попытка обстреливать эти чудовища из пушек иссякла.

Тем временем вслед за кавалеристами к британскому лагерю стали спускаться пехотные цепи. Этих чертовых пришельцев, окопавшихся на вершине Сапун-горы, оказалось в несколько раз больше, чем предполагалось ранее, а еще там эти ужасные стальные чудовища с большими пушками; и французские союзники лишь молча смотрят, не торопясь приходить на помощь. К тому же на русских позициях раздался барабанный бой – и в промежутках между бастионами показались блестящие штыками плотно сомкнутые колонны русской пехоты. При полном безразличии французов русские решили объединиться со странными пришельцами, а перед британскими солдатами встал выбор между огнем и полымем.

И в этот момент внутри британской армии хрустнул некий становой стержень. Если бы был жив главнокомандующий, который бы указал позиции и повелел стоять на них насмерть, если бы британские полки сражались за старую добрую Англию против мирового узурпатора, грозившегося переправиться через Канал, взять Лондон и установить в Британии свои порядки! Но нет: главнокомандующий и большая часть его офицеров исчезли во вспышке взрыва, британские полки пришли в Крым по прихоти взбалмошной бабы, из-за сердечной раны первой неудачной девичьей влюбленности возненавидевшей все русское. К тому же британские офицеры купили свои патенты за деньги, а не выслужили их своим усердием и подвигами, а британские солдаты получают один пенс в день вместо положенного шиллинга, потому что остальное удерживается за питание, обмундирование и прочее. Насколько британский флот был боеспособен и в дни мира и в дни войны, настолько же британская армия являла собой пример некомпетентности и неорганизованности. Ну а как же может быть иначе, если главной задачей тех, кто потратился на покупку патента, является желание вернуть себе кровные денежки. И отменить эту гнилую систему не смогут еще долгие годы.

Какой-то миг – и армия стала рассыпаться в толпу, где каждый сам за себя, где джентльмены скорее сдадутся врагу, чем разделят участь с солдатским быдлом, где солдаты готовы бежать куда глаз глядят или пока никто не видит всадить джентльмену штык в брюхо. Оказавшись между молотом и наковальней, бóльшая часть британской армии, как тараканы из-под тапка, бросилась навстречу к русским – сдаваться, лишь бы не оказаться в руках у непонятных пришельцев из ниоткуда. В то же время две меньших группы солдат в красных мундирах, спасаясь от неумолимых пришельцев, кинулись направо и налево, пытаясь укрыться на французских позициях, которые пока еще не обстреливались русскими. Одним словом, спасайся, кто может.

А тут надо сказать, что за несколько последних дней отношения между французами и англичанами обострились донéльзя. Ведь французы почти не поддержали британских атак на вершину Сапун-горы, через что британские солдаты собирались кучками и ходили к союзникам бить морды. А что, британские хулиганы – изобретение совсем не двадцатого века. Французские солдаты при этом в долгу не оставались, их тоже набирали не по пансионам для благородных девиц. Вот и сегодня, завидев бегущих в их сторону красномундирников, они выставили штыки по фронту и посоветовали потомкам Робин Гуда проваливать туда, откуда те пришли. А не то плохо будет.

С теми же, кто, перепрыгивая через собственные траншеи, побежал навстречу русским, получилось и вовсе нехорошо. Не разобравшись, с чего бы это красномундирники бегут к ним навстречу, русские мгновенно развернулись в четыре линии и плутонгами отсалютовали по приближающейся толпе британских солдат. Русские офицеры, которые судили противника по себе, решили, что британцы, поняв полную бесперспективность схватки с артанской армией, решили подороже продать свои жизни, атаковав русские полки. А у британцев, как оказалось, и ружья не заряжены, и желания драться хоть с кем-нибудь нет. В итоге, когда удалось разобраться, кое-где дошло до рукопашной; убитых британских солдат считали десятками, а раненых сотнями.

На этом формально боевые действия закончились, русские и артанцы, изображая «Встречу на Эльбе», соединились посреди разгромленного британского лагеря, после чего начались судорожные попытки Серегина и компании понять, что же это все-таки было. А дело решили танки, которые артанский князь Серегин вставил в диспозицию в последний момент, придав их атакующему кавалерийскому корпусу. В любом другом варианте (даже снова попав под уничтожающий снарядный дождь) британцы бы еще подергались, но вот эти массивные бронированные чудовища совершенно свели их с ума. Артиллерия против них оказалась бессильна, маячащие позади чудовищ полки кавалерии и пехоты не обещали пощады, поэтому и без того не самая идеальная армейская машина распалась на отдельные винтики.

Артанский князь Серегин, граф Орлов, князь Васильчиков и адмирал Нахимов стояли возле того места, где совсем недавно располагался шатер британского командующего. Зрелище было еще то: клочья горелой ткани, изуродованные до неузнаваемости, обгорелые тела, жирный пепел, пятнами лежащий на земле… Британского командующего опознали по отсутствию у трупа руки, которую тот потерял под Ватерлоо, когда французские солдаты дрались насмерть, но все-таки проиграли своего императора злодейке-судьбе.

– Да, Сергей Сергеевич, – сказал граф Орлов, – повоевали. Теперь о ваших этих танках в Европах не узнает только ленивый.

– Пусть узнают, – равнодушно пожал плечами Серегин, – для этого я их сюда и вывел. Боятся – значит, уважают. Зато и у вас, и у меня потери ноль, а враг полностью разгромлен. А это тоже дорогого стоит.

В ответ граф Орлов тоже пожал плечами. То, что еще позавчера казалось ему немыслимой, невероятной задачей, осуществилось как-то быстро и сразу. Теперь следовало приступить к выполнению следующих этапов этого плана: понадежней замирить французов и выставить их из Крыма. А у Серегина в это время были свои заботы. После разгромленных англичан остались пленные, а также раненые – как те, что были ранены прямо сейчас, так и те, что пролежали в лазаретах некоторое время. Если здоровых британских солдат он без разговоров передавал русскому командованию, которое отправило их пешим маршем дорогой на Бахчисарай, то раненых было приказано тащить в Тридесятое царство вместе с британскими докторами и медсестрами (Мери Сикол, Флоренс Найтингейл и другими).

Ох и визгу-то было! Британские леди было решили, что эти чуть раскосые остроухие великанши хотят их убить и съесть, а британские доктора возмутились вмешательством в их профессиональную деятельность. Почему это они должны сворачивать свои лазареты и госпиталь в Балаклаве и двигать все это в каком-то неизвестном направлении, только потому, что русские до ночи решили убрать всех британцев с бывшего поля боя? Но животворящий пендель (особенно выданный бойцовой остроухой) творит и не такие чудеса, поэтому еще до полудня все британцы и британки смирились с решениями, принятыми русско-артанским командованием, и дело завертелось.

 

* * *

 

12 апреля (31 марта) 1855 год Р.Х.