День шестьдесят пятый, полдень

Крым, Бахчисарай

Анна Сергеевна Струмилина

Маг разума и главная вытирательница сопливых носов

 

По моим подсчетам, сегодня ровно год, как я с моими гавриками, а также команда капитана Серегина вместе провалились в другой мир, позже названный нами миром Подвалов. Прошел целый год, а кажется, что мы только вчера стояли лагерем у Горячего Водопада, ели жаркое из убитого Зорким Глазом свинозавра и недоумевали, куда же нас занесло и что это за место, где водятся давно вымершие чудовища. Тогда мы еще не знали, что наше приключение, начавшееся как невинный поход в горы, обернется длинным, тяжелым и очень опасным путешествием по тем местам, где защитить нас могло только оружие, которое сжимали руки наших спутников из команды капитана Серегина.

Прошел всего год, а все мы изменились почти до неузнаваемости. Яна из забитой дурнушки стала уверенной в себе девочкой-красоткой, за которой бегает такой же мальчик-красавчик Ув. Но даже осознавая свою новую, трогательную и очаровательную красоту, Яна осталась все той же доброй и отзывчивой девочкой, какой она была раньше. Тевтонка Гретхен как-то призналась, что когда она лежала у нас тяжелораненая в первые дни своего плена, только бескорыстная доброта Яны смогла изменить образ ее мыслей и сделать из нее нашего искреннего союзника. Не перейди Гретхен полностью и бесповоротно на нашу сторону, многие события пошли бы совсем по-другому.

Ася похорошела и расцвела, превращаясь в очаровательную девушку-подростка. В ней почти исчезли резкость и порывистость, зато прибавилось выдержки и благоразумия. Теперь она уверена в себе и своем будущем, ведь у нее (как, собственно, и у Яны) теперь есть самые настоящие приемные мама и папа, в роли которых выступаем я и Серегин, а также надежные друзья, которые никогда не дадут ее в обиду. Кроме того, Ася гордится, что лично знакома с молодым Александром Невским, с которым даже здоровалась за руку, а также с достаточно знаменитым в узких кругах царевичем Федором, которого она, правда, втайне презирает, за глаза обзывая «слизняком». Сама Ася считает себя воплощением крутизны и лихости, поэтому ее любимая одежда – это военная форма без погон с лихо сдвинутым на одно ухо беретом. От юной амазонской оторвы Агнии Ася усвоила науку лихо скакать на лошади и фехтовать амазонским мечом, а Ника-Кобра научила ее метко стрелять.

Асин дружок Митя из худощавого мальчика, который мог только мечтать о военной карьере, превратился в стройного и мускулистого паренька, маленькую копию капитана Серегина. Эти двое стали настолько похожи между собой, что некоторые неофиты, в зависимости от степени фантазии, воспринимают Митю то как старшего сына нашего Великого Артанского Князя, то как его самого младшего брата. Так же, как и Ася, Митя из одежды признает только военную форму, а пистолет на поясе стал его постоянным аксессуаром. Сейчас он очень жалеет, что Серегин запретил носить с собой автомат, когда Митя находится в одном из пунктов постоянной дислокации, то есть в заброшенном городе мира Содома или в Бахчисарае мира Смуты.

Неуклюжий и смешной Димка, оказавшись талантливым магом-исследователем, очень мало изменился внешне. Оставшись таким же неловким с виду, он обзавелся серьезным взглядом взрослого человека, который много и тяжело работает. И в самом деле, если дело касается магии, которой вот уже целый год пронизана вся наша жизнь, то с каким бы вопросом мы ни пришли, у него всегда есть для нас готовый ответ. Даже Серегин очень уважает Диму и признает, что тот делает для общего блага ничуть не меньше, чем четверо остальных магов и магинь нашей пятерки, вместе взятые. Честь ему за это и слава, а также освобождение от всех положенных нарядов, которые Ася с Митькой тащат как миленькие. Хоть нам не надо мыть в казарме пол и чистить на кухне картошку, но есть много таких мест, где незаменим острый взгляд и строгий надзор моих юных гавриков. Они уже достаточно ответственны и серьезны для того, чтобы быть представителями (как здесь говорят, голосом) Серегина или присутствовать на какой-нибудь церемонии в качестве его юных адъютантов или пажей.

Даже наш Антон, год назад носивший печальное прозвище «Бесплатное приложение», теперь совсем уже не тот. Нет, Антон не участвует ни в каких акция нашей команды по наведению порядка в различных мирах, но зато, как признанный мастер-хореограф, он вместе с начальником клуба танкового полка капитаном Ипатьевым обеспечивает наличие у нашего смешанного воинства полноценной культурной программы. Это тоже очень важно. Как сказал Маэстро в одном известном фильме про войну: «Арфы нет, возьмите бубен!».

А ведь Антон все-таки поставил тот танец-тренировку с саблями, но только не с Глебом и его Верными, а с командой Асаль. У лилиток отличное чувство ритма и развитая пластика движений, которые были внесены в них при конструировании вида, потому что без этого они не могли стать хорошими фехтовальщицами. Более того, им самим нравится двигаться под музыку, поэтому они с удовольствием ходят на танцульки и с интересом посещают занятия у Антона. Что интересно, эта страсть присутствует не только у бойцовых, но и у внешне немного неуклюжих рабочих и бывших мясных. Если Антон захочет, то сможет набрать себе тысячные массовки, доброволиц будет много, хоть отбавляй. Похоже, хореограф нашел себя – его ценят, с ним считаются; а ведь он так мечтал об этом…

Единственное требование, которое выдвинула ему наша «пятерка» перед тем, как дать разрешение, заключалось в том, что и во время репетиций, и во время выступления Асаль и ее девочки должны быть одеты в соответствии с нормами приличия. После некоторых портновских страданий у Антона получилась нечто среднее между восточным женским нарядом и камуфляжным костюмом спецназовца. Верх и низ, все как положено; и совершенно неважно, если в просвете между штанами и блузой во время танца то появляется, то исчезает тонкая полоска кожи живота – лилейно-белая у Асаль и смуглая у ее Верных. Сегодня в честь нашего праздника хореографический кружок Антона тоже исполнит несколько номеров, и среди них знаменитый танец с саблями.

Приходится признать, что и я сама за этот год изменилась настолько, что иногда даже не узнаю себя. Куда делась та пугливая девушка, впадающая в ступор при малейшем намеке на угрозу, даже в какой-то мере гордящаяся своей манерной чувствительностью? Нет, за этот год я не превратилась в подобие Ники-Кобры – бесстрашную валькирию, направо и налево побеждающую врагов, но в то же время у меня пропал тот страх, который вечно грыз меня изнутри. Я больше не боюсь оказаться в тяжелом положении, потому что знаю, что из тех ситуаций, из которых я не смогу выпутаться сама, меня обязательно вытащат мои друзья, при этом от души накостыляв нехорошим людям по шее. Благодаря существующим внутри «пятерки» магическим, эмоциональным и ментальным связям я постоянно чувствую, будто с одной стороны от меня стоит Серегин, а с другой – Ника, при этом где-то рядом ощущается присутствие отца Александра, Димы, Анастасии, Лилии и всех тех людей (или не совсем людей), которых я привыкла считать «своими». Выросло и мое магическое мастерство. Теперь я уверенно решаю ментальные задачи и разгадываю ребусы, за которые год назад я бы ни за что не взялась. Опыт и мастерство приходят с практикой, а ее у меня хоть отбавляй.

Итак, как мы заранее и договаривались, сегодня у нас эдакий коллективный День Рождения. Прошло триста шестьдесят пять дней, и все мы стали на год старше – и это надо отметить. И вот все мы снова вместе за одним столом. Я и мои гаврики, Серегин с Елизаветой Дмитриевной, на коленях которой лежит туго запеленутый сверток с новорожденным сыном, отец Александр, а также Змей с Агнией, Док с Азалией, Зоркий Глаз, Ара с Клавдией, Ника-Кобра, Бухгалтер, Бек с Феодорой и Мастер с Авилой. Мы долго думали, приглашать ли нам на это мероприятие жен наших товарищей, а потом решили, что иначе будет нехорошо. В конце концов, даже с Агнией мы впервые встретились всего через несколько дней после прибытия в мир Подвалов, а с остальными почти сразу после этого знаменательного события.

Все пять женщин очень сильно изменились и внешне и внутренне. И если Агния за этот год повзрослела и налилась женским соком, перестав быть угловатой порывистой девчонкой, то все остальные дамы, подобранные нами в разгромленном тевтонскими эсэсовцами латинском селении изменились прямо в противоположную сторону – то есть посвежели и помолодели, хотя к ним не применялось никакой омолаживающей магии. Авила, Клавдия и Азалия, подобно Елизавете Дмитриевне, держали на коленях по младенцу, у Феодоры сильно оттопыривался живот, и только Змей говорил, что его юной супруге еще рано рожать, и поэтому они, пожалуй, выждут еще годик, прежде чем заводить ребенка. Весьма разумный и взвешенный образ мыслей, ибо при некоторых осложнениях, вызванных ранней беременностью и родами, бессильной может оказаться даже магическая медицина от Лилии.

Что заставило Азалию, Авилу и Клавдию уйти с нами, я пока ума не приложу. То ли любовь к их нынешним мужьям и инстинктивное желание создать с ними настоящую семью (а не то, что этим словом называется в мире Подвалов), то ли неоднократное участие в качестве музыкантш в наших магических ритуалах Посвящения. Этого я не знаю, но вижу, что женщины довольны своей судьбой и не желают себе иной участи.

Неженаты в этой компании пока только Зоркий Глаз и Бухгалтер. Обоих угораздило крайне неудачно выбрать объект своих симпатий. Бухгалтер втюрился в Мэри, в эту живую счетную машинку, признающую за мужчиной только одно достоинство – в виде солидного банковского счета, а с Зорким приключилась история еще хуже. Его предметом симпатий стала Гера, смесь властолюбивой стервы с распущенной шлюхой в одной экономичной упаковке. Мадам Клеопатра нервно курит гашиш в сторонке. И при этом оба категорически против того, чтобы я избавила их от этих наваждений (а ведь я предлагала), и в то же время на все просьбы поворожить над предметами их страсти категорическим отказом отвечаю уже я сама, потому что такие вещи добром не кончаются. Вот так мы и живем.

Но пока, перед первым тостом, гаврикам, беременным и кормящим матерям наливают виноградный сок, остальным дамам (то есть мне и Агнии) легкое крымское вино, которое тут уже выращивают, а мужчинам разливают армянский бренди. Первым говорить здравицу была очередь Серегина.

– Товарищи, – сказал он вполне официально, – вот уже год мы идем по тропе войны, выполняя один приказ верховного командования за другим. По счастью, все мы, которые начинали этот поход год назад в горном ущелье у горячего водопада, до сих пор живы и здоровы, хоть вокруг нас кружило немало опасностей. Все то, что нас не убивает, делает нас сильнее; и мы действительно стали сильнее, мудрее и набрались опыта… Некоторые из нас теперь способны одним плевком смахнуть с неба трехголового Горыныча, будто это муха…

– А от других, – вставила Ника-Кобра, – черт в сутане иезуита сбегает с криком: «Спасайся кто может, хулиганы зрения лишают».

– Скорее, – посмеиваясь, сказал отец Александр, – это звучало как: «Ахтунг, Ахтунг, в воздухе Серегин». Эта разновидность нечисти удрала так быстро, что я даже не успел ее опознать.

– Да чего там было опознавать, – пожал плечами Серегин, – это была здоровенная человекообразная, двуногая и прямоходящая крыса. То есть для крысы она была здоровенная, а для человека росточек у нее был более чем плюгавенький. И никаких рогов и копыт не было и в помине. То есть хвост, конечно, был, как же без него, но под сутаной ничего заметно не было. И еще эта тварь явно не чурается магии, потому что только узрев меч Ареса, она задала деру, а так с легкостью рассчитывала справиться со всеми нами.

– В справочнике написано, что это может быть крысид, а может быть крысалид, – авторитетно заявил Дима, – крысид в основном отличается физической силой, но лишен ума и сообразительности, а крысалид умнее и предназначен в основном для ночных диверсий. Одной из особенностей настоящего крысалида является то, что укушенный им человек через некоторое время превращается в крысалида-оборотня. Внешность такого оборотня имеет две устойчивые формы: человеческую и человеко-крысиную. Мне кажется, что Сергей Сергеевич видел все-таки настоящего крысалида…

– Тьфу ты, пакость, – сплюнул Серегин, – давайте не вести на ночь подобных разговоров, а то еще приснится всякая хрень. Так давайте же выпием за кибернетиков, тьфу ты, то есть за нас с вами, чтобы нам не была страшна никакая нечисть, и чтобы все враги с визгом разбегались от нас в разные стороны!

Выпили каждый свое, у кого что было налито. Потом вкусили нежнейшего бараньего шашлыка, на который был так горазд повар-грек, доставшийся нам в наследство от покойного хана-поэта, и приготовились к продолжению культурной программы. По причине отсутствия телевизоров, магнитофонов и прочего радио вся программа исполнялась вживую. Оказывается, Антон, узнав от меня заранее, что я хочу отметить приближающуюся годовщину, начал готовить номера еще с того момента, когда месяц назад мы обосновались в Крыму. Именно тогда, перебирая освобожденный полон, негодный к боевому применению, он отобрал в свою копилку трех седобородых дедушек с гуслями да с бандурами, и несколько детишек явно русского или малороссийского происхождения, которые довольно чисто исполнили нам «Марусю» из кинофильма «Иван Васильевич меняет профессию».

– Ну, Антон, – дослушав до конца песню, сказал прослезившийся Серегин, – у тебя тут, оказывается, уже целый Большой Театр. Вполне пора посылать тебя с агитбригадами на фронт. Споют вон детки с отцами ратникам про «Марусю» или что-нибудь еще такое патриотическое – и те с удвоенными силами начнут лупить в хвост и в гриву панскую нечисть. Да и нам самим это тоже будет не лишним. Лилитки вот по причине отсутствия своей тянутся к нашей культуре и эту пустоту в них надо заполнять, чтобы не чувствовали они себя чужими среди нас, чтобы радовались и печалились тому же, чему и мы сами…

– А я домой хочу, – неожиданно вздохнув, сказал Димка, – к маме и нашей классной Марине Николаевне с ее контрошами по математике. Хоть я все понимаю – что мы и так делаем все возможное и невозможное, что идем все выше и выше, но я все равно очень сильно хочу вернуться домой… И мама мне снится почти каждую ночь, говорит, что напекла моих любимых пирожков с повидлом. Я бегу на кухню, беру пирожок и тут же просыпаюсь… Обидно! А ведь она тоже думает, что я умер в тех горах, потому что нас должны были искать, и когда спасатели ничего не нашли, то наверняка сказали нашим с Митей родителям, что мы пропали без вести. А у Мити еще есть бабушка. Она старенькая и очень его любит, оттого от волнений могла даже нечаянно умереть. Ведь так, Мить?

Митя, утирая непрошенную слезу, молча кивнул, и Дима продолжил:

– Я все понимаю, Сергей Сергеич, но хочу, чтобы наши родные, которые остались там, в нашем мире, не волновались за нас и обязательно дождались бы нашего возвращения. Отче Александр, пожалуйста, попросите Небесного отца, чтобы он послал впереди нас свое благословение нашим папам, мамам, дедушкам и бабушкам, чтобы они нас дождались. И пусть они знают, что с нами все хорошо, мы живы и здоровы, и находимся в безопасности, потому что когда рядом нет родных, Сергей Сергеевич и Анна Сергеевна – самые лучшие воспитатели и опекуны.

Отец Александр, который тоже прослезился, кивнул:

– Отец Небесный, – сказал он, – обязательно исполнит твою просьбу, вьюнош, ибо ты заслужил и не такие его милости. Но ты просишь малого, которое на самом деле стоит дорогого, переживая не за себя, а за тех, кому ты дорог. Но будьте готовы к тому, что своих родных вы увидите, когда уже станете почти взрослыми, ибо непредсказуем ваш Путь, изобилующий зигзагами даже для Него.

– Давайте, – сказал Сергей Сергеевич, вставая, – выпьем до дна за тех, кто ждет нас дома и волнуется. У нас у всех, а не только у гавриков Анны Сергеевны, есть родные, о которых мы должны помнить и которых должны любить.

– Не у всех «гавриков» есть родные, которые их ждут, – грустно сказала Ася, – наш детдурдом – это совсем не то место, куда мы с Яной хотели бы вернуться, а его противной директрисе можно пожелать только того, чтобы она лопнула, разлетевшись на тысячу лоскутов, или чтобы ее живьем побрали самые настоящие черти. Не видели мы от нее никогда ничего хорошего, и того же можем пожелать в ответ. Здесь, с Анной Сергеевной, нам хорошо, нас считают такими же, как и другие люди. И одеты-обуты мы всегда не хуже других. К тому же Сергей Сергеевич и Анна Сергеевна дают нам выполнять свои поручения и хвалят, когда мы все делаем хорошо. А там мы будем «эй ты» и «пошла вон», а мама Мити не разрешит ему со мной дружить, потому что я детдомовская…

– Ну, – сказал Серегин, – если, как говорит отец Александр, к моменту возвращения вы оба станете почти взрослыми, то какое отношение к вашей дружбе будет иметь Митина, или чья-то еще мама?

– Вы еще не знаете, – вскинула голову Ася, – как много неприятностей даже взрослым людям могут доставить очень строгие мамы. У меня в детдоме была подруга по имени Дина, мама которой была из бедной семьи, а папа из богатой. Папина мама, ее бабушка, была строгой женщиной и сделала все, чтобы ее сын бросил «эту нищенку» вместе с ребенком. Папа у Динки оказался послушным сыном и развелся с ее мамой, выкинув их обеих из своего дома в том, в чем они были. Потом ее мама умерла, и Динка попала в наш детдурдом.

– Ася, – строго сказал Сергей Сергеевич, – наш Профессор совсем не такой слабонервный сопляк, как папа твоей подруги, а его мама совсем не такая стерва, как его бабушка…

– Да, – кивнул Митя, – моя мама добрая и все понимает, и тебя она тоже обязательно поймет, ты только обязательно поверь. К тому же мы с тобой не собираемся жениться прямо сейчас, а сделаем это только тогда, когда станем взрослыми и совсем самостоятельными. Я выучусь на офицера и буду служить, как Сергей Сергеевич, а ты станешь врачом или учителем. Ведь каждый человек – это то, что он из себя сделал сам, а тот, кто зависит от родителей, не может быть взрослым, и неважно, сколько ему лет. Вот!

– Кстати, Ася, – добавила я, – и ты и Яна теперь должны помнить, что отныне вы не одни. У вас есть не только Митя и Дима, но еще и я, Сергей Сергеевич, Ника, Змей, Док, Бек, Мастер, Бухгалтер, Зоркий глаз… Мы все одна команда.

– Да, Аська и ты, Яна, – подтвердил Змей, – вы можете на нас рассчитывать, мы все – ваша семья, ваши старшие братья. Если вас кто-нибудь посмеет обидеть, то он и трех дней не проживет, это я обещаю.

– Знаешь что, Ася, – пожала я плечами, – у меня есть чувство, что ни ты, ни Яна больше никогда не вернетесь ни в какой детдом. Каждой из вас суждена своя длинная и очень интересная дорога, и каждая на ней получит то, о чем больше всего мечтает. Вы будете там, где никогда не смогут побывать ваши старые знакомые, и сможете получить то, что они не получат ни при каких условиях. Я не знаю пока, как это сможет осуществиться, но я верю своим предчувствиям, а вы в свою очередь поверьте мне.

– Так, – твердо сказала Ника, – в речах присутствующих я что-то слышу маловато исторического оптимизма, а ведь у нас праздник, а не похороны. Маэстро, урежьте марш, и пусть будет весело всем, иначе я выпущу сюда огненных демонов, чтобы они станцевали нам горячее фанданго. И вообще, давайте выпьем за то, чтобы сердца влюбленных объединялись, а мечты осуществлялись.

Мы выпили, потом еще немного поели, пока Антон о чем-то шептался со своими помощницами-лилитками из танцевального кружка. Потом он возгласил: «Танец огня!» и на площадку перед нами выскочили три девушки, волосы которых были заколоты узлом на голове, а сами они одеты в что-то яркое, красно-оранжевое, длинное и приталенное черным поясом. Это напоминало не то испанское платье с расклешенной юбкой, не то что-то типа японского кимоно, а танец и вовсе был невиданным. Потом до меня дошло что это, притопывая по полу босыми пятками и щелкая кастаньетами, бывшие мясные лилитки исполняют что-то свое, очень оригинальное. Танец был настолько зажигателен, что, все, включая повеселевшую Асю, принялись притопывать ногами и прищелкивать пальцами.

Потом программа нашего праздника продолжилась, и могу сказать, что повеселились и угостились мы на славу.

 

* * *

 

Августа 1605 год Р.Х.