Дом на волах. Неожиданное препятствие. Первый снег. Грязнуха. Сбились с дорого. Волки

29 сентября. На следующий день пересаживаемся на баржу, едем по реке Селенге к Верхнеудинску. Кругом голые, покрытые засохшей травой холмы, тянется унылая однообразная степь.

С нетерпением ждем пристани. Привыкшие двигаться сами, мы устали от того, что нас уже вторые сутки "везут". Высаживаемся в селе Пашине.

Садимся на своих "стальных коней". Едем. Навстречу попадаются широколицые буряты со странно суживающимиcя в углах глазами.

Одеты они в длинные халаты, с бесчисленным количеством сборок, на них — высокие остроконечные шапки и высокие сапоги с загнутыми носками.

Нам встречаются бесконечные вереницы обозов. На быках в деревянных скрипучих арбах перевозят буряты свое имущество. Здесь все их состояние, начиная с юрты, в которой они живут, и кончая последним черепком.

Каждую весну и каждую осень идет это переселение. Буряты до сих пор занимаются скотоводством и кочуют в поисках новых пастбищ.

Утомленные продолжительной поездкой мы решили остановиться в войлочной юрте, чтобы осмотреть это пока еще совсем нам неизвестное жилище.

В юрту ведет маленькая низенькая дверца. Чтобы пройти в нее, несмотря даже на небольшой рост, приходится согнуться почти вдвое.

Окон в юрте нет. На потолке большая дыра. Она открывается, когда топится очаг; ночью она обычно задергивается войлоком. Очаг посредине юрты. Это просто обычный костер с поставленным в середину таганком. На этом тагане — огромная чугунная чаша, в которой обычно варится чай. Прямо против входа стоят разные раскрашенные ящики. На этих ящиках расставлены бурятские божки — бурханы.

Усаживаемся на войлок, любезно подостланный хозяйкой. Она затапливает очаг, чтобы приготовить нам чай. Дым едкой пеленой стелется по юрте. Понимаем теперь, почему буряты всегда сидят на полу: стоять или сидеть на стульях невозможно — дым выест глаза. Только сидя на полу, его не чувствуешь, так как он быстро поднимается кверху.

Мы к сожалению не можем расспросить наших хозяев обо всем, что нас интересует. Русского языка они не знают. Объясняемся знаками.

В деревянных плоских чашках нам подают жирный подправленный маслом и молоком чай. Я, признаться, пью его с трудом. Илья делает вид, что чай ему очень понравился. Жорж втихомолку морщится. Неловко перед гостеприимными хозяевами показать, что их напиток нам не по душе. Распрощавшись и поблагодарив за угощение, двигаемся дальше.

30 сентября. Подъезжаем к Верхнеудинску. Сентябрь на исходе. По утрам слегка морозит. С месяц уже едем по инею, оставляя на нем длинные ленты велосипедных следов.

Выбрали ближайший путь. Едем по берегу реки. Вдруг неожиданное препятствие — дорогу пересекает приток Селенги. Долго ломаем голову над тем, как через него переправиться. Находим большую корягу, перекидываем ее через поток; остальное пространство забрасываем сучьями. Жорж отважно взваливает на себя велосипед, снимает ботинки и переправляется через реку. Мы уже собрались было последовать его примеру, но на наше счастье подъехали буряты, на быках. Взвалили на их возы свои велосипеды, а сами переправились по коряге.

До Верхнеудинска доехали быстро по ровной, слегка подмороженной дороге. Там сделали короткую передышку — сходили в баню, освидетельствовались у врача, починили машины.

Врач нашел нас вполне здоровыми.

1 октября. Приближаемся к Яблоновому хребту. Горы становятся все круче. Опять часто приходится итти пешком. Вспоминаем Урал. Подмораживает крепко.

Горы сильно отличаются от Уральских. В большинстве это голые сопки, лишенные почти всякой растительности. Иногда у подножья пестреют одетые по-осеннему березы, иногда вдруг темной шапкой на вершине закудрявится сосновый лес.

Скоро перевал. Ждем его с нетерпением. Вначале дорога радует — ровной лентой вьется по склону горы, по временам кажется даже слишком пологой. Я еду сзади всех. Надо мной, по винтообразной дороге, несется Жорж, над ним Илья.

Небо хмурится. Облака медленно подползают к горам и закрывают вершины. Посыпала мелкая крупа; чтобы согреться, мы стараемся двигаться как можно быстрее.

У вершины нас ждут неожиданные сюрпризы. Посреди дороги, между камнями — трясина. Вязнем в липкой грязи. Вытаскиваем из нее машины. Пробираемся через коряги и пни.

На вершине нас встречает бешеный ветер, рвет плащи, сбрасывает машины. О том, чтобы ехать, нечего и думать. Кажемся себе легкими пушинками, которые вот-вот понесутся в воздухе.

Вокруг нас кружатся облака. Смотрим вниз — ничего не видно. Кажется, что стоим над бездонной пропастью, которая сейчас нас проглотит.

Долго задерживаться на вершине нет сил. Чувствуем, как коченеют суставы. Металл руля жжет руки. Завертываем рули носовыми платками. Стремительно спускаемся вниз.

Только дошли до ровной дороги и сели на машины, как посыпал снег, — идет ровными мягкими хлопьями. Красивое зрелище, но нас оно не радует. Думаем только о том, чтобы поскорее добраться до деревни.

Новая неожиданность, — перед нами маленькая речушка. Прозрачная, как хрусталь, видно каждый камушек. Издали кажется совсем мелкою. Решили взять разгон и, не слезая с велосипедов, переехать ее вброд.

Илья с Жоржем через несколько минут уже были на том берегу. Я решаю перехитрить их, выбираю ровное дно, усеянное мелкими камушками и покрытое ровным желтым песком, беру разгон и... погружаюсь по колено в воду.

Велосипед врезался в мягкий песок и не двигается с места. Приходится слезать. Велосипед относит быстрым течением, и я с трудом его перетаскиваю. Ноги совершенно заледенели. Всю дорогу до деревни бегу, чтобы согреться.

4 октября. Останавливаемся в первой попавшейся, деревушке;

Радуемся топящейся печке. Я снимаю свои одеревенелые ботинки и грею перед огнем закоченелые ноги. Снимаем промокшую под снегом одежду, развешиваем все перед огнем, наслаждаемся теплом.

Немного отдохнув, начинаем осматриваться по сторонам. Грязновато. Недаром очевидно деревня называется Грязнухой.

На ночь нам предлагают две овчины и скамейку. Бросаем жребий, кому где спать. Мне достается скамейка. Горделиво растягиваюсь на ней, посматривая, как крючатся на своих овчинках Илья с Жоржем.

Засыпаем быстро. Часа через два просыпаюсь от неприятного зуда. Провожу рукой по лицу и чувствую, что оно покрыто сеткой из клопов. В ужасе начинаю их с себя стряхивать. Их такая масса, что снимать каждого в отдельности и давить нет никакой возможности.

Жорж и Илья оказывается тоже не спят. Их атаковали блохи, и они то и дело подпрыгивают на своих овчинах.

- Ну и Грязнуха, — ругаемся мы, с любопытством приглядываясь к хозяевам. Они мирно спят, легонько похрапывая. Клопы безмятежно ползают по их физиономиям! То там, то тут покажется вдруг черная родинка блохи и стремглав перенесется в другое место.

- Привычка — великое дело, вздыхаем мы, оставляем наши насекомообильные логовища и растягиваемся на голом полу, закрывшись плащами.

6 октября. Приближаемся к Чите. Дует сильный ветер. Порошит небольшой снежок. Чита словно заковалась в горах. Первое впечатление от города — только пыль и песок.

Въехав в город, отправляемся прямо в губисполком. Нам отводят прекрасный номер в лучшей гостинице и ведут обедать в самый шикарный ресторан. Хорошая баня, крепкий сон на чистой постели кажутся нам неожиданным блаженством.

При медицинском осмотре врач нашел мое сердце невнушающим доверия и не хотел пускать дальше. Уверяю его, что учащенный пульс — результат переутомления последних дней. Действительно после отдыха мое сердце производит совсем другое впечатление, и врач спокойно отпускает меня в дорогу.

В Чите выясняется, что заграничные паспорта нам не выданы. Объясняют это беспорядками в Китае. Из Москвы получаем предложение доехать до Владивостока; там обещают выдать визы.

Недолго думая, решаем двинуться дальше. Провожают нас за город несколько велосипедистов.

8 октября. Едем по хорошему ровному шоссе. Удивляемся, почему это всем вздумалось нас запугивать читинскими дорогами. Однако, проехав километров 30, убеждаемся в том, что эти запугивания имели свои основания.

Твердый грунт постепенно переходит в песчаный. Дорога идет по сплошному песку. Песок пересыпается через спицы колеса, тормозит движение. Через 5-8 метров приходится останавливаться. Велосипеды окончательно закапываются в песок.

Вдруг довольно неприятное затруднение. Дорога разветвляется на две стороны. Долго стоим на перепутье, как Иван-царевич из сказки "О сером волке".

Едем наобум. Дорога еще больше портится. Теперь уже степь кончилась. Идет лес. Пни, коряги, сучья, торчащие из земли корни мешают нашему передвижению не меньше, чем песок. По выработавшейся уже у нас привычке, идем пешком рядом с велосипедами.

Дорога совершенно безлюдная. Правильно ли взяли направление, спросить не у кого. Единственные встретившиеся нам на пути пешеходы — китайцы — сумели объяснить нам, что мы едем на прииски. Проедем ли мы к Нерчинску, они не знают.

Решили добраться до приисков, чтобы выяснить, правильно ли мы взяли направление.

Там к большому нашему огорчению узнаем, что направление мы взяли неверное.

- Поедете дальше, еще прииски будут, — утешают нас китайцы.

Но нам не до приисков. Нам нужно до морозов добраться до Владивостока, и каждый потерянный час нам очень дорог.

Уныло плетемся обратно, стараясь как можно скорее выбраться на верную дорогу. Наконец перед нами тот перекресток, с которого мы свернули. Километра два еще идем пешком, потом дорога выравнивается. Садимся на велосипеды и катим во весь дух, торопимся добраться до Шилки.

Останавливаемся на привал. После часа езды мы обычно отдыхаем 10 минут. Жоржа нет. Ждем его довольно продолжительное время. Очевидно сломалась машина. Наконец решаем ехать и ждать Жоржа в ближайшей деревне. Там на случай, если у него сломалась машина, отыскиваем мастера. Однако в тот день нам дальше ехать не пришлось. Поздно вечером замученный, замазанный грязью появился Жорж. Оказывается вскоре после поворота у него сломался руль, и всю дорогу он шел пешком.

Идем к кузнецу, единственному здесь мастеру, уговариваем его немедленно взяться за работу. Толстый, неповортливый Никита соблазнился на поставленную полбутылку горькой; иначе ни за что не хотел приниматься за починку. К утру руль был готов, и мы благополучно выехали.

Горы на нашем пути встречаются все чаще и чаще. Кругом очень красиво. Дикие нетронутые леса. Отвесные скалы. Бешено несущиеся горные потоки. Но нам не до того, чтобы любоваться красотами природы. Гвоздит одна мысль — поскорее бы добраться.

Снег уже стал для нас обычным явлением. Каждое утро туго завязываем плащи, нахлобучиваем на уши кепки. Раздобыли в одной из деревень самодельные крестьянские перчатки. Радуемся, что руки не примерзают к рулю; бежим, когда слишком свирепо пронизывает ветер. В деревнях, на привалах наслаждаемся теплом, отогреваемся у печки.

Часто приходится итти пешком. Изредка к нам присоединяются пешеходы, но их здесь очень немного, и, как только дорога улучшается, мы уезжаем вперед.

25 октября. Октябрь на исходе. Почти все время едем по снегу. Изредка наступает оттепель, но это для нас еще хуже. Дорога становится или липкой — до того, что в ней вязнешь каждую минуту, или такой скользкой, что нельзя по ней ни итти ни ехать. Темнеет рано. Едва успеваем сделать в день 30-40 километров.

Сегодня особенно неудачный день. Из-за гололедицы проехали не больше 15 километров. Селения здесь редкие; не знаешь, когда доберешься до ночлега.

К вечеру подморозило. Едем по проселочной дороге. Велосипед плавно скользит по колее, но стоит лишь немного сбиться, как летишь на землю. Темно. С обеих сторон дороги длинными лапами протягиваются ветки деревьев, изредка похлестывая нас по лицу и плечам.

Торопимся изо всех сил. Вдруг раздаются пронзительные завывания. Обрадовались — воют собаки, близко деревня. Однако, к нашему удивлению, завывания слышатся не впереди, а сзади нас. Я еду последним, оглядываюсь — за нами следом две сверкающих пары глаз.

- Волки! — кричу я в ужасе.

Ребята нажимают на педали. Несемся во весь дух. Вдруг я выбиваюсь из колеи и, перескочив через руль, валюсь в снег. Раздается дикий, нечеловеческий крик. Товарищи в. испуге останавливаются, едут мне на помощь. Волков уже не видно, очевидно отстали.

Через несколько минут раздается собачий лай, кажущийся нам особенно приятным после волчьего завывания.

Проезжаем поскотину, значит близко деревня. Встречают нас одни собаки. Все спят. На наш стук раскрывается форточка. После длинного опроса нас пускают ночевать. Радуемся теплу. Рассказываем хозяевам о встрече с волками.

- Волки... Нашли чего пугаться, да у нас их тут целые стаи. На волках себе охотники деньгу набивают. За каждую шкуру платят по 3 рубля; настрелял за зиму 20 штук, вот тебе и 60 рублей — целый капитал.

Успокоенные этими рассказами, мы быстро забываем свои страхи. Забираемся на любезно предложенную хозяевами печку и засыпаем мертвым сном.

Приближаемся к цели