День двадцать пятый, поздний вечер

Строящийся стольный град великого княжества Артании на правом берегу Днепра

Анна Сергеевна Струмилина

Маг разума и главная вытирательница сопливых носов

Сегодня праздник у ребят, сегодня в клубе танцы. Сегодня впервые после победы над аварами и всенародного траура по поводу жертв вражеского нашествия, на площадке над Днепром, неподалеку от стройки замка возобновляются ежедневные танцульки под оркестр, перенесенные сюда из мира Содома. Мероприятие сделано открытым и посещать его могут все, а не только воители и воительницы, пришедшие в этот мир вместе с нами. Дана набрала уже столько сил, что смогла подобно своему отцу, Духу Фонтана в мире Содома, протянуть на эту площадку магопровод, вырастить на ней ковер особо стойкой травы, а по периметру быстрорастущие деревья, приспособленные к местному климату и расцветить их мигающими магическими огоньками.

Как только начало темнеть, на деревьях зажглись огоньки, а полковой оркестр начал наигрывать попурри из различных танцевальных мелодий, на эту танцплощадку потянулся народ. Первыми пришли лилитки из боевых и вспомогательных подразделений, которым это развлечение было уже прекрасно знакомо, их юные командиры, а также солдаты и офицеры танкового полка, не находящиеся в нарядах и на боевом дежурстве. А то вдруг нагрянет еще один дракон, а мы тут беззаботно веселимся. Нет, как сказал Серегин, минимум одна поднятая на холм зенитная установка из шести постоянно обшаривала своим радаром небо и была способна обнаружить любую воздушную цель на расстоянии до восемнадцати километров.

Потом на звуки музыки и веселые голоса потянулись местные. Сперва, услышавшие Призыв воители и немногочисленные воительницы из территориальных войск местной обороны, а затем уже и девчата из окрестных селений, наряженные в платья из беленого льняного полотна и трогательные веночки из полевых цветов. Пришла себя показать и людей посмотреть и поступившая на службу к Серегину старшая дружина покойного князя Идара. Все же для них это первый опыт общения с нашей культурой, а не с военным делом или политикой. Специально для тех, «кому за тридцать» были поставлены столы с крепким пивом, медами и заморскими (византийскими) винами. Всем остальным участникам веселья алкоголь был полностью запрещен, и они были вынуждены утолять жажду несколькими разновидностями местного кваса, а также «коктейлями Даны», магически тонизирующей подслащенной медом водой с добавкой различных мятых фруктов и ягод.

Впрочем, когда я пришла, то и без спиртного веселье было в самом разгаре. Кстати, не успела я вместе с моими гавриками прийти на танцплощадку, как к нам подбежали несколько девушек в белых платьях и увенчали меня, Асю и Яну веночками из полевых цветов. Конечно, нам было приятно, особенно после того, как мы заметили такой же веночек в темных кудрях Ники, который она несла словно королевскую корону. Сперва мы утолили жажду предложенными нам безалкогольными напитками, а потом Митька, Ася и Яна принялись учить Ува, как танцевать вальс. Митька и Ася показывали на себе, как это делается правильно, а Яна пыталась руководить своим пока еще неуклюжим кавалером.

Потом я заметила, как неподалеку от меня неуверенно отирается капитан Коломийцев, явно желая, но не решаясь подойти. Я уже было собиралась нарушить собственные правила и самой пригласить моего незадачливого кавалера на очередной белый танец, которые шли тут один за другим, как вдруг его из-под самого моего носа увела смазливая молоденькая красотка, в которой я с удивлением опознала сильно изменившуюся Геру. Ну что же – не судьба, значит, не судьба. Махнув рукой, я отошла к столам с прохладительным и выпила полный стакан коктейля Даны, мерцающего таинственными магическими огоньками.

Сказать честно, после этих коктейлей Даны «Кока-Кола» на вкус – это не более чем газированная жидкость для мытья стекол. Об этом мне сказала не абы кто, а сама Мэри, которая в обычном штатском платье, но со шпагой на боку посетила это мероприятие. Кавалеров на нее не находилось, как и на Нику – уж больно сильные ауры уверенности в себе, силы и властности излучали вокруг себя наши волшебницы Огня и Богатства. А сами они не пользовались правом белого танца, предпочитая оставаться зрительницами этого замечательного мероприятия. Напротив, Анастасия, танцевала довольно часто и со всеми понемногу, приглашая на белый танец в основном молодых командиров кавалерийских эскадронов и младших офицеров танкового полка. Явно эти танцульки были для нее не способом найти себе партнера на одну ночь или на всю жизнь, а всего лишь возможностью отвлечься от каких-то своих потаенных мыслей.

Чуть позже, когда уже окончательно стемнело, с реки повеяло влажной прохладой, а над магическими огоньками танцплощадки во всю мощь зажглись большие яркие звезды. Именно в этот момент на танцплощадку собственными персонами и явились Великий князь капитан Серегин, его супруга княгиня Волконская, а также такая приближенная к ним особа как Зул бин Шаб, да продлит Всевышний ее дни. Сам наш Батя, как и его супруга, разумеется, не танцевали, но их присутствие придало мероприятию определенный оттенок официальности, и в их сторону немедленно потянулись старшие дружинники вместе со своими законными женами, а также временными дамами, чтобы выразить князю свое почтение, а также решить какие-то свои насущные вопросы.

Как сказал один умный человек про времена, которые должны были наступить чуть позже – на совещание никого затянуть было нельзя, а вот на пьянку все начальники сбегались с превеликой охотой. Танцульки, конечно же, не пьянка, но тоже развлекательное мероприятие, да и старшая дружина в эти времена еще не заросла по самые уши спесью, как это было во времена Владимира Ясно Солнышко, или его сына Ярослава Мудрого. Вот кто тут спесив, так это некоторые родовые старейшины, руководящие представители родоплеменного общественного строя. Но Серегин у нас такой, что любую спесь сумеет обломать так, что и пеньков от нее не останется.

Кстати, вот они с Елизаветой Дмитриевной, Ратибором, Добыней и еще двумя достойными воями Дубыней и Горыней, присели на скамьи возле длинного стола с напитками, и, кажется, зовут меня, Нику и Анастасию на предмет посоветоваться. Без малейшего опасения оставляю своих гавриков среди веселящихся воев и воительниц и направляюсь к нашему Бате для серьезного разговора. Неподалеку трется забытый патрикий Кирилл, но его широко растопыренным ушам придется сегодня испытать разочарование, потому что каждый из пятерки уже умеет ставить такое несложное заклинание как «Полог тишины». И вдобавок, если патрикий умеет читать по губам, то разговаривать мы будем не на языке местных антов, который он наверняка неплохо знает, а на чистом русском, который поступившие к нам на службу антские дружинники усвоили в обязательном порядке.

– Значит так, Птица, – сказал Серегин как только я подошла, – Дубыня говорит, что после булгар пора начинать примучивать те рода антов, которые не дали воев князю Идару, а вместо того предпочли договориться с аварским каганом о подчинении и дани. В первую очередь необходимо добиться покорности от левобережного рода старшины Жирослава, который весьма зол на нас за то, что мы казнили смертью его отданного в заложники ублюдочного сыночка Дрочуна за садистские забавы с предоставленными аварами наложницами.

– Давайте сделаем так, Сергей Сергеевич, – ответила я, – пусть антские родовичи из предавших родов будут идти особо, их старейшины особо, а такие ублюдки и животные в человеческом облике, как Дрочун и Жирослав, приживший его с родной теткой, совсем особо. Не нравится мне, что вы хотите сделать с антскими родами тоже самое, что с булгарами, или даже с несчастными аварами, теперь полностью исчезнувшими с лица этого мира.

– А что, – спросил Серегин, – мне с аварами целоваться надо было, что ли? И исчезли они из этого мира не потому, что я такой плохой, а потому что душой и телом предались злу и совершали ужасные злодеяния, в том числе и массовые убийства.

– Да знаю я об этом, – сказала я, – но не хочу, чтобы от вашего праведного гнева пострадал кто-нибудь невиновный. Не все же они там такие гады, как этот Жирослав?

– Извини меня, добрая и мудрая йога [65] Анна, – почтительно поклонившись, произнес Дубыня, – но невиновных в тех родах нет, ибо решение, на чью сторону встать в этой борьбе, принималось родовичами на вече, поскольку старшины не князья и не самовластны в своих решениях.

– Ну не все же кричали на вече то одно, что было нужно старшинам вроде Жирослава? – спросила я.

– Нет, не все, – признался Дубыня, который получил свое имя-прозвище не за отсутствие умственных способностей и упрямство, как можно было подумать, а всего лишь за широкую кряжистую фигуру и крепость мышц, в напряженном состоянии по твердости не уступавших самому настоящему дубу.

– Ну, тогда, – добавила я, – по подвигу каждому должна быть и награда. Тем, кто предавал – одна судьба. Тем, кто решил, что тихо отсидится в сторонке – другая, полегче, но все же не такая сладкая, как сахар или мед. А тем, кто говорил на вече правильные слова, но не смог переубедить своих родовичей или даже присоединился к нашим силам на свой страх и риск – совсем другая, ибо им нечего стыдиться перед нами. Все должно быть сделано справедливо, и чтобы каждый видел, что у нас нет коллективной ответственности и каждый получает то, что заслужил.

Дубыня только пожал своими могучими плечами, на каждом из которых я могла бы усесться как в кресле, а Серегин хмыкнул и произнес:

– Хорошо, Птица, мы будем разбираться с каждым человеком по отдельности, но для этого мне понадобится, чтобы ты немного поработала детектором лжи и чтецом мысли. Но при этом учти, что на основании именно твоих слов мы будем приговаривать людей к смерти или длительным срокам каторжных работ.

– Вы меня не запугаете, Сергей Сергеевич, – ответила я, – и мою совесть тоже. Я же протестую не против наказаний вообще, ибо видела, к чему ведет безвластие, а против наказаний невиновным. Если это будет исключено, то я с радостью отделю для вас мух от котлет.

На этом наш разговор закончился. Затем к столу подошли Ника с Анастасией, и началось обсуждение сроков набегов на антские рода-изменники и расчета потребных для этого сил и средств. Но такие подробности мне никогда не были интересны, поэтому я тихонечко отошла в сторонку и направилась на поиски своих гавриков. Нашла я их, всех четверых, включая Ува, в обществе юных амазонских оторвочек, выплясывающих под быструю рок-н-ролльную мелодию какой-то их амазонский дикий танец. При этом было видно, что юные амазоночки пытаются отбить у Аси с Яной их кавалеров, но у них это не получается. Мои мальчишки, (и Ува я стала воспринимать тоже как своего), оказались верны своим подругам, не желая поддаваться на дешевые провокации.

Кстати, совсем рядом с моими гавриками и юными амазоночками, вместе с такими же сиротками, танцевала еще одна худенькая раскосенькая смуглая девочка примерно двенадцати лет от роду, одетая в традиционный аварский женский костюм: цветастую свободную рубаху до середины бедра и узкие штанишки-дудочки чуть ниже колен. Если антские сиротки предпочитали или водить хороводы, или тихо стоять в сторонке, молча глядя на танцующих, ибо рок-н-ролл был слишком быстр для их темперамента, то эта аварская девочка, сверкая светлыми подошвами ног, самозабвенно отплясывала что-то свое, похожее сразу и на восточные, и на кавказские танцы. Но вот ее заметили юные амазоночки и, оттеснив антских подростков, встали в круг, хлопками ладоней подбадривая ускорившую темп экзотическую танцоршу, такую же дикую и неукротимую как они. Я на мгновение скользнула своей мыслью по поверхности сознания этой девочки и поняла, что она, выжив там, где выжить было невозможно, и потеряв при этом всех родных, о которых у ней остались не очень хорошие воспоминания, теперь хотела все забыть, жить и радоваться жизни.

* * *

Августа 561 Р.Х.