Правый берег Днепра, 50 километров выше по течению современного Кременчуга

Временный полевой лагерь кагана Баяна

Известие о гибели наследника и всего его войска каган получил вчера днем, на исходе второго дня с того момента как это случилось; ныне он только что переправился через Днепр чуть выше современного Кременчуга. Очевидно, вымолачивая залегшее на ночевку войско тудуна, воительницы Серегина, несмотря на наложенное на них заклинание Истинного Взгляда, все же упустили парочку вражеских воинов, сумевших утечь в камыши, а потом поймать одну из множества бегающих по степи лошадей. Вообще-то гонцов было два. Первого послал еще сам тудун, вечером того дня, когда войско Серегина устроило ему бойню на броде; а второй, собственно, послал себя сам.

Получив дурные вести, каган, по обычаю, принятому у некоторых народов, приказал казнить обоих гонцов. При этом он ни на минуту не поверил ни в какое колдовство или там помощь богов, злых духов, но зато вспомнил предсмертную похвальбу посла антов Мезамира, грозившегося, что в случае его смерти встанут на бой несметные рати… Правда, немного подумав, кагану удалось себя успокоить – ведь левобережных антов он имел как хотел вот уже почти год, и примерно представлял себе их вооружение, экипировку и тактику. Тот, кто после убийства антских послов повел против обров необъявленную войну, действовал совсем по-иному и иным оружием. И тот, и другой гонец рассказали о тактике неожиданно объявившегося врага и привезли с собой образцы тяжелых и коротких арбалетных болтов с цельнотянутыми (тевтонская полупромышленная технология) бронебойными наконечниками оживальной формы, которыми враг издалека убивал его воинов.

У кагана при осмотре этих болтов вызывала почтение их тяжесть и особенно впечатлил вес стальных наконечников, в каждом из которых было достаточно металла, чтоб сделать из него двадцать или тридцать наконечников для обычных стрел. Какую же силу должен иметь лук и руки лучника, чтобы на расстоянии в тысячу шагов запущенная им стрела насквозь пробивала ламеллярный доспех или кольчугу? Восхищало и качество металла этих наконечников, с легкостью царапавших самые лучшие стальные доспехи. У местных антов в обиходе было мягкое сыродутное железо, бронза или даже кость. Кстати, костяные наконечники считались самыми опасными, ибо при попадании в тело обычно обламывались, оставляя в ране отравленное иглообразное острие.

Кроме того, анты были по преимуществу пеши, и только вожди и старшая дружина могли позволить себе коней, а войско, напавшее на обров, было поголовно конным, причем хорошо вымуштрованным – нападающим и тут же в абсолютном порядке отходящем, чтобы атаковать с другой стороны. То они издали мечут свои смертоносные стрелы, доводя до безумия безнаказанным убийством, то сходятся вплотную, на удар меча – и тоже побеждают, потому что при столкновении сталь на сталь их оружие значительно лучше. Второй гонец перед смертью показал кагану свой наполовину испорченный меч, в который на одну треть врубился чужой палаш, оставив на лезвии чудовищную зарубку в треть его ширины. И в то же время оба гонца в один голос повторяли, что стрелы не брали странных врагов, даже не попадая в них, а мечи отскакивали и тупились об их доспехи.

Нет, тут антами даже и не пахло. Тут замешался кто-то другой – достаточно богатый, чтобы покупать своим воинам оружие и снаряжение, в буквальном смысле достойное только настоящих князей или ханов, и достаточно квалифицированный как полководец, чтобы прекрасно вышколить свое войско. В любом случае, оба воина утверждали, что вражеская кавалерия обычно нападала на них небольшими группами, а что касается боя на рассвете, то из-за свойства тумана глушить звуки обрам казалось, что напали на них совсем немногочисленные, но прекрасно знающие это место люди. Кроме того, каган считал, что столь хорошо подготовленная армия не может быть большой. Примерно как у византийцев – пять-шесть отрядов по тысяче человек.

Обры в настоящий момент располагали в разы большим войском, а если считать булгар хана Забергана, то преимущество должно было стать подавляющим. Булгары же, если что, должны были сыграть роль мальчиков для битья и понести в сражении основные потери, в то время как авары получали возможность собрать добычу и получить с этой битвы основной политический гешефт. А мангусы они там или нет, каган Баян еще разберется, и да тем больше будет его слава. К тому же некоторых из них можно будет оставить в живых, чтобы потом натравливать на своих врагов.

Приняв это решение вчерашним вечером, каган немедленно, не дожидаясь утра, распорядился отправить несколько десятков самых преданных воинов гонцами к хану Забергану, чья булгарская орда в настоящий момент находилась между устьями Днепра и Южного Буга. Нескольких – это из тех соображений, что если не доскачет один, то доскачет другой, да и у мелких конных отрядов шанс выжить в незнакомой и враждебной степи все же выше, чем у одиночных всадников. Эти гонцы везли булгарскому хану только один приказ – немедленно поворачивать на север и двигаться на соединение с главными силами авар примерно в районе днепровских порогов.

Потом каган вызвал к себе югура (верховного шамана) и вопросил у него, как ему добиться помощи сверхъестественных сил, а то, может, им и в самом деле противостоит чужое божество, злой и коварный мангус, чья армия состоит из яростных остроухих шулмусок, приходящих ниоткуда и уходящих никуда? Правда вот стрелы у них вполне обычные, из стали и дерева – ну так то лишь стрелы. Кто сказал, что у злых демонов не может быть обыкновенных вещей? Хотя и стрелы эти тоже не совсем обыкновенные. Каган, взявший в руки детский лук чуть ли не раньше, чем научился ходить, вертел в руках эту стрелу и думал, что такой лук должен быть одновременно и очень маленьким (так как стрела короткая), и очень тугим, так как она имеет большой вес и бьет с сокрушающей силой. Может, тут и в самом деле какое колдовство?

Югур, остроглазый и щуплый, но совсем еще не дряхлый старик с заостренной козлиной бородкой, одетый в просторные одежды и весь увешанный амулетами (преимущественно когтями и зубами хищников) несколько раз раскинул гадательные кости, каждый раз делая какие-то пометки на мраморной дощечке свинцовым карандашом; потом, прищурившись и шевеля губами, долго смотрел на пляшущие в очаге языки пламени, подкармливая огонь из своих рук сложенным здесь же хворостом. После этого он встал и, приняв величественную позу, глубоким внушительным голосом объявил, что светлейший бог Неба Ульген и его супруга богиня Земли Умай отвернулись от народа обров и больше не будут помогать им в делах. Помочь кагану может повелитель царства мертвых, владыка смерти, рогатый старик Эрлик – он же Демон Длинные Руки – но за это он требует отдать ему в жертву весь народ антов.

Выслушав югура, каган отпустил его восвояси и глубоко задумался. Бог Смерти Эрлик очень могущественен, но гнев сразу и Земли и Неба – это тоже очень серьезно. Видимо, давно уже гневались на обров верховные божества, раз так легко и сразу отказали им в своей поддержке, по сути лишая всяческого будущего. Опять вспомнились проклятия злосчастного Мезамира:

– Сгинете, проклятые, – сказал он в лицо кагану, умирая на лезвии меча, – и жаба за вами не кумкнет. Придет мститель…

Но обратного пути уже не было. Еще прошлым летом начав примучивать левобережных антов, каган, как и все остальные обры, очень далеко зашел по пути Эрлика, и теперь ему было невозможно отказаться от его даров, делающих обров такими победоносными. Тогда каган распорядился справить по погибшим обрам кровавую тризну, а для того во славу Демона Длинные Руки убить всех славянских пленников, захваченных в этих местах, включая самых маленьких детей, и в дальнейшем в этой земле без пощады убивать всех, кто встретится – будь то мужчина, женщина или ребенок.

И вот сегодня утром аварское войско снимается с лагеря и движется навстречу своей судьбе на соединение с булгарами. Поскольку обоз и кочевья с семьями не могут двигаться с такой же скоростью, как и войско в походе, то все войско ползет со скоростью ленивого пешехода. Недаром же говорят, что тех, кого Бог хочет наказать, он лишает разума.

* * *