Двести тринадцатый день в мире Содома, полдень

Заброшенный город в Высоком Лесу,

он же тридевятое царство, тридесятое государство, Башня Мудрости

Анна Сергеевна Струмилина

Маг разума и главная вытирательница сопливых носов

 

Сегодня я занималась с девочками рукоделием. О, как же мои руки соскучились по любимому делу! Как мне не хватало того чувства, что я – творец, создающий неповторимые образы…

Мы шили куклу. Душа моя пела и наслаждалась. Мое увлечение куклами началось в тот момент, когда я выбиралась из глубокой депрессии – и это помогло мне вновь ощутить радость жизни. Куколки-очаровашки, что обычно выходили из-под моих вдохновенных рук, обладали своим характером и индивидуальностью; хоть они и были безмолвными, я знала, что в них живет моя душа. Я, грешным делом, любила с ними поиграть, когда никто не видит. Продавать мне всегда было их жалко. Я их просто дарила своим добрым друзьям и знакомым, радуясь, что мои создания попали в хорошие руки, что там их не обидят, а будут любить и любоваться.

И вот теперь я вновь занималась любимым делом. Мои юные ученицы в благоговейном молчании, сосредоточенно сопя, выполняли мои указания, тихо изумляясь невиданной технологии. Как выяснилось, у юных княжон вообще не было никаких кукол для игр. Точнее, куклы были, в том числе и шитые, но изящество в этих творениях отсутствовало напрочь. Они представляли собой мешочки, перевязанные в нескольких местах, набитые птичьим пухом, овечьей шерстью, махрящимися лоскутами и прочей дрянью. Другие куклы были вырезаны из цельного куска дерева и представляли собой маленькие раскрашенные статуэтки, тоже довольно грубые и зачастую даже страшненькие. Были еще маленькие фигурки людей и животных, резаные из моржовой кости, но это уже не столько куклы, сколько произведения искусства, причем весьма дорогие.

Что ж, дерево или кость – это не мой конек. Я решила сделать с девочками так называемую «текстильную» куклу с проволочно-деревянным каркасом. Хотя, если найдется приличный резчик, я бы, пожалуй, могла подсказать ему, как сделать деревянную или костяную куклу шарнирной, чтобы у нее двигались руки-ноги, а может быть, и пальцы.

Трудности в работе начались почти сразу. Выяснилось, что местные еще не умеют делать стальную проволоку. Самое лучшее, что нам удалось получить – это медная очень грубая и толстая проволока почти квадратного сечения. Из нее местные ювелиры делали височные подвески, витые браслеты на руки и прочие украшательства – значит, и стоила она очень дорого. Вопрос прошел через Мэри только потому, что кукол я планировала делать для княжон, а значит, они проходили по статье «представительские расходы», а денег на это Серегин не жалел.

У куклы, сделанной из такой проволоки, руки и ноги будут гнуться с большим трудом и в самых непредсказуемых местах, а это было нежелательно. Выход из положения своим инженерным умом нашел Митя – он что-то долго чертил в своем блокнотике, который у него завелся с некоторых пор (кажется, подарок Ольги Васильевны), а затем с благословения Серегина притащил из реммастерских комплект слесарного инструмента. Ну там тиски, разные напильники, молоток, плоскогубцы, круглогубцы, и так далее. Когда все это было разложено и мальчишки уже «засучили рукава», к ним присоединился… Димка, наш Великий Маг и Блистательный Колдун. Его глаза при этом горели творческим азартом, руки подрагивали от нетерпения, а умная головушка активно продуцировала идеи. Еще бы – он дорвался до ручного труда! Это вам не магическими заклинаниями манипулировать. Димка, один из моих самых талантливых учеников… Я так боялась, что после того, как он сделал брошку для Лилии, его интерес к ремесленничеству угаснет. Но, оказывается, зря я опасалась. Вон он стоит, морщит лоб и по своему обыкновению почесывает переносицу, что-то деловито обсуждая с двумя другими маленькими мастерами – блондином и шатеном. Затем все трое принялись за дело, и работали дружно и слаженно, изредка, в стиле настоящих «мужиков», обмениваясь друг с другом перлами красноречия и остроумия.

Когда у мальчишек возникло затруднение в том, что некоторых местах эту толстую проволоку требовалось крепить намертво, к ним на помощь пришла необычайно серьезная Тел, которая в нужных местах просто расплавляла медь своим дыханием и острым язычком, позволяя производить нечто вроде пайки, при этом слюна деммки служила отличным флюсом. Как я поняла, мальчишки решили принципиально не применять в этом деле магию, и участие юной чертовки явилось единственным исключением, да и то, как мне когда-то пояснила Зул, необычные способности рогатых-хвостатых – «это вовсе не магия, а свойства организма».

– И хоть я и не из средних классов, – облизываясь и с легкой насмешкой глядя на слегка прибалдевших мастеров, сказала краснокожая девчонка после того, как языком спаяла кукле каркас левой кисти, – но мне это определенно нравится… Медь – это, м-м-м-м, вкусно.

А юные рязанские княжны смотрели на свою рогатую-хвостатую подружку со смесью восхищения и страха, ведь она только что напомнила им о том, что она совсем не человек и никогда им не будет, но при этом все равно остается очаровательной и милой няшей Тел.

Разумеется, при всем этом священнодействии с каркасом присутствовали и подружки юных мастеров. Ася с Яной стояли чуть поодаль, чтобы не мешать, и то и дело бросали друг на дружку гордые и счастливые взгляды. Между ними затесалась и любопытная Асалька.

И вот наконец мне был торжественно показан результат, от которого я пришла в полный восторг и растрогалась до слез. Сделанный со всей любовью и старательностью, каркас моей будущей куклы был идеально пропорционален и напоминал маленький человеческий скелетик, высотой сантиметров тридцать. Это была просто замечательная конструкция – сама я, наверное, не смогла бы так сделать. Глядя на нее, я уже мысленно видела образ будущей куклы – красотки и стройняшки, шалуньи и милашки. Когда я его бережно поворачивала в руках, стараясь разглядеть все подробности, рядом раздался тихий голос Димки:

– Анна Сергеевна, я вложил в нее сердце…

– Молодец, Дима, – ответила я, не глядя на мальчика, – конечно же, мы всегда вкладываем в наши творения и душу, и сердце…

– Э-э… Кажется, вы меня не поняли, Анна Сергеевна… – смущенно пробормотал мальчик, и я наконец взглянула на него. Его же взгляд был направлен на куклу.

– Вот здесь… – он прикоснулся пальцем к тому, что можно было назвать грудной клеткой скелета куклы – там проволока была сложена на манер ребер, а внутреннее пространство заполнял серый комок пакли, который, как я думала, мальчишки положили для упругости.

Я все еще не понимала, что имеет в виду мой маленький ученик.

– Анна Сергеевна, я подумал, что кукла – это ведь тоже человек, хоть и ненастоящий… – стал терпеливо объяснять мальчик, моргая своими ясными глазами, – а у человека должно быть сердце… Что как-то нехорошо делать ее бессердечной… Ну вот…

Наконец-то до меня дошло! Димка в буквальном смысле наделил мою будущую красулю сердцем. Что ж, здорово. Он, получается, завернул это сердце в паклю и вложил внутрь проволочных витков. Извлечь это «сердце» я бы не стала даже и пытаться – тогда я могла нечаянно сломать каркас.

Меня разобрало любопытство:

– А что за сердце, Дим? Как оно выглядит?

– Как обычное сердце… – мальчик улыбнулся, но тут же, спохватившись, принялся объяснять, – на самом деле это жемчужина, Анна Сергеевна. Маленькая, вот как ноготь размером. Мне Илла подарила – ну, эта, русалка которая. Она мне таких пять штук дала, чтобы в «пять камушков» играть, но только одна была в форме сердечка… Вот ее я и вложил.

Ну что ж, теперь я была растрогана еще больше. Надо же, все-таки детское восприятие совсем другое, чем у взрослых… Ведь мне никогда и в голову не приходило вкладывать сердца в мои творения…

Тем временем мальчишки, необычайно довольные собой, удалились по своим пацанским делам. Ушел и Дима. Покинула нас и Ася, прихватив подружку Асаль, которая отличалась любознательностью, но, собственно, рукоделие ей было не очень интересно – она предпочитала покататься на своей лошади, потренироваться в стрельбе из лука или посетить кружок танцев – вот те три занятия, которые она считала для себя подходящими. Кроме того, сейчас малышка была влюблена в юного князя Глеба, и от этого попеременно впадала то в эйфорию, то в уныние.

Нам, девочкам, оставшимся наедине с каркасом, пришлось решать некоторые задачи. Основную сложность представляло то, что в моем распоряжении не было ни клочка синтепона, ни кусочка туалетной бумаги, с которыми я привыкла работать у себя дома в двадцать первом веке. Не было даже банальной ваты и промокашек, какие были во времена детства моей мамы. Выбор был из птичьего пуха и мелких перьев, а также чисто вымытой, как для приготовления войлока, овечьей шерсти, ну и еще льняной кудели [135] или пакли. [136] Птичий пух с перьями был отброшен сразу. Не та фактура для каркасной игрушки. Следом я отложила в сторону овечью шерсть. Что-то говорило мне, что если ее использовать, то со временем набивка внутри сваляется и игрушка потеряет свой замечательный внешний вид. Оставалась кудель и пакля, которые я и решила использовать, благо на Руси лен выращивали в больших количествах, и особым дефицитом этот материал не был.

Я показывала девочкам, как это делается, и они вертели в руках каркас куклы, наматывая на него сперва слои пакли, закрепляемой витками суровой нитки, а за ней тонкие витки кудели, создающей окончательную форму. Я занималась любимым делом… И, как всегда это у меня бывало, я начала мысленно разговаривать с рождающейся в моих руках куклой, прося ее немного потерпеть, потому что она будет самой красивой девочкой-куколкой во всех мирах сразу – ведь кожа ее сделана из тончайшего беленого льняного полотна, а светло-русые волосы – из льняной кудели… Чудесная, славная малышка, беленькая и нежная. Белоснежка… Нет-нет, без всякой ассоциации с Диснеевской героиней. Позаимствую только имя – уж больно оно ей подходит. А еще у этой куклы была изящная, стройная, вполне человеческая фигура, курносый маленький носик, розоватые щечки, вышитый бледно-красный улыбающийся ротик, ярко-синие глаза (тоже вышитые), ну и реснички мы ей тоже сделаем – у меня в набрюшнике всегда лежит катушка с нитками и иголкой. Последняя процедура, правда, всегда вызывает у меня ощущение того, что кукле больно – ведь приходится несколько раз пропустить нитку от затылка к глазам, каждый раз обрезая ее. Но без ресничек – никак. Красавице просто положено иметь длинные пушистые реснички.

Она была еще голенькая, но девочки, которые мне помогали, уже радостно приплясывали, потому что эта кукла была в тысячу раз лучше, чем те, с которыми они играли до этого. Это было просто чудо из чудес, причем сделанное из подручных материалов. Уж да, я произвела на них такое впечатление, какое не могли бы мне обеспечить никакие магические способности. Ведь ясно, что с магией возможно все, а вот поди-ка сделай что-то своими руками, да еще такое невозможно прекрасное…

На самом деле княжны скорее составляли группу поддержки, которая переживает и ахает в нужных местах, лишь изредка вдевая нитку в иголку. А вот Яна и Тел взяли на себя значительную часть работы. Всунув специальной иголкой с крючком последний волос из кудели в голову куклы, я отложила ее в сторону и начала рыться в корзинке с лоскутками, прикидывая, из чего же мне пошить ей платье, достойное принцессы или даже королевы, ведь никем иным эта прелестная светловолосая девочка быть не могла.

И вдруг я услышала за своей спиной очень странный звук. Он был похож на зевание. Одновременно с этим в комнате воцарилась какая-то небывалая, изумленная тишина. Я медленно выпрямлялась над корзиной, пытаясь сообразить, что же там такое произошло, что все моментально утратили дар речи. И в это время я услышала тихое покашливание и глубокий выразительный вздох: «Ооохх…» – так вздыхает ребенок, который только что проснулся и не хочет вставать, а вставать надо.

И вот я повернулась назад. Сначала я не могла понять, что не так с моей куклой. Потом до меня дошло, что она изменила свое положение. Вроде никто ее не трогал, когда я оставила ее лежать на стуле. Теперь же моя малышка сидит, изящно подогнув под себя стройные ножки и склонив голову набок. И мне даже кажется, что она следит за мной хитрым взглядом… Что за черт?! Проклятая жара, она сводит меня с ума! Неужели мое заклинание-кондиционер отказало? Тут я, не отводя от куклы глаз, замечаю, что все девочки (то есть все без исключения – и «наши», и «не наши») застыли с открытыми ртами и тоже напряженно взирают на куклу. Ладно, сейчас разберемся…

– Лапочка моя, как ты себя чувствуешь? – обращаюсь я к кукле.

И тут уж происходит совсем неожиданное… Мое сердце ухает вниз и я тоже застываю с открытым ртом, когда та, к кому я так риторически обращаюсь, свешивает мило растрепанную головку на другой бок и, растянув губки в очаровательной улыбке, преспокойно так отвечает тоненьким хрустальным голоском:

– Спасибо, мамочка Анна, это так любезно с твоей стороны поинтересоваться моим самочувствием… Я чувствую себя замечательно, только мне немного стыдно сидеть голой…

Ага, стыдно ей… Что-то непохоже. В ее движениях нет никакой стыдливости, наоборот, она ведет себя весьма уверенно, словно не голышом тут сидит, а в короне и королевском платье.

Стоп! Я что – с куклой разговариваю и она мне отвечает?! Но это… Этого не может быть… Магия магией, но чтоб кукла ожила… Может быть, у меня галлюцинация?

Я машинально протерла глаза и зачем-то пощупала свой лоб. Наверное, вид у меня был дурацкий, потому что в глазах куклы мелькнуло жалостливо-насмешливое выражение. Впрочем, ей не откажешь в хороших манерах. Она улыбнулась открыто и приветливо, затем взмахнула своими великолепными ресницами и произнесла:

– Мамочка Анна, я прошу прощения за то, что доставляю тебе хлопоты, но не будешь ли ты добра дать мне хоть какую-нибудь одежду? Ведь сюда в любой момент могут войти посторонние…

И она одарила меня милой улыбкой и блеском своих ярко-синих глаз. Потом она, как бы иллюстрируя свою просьбу, села на колени и прикрыла женское естество и груди узкими белыми ладошками. Ее гибкая спинка красиво изогнулась и теперь она напоминала чудесную статуэтку, полную грации и очарования – от нее невозможно было оторвать глаз…

А она прелесть… Так я думала, все еще пребывая в состоянии обалдения и торопливо роясь в корзине на предмет поиска подходящего лоскута, чтобы прикрыть наготу стыдливой красавицы. Наконец я нашла что-то подходящее.

– Возьми пока вместо плаща, – сказала я, протягивая кукле квадратный лоскут небесно-голубой камки размером раза в два больше носового платка, – извини, мы с девочками пока просто не успели пошить для тебя одежду. Но ты не волнуйся, сейчас мы все сделаем… Да, девочки?

Те энергично закивали – похоже, они начали понемногу выходить из ступора. А синеглазка, выразив мне сердечную благодарность, принялась облачаться в предложенный лоскут. Делала она это неторопливо, с чувством собственного достоинства и непередаваемо милым изяществом, проявляя при этом чудеса изобретательности и незаурядный творческий подход. Как хорошо, что она не привереда…

Я украдкой разглядывала это маленькое чудо, которое сотворила собственными руками. Безусловно, малышка больше походила на человека, чем на куклу. Швы были заметны, но они явно сгладились. Вышитые глаза выглядели как настоящие, рельеф тела приблизился к естественному, все погрешности, неизбежные при шитье столь сложной куклы, исчезли – теперь это был в чистом виде именно тот образ, который и был у меня в голове при ее создании. Короче говоря, кукла выглядела примерно так, как выглядят персонажи реалистической компьютерной мультипликации – почти натурально. Внезапно холодной волной меня окатила дерзновенная мысль – а ведь я сейчас повторила то же самое, что сделал когда-то Творец… Хорошо ли это? Немного подождав отклика на этот, заданный в эфир, вопрос, я получила ответ в виде ощущения того, что я не совершила никакого греха. Господь не против, когда мы за Ним повторяем. Главное – любить свои создания…

А все же интересно – как такое могло получиться? И тут я вспомнила о том, что Димка вложил в эту малышку сердце… Так это маленькая жемчужина необычной формы послужила причиной того, что кукла ожила? Интересно, сам Колдун мог о таком догадываться? Да нет, вряд ли. Это случайно вышло. Очевидно, в этом насыщенном магией месте (менее чем полсотни метров до эпицентра в виде магического фонтана) я непроизвольно оживила куклу, которую делала своими руками, вложив в нее частицу своей души, которая отпечаталась в структуре жемчуга, и теперь она – часть меня самой… светлая и добрая часть, надо полагать. А впредь надо быть немного осторожней, ведь страшно представить, что бы было, если бы, например, я представляла себе какую-нибудь Бабу-Ягу… У моей души ведь тоже есть своя темная сторона. Впрочем, я над этим еще подумаю, а может, и сама малышка внесет ясность…

Кстати, как ее зовут? Или это я должна дать ей имя?

Тем временем вокруг ожившей куклы происходило некоторое действие.

Юные княжны все еще находились в состоянии некоторого обалдения, хлопая глазами и беззвучно разевая рты, не в силах понять, каким образом кукла из проволоки, лоскутов и кудели теперь двигается и даже говорит. Однако пара человек в нашей компании оставались совершенно невозмутимыми – и первой из них была Яна. После наших совместных странствий на протяжении без малого девяти месяцев она научилась воспринимать все как должное – даже такое явление, как ожившая кукла. Ну, а второй квинтэссенцией хладнокровия являлась, конечно же, хулиганка Тел, для которой такие проявления высшей магии были, в общем-то, явлением обычным. Ну подумаешь, перестарался Мастер, вкладывая душу в свое творение – и случайно его анимировал. Бывает и не такое.

Яна и подошла первой к кукле, напрочь игнорировавшей всех, находящихся в этой комнате, кроме меня. Меня это слегка удивило, поскольку наша Зайка, хоть и немного раскрылась в процессе всех наших приключений, но все же оставалась все такой же застенчивой и неразговорчивой.

– Привет, – сказала она, протягивая руку и широко улыбаясь странной кукле, которая выглядела хоть и несколько экзотично, но необычайно мило в голубом одеянии, отдаленно напоминающем греческий хитон, – меня зовут Яна, а тебя?

– Приятно познакомиться, Яна. Меня зовут Белоснежкой. Можно просто Белочкой, или Снежкой – как тебе больше нравится, – вежливо произнесла кукла, пожимая Яне средний палец и приседая в подобии реверанса. Затем она сочла нужным пояснить: – Мама Анна, когда меня делала, думала обо мне как о Белоснежке… Красивое имя, мне нравится, – и она лукаво посмотрела на меня и даже, кажется, подмигнула.

– А меня зовут Тел, – подошла к очаровашке юная деммка, принимавшая участие в процессе куклостроения. Она некоторое время разглядывала ее сквозь внимательный прищур, а затем, хмыкнув, сказала (ну конечно, Тел, как всегда, в своем амплуа): – Слушай, куколка, а зачем тебе одежда? Навесить на тебя немного украшений – и все. У тебя же прекрасная фигура… Твоя мамочка, оказывается, знает толк в красивых девочках и умеет их делать…

– Не могу ходить голой, – тихо призналась Белочка, скромно потупившись и совершенно не прореагировав на провокацию, – потому что стесняюсь.

– Эх, – вздохнула Тел, – и в самом деле яблочко от яблони недалеко падает. Даже кукла у нее получилась ужасно стеснючая и не хотящая гулять голышом. Хотя какая ей, кукле, разница? Ладно, Бела, давай я тебе всех представлю. Вон та мелкая, что в углу, это княжна Пелагея Юрьевна, ей всего пять лет, она робкая, и к длительным разговорам не расположена. Вторая по старшинству, справа от первой, это княжна Евдокия Юрьевна, существо бойкое и дерзкое. Думаю, вам будет о чем с ней поговорить… Самую старшую зовут Ирина Юрьевна, и ей пальца в рот не клади. Она вообще-то уже выходит из кукольного возраста, но на излете от нее тебе неплохо достанется…

– И ничего не достанется, – вздохнула княжна Ирина, – я теперь маленьких и слабых не обижаю, Анна Сергеевна говорит, что княжнам это неприлично…

– Рада с вами познакомиться, – с достоинством произнесла кукла, обводя всех присутствующих внимательным взглядом.

– Э-э… Белочка… – робко подала голос Яна, – можно я тебя расчешу?

Кукла растерянно прикоснулась к своим волосам.

– О да, конечно, можно, – позволила она. – Ты так добра. И, кстати, нет ли у тебя зеркальца?

Через пару минут можно было наблюдать идиллическую картину – кукла сидела на чурбаке перед маленьким зеркальцем, а Яна самозабвенно расчесывала ее нежные волосы. И такая счастливая безмятежность была написана на лице у девочки, что становилось ясно, что она явно в куклы еще не наигралась…

И как раз в этот момент дверь в нашу комнату раскрылась и на пороге нарисовалась мадам Софья, пришедшая проведать своих дочерей. Примерно минуту она смотрела на вертящуюся перед зеркалом то ли миниатюрную девочку, размером чуть больше кошки, то ли ожившую куклу (как оно и было на самом деле), а потом, поняв что видит то, чего не может быть, без единого слова грохнулась в обморок, навзничь повалившись на каменный пол. Поскольку это была обычная реакция бывшей рязанской княгини на резкие и непредсказуемые изменения обстановки, то на нее на всякий случай было наложено заклинание, смягчающее падения. Именно посему эта эскапада тоже обошлась у мадам Софии без каких-либо телесных повреждений.

Но Белочка-то об этом не знала, она у нас была новенькая, и видела мадам Софию первый раз в жизни.

– Ой! – испуганно вскрикнула кукла, прижимая ручонки к груди. – Скажите мне, кто эта женщина и почему она так неожиданно упала?

– Это была наша мама по имени Софья, – угрюмо сказала Ирина, вставая со своего места, – напугала ты ее, она у нас такая. А ну, девки, помогите-ка мне перекатить ее на матрасы. Проспится и через часик-другой будет как новенькая. Чай, не в первый раз по пустякам в обморок хлопается.

Ну да, вот и порукодельничали… У меня появилась как бы дочка, ничуть не менее настоящая из-за того, что сделана не из плоти, а из медной проволоки, лоскутов и льняной кудели, а у девочек – то ли кукла, то ли маленькая и необычная подружка. Только в обиду я ее никому не дам. Ведь эта Белочка получила часть моей души, а это немало. Иди ко мне, мое сокровище, дай я тебя обниму и поцелую…

 

* * *

 

Января 1238 Р.Х.