Двести третий день в мире Содома, вечер

Заброшенный город в Высоком Лесу,

он же тридевятое царство, тридесятое государство, Башня Мудрости

Анна Сергеевна Струмилина

Маг разума и главная вытирательница сопливых носов

 

Ну вот, случилось так, что из гостеприимной хозяйки и экскурсовода я превратилась в опекуншу двух перепуганных изменением своего положения молодых женщин и трех девочек. Даже Софья, которая по биологическому возрасту была лет на десять меня старше, в вопросах практической жизни выглядела дитем. Да и не удивительно – ведь всю свою дозамужнюю жизнь она просидела в девичьей светлице, как княжна, которой грешно марать руки какой-либо работой, кроме вышивки и пения заунывных песен.

Потом то же самое продолжилось на женской половине княжьего терема, но только там к девичьим обязанностям прибавилась еще необходимость ублажать мужа в постели и рожать ему детей. При этом княгиня прекрасно знала, что ее благоверный супруг не пропустил мимо себя ни одной мало-мальски смазливой служанки, птичницы или даже свинарки. Знала она и то, что пока жива его мать, Аграфена Ростиславна, ей ни за что не получить власти над женской половиной терема и теми мерзкими девками, которые делят с ней ее мужа.

И вот пришел тот момент, когда все рухнуло сразу и навсегда. Был убит в бою супруг – рязанский князь Юрий Игоревич, потом против тирании свекрови по очереди одна за другой взбунтовались сперва старшая дочь, ушедшая в богатырки к Серегину, за ней невестка, просто ушедшая куда глаза глядят, лишь бы не возвращаться в постылый Рязанский терем. Потом подняли крик средние дочки – двенадцатилетняя Ирина и девятилетняя Евдокия, а уж пятилетняя Пелагея присоединилась к ним просто за компанию. Девочки не желали ехать в зимнюю промерзшую Рязань, где скучно воет в трубе ветер, а бабки рассказывают все время одни и те же сказки.

Девочки желали остаться здесь, в волшебном городе, где все время лето, где интересно жить, а княгиня Анна Сергеевна, знает много замечательных занятий, вполне пристойных для девочек их положения. [122]  Например, лепка из глины русских богатырей, красавиц и разных ужасных чудовищ, а также их раскрашивание яркими красками. Сначала Софья застыла, как каменное изваяние, не в силах решиться ни на что, а потом поняла, что теперь в Рязани их никто не ждет, скоро там будет новый хозяин и поэтому она свободна как птица – и она вместе с девочками просто обогнула опостылевшую ей за девятнадцать лет жизни Аграфену Ростиславну и пошла своим путем, который и привел ее ко мне в Башню Мудрости.

Но Софья терпеливо ждала девятнадцать лет и могла подождать еще немного; положение ее невестки Евпраксии было гораздо хуже. Девочка, которой на глаз было не более семнадцати лет от роду, находилась на грани самоубийства. Сперва ужасная смерть любимого мужа, который поехал послом к Батыю и был им вероломно убит, потом смерть в бою свекра, который, будучи по жизни человеком не очень хорошим, тем не менее к невестке и внуку благоволил по-настоящему, видя в них продолжение своего рода. Переполненная горем, она была готова утопиться в реке, броситься с крыши, выпить яду и убиться об стену, и даже наша вечная заноза Ася, видя такую черную меланхолию, обошла Евпраксию стороной. Есть время шутить, и есть время избегать шуток.

Первым делом, с разрешения Сергея Сергеевича, я сводила несчастную в его кабинет, где рядышком стояли закованная в стасис узкоглазая тушка Батыя и то ужасное орудие казни, на которое тому предстояло сесть месяц спустя. Ставить такую гадость в своем кабинете (я имею в виду и то, и другое) я бы ни за что не стала. Но у Сергея Сергеевича, видимо, свое, далекое от моего, чувство прекрасного, и наверное, ему Батый рядом с предназначенным для него колом казался верхом то ли эстетического совершенства, то ли торжества справедливости. Сразу пришлось предупреждать Евпраксию, что бить Батыя в таком состоянии так же бесполезно, как и лупить бесчувственную деревяшку. Это чучело будет даже невозможно сжечь на костре. В него можно плюнуть, но потом придет бывшая мясная, проводящая уборку в здании штаба, и сотрет плевок своей тряпкой.

Послушно кивнув, Евпраксия сперва потрогала пальчиком гладко обструганный кол, а потом спросила:

– Госпожа Анна, почему князь Серегин не посадил Батыя верхом на эту замечательную штуку сразу после победы, а зачем-то подарил ему еще какое-то время жизни?

Пришлось объяснять (хоть и было неприятно), что сажать на эту штуку можно только после суда, на котором будет публично перед множеством власть имущего народа оглашена вина Батыя, и за нее назначено наказание в виде смертной казни через это самое. Мало одержать победу и уничтожить вражескую армию; после этого надо сделать так, чтобы еще долгое время ни один враг не смел ступить на русскую землю.

– Князь Серегин очень умный человек, – задумчиво сказала Евпраксия и показала, что хочет выйти из кабинета.

В этот момент я почувствовала, что ее суицидальные желания отступили, но только до того времени, когда она сможет увидеть, как на колу в ужасных муках умирает убийца ее мужа. Как только это случится и Батый умрет, депрессия навалится на молодую женщину с новой силой, и тогда попытка суицида будет неизбежной. Мне почему-то несколько раз виделась одна и та же картина – Евпраксия с ребенком на руках шагает то ли из окна, то ли через парапет какого-то балкона. Секунду спустя внизу на камнях мостовой – распростертое тело молодой женщины в траурных черных одеждах и с разбитой о камни головой, лужа крови, и чуть поодаль – мертвое тельце убившегося ребенка…

– Не пущу, дура, – хотела зарычать я, отталкивая призрак Евпраксии от смертельного края, – ты же еще так молода, хороша собой, и кроме того, у тебя есть сын, и значит, тебе есть ради кого жить.

Но призрак не желал отталкиваться, раз за разом он бросался вниз, успешно убиваясь о камни, и только в последний раз я достигла частичного успеха, успев вырвать у безумной матери ребенка.

Нет, так дело не пойдет, потому что я берусь за проблему не с той стороны. Надо не отталкивать несчастную самоубийцу от пропасти, не давая ей покончить с собой, а изменить само ее желание свести счеты с жизнью. Слишком жирно будет безмозглым камням, если об них насмерть разобьется такая прелестная красавица, человек тонкой чувствительной души и молодая мать. Работа мага разума в том и заключается, чтобы предотвращать такие трагедии; поэтому за Евпраксию, чувствуя к ней сильное сочувствие (а это важно), я взялась с кипучим энтузиазмом. Общее сканирование сознания, на которое я обычно иду очень неохотно, и которое меня очень утомляет, в данном случае виделось мне абсолютно необходимой и адекватной мерой. Я вспомнила, как целую вечность назад (прошло чуть больше семи месяцев) я по просьбе Серегина сканировала Анастасию, избавляя ее от врожденных и приобретенных комплексов, неврозов и психозов.

Здесь, в Башне Мудрости, условия были значительно лучше, чем на берегу у контейнеровоза, поэтому как только мы вернулись к себе и Евпраксия отдала ребенка одной из девочек-служанок с распоряжением отнести его к кормилице, я тут же предложила ей прилечь на свою рабочую софу и, расслабившись, принять самую удобную для себя позу.

Услышав мою просьбу, Евпраксия испуганно ссутулилась, прижала к руки к груди и спросила дрожащим голосом:

– А зачем это, госпожа Анна? Вы же не будете делать мне ничего плохого?

– Нет, не буду, – ответила я, еще не применяя никакой магии, – просто я хочу с тобой поговорить и желаю сделать так, что бы тебе при этом было удобно.

– Да? – недоверчиво спросила Евпраксия. – Просто еще дома в детстве я много слышала о таких женщинах, которые ложатся на ложе с другими женщинами и делают с ними то, что должны делать только мужчины. Но сперва они тоже только разговаривают, да так, что их несчастные жертвы совершенно теряют голову…

– Нет, – рассмеялась я, – можешь не беспокоиться, Евпраксия, этой болезнью я не страдаю. Могу поклясться, что все мои действия пойдут тебе только на пользу.

– Я согласна, госпожа Анна, – сказала Евпраксия, и, скинув свои расшитые бисером башмачки, боком легла на софу, чуть согнув ноги в коленях. – Так пойдет?

– Очень хорошо, – ответила я, присаживаясь в кресло, стоящее рядом, – а теперь расслабься, Евпраксия… Посмотри мне в глаза, смотри внимательно, не отрываясь… Я вижу тебя насквозь, но ты не бойся меня, потому что я твой друг и хочу тебе помочь.

Та кивнула и посмотрела на меня, даже не пыталась отвести взгляд, полный надежды на чудесное спасение. Она явно не хотела умирать; и то, что ее гнало на смерть, было враждебно всему ее существу.

Я вошла в ее сознание медленно и осторожно, стремясь сперва тщательно осмотреться и лишь потом приступить к активным действиям. Внутреннее помещение, в котором обитало Эго Евпраксии, скорее напоминало монашескую келью, чем комнату, в которой обитает молодая девушка или женщина. Повсюду царила полутьма, из которой проглядывали чуть заметные темные лики икон, глаза которых горели багровым сатанинским светом. Эго, маленькая девочка, на глаз даже меньше моих гавриков, сидела в круге света рядом с окном и зубрила урок, повторяя слова за стоящей рядом с ней очень некрасивой сухопарой женщиной, одетой в темные одежды. Учительница (то ли монашка, то ли старая дева и дальняя родственница), при каждой ошибке била маленькую Праню по рукам тонким березовым прутом. Пальцы ребенка распухли и покраснели, а кое-где поверх рассеченной кожи выступили капли крови.

– Запомни, – говорила высохшая стерва скрипучим безжизненным голосом, – жена да убоится мужа своего, а если твой муж умрет, но и тебе незачем жить, ибо сотворена ты, безмозглая, из адамова ребра. Повтори.

Если это была сценка из прошлого Евпраксии, то у нее было воистину несчастное детство. Не сумев стерпеть этого издевательства над девочкой, я набрала в грудь побольше воздуха и гаркнула во всю свою глотку на старую деву-садистку:

– Эй ты, мерзкая тварь, а ну не смей бить ребенка!

Тут Евпраксия еще сильнее вжала голову в плечи, а та злюка, которая заставляла ее заучивать наизусть всякую дрянь, повернула голову на звук моего голоса, явив свой отвратный морщинистый лик, на котором находились два водянистых глаза, похожих на плевки.

– Карраул! – каркающим голосом завопила она, размахивая своим прутом, при этом рот ее почти не открывался, сохраняя сходство с прорезью почтового ящика, – нападение, демоны, суккубы!

На этот крик в темной стене распахнулась дверь и оттуда выскочил какой-то мужичонка низенького роста и неопределенных лет, держащий в руках огромный ржавый нож-свинокол. В ответ на это явление в моих руках материализовалась – нет не шпага – а здоровенная клееная учительская указка, примерно такая, какими орудовали учителя во времена моего детства, и этой указкой я принялась отражать поползновения ножа мелкого уродца, парируя один его выпады один за другим. Очевидно, он владел холодным оружием не лучше, чем я, а может, просто от природы был криворук, потому что мне не только удавалось успешно отражать его наезды, но несколько раз даже выбить нож из его руки, а один раз, пока он за ним нагибался, хорошенько наотмашь заехать ему указкой по тощим ягодицам. Ох как он заорал! Это напоминало что-то среднее между паровозным гудком и мявом кота, которому прищемили хвост.

Я даже расхохоталась прямо в лицо уродцу – так он был смешон – красный, всклокоченный, с повисшими на бровях капельками пота, с перекошенными трясущимися губами и гневными искрами в маленьких поросячьих глазках. Увидев мое веселье, он, тяжело дыша и бормоча проклятия, кинулся на меня с таким зверским выражением на морде лица, что я думала, его сейчас разорвет от злости. На его суетливый энтузиазм я отвечала ледяным спокойствием, мои движения были точны и уверенны. Но постепенно ситуация, смешная вначале, становилась все серьезней. Несмотря на все успехи, моя рука постепенно уставала и наливалась свинцом, а маленький мерзавец без устали продолжал выплясывать передо мною со своим ржавым ножом. И кроме того, на вопли злобной тетки ему мчалась подмога. Я уже слышала поблизости топот и тяжелое дыхание вооружившихся чем попало домашних, до сих пор продолжавших жить в воспоминаниях Евпраксии. Очевидно, как только умер любящий муж, с которым ей удалось забыть о кошмарах детства, эти самые кошмары снова предъявили на нее свои права.

Против таких застарелых и тем более массовых неврозов в одиночку мне было не выстоять, но ко мне опять пришла помощь, как и во все прочие разы, когда во время своих сканирований я влипала в трудные ситуации. Один удар сердца – и позади меня стоит вся наша магическая команда, прошедшая уже огонь, воду и медные трубы: Серегин, Ника-Кобра, Зул бин Шаб, Анастасия, Дима Колдун, Лилия, отец Александр, Агния, Гретхен и даже Ася и Митькой на заднем плане, хотя у них и нет никаких магических способностей.

Очень нехорошо улыбаясь, Серегин и Ника-Кобра обнажают свои мечи – и в темной комнате-келье становится светло, как будто там зажглась полукиловаттная лампа, и ощутимо начинает пахнуть озоном. Этот свет выжигает, заставляет испариться сухопарую стерву и ее приятеля со ржавым ножом; и слышно, как тормозит всеми четырьмя ногами и начинает пискляво извиняться спешащая к этой парочке подмога, что, мол, «прости, начальник, накладка вышла, мы больше так не будем и вообще…» – что там дальше, непонятно, потому что свет достигает того дальнего угла, в котором был проход – то ли в другие измерения, то ли в глубины ада – и наглухо его замуровывает, гарантируя, что ни одна тварь оттуда больше не побеспокоит девочку Праню.

Серегин и Ника-Кобра вкладывают свои мечи в ножны, но от этого в комнате темнее не становится.

– Не бойся, княгиня Евпраксия, – говорит Серегин, и эти слова звучат как лязг передергиваемого затвора, – ты под моей защитой.

– Не бойся, княгиня Евпраксия, – вторит Серегину Ника-Кобра со скрежетом вынимаемого меча в голосе, – ты под моей защитой.

– Не бойся, княгиня Евпраксия, – громыхающим голосом изрекает отец Александр, – ты под защитой Отца.

– Не бойся, Евпраксия, – звонко произносит оказавшаяся прямо возле девочки Лилия, – ты под моей защитой.

С этими словами она берет избитые и израненные кисти рук девочки в свои ладони; одно мгновение – и они полностью исцелены.

– Не бойся, Евпраксия, – говорю я, – ты среди друзей, а это значит – защита от врагов, и дом, и тепло очага, и вкусный обед, и дружеский совет.

– А я и не боюсь, – Эго Евпраксии поднимает на нас заплаканные глаза, – просто мне страшно, что однажды вы уйдете дальше, а мне опять придется остаться одной.

– Тебя поддержит Евпатий Коловрат и его люди, – сказал Серегин, – да и мы время от времени будем наезжать, так что одна ты не останешься. Хочешь, у тебя и сына будет в Рязани собственный терем, и охранять его будут только мои люди?

– Нет, князь, – ответило Эго Евпраксии, решительно покачав головой, – этого мало. Я хочу уйти вместе с вами, а не оставаться в постылой Рязани, где все будет напоминать мне о таком коротком и таком непрочном счастье.

– Кошмары больше не вернутся, – поспешила заверить я, – прошлое отрезано надежно.

– Ушли эти, придут другие, – пожало плечами Эго, – поверьте, госпожа Анна, в моей жизни в Рязани тоже было предостаточно того, что заставляло меня плакать ночами в подушку, и это не только ранее вдовство. Стоит мне вернуться туда – и призраки толпами полезут из стен.

– Ты мать нового рязанского князя, – внушительно произнес Серегин, – и тебе следует подчиняться государственным интересам. Рязань должна стать первым кирпичиком новой Великой Руси, и мы не имеем права пускать этот процесс на самотек.

– Для Рязани я никто, – в глазах Эго Евпраксии появились слезы, – чужачка, иностранка, всего лишь чрево, родившее им наследника княжеского стола. Там, с того момента, как умер мой муж, я начала чувствовать себя кем-то вроде разряженной куклы, которую можно задвинуть в угол, чтобы не мешала. Напротив, здесь, у вас, я снова чувствую себя живым человеком, который не безразличен, который интересен. Пожалуйста, князь Серегин, возьмите меня с собой… – она перешла на страстный шепот, – я все равно уйду – или вместе с вами, или в смерть… А сына я могу оставить на воспитание в семье боярина Евпатия Коловрата, жена которого совсем недавно родила дочку и не откажется воспитать еще одного ребенка. Ведь ваши русские женщины так чадолюбивы…

Повисла звенящая пауза.

– Да, – вздохнул Серегин, оглядываясь на меня, – дела. Если ты хочешь уйти из Рязани неважно куда, то мы не сможем тебе помешать. Но задумывалась ли ты, кем будешь в нашем обществе? В служанках-поломойках без образования и специализации мы не нуждаемся. Да и тебя вряд ли устроила бы такая роль.

– Меня устроила бы любая роль, – опустив глаза долу, уверенно произнесло Эго Евпраксии, – но вообще-то я очень хотела бы лечить людей.

– Да, – подтвердила Лилия, снова взяв Евпраксию за руку, – я вижу, что в этих нежных тонких пальцах скрывается талант хирурга…

Серегин бросил взгляд на отца Александра, тот кивнул и тогда наш Великий князь набрал в грудь воздуха, после чего произнес:

– Решение принято – княгиня Евпраксия отдает своего сына под опеку семьи Евпатия Коловрата и присоединяется к нашей команде. Дальше все действия по регламенту. Медицинский осмотр, профориентация, выявление особых способностей, распределение в подразделение. На этом все. Идемте, товарищи, не будем мешать Птице закончить ее работу.

Хлоп – и в комнате мы с Эго Евпраксии снова остались только вдвоем, но от этого она не стала менее светлой и чистой. Беленые стены, светлые лики икон: Спаситель, поднявший руку со сложенными двумя перстами, Божья Матерь с младенцем на руках, Святой Николай и Святой Георгий, копьем поражающий дракона в самое сердце… именно этой иконе Эго Евпраксии ставило свечки чаще всего, и я подумала, что именно в образе Святого Георгия Евпраксия персонифицировала образ своего горячо любимого, но теперь уже покойного мужа. Чисто машинально я подняла руку и почувствовала исходящий от иконы поток душевного тепла и тихий, почти неслышный голос:

– Будь счастлива, Евпраксия, я умер, чтобы ты могла жить.

Вложив все свои силы в обратный посыл, я беззвучно выкрикнула в пустоту посмертия – туда, откуда исходил голос неупокоенной души, застрявшей между небом и землей только потому, что у нее здесь еще остались недоделанные дела:

– Спи спокойно, князь Федор! Монголы разгромлены, и Батый скоро будет казнен. Рязань спасена, Евпраксия и твой сын в безопасности.

– Спасибо, сестра, – донеслось из пустоты в ответ, – передавай привет Евпраксии и скажи ей, что очень ее любил и хочу, чтобы она была счастлива. А теперь я ухожу. Прощайте!

Ну вот и все. Возможно, что часть суицидального синдрома составлял как раз дух покойного мужа, витающий вокруг несчастной женщины. И пусть он пытался сказать ей нечто прямо противоположное, но исходящая от духа мертвого некротическая энергия навевала на молодую женщину мысли о самоубийстве. И чем дольше это продолжалось, тем ближе Евпраксия была к исполнению своего ужасного намерения. Объяснившись с духом и отпустив его на волю, я тем самым сделала окончательный шаг к спасению несчастной женщины.

– Твой покойный муж, – сказала я Эго Евпраксии, зажигая перед иконой свечку, – просил передать тебе то, что он очень тебя любил. Но там, за гранью жизни и смерти, той любви, которой мы любим на земле, уже не существует, и поэтому, перед тем как уйти в райские чертоги, он пожелал тебе найти свое новое счастье. Будь счастлива, Евпраксия, тебе незачем умирать так рано. Вы еще встретитесь по ту сторону, ведь там впереди вечность…

– Ой, правда, – обрадовалось Эго Евпраксии, – я так не хотела умирать… Но голос в ушах все время нашептывал мне, что я обязательно должна это сделать, что женщине незачем жить, если умер ее муж, что он ждет меня по ту сторону смерти, никуда не уходя от ворот.

– Теперь он ушел, – сказала я, гладя девочку по голове, – а сейчас давай прощаться. Мне пора домой, а тебе нужно делать уроки…

– Ох, да, госпожа Анна, – встрепенулось Эго, – конечно же, идите, буду рада видеть вас снова.

И тут я увидела, что том сочинений какого-то манихействующего ересиарха, по которому сухопарая стерва учила маленькую Праню, чудесным образом превратился в книгу древнеримского врача Галена «О сохранении здоровья».

Открыв глаза, я встретилась с вопрошающим и полным надежды взглядом Евпраксии. «Получилось, госпожа Анна?» – говорил он.

– Да получилось, – ответила я, – теперь все будет хорошо.

– Да, госпожа, Анна, – со вздохом облегчения произнесла Евпраксия, приподнимаясь с ложа, – теперь я больше не хочу умереть, спасибо вам за все. Скажите, как я могу найти госпожу Лилию?

 

* * *

 

Тогда же и там же

Ася, она же Асель Субботина, она же «Матильда»

 

Каррамба, коррида и черт побери. Эти маленькие княжеские дурочки, вместе со своей глупой, как корова, мамашей, впервые оказались у нас в Башне Мудрости на детской половине и совершенно случайно, разумеется, наткнулись на наших младших деммок. Тел, полулежа на ковре, играла с Увом, Яной и моей почти что тезкой Асаль в карты, в подкидного дурака. А малышка Сул играла роль болельщиков, дающих игрокам вредные советы. Играли на щелбаны. Играть на раздевание, как того хотела хитрюга Тел, Анна Сергеевна категорически запретила, а то Уву и Яне, игравшим в паре, пришлось бы постоянно сидеть голышом.

На самом деле это была не игра, а практическое занятие по обучению мелкому жульничеству, его распознаванию, а также мерам противодействия нечестным приемам. Серьезная работа. Будущий король Артании, которым Ува хотят сделать Анна Сергеевна и Сергей Сергеевич, не должен быть полным лохом, и уроки лукавых Тел и Сул – это то, что доктор прописал.

Итак, приходим мы с Митей, приводим с собой мадам Софи с ее девчонками, а тут эта теплая компания. Мальчишка-гот и наша Яна не в счет, а вот девчонка, удивительно похожая на монголку, и два обаятельных чертенка произвели на публику ну просто незабываемое впечатление. Да что там впечатление – фурор! Ой, что там было… Цирк отдыхает и нервно курит в сторонке. Вы когда-нибудь видели, как беременная свинья с визгом пытается взобраться на отвесную стену, а потом, выяснив, что это невозможно, хлопается в глубокий обморок, а ее детки, то есть поросятки, застывают от ужаса маленькими такими соляными изваяниями?

Так вот, этот цирковой номер исполнила мадам Софи и ее отпрыски, когда Тел (не без задней мысли, наверное, ну деммка же, как-никак), попросила ее проходить и чувствовать себя как дома, приветливо махнув при этом хвостом – мелкая пакость, которая выскочила у деммки при виде незнакомых девочек и их матери непроизвольно (как говорит Анна Сергеевна, на уровне рефлексов). Мы тоже многие вещи делаем автоматически, как бы по привычке, и только потом догадываемся, что так лучше было бы не поступать. Но кто же знал, что незнакомая тетка выдаст такую бурную реакцию. Теперь Тел потребуется исправлять все то, что она натворила.

Хотя видно же – хвосты хвостами, рога рогами, но никаких ведь козлиных копыт на ногах у наших деммок нет и в помине! Аккуратные такие маленькие пальчики. Нет у них и свиных пятачков вместо носов. Но как ты объяснишь дикой княгине и не менее диким княжнам, что деммки не имеют никакого отношения к чертям. Деммки – это просто деммки, милые, чуть плутоватые существа, одержимые болезненной страстью к дурацким розыгрышам.

– Ася, – сказала мне вполне довольная произведенным эффектом Тел, хвост которой поднялся торчком, – если бы эти существа были моими ближними родственниками, то мне было бы за них очень стыдно…

– Дорогая Тел, – в том же тоне ответила я обаятельной хулиганке, – если бы в толпу твоих близких родичей запустили Сергея Сергеевича в паре с отцом Александром, то шуму было бы ничуть не меньше, а может даже и больше. И вообще – мы могли бы сказать, что вы наши любимые домашние животные, в смысле козочки. А теперь давай лучше загладим впечатление и попросим наших милых гостий сменить гнев на милость, а их маму вернуться к нам из той страны волшебных грез, в которую она соизволила от нас удалиться.

Ага, по моему елейному голосу Тел сразу поняла, что натворила что-то не то. Если она захочет, то может быть очень милой и обаятельной, так что мы с ней совместными усилиями сперва растормошили мелких княжон, а потом уже взялись за их мамашу. Ну ведь и в самом деле в Тел и Сул совсем нет ничего страшного, иначе бы Анна Сергеевна просто не стала бы включать их в нашу гавриковую команду. Ув, когда разозлится, значительно страшнее и опаснее деммок, в том числе и для себя, потому что имеет привычку чуть что хвататься за свой меч. Ну что ж, рогатые-хвостатые очаровашки обаяли мелких княжон с ходу – уже через минуту те перестали вздрагивать, а через две, сбросив с ног башмачки, присоединились к компании, расположившейся на ковре. Игра в карты – это ведь так интересно.

А мадам Софи мы, сколько было наших слабых детских сил, просто перевалили на ближайшую стопку матрасов, которые служили нам постелями в ночное время. В таком жарком климате спать на полу – самое милое дело. Вот и у мадам Софи обморок скоро перешел в здоровый глубокий сон, аж носом засопела и захрапела, как какой-нибудь грузчик. И того сна хватило не на час, и даже не на два. Короче, как говорили у нас в детдурдоме: «Дрыхнуть днем – это вам не мешки ворочать». Пусть поспит – говорят, что сон лечит все болезни, которые исключительно от нервов. Анна Сергеевна говорит, что эта женщина и на самом деле является тем чем кажется – то есть племенной свиноматкой, всю жизнь только и делавшей, что рожавшей своему Свину новых поросят. Теперь у нее будет новая жизнь, а к этому надо подготовиться.

Короче, когда она проснулась, все ее три дочки, примостившись на том же ковре, со смешками и улыбками учились игре в карты, на этот раз в составе трех пар, потому что Ув с Митькой ушли по своим мужским делам, оставив нас в чисто бабской компании. Увидев, что мадам Софи снова с нами, Тел с очаровательной улыбкой подвинулась, приглашая ее в наш круг, и та, как завороженная, последовала этому приглашению. Правда, она беспрестанно украдкой крестилась, моргала и протирала глаза, косясь на чутко подрагивающие деммские хвосты и рожки, кокетливо торчащие из шевелюр юных плутовок. Однако мадам даже не трясло, и цвет лица восстановился – она снова стала похожа на аппетитный румяный расстегай. Тут явно сработала мелкая деммская магия, которая позволяет быстро втираться в доверие к разным лопушистым личностям. Вот и к княжнам с княгиней, она тоже втерлась в доверие сразу и бесповоротно. Те даже не замечали ни рожек, ни алого цвета кожи, ни тем более хвостов с прелестной кисточкой, которые вообще бывают незаметны, если хозяйка не выставляет его напоказ. Когда Тел применяет эту свою магию, то она превращается в настоящую няшку, которой каждый встречный готов оказать помощь.

Поскольку на нас на всех лежали специальные заклинания, противодействующие такого рода магии, то мы всегда видели Тел и Сул, а также их мамашу Зул, точно такими, какие они и есть на самом деле. Поэтому я должна была следить, чтобы маленькая психотерапия со стороны Тел не вылилась бы во что-то злое и нехорошее. Ведь деммки – они такие, злые розыгрыши у них в крови и за эту историю с напуганной княгиней и княжнами свой нагоняй Тел от Анны Сергеевны еще получит. А быть может, и от Сергея Сергеевича тоже. Но я все равно мечтала – вот бы, когда мы вернемся домой, мне овладеть этой деммской магией, чтобы меня всюду принимали за путешествующую инкогнито дочку олигарха, а не за нищую детдомовку без монетки в кармане… Конечно, Анна Сергеевна говорит, что любой обман рано или поздно раскрывается, но мне очень хотелось бы, хоть на какое-то время почувствовать себя очень важной и уважаемой персоной. Хочу – и все!

 

* * *

 

Января 1238 Р.Х.

День двадцать первый, утро