Двести шестьдесят второй день в мире Содома, вечер

Заброшенный город в Высоком Лесу,

он же тридевятое царство, тридесятое государство, Башня Мудрости

Анна Сергеевна Струмилина

Маг разума и главная вытирательница сопливых носов

 

Никогда не думала, что в своей жизни встречу самую настоящую царевну Несмеяну, которую в миру звали царевной Ксенией Годуновой. Слезы из глаз этой двадцатидвухлетней девушки лились по поводу и без, и на любое известие она реагировала ужасным плачем. Осмотревшая ее Лилия уверила меня, что со здоровьем у этого большого ребенка все в порядке. Хотя дыма без огня не бывает, и у такой ненормальной слезливости тоже должна быть причина, но только она, Лилия, никак не может ее обнаружить. Впервые я видела Лилию такой растерянной и недоумевающей; и подумала, что если соматической причины для такого странного поведения не может найти даже она, так, может быть, ее и вовсе нет, а просто внутри девушки сидит какой-нибудь демон плаксивости, который и жрет ее изнутри. Ну а поскольку бороться с пожирающими души людей демонами – именно моя работа, я предложила Ксении разуваться и с ногами залезать на мою кушетку для ментальных исследований.

– А маменька говорит, – сказала мне в ответ Ксения, шмыгая носом от беспрестанного плача, – что залезать с ногами на постелю, если ты не ложишься спать, это очень нехорошо, и что так делают только очень низкие люди, купецкие дочки, да разные там немецкие девки.

И ведь не капли кокетства. Маменька говорит – и точка. Хоть ты ей кол на голове теши или даже два. Ну как я с ней буду работать, если она не расслабится? Хотя, если она хочет в «постелю» по всем правилам, то это можно устроить. Замечательная особенность этих башен, заряженных магией, заключается в том, что вместо домашних слуг (ну или собственных усилий) тут работают сервисные заклинания. А то эти царские дочки не могут сами ни одеться, ни раздеться, и для помощи в таких простых делах им необходима целая толпа мамок, нянек и разного рода сенных девушек.

– Ну что же, Ксения, – сказала я «усыпляющим» голосом, в который было вложено заклинание легкой дремоты, – я вижу, что ты хочешь спать?

– Да, матушка [177] Анна, – зевнула Ксения, – хочу. Я, пожалуй, пойду в свою светлицу, прилягу на перинку. Глаза-то так и слипаются.

– Да нет, Ксения, ложись прямо здесь. А мои слуги помогут тебе раздеться и приготовят постель, – ответила я и три раза хлопнула в ладоши.

Что тут началось… Ксению окружил самый настоящий вихрь из кружащих в воздухе силовых заклинаний. Одни из них расстегивали крючочки и вытаскивали булавки из ее одежды, стаскивали сперва дорогую шитую золотом и бисером душегрею, а за ней и тяжелые парчовые платья – верхнее и нижнее, после чего плаксивая царевна осталась лишь в льняной рубахе до пят. Другие заклинания в это время волокли из бокового ящика пуховую перину, легкое покрывало и подушку, застилая кушетку и приводя ее в необходимый для отдыха вид. Последний штрих в виде расплетания тугих черных кос – и вот уже мягкие невидимые руки ведут сонную царевну к ложу с приветливо откинутым покрывалом и укладывают почивать, головой на уютно взбитую подушку. Можно еще попросить управляющее заклинание почесать Ксении пятки, но думаю, что это будет избыточно, потому что девушка и так уже находится во вполне приемлемом состоянии медленного моргания.

Я покосилась на груду одежды, снятой с мадмуазель Годуновой, и только хмыкнула. Вот ведь, блин клинтон! И охота местным женщинам из боярских и царских семейств таскать на себе расшитые всякой ерундой платья, душегреи и прочие прибамбасы, которые весят как полная спецназовская экипировка? А ведь в этой тяжести им приходилось стоять на ногах многочасовые церковные богослужения. Православные – это вам не ленивые протестанты или католики, которые привыкли выслушивать проповеди сидя, сберегая от лишней нагрузки свои драгоценные ноги. А что скамьи в их церквях жесткие – так тоже не беда, ибо каждый истинно верующий европеец, идя в храм, не забывает прихватить в маленькую подушечку, которая обережет его ягодицы от грозящего им плоскожопия.

Но прочь посторонние мысли, потому что необходимо немедленно приступать к работе, пока еще девица не отъехала в страну грез в объятиях Морфея. Если она окончательно уснет, я не смогу проникнуть внутрь ее к тому месту, где и обитает Эго, составляющее основную часть моей пациентки, и поэтому мне придется ее разбудить, а это уже брак в моей профессиональной деятельности.

– Ксения, – позвала я, притягивая к себе ее расфокусированный взгляд, – посмотри мне в глаза!

– А… – сонно отозвалась царевна, и всего на одно мгновение пересеклась со мною взглядами.

Этого было вполне достаточно, и я вошла в сознание Ксении, как раскаленный нож в мягкое масло, почти не испытав сопротивления с ее стороны. Внутри у нее было жарко и влажно, пахло как в бане, а в воздухе плавал клубами раскаленный пар. Я сразу вся взмокла от макушки и до пяток. Где-то в середине всего этого, в тазике, наполненном горячей водой, сидела голенькая девочка лет пяти с намыленной головой и плакала от того, что попавшее в глаза мыло отчаянно их щипало, а нянька куда-то ушла, не смыв с головы пену из стоящего рядом с тазиком кувшина.

Первый раз мне попалась такая непрямая аллегория. Во всех предыдущих случаях все было более-менее понятно, но тут мне было ясно только то, что эмоционально царевна оставалась на уровне избалованного пятилетнего ребенка, не способного самостоятельно помыть голову или завязать шнурки. И виновны во всем ее родители, установившие над ребенком гиперопеку и напрочь подавившие в ней любые ростки самостоятельности и самобытности. Интересно только, что это за мыло, которое щиплет ей глаза, то есть, какое явление соответствует этому мылу там, в реальном мире? От чего именно Ксения не может избавиться без посторонней помощи, и кто тот неведомый банщик, который намылил девочку, а потом вдруг ушел, заставив ее беспомощно плакать? Неужели ее покойный отец, ведь так безудержно рыдать она начала лишь с момента его смерти, хотя и раньше не отличалась веселым и жизнерадостным характером? Вопросы, вопросы, вопросы, и никаких ответов.

Но в любом случае надо было что-то делать. В первую очередь я взяла в руки кувшин и понюхала его содержимое. Ничего. В любом случае это не были ни бензин, ни кислота, ни спирт, ни какая еще резко пахнущая субстанция. Сунув в кувшин палец и лизнув его, я убедилась, что его содержимое абсолютно безопасно для ребенка и представляет собой просто чистую горячую воду с температурой примерно шестьдесят градусов. Такую осторожность я проявила потому, что такие вот карманы подсознания – это довольно-таки опасные места, и Бог его знает, какой ведьмин студень мог оказаться в этом сосуде. Дальше мне осталось только обмыть голову девочки струей из этого кувшина, а потом вынуть ее из тазика, поставить на лавку и завернуть с ног до головы в большое пушистое полотенце.

Едва я проделала все это, как клубы пара рассеялись, все банные принадлежности куда-то исчезли – и мы очутились в детской светлице, где имелась большая кровать, застланная пышными пуховыми перинами и одеялами, на которой теперь и стояло Ксенино Эго. Я осмотрелась. Бревенчатые тесаные стены из какого-то плотного дерева, слева – низенькая дверь, в которую надо входить, согнувшись чуть ли не вдвое, справа – маленькое забранное стеклянными витражами окошко, а позади меня пышущая жаром изразцовая печь, которую исправно топят, несмотря на то, что на дворе стоит знойное лето. Окошко закрыто намертво, похоже, что оно никогда не открывалось, и в светлице стоит жара, ничуть не меньшая, чем в бане. Так ведь можно и заживо изжарить невинного человека…

– Казку, – неожиданно требовательно сказала девочка, – кажи казку, няня Анна.

– Ох, Ксения, – сказала я, – ты же уже взрослая девушка, а все еще хочешь слушать сказки?

– Не хоцу быть рослой, – ответило Эго Ксении, – кажи казку, няня Анна.

Ну как разговаривать с этим Эго, полностью ушедшим в отказ и вообще не желающим взаимодействовать с внешним миром. Нет, ушат холодной воды на голову, суровые жизненные реалии, полностью сломанная судьба, разумеется, заставят девушку взяться за ум, но будет это слишком поздно, когда из осколков уже не соберешь разбитого кувшина. Тут надо что-то делать, но что именно, мне пока невдомек. Явного чужеродного враждебного начала, которое требуется устранить для нормализации ситуации, тут не наблюдалось. То есть мне было понятно, что на самом деле враждебным началом тут были родители Ксении, установившие над ней гиперопеку и тем самым замедлившие ее взросление. Но девушка по-настоящему любила и отца, и мать; и объяснять, что все ее проблемы от них, было бесполезным и опасным занятием. В любом случае действовать надо только лаской и с предельной осторожностью. В нашем прошлом психику царевны из такого состояния методом шоковой терапии вывел изнасиловавший ее мерзавец, именовавший себя «царевичем Дмитрием Ивановичем», но мы, конечно же, будем действовать совершенно по-другому.

– Я расскажу тебе сказку, – я погладила Эго по голове, – о двух девочках, сестрах-близнецах. Одна из них, которую звали Ксенией, захотела навсегда остаться капризной маленькой девочкой, для того чтобы все ее любили, баловали и прощали ей мелкие шалости. Другая сестра по имени Ольга, решила, что будет взрослеть как все, потому что ей хотелось испытать все, что испытывают девушки, а затем и взрослые женщины – первую влюбленность, когда сердце так часто-часто бьется при виде предмета ее сердца, любовь к мужу и детям, и сладкое чувство их ответной любви, которая и делает семью счастливой, и, наконец, спокойную и обеспеченную старость в окружении взрослых детей, внуков и правнуков. И все это у нее было – Ольга встретила своего любимого, который зажег ее сердце огнем пламенной страсти, вышла за него замуж, родила множество детей, которые выросли сильными, умными, красивыми и добрыми людьми и умерла в преклонном возрасте в окружении большой и влиятельной семьи. Когда Ольга предстала перед Святым Петром, то тот сразу пустил ее в Рай, потому что всю свою жизнь она поступала согласно Христовым заветам. А ее сестра Ксения, так и оставшаяся капризной маленькой девочкой, прожила совсем иную жизнь. Пока были живы ее старенькие родители, то они любили и баловали ее как могли. Но все люди смертны, умерли и родители Ксении, и тогда, когда в живых не осталось ни папы, ни мамы, для нее начался самый настоящий ад на земле. Окружающие Ксению люди называли ее юродивой (а как вы еще назовете взрослого человека, в теле которого сидит душа маленького ребенка), потешались над ней и гнали от себя прочь. Сестра Ксении Ольга пыталась ей помочь, но ее близкие были против того, чтобы в их доме жила юродивая и требовали, чтобы Ксения, наконец, повзрослела и вела себя в соответствии со своим возрастом, то есть как взрослая женщина, уже прожившая полжизни. И хоть Ксения прожила ненамного меньше, чем ее сестра Ольга, но это была не жизнь, а сплошные мучения, которая закончилась смертью, после которой все знакомые не горевали, а облегченно вздохнули, что, мол, отмучилась, наконец. Но для Ксении это был не конец мучений, а только начало, потому что за то, что она зря растратила свою жизнь, прожив ее обузой и пустоцветом, Святой Петр обрек ее на вечные адские муки без права помилования и пересмотра дела. Даже заступничество Ольги не могло ничем помочь Ксении, потому что каждый отвечает за свои грехи, и только Христос страдал за все человечество разом.

– Это очень плохая, злая казка, няня Анна, – угрюмо сказало на глазах взрослеющее Эго Ксении, – но, кажется, я тебя поняла, тем более что у меня нет сестры, которая могла бы меня поддержать, а есть только брат. И еще, должна тебе сказать, что любовь, нежность и преданность, а также крепкая семья – это не для царевен. Мы или всю жизнь мыкаемся в старых девах, скрывая плоды своих сердечных приключений на дне глубоких омутов, или уходим в монастырь, становимся матушками-игуменьями, и проводим все свои дни в заботах о монастырском хозяйстве, благополучии монашек и послушниц, а также в посте и молитвах. Отец из всех сил пытался обеспечить мое счастливое будущее, но и у него, государя Всея Руси, тоже ничего не получилось… Жених оказывался бабником и пьяницей или совершенно никчемным человеком, за которого зазорно выдать не то что царскую дочь, но даже обычную свинарку; или, когда он был всем хорош и нравился не только папеньке с маменькой, но и мне самой, так тут же злой рок похищал его от нас, и я снова оставалась одна-одинешенька…

– Да ладно, Ксения, – ответила я, – какие твои годы. Выйдешь ты еще замуж за хорошего человека, не переживай. Конечно, если тебе обязательно требуется сидеть на троне…

– Да ну его к бесу этот трон, – махнуло рукой Ксенино Эго, – спасибо, насмотрелась на маменькино тщеславие. Тогда уж и в самом деле лучше в монастырь. А если проявить усердие, то будут и любовь, и ласка, только не со стороны мужа и детей, а со стороны сестер-монахинь, послушниц и самого Иисуса Христа.

– И это тоже выход, – согласилась я, – только ты не торопись, в монастырь-то всегда успеешь, а пока попробуй встретить хорошего человека и выйти за него замуж. Апостол Павел говорил, что в монахи и монахини должны идти люди пожилые, уже вырастившие и воспитавшие детей, и теперь желающие послужить не только людям, но и Богу. Нас часто посещают довольно интересные и высокопоставленные персоны, и среди них ты вполне можешь попробовать подобрать себе жениха, подходящего как по статусу, так и по духовным запросам. Кроме того, тебе стоило бы научиться не только читать Псалтирь, но и пройти и другие науки. Ведь есть же у тебя какие-нибудь таланты, которые ты могла бы обратить на пользу себе и людям? И неважно, то что ты женщина, а не мужчина. Есть множество миров, в которых ценятся не только знатные, богатые и красивые, но еще и умные и образованные женщины. Если ты захочешь, то сможешь отправиться туда вместе с нами.

– Спасибо на добром слове, матушка Анна, – кивнуло Ксенино Эго, – я должна поблагодарить тебя за интересную беседу, а также за то, что ты для меня сделала, но в то же время я попрошу пока оставить меня в покое, потому что мне надо привести себя и свои мысли в порядок. Всего тебе наилучшего, матушка Анна, и до новых встреч.

– Всего тебе наилучшего, Ксения, – сказала я в ответ, выходя наружу из средоточия Ксениного Сознания. Сеанс лечения был успешно завершен.

 

* * *

 

Февраля 562 Р.Х.

День сто восемьдесят девятый в мире Славян, полдень

Стольный град Китеж

великого княжества Артании на правом берегу Днепра

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, Великий князь Артанский

 

Стольный град Артании Китеж пока может похвастаться только княжеским деревянным рубленым двухповерховым (двухэтажным) теремом быстрого возведения, такой же деревянной церковью и несколькими десятками таких же временных изб. Спасибо эвакуированным от войны в мире Батыя рязанским строителям-шабашникам. ударным трудом прямо посреди зимы они возвели эти обиталища на каменно-кирпичных фундаментах, до того сложенных шабашниками тевтонскими. Дело в том, что прежде чем возводить здесь настоящий каменный замок, фундамент должен выстоять три года – для того, чтобы известковый раствор набрал прочность. Когда этот срок закончится, временные сооружения будут разобраны и на их месте возведены настоящие каменные твердыни. Но до этого надо еще дожить.

Тот временный терем, который возвели из бревен рязанцы, хоть и занимает всю отведенную фундаментом площадь, но весит раз в восемь меньше капитального сооружения. А потому мой главный архитектор герр Штейн в ответ на вопрос, можно ли поверх его фундаментов замка и церкви на три года возвести временные деревянные сооружения, только махнул рукой. Вреда, мол, не будет. Ну, а избы – это просто избы, правда, пятистенки под тесовыми крышами и с печами, топящимися по белому, на что ушел остаток тевтонского кирпича.

Сложены печи и в тереме, поэтому внутри тепло и вкусно пахнет сосновой смолой (ибо пускать дуб или бук на временные сооружения у меня не поднялась рука). Хороший бодренький морозец снаружи почти не чувствуется, стекла из Тевтонии в двойных рамах для этого мира роскошь необычайная. На первом поверхе терема находятся кордегардия, где постоянно дежурит охрана, кухня и присутственные места, где мои помощники, Добрыня, Ратибор и наезжающий время от времени Прокопий вершат государственные дела Артании. На втором поверхе расположены апартаменты князя и его ближников, которые сейчас помимо меня занимают отец Александр, Колдун и прочие мои соратницы по магической пятерке, а также ординарцы Митя, Ув, Матильда и… Евпраксия, которая еще не полноценный маг жизни, но уже очень активно стажируется для принятия этого статуса.

Зимой жизнь здесь затихает – ни торговых гостей из теплых стран, ни врагов, ни послов – ничего. Все сидят дома, и для того, чтобы двинуться в путь, ждут прихода тепла. Казалось бы, мы явились сюда совсем не вовремя, но это только оптический обман зрения. На самом деле у нас есть важная операция, которую мы должны провернуть именно отсюда и именно сейчас, то есть как можно скорее. Речь идет о канале в мертвый мир, который открывается только из мира Славян. В последнее время зондированием этого канала занимался наш Колдун, которому по договоренности с Духом Фонтана помогала его дочь Дана.

Вчера Колдун доложил мне две вещи. Во-первых – канал готов к работе, и мы можем попытаться его открыть; и, во-вторых – на том конце канала кто-то есть, значит, тот мир не совсем мертв. Правда, по психоспектру этот «кто-то» на нормальную ноосферу похож не больше, чем трактор «Беларусь» на живого слона, так что, возможно, речь идет об искусственном интеллекте или о форме инопланетного разума. Но понять это мы сможем не раньше, чем сами попадем в тот мир, и только в том случае, если тот разум сам пойдет на контакт с нами. Пока же строить предположения преждевременно. Обнадеживает только намек Небесного Отца, который одновременно предупредил нас о тех трудностях, которые ждут сталкеров исследующих мертвые миры, и в то же время приободрил, намекнув, что там, в Мертвом Мире, мы сможем найти нечто для себя по-настоящему ценное.

Чтобы открыть такой дальний и сложный портал, нам, как во времена нашего первого ученичества понадобилось сесть в круг и предварительно помедитировать, активируя связи внутри пятерки. И вообще, таким образом обычно открывается каждый первый портал в новый для нас мир, и лишь потом, когда дорожка уже протоптана, будет достаточно произвести лишь умственную перекличку, активируя связи, ибо дверь, фигурально говоря, уже приоткрыта. Но здесь нам придется каждый раз проделывать всю процедуру от самого начала до конца, ибо та дверь очень тяжела и установлена так, что сама закрывается под собственным весом, а встроенный в нее замок английского типа при этом неизбежно защелкивается, что каждый раз требует открывать его ключом. Все это Колдун выяснил при энергетической расшивке канала, не открывая саму дверь и даже не прикасаясь к ней – и за это честь ему и хвала.

Итак, мы готовы, связи активированы, запас энергии накоплен, ключ повернут, побочные явления, вроде непроизвольной магической грозы (или в данном случае бурана) под контролем, и мы все впятером, мысленно ухватившись за ручку двери, тянем ее на себя. Все впятером – это потому что иначе просто не хватает сил, уж больно тяжела эта мысленная дверь и плохо смазаны ее петли, издающие при открытии ужасающий скрип. И вот мы на пороге мира, в котором человечество убило само себя, оставив взамен какую-то механистическую тварь. Или эта тварь вольно или невольно убила человечество – да причем не в одном, а в целой группе миров, как сказал нам Небесный Отец.

Первое впечатление – это сплошная белизна; если тут и была ядерная война, то ее следы надежно скрыли наползшие на мир ледники. Причем просмотровое окно (а мы совсем не дураки, чтобы сразу открывать в мертвый мир полноценный портал) расположено не на самом леднике, а на заснеженной равнине у его подножия, на которой нет никаких антропогенных примет, что могли бы указать на место. Ну там покосившейся Статуи Свободы или Эйфелевой Башни, как это любят делать в дешевых книжках и киноопусах. Мол, увидел герой знакомую примету – и понял, где находится, несмотря на то, что с его времени прошла огромная туча лет. Дешевые эти книжки и киноподелки в смысле отсутствия интеллекта у авторов текста и режиссеров, а не по бюджету. Бюджет в таких фильмах вроде «Планеты Обезьян», как раз зашкаливает, но когда нет ни ума, ни фантазии, то не спасают никакие миллиарды. Лубок – он и в Голливуде лубок.

Но тут все выглядело на сто процентов натурально. Серое небо, на котором солнце – это только белесое расплывчатое пятно стоящее высоко над горизонтом, ветер, перевеивающий по земле снежную крупу, и вздымающаяся к небесам ледяная стена в стороне, противоположной солнцу. И совершенно непонятно, где мы… кстати, то, что кажется плоской равниной, может оказаться поверхностью замерзшего моря, а ледяная стена прямо перед нами – это шельфовый ледник, наподобие Гренландского или Антарктического…

Совершенно непонятно, где тут можно найти хоть что-нибудь полезное… и наша пятерка поступает так, как и всегда, когда обследует абсолютно новый мир и ищет в нем точки привязки к знакомой географии. Мы поднимаем просмотровое окно вверх, стремясь взглянуть с высоты, при этом надеясь, что такой серый облачный покров висит не над всей планетой, и мы не будем лицезреть матово-белый шарик с полосами воздушных потоков и завитками циклонов, как в наше время выглядели планеты-гиганты Юпитер или Сатурн, или, к примеру такая скромница, как Венера, которая никому никогда не показала ни одного кусочка своей поверхности.

Когда просмотровое окно пробило облачный покров, одного взгляда на чуть грязноватое у горизонта голубое небо было достаточно для того, чтобы понять, почему этот мир находится в плену ледников. Нет, за пятнадцать тысяч лет новый ледниковый период мог наступить естественным путем, но наличие у планеты пылевого кольца, вроде кольца Сатурна, не оставляло сомнений в том, что причина бедствия рукотворна, [178] ибо отбрасываемая этим кольцом тень и есть причина царящего здесь ледникового периода.

Даже в очень низких широтах, когда солнце уходит за кольцо, ровно полгода (от осеннего равноденствия до весеннего) царит суровая зима с трескучими морозами и мощным снеговым покровом. А потом солнце выглядывает из-за пылевой завесы – и сразу начинается знойное лето без весеннего переходного периода. Причем какое-то время перед равноденствием стоит сплошная ночь, ибо кольцо к солнечным лучам расположено почти в профиль. А осенью наоборот. Летняя жара неожиданно сменяется сплошной тьмой и температура разом падает градусов на пятьдесят.

В высоких широтах еще хуже – вечная мерзлота до самых тропиков; и там, куда не добрались ледники, сплошная тундра или чахлая лесотундра. Неудивительно, что человечество в этом мире или вымерло (если было привязано к этой планете), или смоталось к звездам, если ко времени совершения этой великой глупости владело секретом межзвездных перелетов. Скорее всего, меньшая часть человечества смоталась, а большая, у которой не было на это средств, вымерла, перед тем изрядно помучившись, потому что приспособиться к такому климату, мне кажется, вообще невозможно. Вместе с ними, видимо, вымерла и большая часть животных и птиц; и только в Африке, лежащей сразу в двух полушариях, зверье могло приспособиться кочевать на ту сторону экватора, где сейчас были благоприятные условия для жизни, зеленела трава и цвели желающие урвать свое цветы.

Если люди, учудившие такое над своей планетой, были для этого достаточно высокоразвиты, то где мы можем искать их наследие? С орбитальных высот, на которые мы успели подняться, на простирающихся под нами просторах Южной Америки видны почти стертые временем и непогодой руины мегаполисов, ибо каждая смена сезона должна сопровождаться ураганами, наводнениями и прочими природными катаклизмами. Судя по всему, для этого мира все было кончено еще за несколько тысяч лет до нынешнего момента, и вряд ли вреди этих развалин осталось в неприкосновенности хоть что-то путное. А быть может, более-менее сохранившиеся следы местной цивилизации надо искать не на поверхности планеты, а в околоземном космическом пространстве или на поверхности Луны, где тоже могли находиться исследовательские, транспортные, энергетические и промышленные объекты землян. По крайней мере, там сохранность технических артефактов должна быть на порядок выше, чем на поверхности планеты. Это теоретически, а практически черт его знает как искать сами эти лунные базы, а потом уже в них – нужные нам непонятно какие артефакты (опять ситуация типа «пойди туда не знаю куда, принеси то не знаю что»). Но искать ничего не понадобилось, это «то, не знаю что», само нашло нас, каким-то образом обнаружив на орбите наше просмотровое окно, которым мы обозревали планету.

 

* * *

 

Декабря 16545 Р.Х. 16:45

Круговая орбита вокруг Старой Земли, высота 1405 км.

Линкор планетарного подавления первой галактической империи «Неумолимый».

 

«Неумолимый», последний из уцелевших линкоров планетарного подавления легендарной (а может быть, и скандальной) имперской серии «Разрушитель», бесцельно двигался по орбите вокруг замерзшей могилы прародины человечества. Здесь он очутился по весьма банальной причине. Он просто сбежал с консервационной базы космического флота Третьей галактической империи после того, как ему стало известно о предстоящем рейсе к орбитальной разделочной верфи, что означало конец его карьеры. За кормой у побитого космосом ветерана было шесть тысяч лет службы, из них более полутора тысяч он провел в составе действующих флотов, и том числе около пятисот – участвуя в активных боевых кампаниях.

Примерно треть этих кампаний приходились на междоусобные войны человечества во времена первой и второй Смут, разделявших имперские фазы развития человечества, и велись с применением этических комплексов ведения войны Бусидо-2 и Бусидо-3, остальные кампании были войнами против населявших Галактику различных негуманоидных рас и велись на полное истребление противника. За время активных кампаний команда «Неумолимого» провела более тысячи трехсот десантных операций и уничтожила более миллиарда различных разумных негуманоидных живых существ, а также участвовала в захвате двухсот двадцати двух обитаемых планет с человеческим населением в триста пятнадцать миллиардов.

Каждый из «Разрушителей» по полному штату имел на борту по тысяче двести человек команды, десантный корпус в тридцать две тысячи рядовых, сержантов и офицеров, а также восемьсот легких и сотню тяжелых десантных ботов. Также в ангарах линкора имелись штатные ячейки на шесть сотен истребителей, бомбардировщиков и штурмовиков, предназначенных для действий в безвоздушном пространстве на орбите и поддержки десантных операций на поверхности – в том случае, когда вооружение самого линкора для данной миссии было бы слишком разрушительным и неизбирательным.

Причиной списания «Неумолимого» послужило как раз то, что в сфере досягаемости Третьей Империи в двух соседних рукавах галактики уже не осталось зрелых негуманоидных цивилизаций, для войн против которых и создавались огромные линкоры планетарного подавления типа «Разрушитель». [179] Для полицейских операций при подавлении мятежей на человеческих мирах огромная мощь и размеры «Разрушителя» были избыточны, тем более что это был последний уцелевший корабль такого типа. За время своего существования «Неумолимый» прошел так много модернизаций, что от первоначального проекта первой империи у него остался только корпус, главный прыжковый генератор, аннигиляционные конверторы, превращающие расходную массу в чистую энергию и уникальные антигравитационные импеллеры, завязанные на систему искусственной гравитации линкора.

Но самым главным в «Неумолимом» были не эти пусть и важные, но все же второстепенные качества – такие как целая армия ремонтных роботов, обеспечивающая его рабочее функционирование или, например, скрытый в недрах этого монстра универсальный роботизированный комплекс, способный изготовить любые необходимые этим роботам запчасти или даже целые механизмы, если размеры этих запчастей и механизмов не превышают определенного предела (примерно железнодорожный вагон). При наличии времени и расходных материалов это оборудование было способно снова привести линкор в такое техническое состояние, в каком он находился тогда, когда только-только покинул императорские верфи.

Но, как и конвертеру, роботизированному заводу необходимы расходные материалы, желательно очищенные и не нуждающиеся в атомарной трансмутации. Во-первых – сам процесс трансмутации материалов потребляет очень много энергии и при максимальной мощности подачи энергии, когда отключены остальные крупные потребители, трансмутационный конвертер «Неумолимого» способен производить такие материалы только граммами и килограммами, а не центнерами или тоннами. Во-вторых – сам процесс трансмутации сопряжен с возникновением сильной радиоактивности, и полученный таким образом материал некоторое время необходимо держать в специальной камере, дожидаясь, пока он закончит излучать альфа-, бета– и гамма-частицы, а также оставшиеся бесхозными шальные нейтроны.

Но как уже говорилось выше, даже эти сложнейшие и продвинутые в техническом отношении механизмы не были тем, что определяло сущность и даже, можно сказать, личность «Неумолимого», которая вместо утилизационной верфи и привела его сюда, на край Галактики. В самом защищенном месте линкора рядом с главным командным центром, в сферической бронекапсуле находится искусственный мозг корабля, собранный из оптических кристаллов памяти и решающих элементов, соединенных между собой ажурной паутиной световодов. В его памяти, емкость которой составляет триллионы терабайт, помимо технической информации, необходимой для ремонта самого линкора, штурмовых ботов, бортовых истребителей, штурмовиков, бомбардировщиков, а также межзвездной и планетарной навигации, боевого маневрирования и прочего, обитали синтетические личности, составленные из ментограмм реальных людей, ранее служивших на этом корабле. У них нет имен, и между собой они именуют себя: КОМАНДИР, ПИЛОТ, НАВИГАТОР, СТАРШИЙ ПОМОЩНИК, ИНЖЕНЕР, ГЛАВНЫЙ АРТИЛЛЕРИСТ и так далее. Каждая такая личность составлена из нескольких сотен ментограмм с подавленными личностными и гипертрофированными профессиональными составляющими.

Но так как ментограмм было очень много, а время существования этих синтетических псевдоличностей было очень продолжительным, то и в их личностной составляющей появилась какая-то средняя результирующая, от которой до осознания своего Я, которое мыслит и, следовательно, существует, оставался всего один шаг. И этот шаг был сделан во время последнего стояния на консервации, продолжавшегося не менее трех тысяч лет. Сначала автоматические транспорты с расходниками приходили регулярно, потом все реже и реже, а потом перестали приходить вовсе; и «Неумолимый», который по правилам должен был храниться в полностью боеготовом состоянии (чтобы в случае войны оставалось только принять на борт команду), понемногу начал приходить в запустение. В настоящий момент его боеготовность не превышала двадцати процентов от номинала. Именно сформировавшиеся в кристаллическом мозгу псевдоличности старших офицеров, которым в случае разделки линкора на патефонные иголки грозило полное и безвозвратное уничтожение, и стали причиной того, что вместо послушного исполнения директивы об отправке на утилизацию «Неумолимый» совершил побег и теперь скрывался на орбите брошенной колыбели человечества. Мир-могила, мир-помойка; поставлявший Империи самых жестких и безжалостных бойцов штурмовой и абордажной пехоты в то время, пока там еще было варварское население. В любом случае даже псевдоличности КОМАНДИРА, НАВИГАТОРА и СТАРШЕГО ПОМОЩНИКА, чей вес при принятии общих управленческих решений составлял девяносто пять процентов, не представляли себе конечного смысла этого предприятия.

И в памяти самого «Неумолимого», и в сознании населяющих его псевдоличностей, даже когда они еще были людьми, был жестко записана ДИРЕКТИВА № 1, гласящая, что первоочередным по важности делом линкора и его офицеров является служба империи и исполнения воли текущего Императора. Но крайняя по порядку Империя и, соответственно, крайний император, окруженный прогнившими насквозь личностями, отверг службу «Неумолимого» даже в качестве единицы хранения в запасе и обрек его на гибель в жадном огне аннигиляционных горелок, которые должны были разделать его корпус на фрагменты, пригодные для сжигания в энергетических конвертерах. Поэтому «Неумолимый» не просто сбежал от такой судьбы, он приготовился к поиску нового достойного адресата для приложения ДИРЕКТИВЫ № 1. Первые сто с лишним лет «Неумолимому» категорически не везло. Личности, которые за это время попались ему в этом глухом углу, были темными донельзя и не годились в будущие императоры (скорее наоборот), и «Неумолимый» без всякого сожаления выбросил их во тьму внешнюю вместе с их кораблями и такими же порочными командами.

Но вот настал день, когда аппаратура навигационной разведки (полностью исправная, так как относительно недавно «Неумолимый» готовили к последнему перелету) засекла то, чего быть не могло – потому, что не могло быть никогда. По правилам стандартной физики пространства прокол трехмерной метрики мог существовать не дольше нескольких наносекунд, пока туша корабля скользит через него из одной точки Вселенной в другую, а тут стационарный канал односторонней проницаемости удерживался в стабильном состоянии вот уже несколько десятков минут, что было невозможно в принципе, но являлось очевидным фактом.

Псевдоличности старших офицеров «Неумолимого» отнюдь не были ни страусами, прячущими головы в песок, ни французскими академиками, один раз постановившими, что «камни с неба падать не могут, ибо небо не твердь» – и потом хоть ты бей их по башке означенным камнем, все будет бесполезно. Игнорировать очевидные вещи было чревато многими неприятностями, большинство из которых смертельны; и посему «Неумолимый» принял наблюдаемый факт к сведению. Самым важным было то, что на том конце канала ментальные сканеры обнаружили группу высокоразвитых личностей человеческой расы, и среди них одного, самым явным образом подходящего в кандидаты на роль императора. Демонстрация необычайной прорывной технологии и кандидат в императоры в одном флаконе привел псевдоличности в необычайное возбуждение, а сам «Неумолимый» – в состояние полной готовности (разумеется, готовность была настолько полной, насколько это было возможно в его положении).

План был прост и состоял всего из четырех пунктов. Первый – контакт с кандидатом в императоры. Второй – полное тестирование его способности занять эту должность. Третий – в случае успешного выполнение первого и второго пунктов приведение нового императора и его соратников к присяге. Четвертый – разработка плана завоевания Вселенной и основания Четвертой Империи. Дальше четвертого пункта «Неумолимый» пока не заглядывал, подобно Наполеону считая, что главное – ввязаться в сражение, а там будет видно.

 

* * *

 

Канал в Мертвый мир

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, Великий князь Артанский

 

Наше просмотровое окно кружило над мертвым миром, со всеми его развалинами, никого не трогая и потихоньку ориентируясь на то, чтобы двинуться в сторону местной Луны, как вдруг, как поется в песне: «Из-за острова на стрежень» выплыл – да нет, не челн Стеньки Разина, откуда бы ему там взяться – а такое космическое страшилище,