Четыреста восьмидесятый день в мире Содома, полдень

Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Силы

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

 

Передача власти от Александра Павловича к Николаю Павловичу произошла так быстро, что никто даже и икнуть не успел. В принципе, так оно и задумывалось. Если бы мы не надавили на Александра Павловича и тот начал бы тянуть, советоваться с приятелями и подхалимами, выслушивать нотации матери и так далее – то операция наверняка была бы сорвана и пришлось бы действовать по жесткому варианту. В Петербурге предостаточно влиятельных персон (не стоит забывать и о после Великобритании Эдварде Торнтоне), которым отставка Александра Павловича пришлась как серпом по детородным органам и, узнав о таком событии заранее, они, скорее всего, принялись бы действовать. Но после беседы с отцом Александром император загорелся идеей межмировых путешествий и жаждал приступить к ним как можно быстрее, забыв о прежних друзьях. О чем они там говорили под пологом безмолвия – неведомо даже мне, но не исключаю, что в беседе самолично принял участие сам Небесный Отец, уж слишком Александр Павлович был после нее тихим и покладистым.

Одним из последних указов уходящего императора по нашему настоянию было производство Михайлы Илларионовича Кутузова в генерал-фельдмаршалы, назначение его канцлером и регентом Империи, а также личным опекуном несовершеннолетних великих князей Николая и Михаила, с оставление за ним должности главнокомандующего русской армией. В общем, это означало для этого умнейшего человека высшую власть в России на ближайшие пять лет. В том числе на Кутузова легли обязанности обеспечить воспитание и образование юного императора и его младшего брата. На то, что в нашем варианте истории получилось из этих, в общем-то, неглупых и любознательных юношей, для меня без матерных слов смотреть было невозможно. Поэтому прежние воспитатели и учителя были немедленно отставлены с запрещением приближаться к своему бывшему подопечному даже на пушечный выстрел.

Вместо найма частных учителей, которые читали бы императору и его брату курсы различных наук, я посоветовал Михаилу Илларионовичу засунуть этих двух высокородных оболтусов в Царскосельский лицей – пусть профессора там выжимают из них все соки, а соученики, вроде уже обучающегося там Саши Пушкина, обеспечивают им приемлемую социализацию. Ведь не зря в древней Элладе было принято, чтобы дети царей обучались в гимнасиях и палестрах вместе с детьми ремесленников и земледельцев (которые, впрочем, тоже относились к благородному сословию воинов-граждан). В противном случае, считали в Древней Греции, будущие правители государств не смогут научиться противостоять психологическому прессингу со стороны таких же, как как они, властителей соседних царств, и окажутся в проигрышном положении. Вот и сейчас лицейские оглоеды за пять (а фактически шесть) лет обучения так оботрут Николая Павловича, что в будущем разные там Меттернихи и Талейраны будут ему на один зубок.

Отсутствие такой социализации и было коренной бедой воспитания наследников престола на всем протяжении российской истории, начиная с провального сыночка Петра Первого Алексея и заканчивая последним монархом-неудачником Николаем Вторым. Ну какое же это обучение, если профессора только читают своему августейшему ученику курсы лекций, и при этом им запрещено задавать ему домашние задания и проводить опрос по пройденному материалу? И это при том, что впереди будущего царя ждет бурный и зловонный европейский «полити́к», а это такой гадюшник, в котором никто и никому не дает спуску. Стоит ли удивляться, что то одного, то другого русского царя европейские «партнеры» раз за разом обводили вокруг пальца: клялись в вечной дружбе, а потом предавали при первой же возможности. И только выросшие в совершенно нетепличных условиях сын грузинского сапожника Сталин и бывший дворовый хулиган Путин раз за разом заставляли европейских мошенников от политики удивляться неуступчивости этих лидеров СССР и России.

А посему, несмотря на то, что вчерне наше задание было выполнено, политическая ситуация в мире 1812 года в корне изменена, предстояло совершить тонкую донастройку системы… Так что, прежде чем начать готовиться к дальнейшему продвижению по мирам, мне требовалось провести небольшой такой саммит между Наполеоном Бонапартом и фактическим правителем русского государства фельдмаршалом Кутузовым при участии императора Николая Первого. Юноше уже было пора прививать опыт участия в таких вот посиделках мировых лидеров, после которых иногда меняется конфигурация мировой (в данном случае европейской) системы. Ведь Наполеоновские войны – это, по сути, первый в истории человечества общеевропейский конфликт, в который были на той или иной стороне вовлечены практически все мало-мальски значимые государства Старого Света. Эта война дала отголосок даже на американском континенте, где янки под шумок попытались оттяпать у наглов Канаду, но за нахальство крепко получили по сопатке. В этот раз, между прочим, все может быть совсем по-другому, ибо в условиях, когда Наполеон вернется в Европу с сильной армией и будет угрожать десантом на Британские острова, вряд ли сэры решатся послать в Канаду сильный экспедиционный корпус…

В башне Силы, в моем кабинете, за столом для совещаний по одну сторону сидят фельдмаршал Кутузов и юный император Николай Палыч, а напротив них – император Франции Наполеон Бонапарт, за спиной которого стоит великолепная императрица Фира, [311] бывшая Гера, которая очень легко вжилась в эту роль и теперь чувствует себя в ней, как рука в перчатке по размеру. Кстати, Николай Палыч сражен Герой и смотрит на нее во все глаза: таких великолепных женщин в своей жизни он еще ни разу не видал, но та сосредоточена исключительно на своем «пупсике» и не обращает на юнца никакого внимания. Пусть смотрит – за просмотр денег не берут. Я же, как арбитр, медиатор и тамада этого сборища, размещаюсь на своем месте во главе стола. Переговоры в моем кабинете вести значительно удобнее, чем на плоту посреди Немана, а мир, который будет тут заключен, должен быть гораздо долговечнее Тильзитского, ибо гарантом выполнения этого соглашения должен стать Божий Гнев и мощь моей армии, а это отнюдь не те вещи, которые будет игнорировать любой вменяемый политик.

– Итак, господа, – говорю я, – итогом нашей сегодняшней встречи должен стать мир между Российской и Французской империями, который будет приемлем для обеих сторон не только сейчас, когда еще саднят раны, полученные в жестоких сражениях, но и на долгие годы вперед. В первую очередь России и Франции предстоит договориться о том, где будет проходить граница между двумя этими державами. Я предлагаю, чтобы новая граница проходила таким образом, что все народы, тяготеющие к России, оказались на ее территории; и наоборот, чтобы Франция получила земли, населенные теми людьми, которым милее европейские порядки. Говоря об этом, я имею в виду территорию бывшей Речи Посполитой и Австрийской империи. Пусть Франция забирает себе исповедующих католицизм поляков, словаков, венгров и австрийцев, отдав России земли, заселенные православными русинами: Галичину, Северную Буковину, Подкарпатскую Русь и Подляшье. Конечно, немало католиков останется проживать на территории России, а православных – на территории Франции, но на этот случай надо предусмотреть как возможность свободного переселения народа по обе стороны границы, так и равенство всех перед законами, вне зависимости от национальности и вероисповедания. Ну что, у кого будут какие предложения?

В ответ Наполеон бросил в мою сторону угрюмый взгляд и спросил:

– Ваше предложение, месье Серегин, касается только бывшей территории Польши или же всех тех земель, на которых вперемешку проживают католики и ортодоксы – например, Балкан?

– С Балканами, – сказал я, – вопрос особый. Там в настоящий момент господствует Оттоманская Порта, и прежде чем делить ее земли, их необходимо отвоевать, а это вопрос далеко не завтрашнего дня, как для России, так и для Франции. Вашей империи, дорогой Бонапарт, для начала необходимо решить британскую проблему, а России – разобраться с тем, что происходит на Кавказе. В любом случае Франции не стоит беспокоиться о Балканах, так как для нее значительно ближе территории Северной Африки от Египта до Марокко. Впрочем, Михайло Илларионович, России я бы тоже не советовал лезть в этот гадюшник. Простой народ там, может, и любит Россию, считая ее своей надеждой и избавительницей, зато так называемый «образованный класс» до крайности продажен и склонен к изменам и предательству. Эти люди способны одновременно вести переговоры с Россией, Францией и Турцией, и каждой стороне они будут предлагать свое. Как только вы влезете на Балканы, вас продадут и предадут задешево, такие уж там обычаи.

– Господин Серегин, – вскричал юный Император, – а как же защита православных от нечестивых магометан и наши мечты о водружении православного креста над храмом Святой Софии в Константинополе?

– Мечтать не вредно, – ответил я, – только, кроме самих мечтаний, необходимо представлять себе пути их реализации, иметь конкретные планы, выделенный под них наряд сил и средств, финансовые и людские резервы, подготовленные пути снабжения и прочие довольно рутинные вещи, без которых невозможен успех военной операции. Если у вас все это есть, то вы на пути к победе, если же нет, то непременно ждите поражения. Вот, присутствующий здесь Наполеон Бонапарт сунулся в Египет, не рассчитав сил, и проигнорировав тот факт, что его морские коммуникации могут быть легко перерезаны британским флотом, а потом едва унес оттуда ноги.

– О да, мой юный друг, – сказал упомянутый Бонапарт, – это действительно так. Дальние походы могут принести успех только в том случае, если ваш перевес над врагом является подавляющим, а местное население с радостью окажет вам поддержку, потому что ваш враг – это и их враг тоже. Таковы были походы Кортеса против ацтеков и походы Писарро против инков. Но турки сильны, очень сильны, и могут выставить на поле боя многотысячные армии…

– Суворов, – воскликнул юный император, – шестнадцатью тысячами своих солдат бил сто тысяч турецких, при этом половину его сил составляли трусливые австрийцы, и только вторая половина была русскими чудо-богатырями.

– Так то Суворов, – поднял палец Наполеон, – он был военный гений, а такие рождаются раз в тысячу лет. Прорываясь через Альпы, он смог сбить с позиций и французские войска, а это, можете мне поверить, задача посложнее, чем палками разгонять каких-то турок, не знающих ни порядка, ни дисциплины.

– Господин Бонапарт сам себе противоречит, – сказал, обращаясь ко мне, Кутузов, – то у него турецкая армия настолько сильна, что мы ни в коем случае не должны с ней связываться, то она не знает ни порядка, ни дисциплины и ее можно разогнать просто палками.

– На самом деле противоречие тут кажущееся, – ответил я, – турецкая армия знает и порядок и дисциплину, но только пока командующий твердо стоит на своем месте. Если он покидает поле боя и обращается в бегство, за ним бежит и вся армия. Александр Васильевич умел нащупать во вражеском боевом порядке такое место, удар по которому приводил к разрушению строя и непосредственной угрозе ставке паши или сераскира. Естественно, тот обращался в бегство, а вслед за ним бежала и остальная турецкая армия. Причем зачастую в давке и при переправе через реки погибало даже больше турецких солдат, чем бывало убито непосредственно в сражении. Но если вы попытаетесь прожевать турецкую армию всю сразу, как она встала на поле боя, то сражаться османские аскеры будут яростно, с отчаянием обреченных, ибо позади турецкого войска уже ждут палачи, готовые отделить малодушные головы от грешных тел. И вот тогда вам понадобится все ваше мастерство командующего, а также преимущество в тактике и вооружении, чтобы разбить эту орду хотя бы при равном соотношении сил.

– Пожалуй, вы правы, Сергей Сергеевич, – кивнул Кутузов, – турки – это еще тот серьезный противник, которого не получится закидать шапками, поэтому на ближайшее время мы оставим их в покое. Но это только пока, а потом накопим сил и поглядим. Если наши западные границы будут в безопасности, то почему бы не организовать самого широкого наступления на гонителей христианской веры? Это дело еще впереди… Тут главное – договориться, чтобы прекратилась помощь Оттоманской Порте со стороны, в первую очередь, союзной нам теперь Франции…

Этот пассаж, насколько я понимаю, адресовался не нам с Наполеоном, а юному Николаю Павловичу, который рыцарственно рвался освобождать их-под магометанского ига разных там валахов, болгар, греков и сербов. Я понимаю, что режут там православный народ без всякой пощады, но Балканы – это такой неудобный для России кусок, к которому и не знаешь с какой стороны подступиться, чтобы укусить. И туркам тоже верить нельзя – только хардкор, только полный военный разгром с аннексиями территорий и подготовкой к следующему этапу. Ведь в нашем прошлом у Николая Павловича эта тактика срабатывала вполне успешно; этап за этапом он давил Оттоманскую Порту и недалек уже был тот час, когда вопрос встал бы о Болгарии и даже самом Константинополе…

Но тут в дело вмешался европейский «полити́к» в лице недавно захватившего власть французского императора Наполеона Третьего, возжелавшего отомстить России за оккупацию Парижа в 1814 году и низложение с престола его великого дяди. Ну и, конечно, сыграла роль всем известная в наши времена бестактность Николая Павловича, который в частном письме с поздравлением к коронации вместо «дорогого брата» обозвал его «дорогим другом». В переводе с монархического на человеческий эта хлесткая, как пощечина, фраза означает «безродный выскочка». Ну и понеслись ретивые у импульсивного галла, так что хрен остановишь; и закончилась эта история только под Седаном, когда заносчивая Франция была разбита и низвергнута в прах. Но здесь и сейчас мы как раз и творим новую историю, свободную от этих лихих поворотов с ездой на одном колесе.

– Я торжественно обещаю, – тем временем сказал Наполеон, – что, вернувшись во Францию, положу конец той порочной системе, которую завел еще двести лет назад кардинал Ришелье…

Едва только Боня это сказал, как где-то в отдалении прогремел едва слышный раскат грома. Небесный Отец засвидетельствовал клятву французского императора (а значит, дана она была от чистой души), но если он ее все же не выполнит, то я ему не позавидую. Клятвы, которые засвидетельствовал Небесный Отец, необходимо выполнять как можно скорее и в полном объеме, а иначе вас, как злостного клятвопреступника, ждет геенна. Не любит Творец пустых клятв, произнесенных всуе, и поэтому за их неисполнение карает по полной программе. Впрочем, кроме меня и Геры-Фиры (которая от громового звука немного встревожилась), кажется, никто больше не понял, насколько серьезную заявку перед лицом Небесного Отца только что сделал Наполеон Бонапарт. С другой стороны, за язык его никто не тянул. Сам должен отвечать за свои слова.

Тем временем Кутузов сказал, что для начала этого будет вполне достаточно, хотя он бы прописал в будущем мирном соглашении обязательства России и Франции не вступать во враждебные друг другу коалиции и никаким образом не помогать враждебным державам. Если Франция выйдет из всяческих отношений с Турцией, то и Россия обязуется прервать всяческие контакты с Британией…

– Да, – согласился Наполеон, – Турция и Британия, по сути, есть частные случаи одной общей проблемы, и если вы разорвете связи с Британией, то и мы сделаем то же самое в отношении Турции.

– Э нет, Боня, – резко сказал я, – так не пойдет! Ну-ка быстренько вспомни – кто тут кого победил и кто у кого в плену? Сначала пусть Франция прекратит поддержку Османской империи, не только государственную, но и на частном уровне, а уже потом Россия на тех же условиях разорвет контакты с Британией. Только так, и никак иначе!

Тут Бонапарт, набычившись, сказал, что он не может указывать своим буржуа, где и каким образом они должны вкладывать свои деньги. Мол, свобода частной инициативы, невидимая рука рынка и прочее бла-бла-бла.

– Все ты можешь, – с усмешкой сказал я, – попросишь – сделают как миленькие, и еще хвостиками вилять будут. А для самых непонятливых существует гильотина. Голова на плечах всяко дороже любых прибылей. И учти – в ближайшее время мы пойдем дальше вверх по мирам, но это не значит, что мы не будем держать руку на пульсе. У тебя есть новая супруга, которая сможет водить тебя с собой по мирам, а мы выведем на Зимний дворец небольшой такой портальчик. Армию через него не пропустишь, а вот фельдкурьер с посланием вполне пройдет. И если что-то пойдет не так, то… ты меня понял. Не заставляй меня жалеть о проявленной доброте. Мало в таком случае не покажется никому.

– Не надо меня пугать, месье Серегин, – буркнул Наполеон, – я и сам прекрасно представляю себе, что будет, если я не выполню условий нашего договора…

– Ну, вот и замечательно, – кивнул я. – А теперь давайте поговорим о том вопросе, который разрушил с виду такой хороший Тильзитский мир. Я имею в виду торговлю. Для того, чтобы Россия придерживалась политики континентальной блокады, необходимо, чтобы Франция покупала и продавала тот же ассортимент товаров и в том же объеме, что и Британия. И учти – торг тут неуместен. Если ты не сможешь заместить выпадающие источники поставок и рынки сбыта, никто твою блокаду соблюдать не будет. И касается это, кстати, не только России, но и прочих стран Европы. Я тебе уже говорил, что с самого начала это была дурацкая затея, вроде плевков против ветра. Такими вещами стоит заниматься, когда хочешь перетянуть экономическое одеяло на себя, а не для того, чтобы просто сделать гадость соседу. И вообще, во всех своих делах ты надеешься только на военную силу, но она не всемогуща. Армиями можно лишь завоевать Европу, но править ею получится только при помощи товарных потоков, если удастся замкнуть их через твою Францию. Жить в объединенной европейской Империи должно быть выгодно. Если ты не сможешь этого сделать, то пройдет совсем немного времени – и даже при отсутствии поражений твои ветераны состарятся, ты сам уйдешь в небытие, и уже при твоем наследнике созданное тобой государство сотрясет серия бунтов, после которой оно рухнет в прах. Товарный дефицит не восполнить ни пропагандой, ни полицейскими мерами, и если необходимые ему товары народ будет вынужден покупать у контрабандистов, обречена будет не только политика континентальной блокады, но и сама Французская Империя.

– Возможно, вы и правы, – согласился Наполеон, – но что делать нам, французам, если у нас не хватает ни промышленных товаров на продажу, ни возможностей скупать в европейских странах все, что раньше скупали британцы?

– Ответ прост, – сказал я, – вам нужно начать процесс индустриализации, то есть ускоренного перехода от вашей аграрно-кустарной экономики к индустриальной, с преобладанием промышленного производства. Должен сказать, что этот мир стоит на грани первой научно-технической революции, когда промышленность для привода в движение механизмов от естественных источников энергии (вроде мускульной силы других людей и животных, а также силы ветра и текущей воды) перейдет к приводу от паровых машин, мощность которых будет непрерывно возрастать. Если вы поймаете этот момент раньше британцев, то будете на коне. Паровая машина способна многократно увеличить производительность одного рабочего, кроме того, промышленные агрегаты, приводимые в движение такими машинами, не зависят от наличия поблизости подходящих рек и ручьев, а также на них не влияет такая непредсказуемая вещь, как ветер. Впрочем, рассказывать об этом можно бесконечно. Гера, будь добра, отведи своего супруга к Ольге Васильевне, и пусть она подберет ему подходящую литературу…

– Хорошо, месье Серегин, – сказал Бонапарт, вставая, – я обдумаю ваше предложение и сообщу вам результат, скажем, через три дня. Месье Кутузов и вы, ваше императорское величество, я крайне польщен знакомством с вами и надеюсь продолжить его в более благоприятных обстоятельствах. Оревуар.

Когда Наполеон и Фира-Гера вышли (пошли в библиотеку), молчавший до того Николай Павлович посмотрел на меня непонимающими глазами и спросил:

– А разве нам, в России, не нужно заниматься этой, как его, индустриализацией. Почему вы дали такой совет Франции и промолчали о Российской Империи?

– А потому, – ответил я, – что для России индустриализация сейчас по всем канонам преждевременна. Прежде чем бросить в почву зерно, ее требуется унавозить и вспахать; и только тогда ваш посев принесет, как написано в Библии, плод сторичный. В первую очередь индустриализация призвана обеспечить потребность населения государства в промышленных товарах собственного производства, во вторую очередь – потребности военного и иных государственных ведомств, и только избыток товаров может быть направлен на экспорт за рубежи державы. В России же подавляющее большинство населения ничего не покупает и не продает, и из-за этого частный платежеспособный спрос на промышленные товары имеет совершенно ничтожные объемы, которые выгоднее удовлетворять поставками из-за границы. Почти вся российская промышленность предназначена либо для удовлетворения государственного интереса (по преимуществу военного ведомства), либо продает свой продукт на экспорт. Для новых заводов в этой системе просто нет места, и потребность государства в промышленных товарах, и экспортный потенциал относительно стабильны, так что продукцию новых предприятий просто некуда будет девать. Частного же платежеспособного спроса у вас сейчас почти нет, а чтобы он образовался, необходимо чтобы промышленные товары начали покупать все слои общества, а не только весьма незначительная по числу людей верхушка. Кроме того, развивающейся промышленности нужны свободные рабочие руки, и чем больше, тем лучше. Отсюда вывод – чтобы государство могло нормально развиваться, необходимо срочно решить вопрос с крепостной зависимостью крестьян, причем решить его так, чтобы не возложить на это крестьянство непосильное для него финансовое бремя. В таком случае будет лучше мужиков и вовсе не освобождать, ибо если они и освобожденные продолжат влачить все то же (а то и хуже) нищенское состояние, то и дарованная им свобода будет напрасной. Для того, чтобы Россия успешно развивалась, необходимо чтобы основная часть ее население была свободной, зажиточной и образованной, ибо чем выше по потоку времени поднимается мир, тем более востребованными становятся образованные люди. И с этим уже ничего не сделать. Если вы не хотите, чтобы Россия необратимо отстала от европейских стран (в первую очередь от той же Франции), то начинать работу над изменением внутреннего устройства государства Российского требуется прямо сейчас.

Не знаю, убедил я их или нет. На лице Павловича был написан непробиваемый скепсис, да и Михайло Илларионович, видимо, надеявшийся, что мы преподнесем ему некий чудо-рецепт, после применения которого дела в экономике начнут решаться сами собой, тоже явно был не в восторге от услышанного. От этого их кислого вида внутри меня стало нарастать глухое раздражение, грозившее перерасти в самый настоящий божественный гнев. Говорят, Зевсий в такие моменты выбегал на крыльцо дворца и с высоты Олимпа метал в смертных раскаленные добела молнии, по принципу «на кого Бог пошлет». Но я-то не Зевсий и молниями в невинных людей просто так, ради того чтобы сорвать злость, кидаться не буду.

– Значит так, господа, – сказал я своим подопечным, – вы можете мне верить или нет, но все, что я вам сейчас сказал, является чистейшей правдой. В ближайшее время мы двинемся в следующие миры вверх по течению времени, и вы, Михайло Илларионович, и вы, Николай Павлович, сможете собственными глазами увидеть, к чему может привести игнорирование моих слов. Для вас несколько месяцев или год-два не значат почти ничего, а мы за это время заберемся настолько высоко, насколько нам это позволят задания Небесного Отца. Не зря же говорят, что лучше учиться на чужих ошибках, чем набивать собственные синяки и шишки.

– Очень хорошо, Сергей Сергеевич, – сказал Кутузов, вставая, – вы на нас не обижайтесь, но для людей нашей эпохи действительно очень трудно осознать то, что вы сказали. Мы с Николаем Павловичем внимательно обдумаем ваши слова, воспользуемся вашим предложением посмотреть, как живут люди в будущих мирах, и только потом, если это будет возможно, вернемся к этому вопросу. А сейчас позвольте откланяться, ибо вы человек занятой, да и нам тоже нужно о многом поговорить. Давайте встретимся тут через три дня, когда господин Бонапарт дозреет до завершения переговоров, и окончательно решим те дела, которые не касаются изменения внутренней сущности Российской империи.

 

* * *