Четыреста второй день в мире Содома, утро

Заброшенный город в Высоком Лесу

Король Франции Генрих IV Бурбон, по прозвищу Наварра

Уже четыре дня мы живем в напоенном ароматами мирры и ладана мире высоких деревьев, жаркого солнца и восхитительно галантных остроухих дам, способных любого из моих дворян скрутить в жгут, будто прачка, выжимающая мокрое белье. А как эти воинствующие дамы в полном доспехе машут тяжелыми двуручными эспадронами на тренировочных полях, или в своем маскировочном зелено-коричневом обмундировании рассыпным строем атакуют через лес с диковинными штуцерами в руках, которые способны делать по десять выстрелов подряд! И при этом все они преданы князю Серегину душой и телом, и готовы ради него на все – что, в общем-то, у них взаимно. Тяжкая штука эта «формула Единства», когда монарх и полководец говорит своим солдатам: «Вы – это я, а я – это вы, и я убью любого, кто скажет, что вы не равны мне» – я бы так не смог даже с преданными мне дворянами, а не то что с простыми солдатами. Но хотя что-то в этом есть, потому что эта формула Единства порождает собою страшную силу, у которой лучше никогда не вставать на пути. Теперь, пожалуй, едва завидев на горизонте священные красные знамена, я сразу буду высылать парламентера, дабы разойтись с этой силой без сражения.

Но, помимо поездок с целью познакомиться с окрестностями волшебного замка, самым главным для меня был процесс излечения от болезни, именуемой старость. Тут все как на обычных водах. Утром, днем и вечером мы мелкими глотками выпиваем по стакану тепловатой воды, в глубине которой играют разноцветные искры. Я говорю «мы», потому что некоторые из моих дворян решили составить мне компанию. Я не знаю, чего в этом было больше – желания подражать своему господину, любопытства или насущной необходимости залечить старые болячки, например, раны от удара шпагой. Так вот – выпив этой воды, сначала не ощущаешь ничего особенного, кроме легкого пощипывания языка и прояснения мыслей, примерно как после полстакана молодого анжуйского. И лишь потом приходит ощущение великой силы и бодрости, когда хочется бежать куда-то, скакать козлом, лезть на дерево все выше и выше, или сутки подряд удовлетворять в постели хорошенькую даму. Примерно то же самое мы ощущаем после приема ванн, но только там процесс более растянут и расслаблен, а соблазны имеют более эротический подтекст, чему прямо способствуют прикрытые лишь легкими хитонами молоденькие служительницы купален. Так и хочется сграбастать в объятия это нежное и юное существо, отнести на покрытую льняной простыней кушетку и любить яростно, будто в последний раз, пока есть порох в пороховницах и ягоды в ягодицах.

Но ничего подобного, разумеется, делать в таких случаях не следует, потому что так действует волшебная сила, которая впитывается из воды в организм и начинает его обновление. Поэтому все, что нужно в таких случаях делать – это несколько раз прочесть «Отче наш» и отогнать дьявольское искушение впустую растратить данную свыше благодать. Удостоился я и душеспасительной беседы с падре Александром. Перед тем разговором знающие люди научили меня, на что обращать внимание при беседе, потому что падре Александр не всегда бывает только лишь падре Александром – время от времени он превращается в Голос Небесного Отца. Услышал в голосе падре Александра такие нотки, будто вдали грохочет гром – знай, что с тобой говорит уже не просто священник, а Сам… Некоторые собеседники падре Александра, говорят, даже чувств лишались, особенно если были сильно грешны.

Я таким уж грешником себя не ощущал, но все равно душа моя завибрировала, когда я собственными ушами услышал этот громыхающий голос. Правда, Отца очень мало интересовали мои грешки на постельном фронте. Он всего лишь сухо заметил, что разобраться в своих взаимоотношениях со слабым полом требуется мне самому, иначе вторая молодость у меня пройдет так же бестолково, как и первая, а ведь я не самый худший из Его Сыновей. Даже такая сдержанная похвала заставила мою душу воспарить в райские кущи. Дальнейшие два часа мы потратили на краткое обсуждение уврачевания того раскола, который в результате Реформации возник между католиками и кальвинистами. Когда я спросил, а как же быть с римско-католической церковью, папой, кардиналами и прочими прелатами, то Небесный Отец ответил, что его совсем не интересуют эти политиканы, спекулирующие религиозной фразеологией. Много их таких было раньше, много будет потом, но все они будут гореть в адском пламени. При этом иногда мне казалось, что я беседую не с небесным Отцом, Голосом которому служит падре Александр, а со своим старым приятелем и единомышленником, шутом Шико, который многие годы был второй половиной моего я…

И вот после того разговора, во время очередного врачебного осмотра, я получил приглашение посетить мага Разума, которая поможет мне разобраться со своими внутренними устремлениями и метаниями. Первоначально я ожидал, что магом разума окажется седая беззубая старушка со всклокоченными патлами, но действительность нагло обманула все мои ожидания. Этим магом оказалась молодая и очень привлекательная женщина, Анна, дочь Сергия, с рыжеватыми волосами, связанными на затылке в конский хвост. Она была настолько привлекательной, что я сперва даже забыл, зачем я к ней пришел.

– Так, – сказала на добротной литературной латыни эта женщина, – проходите, Генрих, не стесняйтесь и ничего не бойтесь, потому что здесь вам не причинят зла.

– А я и не боюсь, мадам Анна, – ответил я, оглядываясь по сторонам, – ни в вас, ни в вашем обиталище нет ничего такого, что заставляло бы испытывать страх. Где сгущающийся по углам мрак, свечи, хрустальный шар и человеческий череп, скалящийся из темноты выщербленными зубами? Где, в конце концов, обычный для колдуний расшитый серебряными звездами засаленный халат, растрепанные седые патлы, сморщенная кожа и торчащий в пустом рту единственный зуб?

В ответ мадам Анна только рассмеялась и попросила меня прилечь на изящную кушетку.

– Для настоящего мага, – сказала она, сделав упор на слове «настоящего», – все эти атрибуты ярмарочного фокусника избыточны и даже вредны. Когда мы беседуем со своими пациентами, все их внимание должно быть сосредоточено только на нас, а не на различных отвлекающих внимание атрибутах. Главные инструменты настоящего мага – это его голос, руки и глаза.

Сказав это, мадам Анна изящно провела рукой перед моими глазами, отчего ноги мои начали подгибаться, а веки отяжелели в приступе неумолимой сонливости.

– Вам хочется спать, Генрих, – донеслось до меня откуда-то издалека, – спать, спать, спать. Вы спите, ваше величество, и видите очень интересный сон.

Одним словом, я даже не помню, как я с ногами оказался на той кушетке, бессильный и беспомощный, будто ребенок. Последнее, что я запомнил – это мадам Анна, впившаяся в мои глаза своим пристальным взглядом.

* * *

Тогда же и там же

Анна Сергеевна Струмилина

Маг разума и главная вытирательница сопливых носов

Когда я вошла в средоточие сознания короля Генриха, то поняла, что его главная проблема заключается в том, что все, кого он когда-либо любил и к кому был привязан, к настоящему моменту были уже мертвы. Мать, которую звали Жанна д`Альбре, шут и советник Шико, возлюбленная Габриэль д`Эстре, и даже первая, позабытая, казалось бы, супруга Маргарита Валуа, к которой юный Генрих все был искренне привязан, и не только из-за того, что она спасла его во время Варфоломеевской ночи. Все они теперь были представлены в его сознании мертвыми восковыми чучелами, наподобие изваяний из музея мадам Тюссо. Особенно жуткое впечатление производила статуя Габриэль д`Эстре с не рожденным младенцем на руках. Это была самая большая боль и самое большое отчаяние короля Генриха IV. Ведь в том случае, если бы Габриэль действительно удалось родить этого мальчика, он действительно собирался презреть все условности и жениться на своей возлюбленной, несмотря на ее недостаточную знатность. Те же, кто окружал его в настоящий момент, были ему чужды и даже противны.

Первой в этом ряду была королева Мария Медичи, брак с которой был заключен по расчету, и которая даже не пыталась сблизиться со своим мужем. Надо сказать, что к тому моменту, когда родители сумели спихнуть ее за французского короля, девушке стукнуло аккурат двадцать пять лет. Для этих времен, когда принято выходить замуж в шестнадцать или семнадцать лет, Мария была уже почти что старой девой, утратившей надежду когда-либо устроить свою судьбу. Что особенно странно, если учесть, что ее отцом был герцог Тосканский – богатейший человек Европы. И даже получив вторую молодость и новое здоровье, Генрих будет вынужден делить остаток своей жизни с этой пустой и холодной бабой, для которой ее итальянская родня важнее милой Франции, которую так любил Генрих и ради которой он даже смог переступить через себя и пойти к мессе.

Холод, который царил в семейных отношениях, Генрих пытался забыть в объятиях дешевых шлюх, вроде нынешней фаворитки Жаклин де Бей или совсем недавней Генриетты д`Антраг. Но и в этих связях тоже не было ни капли душевного тепла. Все эти жадные бабы жаждали только денег и знатных титулов, которые мог пожаловать им стареющий король. В таком случае гораздо честнее и безопаснее в сопровождении пажей посещать кварталы красных фонарей. Тамошние шлюхи при таком же качестве обслуживания обходятся королевской казне гораздо дешевле.

Вот тут я призадумалась. С одной стороны, вывод лежал прямо на поверхности – помолодевшему королю следовало бы снова по-настоящему влюбиться в девушку, которая полюбит его в ответ за красоту его души, а не только как ходячий кошелек, в котором звенят золотые экю. Но главный вопрос был в том, что Генрих сможет дать этой своей возлюбленной, ведь ее может не устроить презираемое положение королевской фаворитки, рожающей королю внебрачных детей. Сколько их уже таких было и сколько еще будет… В то же время развод с Марией Медичи, уже родившей дофина-наследника, тоже выглядит весьма проблематично. Это вам не бездетная Маргарита Валуа, это брак до гробовой доски – его или ее. Конечно, проблему может решить выстрел снайпера, яд или удар ножом, но это не наш метод. На такое не пойдет даже толстокожий и безжалостный Серегин. Остается только один путь. Расчищая место для будущей возлюбленной короля Генриха, мы должны будем засунуть Марию Медичи в монастырь, что по всем законам равносильно расторжению брака. Основание – заговор против короля, который явно существует, и в котором Мария Медичи, фанатичная католичка, просто не может не участвовать. [249] Как вскрыть такой заговор и представить королю все доказательства, предстоит подумать начальнику нашей контрразведки герру Шмидту и его подручным. Уж они-то в этом деле настоящие специалисты.

* * *

Ноября 1605 года Р.Х.