Четыреста двадцатый день в мире Содома

Заброшенный город в Высоком Лесу

Анна Сергеевна Струмилина

Маг разума и главная вытирательница сопливых носов

Пока в мире Смуты стоит зима, даже в Крыму сырая и промозглая, [255] я и мои гаврики предпочитаем проводить время в своей башне в заброшенном городе в мире Содома. Тут всегда стоит лето, с бездонных небес жарит неистовое солнце мезозоя, но на высокогорном плато не так жарко, как на уровне моря, а из-за фитонцидов высоких лесов и повышенного содержания кислорода дышится легко и приятно. К тому же в самую жару можно спокойно пребывать в своих комнатах, где работает магическое кондиционирование, а потому свежо и прохладно. К тому же, как только пройдет совсем немного времени и на Москве того времени установится прочная зима с трескучими морозами, можно будет ездить с летнего курорта здесь, на зимний там, и обратно. Мы тут все – от Серегина до Аси – просто изнываем от безделья, потому что основные дела в мире Смуты уже сделаны, в нижележащих мирах в основном тоже, не считать же делом подготовку в мире Батыевой Погибели к свадьбе юного князя Глеба Ярославича и аварской княжны Асаль. Там и без нас есть кому хлопотать.

К тому же тут, в башне Власти, сейчас пребывает омолаживающийся французский король Генрих IV по прозвищу Наварра, посмотрев на которого, Ася сразу сказала: «а он прикольный!». Прикольным Генрих был в своем амплуа доброго седого старичка, прикольным остался и тогда, когда начал откручивать вспять свои годы, молодея буквально на глазах. Но сейчас он выглядит совсем не прикольно, а трогательно, потому что квохчет вокруг своих новоприобретенных Верных, как наседка над своими только что вылупившимися цыплятами. Когда я рекомендовала королю по-настоящему влюбиться, чтобы заполнить пустоту в своей душе, я совсем не думала, что этих возлюбленных будет больше двух с половиной тысяч, и что все они будут бойцовыми лилитками, то бишь остроухими, ибо слово «лилитка» перед непосвященными произносить не рекомендуется. А непосвященных сейчас здесь целая толпа. Генрих даже привез для своих подопечных самого настоящего католического священника, но перед этим, правда, долго допытывался у меня – есть ли у остроухих душа, можно ли их крестить, и каковы основные свойства их характеров.

– Душа у них, – сказала я, – есть, и даже получше, чем у многих иных обыкновенных людей. Можно сказать, что эта субстанция отличается у них хрустальной чистотой и прозрачностью, как воды горного ручья. Таким образом, крестить их не только можно, но и нужно – и в нашем войске, и у братьев Ярославичей крещены уже почти все, но подходить к этому делу надо с величайшей осторожностью. Священник, который будет наставлять их в вере, должен быть одновременно и умен, и крайне благочестив, потому что своими чистыми душами эти юные создания хорошо чувствуют всякую ложь, глупость и слепой догматизм. Что касается основных свойств характера – то это храбрость, бесстрашие перед лицом неминуемой смерти и верность тому, кого они выбрали сердцем один раз в жизни, а также тем идеалам, которые он исповедует.

Внимательно выслушав мою сентенцию, король Генрих ушел в весьма задумчивом настроении. Потом он еще раз консультировался по этой теме у отца Александра, и лишь затем в нашей обители зноя и свирепых воительниц появился изрядно напуганный аббат одного из католических монастырей. Именно аббат, а не аббатиса, потому что, как сказал сам король, ему предстояло наставлять в вере настоящих воинов, которые станут щитом и мечом французского королевства. Он только начал, но уже сейчас видно, что его ждет нелегкий труд, ибо его подопечные не только кристально чисты и преданы своему господину, но еще и непосредственны, как малые дети, и очень наивны. Во всем прочем они отдались Генриху не только душой, но и телом, чем немало засмущали этого квалифицированного ловеласа с большим опытом обольщения противоположного пола. Кстати, я забыла назвать Генриху еще одно из ключевых свойств характера остроухих. Фактически состояние «верности» очень близко к состоянию влюбленности, крайней фазой которой является всепожирающая ревность и зависть к более удачливым соперникам.

Так вот – остроухие абсолютно не ревнивы и не завистливы – очевидно, эти чувства были удалены из их сознания при их создании магическим путем вместе с чувством, отвечающим за страх насильственной смерти в бою, и ослабляющим страх смерти вообще. Видимо, это было необходимо для того, чтобы супермаги древних содомитян, эксплуатируя чисто платонические чувства своих подопечных, могли создавать из них не только небольшие отряды, но и целые армии. Такую армию создал себе Серегин, который так же, как и те маги, не пустил в свою личную постель ни одну остроухую. Такую же армию сейчас в мире Батыевой Погибели формирует Александр Ярославич Невский, не желающий смешивать между собой службу и постельные забавы.

А вот Генрих, как человек значительно более легкий и душевный, с первого же дня начал по очереди спать со своими остроухими, чем привел их в чрезвычайно бурный восторг. Там, в их прошлой жизни, бойцовой остроухой свидание с производителем могло только присниться, а к исполнению основных должностных обязанностей их принуждали при помощи отвратительно жестокого заклинания, заставлявшего их служить тому, кто вызывал у них величайшее отвращение. А тут и служба по зову души, да еще и то, о чем они не могли даже мечтать. И пусть пока этого отличия удостоились совсем немногие, но остроухие были терпеливы, неревнивы и независтливы, а потому даже те, кого эта милость пока не коснулась, были довольны так же, как и те, что провели с королем целую ночь.

Лишь один человек остался недоволен и устроил Генриху скандал – это была его бывшаяая шлюха-любовница Жаклин де Бей, графиня де Море. Шлюха она потому, что для того чтобы отдаться королю, шестнадцатилетняя девица, дочь бедных провинциальных дворян, не постеснялась потребовать от короля крупную сумму денег и солидный титул, который бы впоследствии гарантировал ей высокое общественное положение. Так вот, эта самая особа явилась туда, где король расположился с некоторыми из своих двухметровых крошек, с которых он только что снял пробу, и в тот момент, развалившись в ленивой неге, думал – повторить ему с этими же или позвать следующих. И тут мадам Жаклин является к своему королю во всем безобразии ревнивой стервы и закатывает скандал. Недолгий такой скандал – всего на тридцать восемь секунд, потому что на тридцать девятой по просьбе короля являются невидимые слуги, закутывают беззвучно вопящую графиньку в кокон молчания и выносят головой вперед прочь из королевских апартаментов, после чего с размаха окунают в фонтан, чтобы остыла. Хорошо так окунают, с размахом.

А Дух Фонтана – он тоже тут как тут, и закатившая глаза Жаклин уже находится в его соблазняюще-раздевающих объятьях. И платье само ползет не только с плеч, но и с остальных частей тела, глаза закатываются, рот открывается и в него пьянящим поцелуем впивается рот Духа Фонтана. А сверху, со второго этажа, на все это смотрит король и его остроухие верные. Конечно же, Генрих знал, к кому он отправляет свою бывшую любовницу. Прожить у нас в заброшенном городе и не знать, кто является владельцем и единственным обитателем магического фонтана – для этого надо быть таким круглым идиотом, на которого Наварра совсем не похож. Сейчас, глядя на любовные игрища Духа фонтана, он жалеет только о том, что графиню де Море нельзя навечно передать ее новому возлюбленному, и рано или поздно она выйдет из воды, аки Афродита из морской пены.

Правда, что из всего этого выйдет, пока никому неизвестно, ведь Дух Фонтана – это магическое существо огромной мощи, и чтобы устоять перед его чарами, женщина должна быть или магиней первого порядка, как Анастасия, или иметь защиту, наложенную кем-то вроде Серегина или Афины-Паллады. А так получится из королевской любовницы полумагическое существо Жаклин из Фонтана – и гадай потом, к добру это было или нет.

* * *

Тогда же и там же