Двести девятый день в мире Содома, полдень

Заброшенный город в Высоком Лесу,

Он же тридевятое царство, тридесятое государство, Башня Мудрости

Анна Сергеевна Струмилина

Маг разума и главная вытирательница сопливых носов

 

Минуло шесть дней с тех пор, как милая Евпраксия освободилась от своих психозов и неврозов и начала привыкать к жизни свободной женщины и будущего медицинского светила. С первых же занятий у Лилии стало понятно, что это отнюдь не преувеличение. Более того, нам пришлось срочно искать соответствующий драгоценный камень, чтобы посвятить молодую женщину в маги Жизни, потому что оставлять мага такой силы неинициированным рядом с магическим источником было бы верхом глупости и легкомыслия. Правда, некоторое время пришлось потратить на то, чтобы уговорить ее пройти этот обряд, так как она с чего-то решила, что обращение к магии погубит ее бессмертную душу.

С большим трудом отцу Александру удалось убедить Евпраксию, что губит душу не магия, а использование ее во зло людям. Впрочем, и без всякой магии злой человек способен погубить свою душу так основательно, что ее потом не отмолит ни один святой, и положение не поправит даже самое чистосердечное покаяние. Успокоило молодую женщину только то, что все маги и особенно магини в нашей команде, включая вашу покорную слугу, крещены и носят крестики. Крещена даже Зул бин Шаб, которая ударным трудом на благо Добра и искренним раскаянием заслужила свое Прощение у Отца, хотя, конечно, при этом осталась весьма своеобразной женщиной, если ее так можно назвать. Большой серебряный крест на цепочке в сочетании с рогами, хвостом и алой кожей смотрелся несколько диссонирующе, но внушал определенное доверие; и Зул, в православии Зинаида, носила его гордо и напоказ, как свидетельство своей полной благонадежности.

Сразу после инициации Евпраксии и превращения ее в неопытную, но очень мощную магиню Жизни, произошло еще несколько весьма значимых для нее событий. И первым был урок магического ликбеза у Димки. Кстати, молодую женщину ничуть не удивил его юный возраст – тут в таком возрасте (правда при поддержке крутого отца и бояр-наставников) мальчики, бывало, уже садились на вакантные удельные княжеские столы, для того, чтобы заранее поднабраться ума-разума. Результатом собеседования и вводного урока стала рекомендация нашего мага-исследователя «Учиться, учиться и еще раз учиться». По модулю своей силы Евпраксия занимала промежуточное место между мною и Никой, и на ее примере выяснилось, насколько важно для мага такой силы иметь систематизированное образование и обладать научным складом мышления.

До момента инициации Евпраксии таковыми были все маги в нашей команде, и она явилась первой, чье образование нельзя было сравнить даже с начальным. Если мы знали, что мы должны делать и каким образом надо прикладывать свою силу к объекту манипуляции, чтобы подстегнуть нужные физические процессы, то необразованный или малообразованный маг действовал наугад, возмещая знания школьной программы методом проб и ошибок. А такой метод чреват человеческими жертвами, причем в самом буквальном смысле. Поэтому, помимо обучения простейшим магическим приемам, которыми Евпраксия, конечно же, не удовлетворится, Дима отправил ее к милейшей Ольге Васильевне на предмет обучения грамоте, ибо девушка была обучена только греческой грамоте, а в наших условиях этого недостаточно. Да и медицину лучше изучать не по Галену, ибо к нашему времени этот товарищ в значительной степени устарел.

Вторым событием была встреча Евпраксии с той самой Зул-Зинаидой. Как у всех, кто впервые контактировал с деммками, это были визг, писк и фонтан эмоций. Потом, правда, все более-менее пришло в норму, потому что, если Зул захочет, то может выглядеть милейшим существом во Вселенной. Дело было в том, что после отказа Евпраксии оставаться в Рязани и вступления в нашу команду Серегин в свою очередь отдал распоряжение, чтобы ее внешний вид был приведен в соответствие с нашими внутренними стандартами. Он у нас свирепый перфекционист и желает, чтобы все у нас было наилучшим, в том числе и внешний вид наших женщин. И обратился он не к кому-нибудь, а как раз к нашему фирменному стилисту-визажисту и имиджмейкеру Зул. Если к нам захочет присоединиться битая Никой Нарчат, то с ней тоже будет проведена же работа, какую бы богатырку она из себя ни строила.

Зул и Лилия вдвоем заявились в нашу башню, и, как только у Евпраксии прошел первый шок, раздели ее догола и обстоятельно приступили к изучению фактуры для выполнения поручений Серегина. Коррекция фигуры, где убрать, где добавить, что по части Лилии и Зул. К постановке походки и грации позже подключат нашего балетмейстера Антона, а нижним бельем, одеждой и прочим имиджем займется сама Зул и немного Елизавета Дмитриевна, которая взяла шефство над нашей юной княгиней. Бедняга, теперь ей предстоят изнуряющие тренировки, шейпинг, бодибилдинг и бег трусцой, а также танцы до упаду и специальная научно обоснованная диета от Лилии. Одним словом, я Евпраксии не завидую, но когда все закончится, то короли и миллиардеры (если они, конечно, не голубые), будут падать от нее в обморок и сами складываться в штабеля. Уж очень хороша там первоначальная фактура.

Правда, для полного блеска есть одно маленькое препятствие. Прежде чем Евпраксия сможет во всей своей красе блистать в свете, должно пройти три года траура, и только потом она сможет устраивать мужикам настоящий шок и трепет. Впрочем, кое-что можно было начинать делать уже сейчас.

– Евпраксия, милочка, – сказала ей Зул, – кто вам сказал, чтобы во время траура вы выглядели как уродина или старушка? Ваш же покойный муж прямо сказал, что хочет видеть вас счастливой, поэтому больше оптимизма. И кто вам сказал, что черный цвет – это некрасиво? Он так хорошо сочетается с вашей ослепительно белой кожей и рыжими волосами…

И вот теперь Евпраксия под чутким руководством Зул целыми днями в состоянии различной степени раздетости-одетости вертится перед зеркалом, примеряя наряды; разумеется, за исключением того времени, которое у нее уходит на сон, еду, занятия с Ольгой Васильевной, Димой и Лилией, а также шейпинг и танцы под руководством Антона. К тому же жаркий климат этого мира, если не накладывать на себя специальных охлаждающих заклинаний, требует весьма жесткого минимализма в одежде, тем более если эта одежда черного цвета. Евпраксия нашла очень простой выход из положения – она старалась в дневное время как можно меньше появляться на улице под палящими лучами местного экваториального солнца, а все свои прогулки совершать после его ухода с небосвода. И никаких воспоминаний и беспокойств о сыне Иване, оставленном на попечении супруги Евпатия Коловрата.

На мой вопрос, как так может быть, Евпраксия наполовину по-гречески, наполовину по-старославянски, с добавлением некоторых современных нам русских слов, рассказала, что и раньше-то виделась со своим ребенком нечасто. С первого же момента после рождения им безраздельно завладела княгиня-прабабушка Аграфена Ростиславна, тут же передавшая младенца на попечение мамкам, нянькам, кормилицам и поилицам. Какие уж тут у Евпраксии могли возникнуть материнские чувства, если она даже не смогла как следует ощутить этого выношенного ею ребенка своим сыном. Нет уж, так действительно будет лучше – и под руководством Евпатия Коловрата маленький Иван имеет шанс вырасти достойным человеком.

Но, наверное, самый сильный шок – сильнее, чем от знакомства с деммками и обретения магического таланта – Евпраксия испытала, узнав, что княгиня Елизавета Дмитриевна у себя на родине служила в войске и была командиром штурмоносца, перевозящего прямо в эпицентр сражения сотню отчаянных спецназовцев-головорезов; ближайшим аналогом чина Елизаветы Дмитриевны в местных условиях был тысяцкий кованой рати. Надо сказать, что Евпатий Коловрат до своего воеводства занимал в рязанском войске именно эту должность.

Кстати, об Аграфене Ростиславне. Эта властная женщина, от которой сбежали все родные и близкие, отнюдь не торопилась возвращаться в Рязань в одиночестве, а, пользуясь своим статусом гостьи, затаилась в башне Власти, видимо, не в силах принять никакого решения. Возвращаться в Рязань – а кому там нужна одинокая старушка, вся близкая родня перемерла или разбежалась. Вернуться в родной Смоленск или в Киев, где когда-то княжил ее отец Ростислав Мстиславович, внук Владимира Мономаха, тоже не представлялось возможным. Если ей нет места в Рязани, с которой были связаны последние сорок лет ее жизни, то в городах своего детства она вообще никто, и звать ее никак.

Есть еще один внук, коломенский князь, но в силу своего вассалитета владимирскому княжеству он оказался на стороне силы, воспротивившейся Серегину, а бабушка, пожив с нами немного, хорошо представляет, чем это может для него закончиться. Как минимум поркой, как было в деле с мокшанской царицей Нарчат, а то и чем похлеще – так что и хоронить будет нечего. Ведь с князем Романом Игоревичем будет иметь дело не относительно добрая Ника-Кобра, а сам Серегин не склонный к миндальничанью, действующий по принципу «кто не с нами, тот против нас».

Аграфена Ростиславна может остаться у нас, но тоже не понимает, на каких основаниях. То, что Серегин ее пока не гонит – не имеет значения. Мы вполне в состоянии прокормить одну пожилую женщину, если она, конечно, в нашем коллективе не будет проявлять неуместных с ее стороны властных амбиций. Она и сама это прекрасно осознает, но в то же время ей невместно быть и на положении просительницы. Ведь она не только властная женщина, но еще и очень гордая, не желающая идти на поклон к кому-либо, пусть от него хоть трижды зависит ее жизнь.

Встреча подстроилась как бы случайно. Я с утра зашла в библиотеку, поболтать с Ольгой Васильевной и узнать, как дела у моих подопечных по части учебы, и почти сразу туда явилась Аграфена Ростиславна – женщина грамотная, но отроду не читавшая ничего, кроме Псалтири и прочей душеспасительной литературы, а как известно, подобной литературы в библиотеке советского танкового полка быть не могло.

Увидев меня, разговаривающей с библиотекарем, старуха через силу улыбнулась и величественно, будто крейсер, раздвигающий волны, направилась в нашу сторону. Ольга Васильевна, заметив приближение бывшей рязанской княгини, замолчала и вопросительно посмотрела в мою сторону, будучи человеком врожденно деликатным и в силу советского интеллигентского воспитания немного робеющим в присутствии прирожденной рюриковны. Или, быть может, эта самая «рюриковна» распространяла вокруг себя некие флюиды подавляющей властности, поскольку ни Серегин, ни Елизавета Дмитриевна, ни даже парочка древнегреческих богинь не вызывали у библиотекарши такого шокирующего эффекта – а ведь они во многом были покруче престарелой рязанской княгини, сумевшей пережить мужа, всех сыновей, а также двух внуков из трех.

Сделав Ольге Васильевне знак о том, что наш разговор об успеваемости моих гавриков мы продолжим позже, я повернулась навстречу приближающейся Аграфене Ростиславне, надев на лицо маску доброжелательной силы, как бы говоря, что я тут богиня Анна и не потерплю, чтобы в моем присутствии осуществлялись наезды на кого-либо или случались скандалы. Разогнавшаяся уже было бывшая рязанская княгиня заметно притормозила, окинула меня оценивающим взглядом и, видимо, приняв какое-то решение, придала своему лицу выражение независимой гордости. Мол, если не получится, то не очень-то было и надо, мы уж как-нибудь сами. Да нет, уважаемая мадам, сами вы теперь только в гроб, а все остальное только с нашей помощью.

Остановившись передо мной, она еще раз смерила меня взглядом с ног до головы и, увидев, что ничего не изменилось, со вздохом произнесла.

– Госпожа Анна, я понимаю, что ничего нельзя вернуть и сделать прежним – таким, каким оно было до нападения на рязанскую землю полчища Батыги. Мой сын, князь рязанский Юрий Игоревич, погиб в бою с врагом, защищая свой город. Из трех моих внуков один, Федор Юрьевич, пал от рук Батыги, второй, князь Олег Игоревич, хоть и жив, но все равно что мертв, а третий внук, коломенский князь Роман Игоревич, находится сейчас во враждебном вам стане князя владимирского Юрия Всеволодовича.

– И вы, – подхватила я ее мысль, – хотите знать, что вам делать теперь, когда уже бесполезно собирать осколки от разбитого кувшина?

– Да, уважаемая, – сухо кивнула княгиня, поджав тонкие губы, – в моем возрасте тяжко осознавать то, что тебе некуда уже возвращаться и что живешь ты исключительно из милости чужих людей. Я много об этом думала и поняла, что во всех остальных местах мне будет гораздо хуже, чем здесь, у вас.

– Да, я понимаю, – кивнула я и спросила, – и что из этого следует?

Та вскинула голову и гордо произнесла.

– Но вы, госпожа Анна, не думайте, что я напрашиваюсь в приживалки. Я же вижу, что тут каждый из вас несет свою часть ноши, и я тоже могу взяться за какое-нибудь посильное для меня дело.

Я оценивающе посмотрела на мою собеседницу, читая в ней как в открытой книге. Ну да, властолюбивая старушка, способная в бараний рог скрутить любого мужика, за которого выйдет замуж, если тот расслабится и даст ей переключить на себя управляющие рычаги. Но ей ничего не надо для себя. Ее не волнует вкус пищи, она спокойно берется за домашний быт и физический труд, готовая к тяжелой ноше и жизненным трудностям. Ее основа – это максимальная духовность, набожность, честность, ответственность и терпимость. Аграфена смутно представляет, как должна быть устроена ее семья, но точно знает, что она ей необходима и что она обязана все взять на себя. Удача далека от нее, а трудности – ее стихия. Чем больше проблем она преодолевает, тем больше уважает себя и свой труд.

Подобная перегрузка чувством долга может принести ей множество проблем, когда желание помочь толкнет на необдуманные поступки и страдания. Ей стоит научиться отличать истинную беду от лени и мошенничества. Совершая ошибки, вызванные неправильно трактуемым чувством справедливости, Аграфена всегда стесняется в этом себе признаться, обвиняя во всех грехах только себя. Ее внешняя привлекательность и женственность всегда были обманчивы, так как о себе и о своих интимных потребностях она думает меньше всего, и даже в молодости была холодна как женщина.

Истинная цель Аграфены Ростиславны – достичь максимальной духовности, которую она видит в том, чтобы все делалось правильно. Если ее жизнь будет наполнена этой духовностью, то она всегда найдет новые цели и будет довольна собой и своей самооценкой. Более того, подобная духовность обязательно прилагается к семье и работе. При этом надо сказать, что ее семья и являлась ее работой. Ее муж был основателем клана рязанских князей, а в своих детях, внуках и правнуках она видит результат своих многолетних трудов, которые в одночасье пошли прахом. По странному совпадению в переводе с латыни имя Аграфена означает горестная, что полностью соответствует жизнеописанию этой пожилой женщины. Трудилась, трудилась всю жизнь – и вот тебе результат у разбитого корыта…

В следующий момент я посмотрела на пожилую княгиню уже с большей симпатией. Кстати, при наших возможностях пожилой возраст – это уже не приговор, вон Велизарий со своей Антониной были совсем развалинами, а теперь он выглядит на двадцать пять, а она на все шестнадцать. Если будет принято соответствующее решение, то и Аграфену Ростиславну при помощи Лилии и Зул можно довести до состояния юной красотки со здоровьем ломовой лошади. Это вопрос, как говорит Серегин, сугубо технический. Важно понять, зачем нам такая Аграфена вообще может понадобиться. То, что ее нельзя включать во внутреннюю команду, это яснее ясного. Со своим пониманием духовности и чувством долга она разнесет нам здесь все в мелкую пыль, или будет пытаться это сделать. Такое сильное оружие, как эта брутальная женщина, лучше использовать где-нибудь подальше от нас, но в том месте где, она просто будет вынуждена принести нам максимальную пользу.

И тут меня осенило. В мире Славян Серегин и Ника-Кобра начали операцию по замене престарелого Юстиниана на нашего ставленника, некоего патрикия Кирилла, парня из хорошей семьи, но с темным прошлым. Этот патрикий, было дело, работал чиновником по особым внешнеполитическим, зачастую грязным, поручениям при тамошнем магистре оффиций, непроизвольно влип в интриги не своего уровня и тем самым попался к Нике-Кобре на крючок.

По крайней мере, это была ее идея – сажать этого типа на императорский трон в Константинополе. Но допустим, сделали мы этого Кирилла императором, подперли преданными людьми и деньгами, а он возьмет и женится на женщине, имеющей прямо противоположные нашим воззрения на политическую реальность. И вот тогда все труды Серегина и Ники-Кобры пойдут псу под хвост, поскольку еще издавна существует поговорка, что ночная кукушка дневную завсегда перекукует. Нет – сажать на трон его надо уже женатым, и чтобы этот тип знал, что его супруга – красивая, умная, хозяйственная, с обширными зарубежными связями – будет залогом его дальнейшего благосостояния или вообще существования. Что случись с ней какое-нибудь несчастье, ее друзья перевернут небо и землю, дороются до глубин ада, но найдут всех виновных. Поэтому мы с самого начала искали подходящую кандидатуру на роль базилиссы, способной управлять своим супругом, но пока все как-то не срасталось по причине отсутствия соответствующих кандидатур. А тут зверь сам выбежал на ловца.

Почему бы и нет? Если эту Аграфену как следует омолодить и оздоровить, поднатаскать в греческом и латыни, тогда из нее получится отличная жена для будущего императора, и все ее недостатки тут же обернутся сплошными достоинствами. Оказавшись на том месте, она, хочешь не хочешь, будет работать на союз славянской и византийской империй, направляя экспансию Византии в южном, а не северном направлении. Если Ника-Кобра нашла кандидата на пост нового императора, то я нашла кандидатку на пост его жены. И ничего, что с ней нужно еще немного поработать. Конечный результат будет стоить всех понесенных затрат.

Но в этом деле есть два взаимосвязанных «но». Для начала Аграфена должна согласиться и на омоложение, и на замужество с нашим кандидатом на Византийский престол. Церковный брак тут дело серьезное, и расторгнуть его может только смерть одного из супругов. Если отказ от радикального омоложения – это что-то невероятное, то вступать в брак с незнакомым человеком по предварительному сговору… да, на такое пойдет далеко не каждая женщина. Но предположим, отставная княгиня согласилась и с тем, и с другим. Ведь все-таки византийская императрица в шестом веке – это значительное повышение после русской княгини в тринадцатом. Но дело еще и в том, что эту идею должен одобрить сам патрикий Кирилл, а самое главное, все это должен одобрить Серегин. Хотя, думаю, мне он не откажет. Итак, сейчас коротко изложу Аграфене свой план, выслушаю ее ответ, а потом пойду искать его, чтобы объяснить ему важность своих идей и абсолютную несложность их исполнения.

– Знаете что, Аграфена Ростиславна, – сказала я, обдумав всю ситуацию, – есть у меня к вам одно неожиданное предложение. Работа эта не пыльная и хорошо оплачиваемая, и, кроме того, вам вполне привычная, я внимательно смотрела в ее глаза, пытаясь уловить малейшие оттенки ее эмоций. – Нужно выйти замуж за одного молодого человека, будущего монарха крупного европейского государства – не страшного, даже обаятельного, только слегка порочного – и прожить с ним всю оставшуюся жизнь, работая его женой и одновременно нашим представителем. Если вы в принципе согласны на такую судьбу, то мы с вами можем обсудить детали вашего задания.

– А к себе, значит, госпожа Анна, меня брать не хотите? – с горечью произнесла бывшая рязанская княгиня. – Ну какой в мои годы молодой человек, смех да и только. Да он убежит сломя голову, едва только увидит меня издали.

– Вы, Аграфена Ростиславна, – спросила я, – насколько я понимаю, в молодости были весьма очаровательной девушкой?

– Да, – кивнула моя собеседница, – муж мой, Игорь Глебович, говорил, что я у него настоящая красавица. Но так то было в молодости, а сейчас все то, что было, давно уже сплыло.

– Ну, это не проблема, – махнула я рукой, – если вы согласитесь на мое предложение, то мы вернем вам, и вторую молодость, и красоту, и здоровье и даже, возможно, добавим вам что-то, чего у вас не было, ведь заниматься обновлением вашего физического тела будут настоящие специалисты. Но только, чур, потом работать на нас не за страх а за совесть…

Услышав эти мои слова, Аграфена Ростиславна, застыла будто соляной столб, не в силах произнести ни слова. Она уже в общих чертах знала, кто мы такие и что можем, но даже не предполагала, что ей тоже будет сделано предложение, от которого нельзя отказаться. А ведь сама же просила. Как сказал апостол Лука: «Всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят». Правда, апостол не добавил, кто может отворить на стук, и что может получить просящий и найти ищущий, но все это за счет места и времени действия. Знать ведь надо, куда стучать и где искать, а также что могут поднести просящему.

– Г-госпожа Анна, вы не шутите? Вы и в самом деле можете дать мне вторую молодость, если я соглашусь выйти замуж за нужного вам человека? – растерянно спросила бывшая рязанская княгиня, мгновенно превратившаяся в пожилую женщину, которая и хочет, и боится поверить моим, столь заманчивым, словам.

– Такими серьезными вещами я не шучу никогда, – серьезно ответила я, – в жизни полно куда более безобидных поводов для шуток. Я сказала ровно то, что хотела сказать. Если вы согласитесь выйти замуж за нужного нам человека и, состоя при нем, выполнять наше задание, то вам будет гарантирована молодость, красота и долгая, хоть и не вечная, жизнь. Есть только два обстоятельства, которые могут повлиять на ваше решение. Первое из них заключается в том, что жить вам предстоит в Константинополе (по-вашему, в Царьграде), за семьсот лет до момента вашего рождения. Знание латыни и греческого обязательно, но это как раз не является большой проблемой, потому что у нас есть способ мгновенного обучения новым языкам. Вторым обстоятельством является то, что этому молодому человеку еще только предстоит стать ромейским базилевсом. Сам процесс государственного переворота в его пользу мы обеспечим, но вы с вашим железным характером и мертвой хваткой должны будете помочь ему удержаться у власти и закрепить трон за вашими общими потомками. Кстати, вы его знаете, встречались, наверное, во дворе у фонтана…

Аграфена Ростиславна хмыкнула и гордо выпрямилась.

– Госпожа Анна, – немного заносчиво сказала она, – вы дарите мне вторую молодость и думаете, что я – молодая, красивая, уже имея за плечами одну прожитую жизнь – не справлюсь с таким простым делом, как удержание в руках какого-то мужчины, будь он хоть три раза ромейским базилевсом? Плохо же вы обо мне думаете. Первую половину жизни меня готовили к тому, чтобы я стала хорошей женой рязанскому князю, а всю оставшееся время меня учила сама жизнь, и я очень хорошо выучила ее уроки. Конечно же, я сразу согласна на все ваши условия, причем даже в том случае, если подписывать договор с вами мне придется собственной кровью. Я, знаете ли, давно уже не девочка и понимаю, что именно вы мне предлагаете и то, что два раза таких предложений не делают.

– С нечистым дела не имеем, – сухо ответила я, – так что договор кровью подписывать не потребуется. Вы знаете о нас достаточно для того чтобы понимать, что тот, кто попробует нас обмануть, не проживет и трех дней. Так что будет достаточно, если вы дадите свое согласие в устной форме, что вы уже сделали. И это все. К тому же вы просто не сможете сделать что-то не так, потому что вашим главным и основным заданием будет сделать так, чтобы свои главные дипломатические и военные усилия империя ромеев направила на юг и запад, оставив в покое земли славян. Не будете же вы направлять ромейские легионы против собственных пращуров, особенно если эти пращуры не совершают ничего предосудительного. Вы меня поняли?

– Да, госпожа Анна, – ответила женщина, – я вас поняла.

Закончив этот разговор и оставив бывшую княгиню и будущую императрицу размышлять над превратностями судьбы, я резко развернулась и вышла. Мне предстояло встретиться с Серегиным и окончательно утрясти этот вопрос, и я ни на минуту не сомневалась в том, что решен он будет положительно. Похожий вариант мы предварительно обсуждали, да только не было подходящей кандидатуры. Гера, первоначально намеченная на эту роль, не прошла по конкурсу. Бывшая первая леди античной мифологии после развода со своим нестойким к женским чарам супругом и смерти неудачного сыночка сама ударилась во все тяжкие, проводя фактически каждую ночь с новым мужиком, а то и с двумя, и успела перепробовать половину танкового полка и бóльшую часть малой дружины Евпатия Коловрата. Более того, эта отставная мадам главная греческая богиня, используя свои личные каналы перемещения, наладилась смываться в самоволки, и никто не знал, в каком из миров она провела ту или иную ночь. А если учесть ее безразличие к судьбам славян, то вопрос увял сам собой. Зачем Серегину, то есть нам, такой секретный агент, который работает из-под палки и будет непрерывно сбегать от мужа и с места работы? Зато Аграфена Ростиславна вписалась под задачу как нельзя лучше, и Серегин обязательно должен согласиться со мной и распорядиться, чтобы Лилия и Зул начали с ней омолаживающие процедуры.

 

* * *