Глава 91. Призрачное племя, рожденное в трещинах между светом и тьмой

Телефон Го Чанчэна продолжал вибрировать, его экран показывал очень странный незнакомый номер, который не казался ни мобильным, ни стационарным, с большим количеством четверок вначале. Го Чанчэн взглянул на него, чувствуя, что этот номер больше похож на номер телевизионного магазина, и думая, что это какие-то продажи. Все остальные обсуждали важные дела, и, несмотря на то, что он ничего не понимал, он все еще старательно поддерживал видимость попыток вникнуть в дискуссию, и, хотя его телефон продолжал вибрировать, он его игнорировал.

Дискуссия продолжалась уже достаточно времени, однако никто так и не пришел к хоть какому-нибудь заключению, и Чу Шучжи уже какое-то время ворчал по поводу жемчужины Водного Дракона, которую дал Четвертый Змеиный дядюшка. Чу Шучжи жил в могилах и уже ступил на дорогу вскрытий, так что его мысли были не самыми светлыми, порой даже немного темными. Он был истинным аналитиком различных конспираций и схем.

- Твой четвертый дядюшка определенно что-то знает, - настаивал Чу Шуджи. - Иначе почему он внезапно захотел забрать тебя именно сейчас и просто так попросил тебя отдать шефу Чжао жемчужину Водного Дракона?

Чжу Хун держала свои руки скрещенными на груди и нахмурила брови, выдыхая.

Люди и призраки замолчали. В этот раз старик Ли, который обычно находился на вахте в течение дня и любил сыграть в кости, внезапно подал голос, сказав:

- Вообще я... У меня есть источник информации.

Все одновременно обратили к нему свои взгляды. Старик Ли выглядел немного загнанным в ловушку, так что он смущенно улыбнулся.

- Я старый одиночка, у меня не так много дел после работы. Я обычно люблю прогуляться по старым улочками и сыграть в сяньци (китайские шахматы) с парочкой своих старых приятелей. В последние пару дней я слышал, как мой старый друг, с которым я играю, упоминал это дельце. Он сказал, что несколько домашних змей, что охраняли его семью, покинули их за два дня, не съев даже своих подношений. И такое случилось у остальных домовладельцев. Такое чувство, что змеиное племя покидает Город Дракона.

Чжу Хун была ошеломлена.

- Это... Мой четвертый Дядюшка не рассказывал мне об этом.

- Не только змеиное племя. Посмотрите, весна вот-вот наступит, но где хотя бы половина городских ворон? Эта кучка из вороньего племени идиоты, если будет слишком сильный ветер или трава заколышется, они тут же сбегут, быстрее даже крыс, - когда Да Цин произнес слово "крысы", он демонстративно поморщил нос, чтобы показать свое презрение - с точки зрения кота, все в мире, что заслуживало презрение, могло быть описано словом "крыса".

- Мой четвертый Дядюшка, он... - Чжу Хун замолчала, морщины между ее бровями стали только глубже.

С юных лет она воспитывалась четвертым Дядюшкой, и в ее представлении не было ничего, с чем бы тот не мог справиться. Она никогда не видела, чтобы четвертый Дядюшка имел какие-то трудности, и казалось, что, пока он есть у змеиного племени, небеса никогда не упадут.

Чжу Хун знала, что более чем вероятно он не сказал ей ничего, потому что боялся, что ее чувства к Чжао Юньланю будут слишком глубоки. Если ничего не случится, он знал, что она может потерять надежду и тихо уйти, но, если она узнает, что Чжао Юньлань находится в опасности, как она сможет просто так покинуть его?

Но какой же большой должна быть проблема, что четвертый Дядюшка решил вывезти все змеиное племя из города, даже не думая о каком-то другом выходе?

Из всех присутствующих только Да Цин на самом деле что-то знал - независимо от того, шла ли речь о ненормальной активности юмин (призраков) или об этой странной книге из одиннадцатилетнего прошлого, все это имело связь с событиями, которые произошли пять тысяч лет назад. Это был период разрушения неба и потопления земли, когда множество богов пало с небес. Это определенно был не маленький случай.

И он все еще мог четко видеть отношение Чжао Юньланя ко всему этому.

С самого юного возраста Чжао Юньлань всегда был тем человеком, что презирают слабость и боятся силы, с величайшей способностью к объединению людей и организации их в группы. Но, как только на работе появлялись определенные задачи, он увядал, лениво передавая эти задачи тем, кто ниже его рангом, и также лениво отдавая указания всем, кому он мог. Иногда, когда кто-то выходил и расследовал дело, затем возвращался и писал отчет, Чжао Юньлань все еще был слишком ленив, чтобы даже читать его. Он сидел в кресле как волк с большим хвостом (кто-то, кто действует с размахом и мощью, хотя это вовсе необязательно), показушно заставляя людей представлять свои отчеты в виде презентаций и зачитывать ему все содержимое.

Но сейчас, когда он столкнулся, или... С чем бы ни столкнулся Орден Хранителя, кроме раследования мелких или совсем уж незначительных дел, Чжао Юньлань все тщательно скрывал, не упуская ни малейшей крупицы информации. По большому счету потому что он знал, что даже если эти люди будут вовлечены в это, они закончат пылью, оставшейся после выстрела, так что он хотел нести это все на своих плечах.

Черный кот огляделся, его взгляд остановился на Го Чанчэне, и он обнаружил прекрасный повод прервать поток слепых догадок, которые озвучивали присутствующие.

- Малыш Го, твой телефон так сильно вибрирует, что вот-вот превратится в фильтр, твоя рука еще не онемела? Иди и ответь на звонок. Судя по тому, что я вижу, мы вряд ли сможем к чему-то прийти, просто разговаривая. Те, у кого дневные смены, могут идти отдыхать, Сан Цзань и Ван Чжэн с их ночными сменами, подождите немного и идите в дом к шефу Чжао и проверьте, вернулся он или нет. Если шеф Чжао не вернется до завтрашнего дня, мы можем спуститься в подземный мир, поискать его там. Если худшее становится хуже... Периодически просить Преисподнюю о помощи не будет так уж стыдно.

Как только черный кот закончил говорить, он спрыгнул со стола с видом кого-то, кто взял на себя власть, потому как самого великого лидера не было на месте, раздавая четкие и правильные указания:

- Верно, Чжу Хун, позже позвони Линь Цзиню, спроси его, сел ли он на поезд и когда он конкретно вернется.

Чжу Хун издала звук "О", подняла руку, чтобы коснуться кошачьей шерсти, а затем почесала кошачий подбородок.

В следующую же секунду произошла трансформация Да Цина из верховного Короля в котика, который любит есть и ненавидит работать. Почесывания были столь хороши, что он положил передние лапки на стол, растянувшись, столь приятно, что он выпустил длинное и тонкое "мяв".

Немедленно раздались звуки заглушаемого смеха.

Да Цин жестко тряхнул головой, лапами отводя от себя руку Чжу Хун со скоростью света, и серьезно, как ни в чем ни бывало, сказал:

- Что ты делаешь? Мужчина и женщина должны держаться на расстоянии, лучше бы тебе относиться ко мне с большим уважением!

Старый Ли стоял в сторонке, поигрывая белыми костями в руке, вежливо спросил, с легким намеком на попытку воззвать к хорошей стороне Да Цина:

- Да Цин, ты был так занят весь день, ты не хочешь сушеной рыбки? Вчера я сделал немного дома...

Несмотря на все попытки Да Цина поддерживать вид превосходства, он был совершенно и полностью выдан его шевелящимися ушами. Только через некоторое время Да Цин протянул свою лапу в позе отчужденного короля, будто бы заявляя "Держи Его Величество", и позволил Старому Ли унести его.

Го Чанчэн наконец ответил на этот настойчивый звонок, что раздражал его все это время. Отечественные умельцы паленной техники обычно повышают громкость динамиков, так что говорящий на том конце был слышен в радиусе пары шагов от телефона. С тяжелым иностранным акцентом, скорость говорящего, тем не менее, была достаточной, чтобы запросто покинуть атмосферу и долететь до луны. Чу Шуджи слышал, как Го Чанчэн вежливо выслушивает длинную тираду собеседника от начала до конца, прежде чем нерешительно ответить:

- Мои извинения, я не смог расслышать... Не могли бы вы по-повторить немного медленнее?

На другом конце воцарилась тишина на пару секунд, а затем внезапно раздался звук рыданий.

Неизвестно, от того ли это, что телефон Го Чанчэна был поистине ужасен, но этот рыдающий звук был исключительным, он тек из динамика и разливался по всему офису подобно морской волне. Чу Шуджи, который изначально собирался уходить, остановился, повернулся и поднял руку, чтобы отобрать у Го Чанчэна телефон, включить громкую связь и положить мобильник на стол.

Го Чанчэн был в недоумении. Чу Шуджи поднял указательный палец и прижал его к губам. Он внимательно слушал, а затем взял ручку из стаканчика и написал: "Это рыдания призрака".

Мурашки прошлись по всему телу Го Чанчэна.

Чу Шуджи быстро написал: "Скажи ей перестать плакать, спроси, какая у нее проблема".

Го Чанчэн сделал именно так, как ему сказали. Спустя некоторое время рыдания с другого конца начали успокаиваться и затихли. Человек, икая и шмыгая носом, старательно заговорил на неточном мандарине:

- Учитель Го, вы меня помните? Три года назад вы приходили в мой дом с домашним визитом, когда занимались преподаванием, мою дочь зовут Цуй Сююнь, я вам еще дала миску овощного тофу.

Го Чанчэн помедлил:

- А! Я помню, я помню вас!

Другая сторона снова икнула и всхлипнула:

- Сююнь пропала.

Девочка, которую он знал три года назад. Подсчитав, что ей должно быть сейчас 15 или 16 лет, Го Чанчэн задал вопрос:

- Взрослая девочка, как она могла пропасть? Возможно, она убежала в горы сама по себе, чтобы поиграть?

Чу Шуджи наблюдал за ним с великим интересом. Он заметил, что голос Го Чанчэна стал громче и тверже.

Рыдания другого человека снова заглушили речь, когда тот окончательно пал в отчаяние, и, когда он плакал, слова, что он говорил, были искажены диалектом, что значительно затрудняло коммуникацию между двумя концами телефонной линии. Понимание того, что отец юной девушки работал в городе и зарабатывал там много денег, заняло достаточно много времени. Он купил ей мобильный телефон, что считалось достаточно высоким уровнем среди местных, и, после того, как она освоила интернет, она достаточно быстро завела себе парочку интернет-друзей из неизвестных локаций. Один из них даже приложил все усилия, чтобы увидеть ее, сказав, что может забрать ее в Город Дракона, найти ей подработку, и заманил глупую девочку лишь парой слов и несколькими фразами.

Когда же ее семья это выяснила, в их распоряжении остался лишь клочок бумаги.

Го Чанчэн поднял свой взгляд, глядя, как Чу Шуджи пишет: "Спроси ее, может ли она покинуть свою область, приехать в город Дракона".

Го Чанчэн спросил, и другая сторона внезапно ответила с заиканием и нерешительностью:

- Я... Я не могу покинуть деревню, я... я немного больна...

Чу Шуджи кивнул. Это был Земной дух, призрак, привязанный к определенной локации.

Го Чанчэн снова задал вопрос:

- У вас есть кто-то еще в семье?

- Только старая бабушка... Вы - единственный человек, которого я знаю в городе Дракона. Учитель Го, помогите мне, помогите найти ее, моя дочь все еще так молода, она же ничего не знает...

Город Дракона был шумным и густо населенным, потоки машин были такие же бурные как течение реки. Искать здесь человека было все равно что ловить иголку в океане. Особенно если учесть, что с тех пор как Го Чанчэн видел эту девочку, минуло три года, кто знает, как изменилась ее внешность... Чу Шуджи пожал плечами, продолжая писать: "Просто так не соглашайся на просьбу призрака, проблем не оберемся".

Кто ж знал, что стоило Чу Шуджи дописать первые два слова, как Го Чанчэн уже выпалил свое согласие:

- Хорошо, не волнуйтесь, тетушка, я обещаю, что я найду и верну вашего ребенка!

Кончик ручки Чу Шуджи раскололся, оставляя после себя длинный след на бумаге. Он как раз поднял голову, чтобы отругать Го Чанчэна, ненавидя это железо, что не превратилось в сталь (прим.: неудовлетворительный результат, могло быть и лучше), но увидел белый свет на теле Го Чанчэна, мелькнувшая на секунду заслуга. Чудесным образом она будто бы изменила свой цвет. В тот момент, когда вспышка света исчезла, она казалась пламенно-рыжей.

Изумленный, Чу Шуджи крепко вцепился в плечо Го Чанчэна. Тот как раз сбросил вызов и смотрел на Чу Шуджи в недоумении.

- Ни-ничего, должно быть, показалось, - пробормотал Чу Шуджи, затем задумался на мгновение и поставил свою сумку на место. - Как ты планируешь ее искать? Я помогу тебе.

В это самое мгновение двое призраков, Ван Чжэн и Сан Цзань, которых послали домой к Чжао Юньланю, уже прибыли на место и вежливо стучали в дверь. Изнутри не было слышно ни звука, так что Ван Чжэн взяла Сан Цзаня и прошла с ним через дверь. Они не увидели света в квартире, но кофейный столик переместился в другое место, кресло и стол выглядели так, будто на них кто-то сидел, огонь в подсвечнике все еще горел, и вода была достаточно горячей, но не было ни следа кого-либо еще.

Сан Цзань наклонился, разбираясь с оставленным чайным подносом. Без лишних слов он погасил огонь и высказал свои наблюдения:

- Вернулись, затем ушли, два человека, перед самой темнотой.

Разложенный чайный сервиз свидетельствовал о длинной беседе, о чем они говорили?

В тот день, в сумерках, после слов Чжао Юньланя, Шэнь Вэй тупо уставился на него, будто утопая в чужих глазах, и только после большой паузы медленно согласился:

- Хорошо.

А затем повисла тишина, еще дольше чем до этого, взгляд следил за белым дымком, что покидал носик чайника, но в то же время терялся в пустоте.

Проследив за миллионами лет воспоминаний, Шэнь Вэй внезапно стал обычным старым человеком.

Неизвестно, сколько времени прошло, прежде чем он мягко выдохнул и взглянул на Чжао Юньланя с улыбкой, полной боли:

- Я... Я не знаю с чего начать.

Как только Шэнь Вэй заговорил, он отложил свою чашку с чаем, сел с прямой спиной на кровать и протянул руку Чжао Юньланю:

- Почему бы тебе самому не посмотреть?

Чжао Юньлань чувствовал, что у него были причины таить обиду на Шэнь Вэя, но, прежде чем он мог обдумать это, его рука уже потянулась к чужой.

Шэнь Вэй схватил его руку, неожиданно потянув ее к своей груди с необычайной силой. Чжао Юньлань почувствовал, что сейчас просто врежется в Шэнь Вэя, и бессознательно вытянул другую руку, чтобы схватиться за край кровати. Его пальцы, однако, наткнулись лишь на пустоту, проскользнув прямо по центру, и затем он будто бы упал во что-то. Его ноги на мгновение ослабли, но он тут же был ласково успокоен парой чужих рук.

Чжао Юньлань открыл глаза, однако все еще ничего не видел. Он мог лишь крепче сжать руку, что его держала:

- Шэнь Вэй?

Шэнь Вэй мягко издал звук в ответ.

Несмотря на то, что вокруг царила тьма, окружающее не было пространством полной тишины. Казалось, можно было услышать завывание ветра, но Чжао Юньлань не чувствовал ни малейшего движения воздуха. Он успокоился, внимательно прислушался, подмечая, что это больше похоже на плач, который также звучал и как рев, то возрастая, то спадая, звуча временами совсем близко, а временами - далеко.

Чжао Юньлань не смог сдержаться и спросил:

- Что это?

Шэнь Вэй подсознательно сжал его руку и спустя какое-то время ответил:

- Подожди минутку.

Стоило этим словам слететь с его губ, внезапно мир вокруг зажегся, далекий драконий плач разносился издалека, передавая невыносимую боль. Земля вспыхнула, и из воздуха возник гигантский шар огня, будто бы солнце покинуло небо, разнося жар.

От полной темноты до ослепляющей яркости, в мгновение ока глаза Чжао Юньланя заслезились, но он стойко переносил боль и не мог себе позволить закрыть глаза.

Это ощущалось так, словно бы ему повезло стать свидетелем сотворения мира.

Он только видел огромный шар огня, что распался на бесконечное множество осколков, а отражения света, похожие на осколки золота, делали эту картину похожей на прогулку по галактике. Такого рода прекрасные сцены с ослепительным светом и необычайно яркими цветами могли запросто вызвать проблемы с дыханием. Чжао Юньлань быстро вытер слезы, возникшие на глазах от такой нагрузки, не смея даже моргнуть.

Позже бесчисленные руки поднимали языки пламени, будто вырастая из земли, понемногу изменяя свои формы, пока, наконец, они не достигли примерно высоты человека, что выползает из грязи.

Никто не "создавал" их, они сами дали себе жизнь из грязи и сажи.

Никто не учил их, как выжить, как размножаться; они неуклюже и с промашками сами учились ходить и бегать по земле, что была покрыта осколками света, затем продолжали действовать инстинктивно, учась убивать друг друга и пожирать.

Призрачное племя, рожденное в трещинах между светом и тьмой.

После падения шара пламени остался гигантский курган огня. Когда он продолжал гореть, грязь под ним набухала, медленно превращаясь в большой бутон цветка.

Большой цветочный бутон становился больше и больше, а огонь вокруг становился все меньше и меньше, пока последние всполохи пламени не были поглощены "цветочным бутоном", что был сотворен из грязи. Всё Призрачное племя, что бегало, кормилось, убивало, замерло, не сговариваясь. Они стихийно повернули свои головы к этому месту. Линия внезапно прошла по грязевому цветочному бутону, а затем раскол становился все больше и больше, пока со звуком "крэк", подобно закаленному в печи керамическому изделию, "цветочный бутон" из грязи не разбился на пару лепестков.

Внутри цветка возникло два чернильно-черных силуэта, ближайшие к цветку представители Призрачного племени были тут же поглощены ими без малейшего шанса к сопротивлению. С пожиранием все большего количества представителей Призрачного племени, эти две черные фигуры становились яснее. Они медленно приобрели голову, шею, торс, четыре конечности, черты лица и даже волосы.

Как капли грязи, из которой случайно высунулась Нюйва, это выглядело так, будто все, что было рождено из грязи, было с силой вытеснено в тьму, вырастая в определенном направлении - прямо как боги и святые.

Разве что... Боги и святые, что жили долго и хорошо, могли быть рождены этим же путем.

- То, что тогда упало, было моим пламенем души? Это... Ты и Гуй Мянь (призрачное лицо)? - Спросил Чжао Юньлань спустя какое-то время.

- Это мы. В то время тебя попросили об услуге от Чию, защитить племя Ведьм и Демонов, - голос Шэнь Вэя был глубок и спокоен, смиренно рассказывая объяснение на ухо Чжао Юньланя. - Никогда бы не подумал, что не пройдет и нескольких десятилетий с первой великой битвы между Богами и демонами, как Водный бог и его люди начнут вторую войну между Богами и демонами с Императором Чжуаньсю. Водный бог был близок с племенем Дракона, они сформировали альянс с племенем Демонов, а затем Хоу И (легендарный лучник из Китайской мифологии) с Востока нашел лук Фуси, собрал старые войска Чию и сразился с племенем Ведьм. Ведьмы, Демоны, Люди, три племени сражались до тех пор, пока их стало невозможно разлучить.

- В это время защита от наводнения была не на месте. Но после того, как Нюйва создала людей, она могла только наблюдать, как они массово плодятся, массово умирают. Она даже не имела шанса стать для них почвой. В это время юмин (призраки) не существовали, и, конечно, не было так называемого "цикла реинкарнации". Для тех племен, что умирали в этот период, смерть была просто смертью. Как сказал Шэнь-нун, "смерть" - это возвращение в хаос, и возвращение в нечистивые земли, что пусты, без единого живого существа, отрезаны от надежды, отрезаны от чувств, отрезаны от всего, и есть абсолютное ничто. Нет никого, кто бы не боялся "смерти", особенно те, кто умер, храня в сердце ненависть. Они не желали умирать со столь тяжким бременем, и в результате они застревали между жизнью и смертью, а их души оставались в мире живых.

- В двух великих битвах между богами и демонами кровь текла и текла. Души сомневавшихся целыми днями плыли по воздуху, безутешно и беспрерывно плача, без намека на исчезновение. Страдая под палящим солнцем в течение дня, были те, кто таяли заживо под солнечными лучами, возвращаясь в хаос. Но были те, кто выживали, кое-как восстанавливаясь по ночам, но проходили через ту же пытку на следующий же день.

Шэнь Вэй замолчал, глядя в сторону себя, и продолжил говорить спустя некоторое время:

- Нюйва только знала, что то, что она создала собственными силами было не добродетелью, а созданием зла. Она предоставила людям короткие жизненные сроки, что были прекрасны, но малы, жизнь, хрупкая и уязвимая, что цветы весной. После этого она заставила их страдать, проходя сквозь всевозможные трудности, страдать от боли ожогов от палящего солнца, страдать от боли души, которой негде обосноваться, страдать от боли преследования, что длится всю жизнь до самой смерти.

Шэнь Вэй повернул голову, чтобы взглянуть на Чжао Юньланя:

- Некоторые люди говорят, что младенцы плачут потому, что они на один шаг приближаются к смерти, что было предназначено им самой судьбой - так что в тот раз, когда Шэнь-нун потерял свой статус божества и беспомощно просил тебя одолжить ему пламя души, это было для того, чтобы использовать душу святой горы, чтобы успокоить все мстительные души, что остались после гибели на войне, чтобы уменьшить их страдания и восстановить мир. Это также было причиной, почему Да Шэнь Му (священное божественное дерево), которое ты позже оставишь, будет известно под именем "Ордена Хранителя".

В это время трещина над их головами становилась шире и шире, пока наконец не показался кусок неба со слабым лунным светом. Гора Бучжоу была на грани полного разрушения.

Шэнь Вэй продолжил:

- Шэнь-нун нес твое горящее пламя души, когда пересекал гору Бучжоу, и, так уж вышло, что в это время он столкнулся с остальными, что путешествовали на небесном драконе. С попутным ветром и не оглядываясь назад, они врезались в камни горы Бучжоу. Хвост великого дракона идеально прошелся по плечам Шэнь-нуна, твое пламя души упало из его рук, и, по велению судьбы, оно приземлилось в великих нечистивых землях в подножье горы Бучжоу.

Голос Шэнь Вэя затих, следом раздался холодный смех:

- Это то, что мне поведал ты, я не знаю, правда это или ложь. Возможно, это действительно была судьба, может, господин Шэнь-нун сделал это намеренно, кто знает?

В этот момент Чжао Юньлань увидел двух людей, что приземлились на великой нечестивой земле, вырвавшись из человеческого мира, без всяких сомнений, то были Куньлунь Цзюнь и господин Шэнь-нун.

Лорд Куньлунь, казалось, был растерян, смотря на демонов и монстров, что были в этих землях. Он спросил:

- Что это такое?

Шэнь-нун ответил:

- Они были рождены природой.

 

Глава 92: если "смерть" - это хаос, то " жизнь” - это бесконечная борьба

Этот ответ заставил и Куньлунь Цзюня с той стороны памяти, и Чжао Юньланя с этой стороны замолчать.

Внезапно стало уже неважно, был ли этот огненный шар целенаправленно брошен Шэнь-нуном.

Шэнь-нун схватил Куньлуня за запястье. Он посмотрел на невежественное и свирепое племя призраков мутными старческими глазами и сделал два шага вперед. Он был уже немолод, и Куньлуню ничего не оставалось, как слегка наклониться, чтобы осторожно поддержать его. Когда Куньлунь посмотрел на Шэнь-нуна, на его лице промелькнула едва заметная тень – он стар, значит, скоро умрет.

Куньлунь Цзюнь никогда раньше не испытывал “старости” или “смерти”, но он уже почувствовал этот ужасный запах разложения от тела Шэнь-нуна.

.

- Ты слышал все, что я сказал Нюйве в тот раз? - спросил Шэнь-нун.

Куньлунь Цзюнь нахмурил брови:

- У кого будет желание слушать ваши бесконечные таинственные бредни? Давай поговорим о том, что нам делать теперь. Ты даже упомянул при мне Нюйву. Если бы она знала, что вы, старики, творите с печатью Фуси, я бы удивился, если бы она не обратилась против вас… и ты даже использовал огонь моей души. Ты знаешь, как вовлечь меня в неприятности.

Шэнь-нун взглянул на него:

- Она не станет.

Куньлунь Цзюнь дважды саркастически хмыкнул:

- Изволь не согласиться.

Шэнь-нун некоторое время кашлял старым и слабым голосом:

- Жизнь и смерть очень важны. Если ты живешь без страха, ты сродни мертвецу. Нельзя воспринимать их как шутку. Однако если ты сможешь выпрыгнуть из круга жизни и смерти, тебе больше не нужно будет бояться.

- Я буду покорно стоять здесь. Я никуда не собираюсь прыгать, и мне нечего бояться, - холодно ответил Куньлунь Цзюнь. - Похоже, что тот, кто должен бояться, это ты. Точно, плоды Да Шэньму созрели. За сто лет созрели только два. Один я отдал своему братцу-коту, а другой приберег для тебя. Он может продлить твою жизнь на 100 лет.

- Большое спасибо тебе, - Шэнь-нун улыбнулся: - На самом деле я тоже не боюсь смерти. Маленький Куньлунь, ты не понимаешь. Ни смерти, ни вымирания, ни божественности. Может быть, когда мы все умрем, ты поймешь.

Куньлунь Цзюнь закатил глаза и огляделся. Казалось, он действительно хотел найти что-нибудь, что можно было бы запихнуть в рот Шэнь-нуна.

- Надежда есть, - наконец, когда они уходили, Шэнь-нун посмотрел на землю, заполненную племенем призраков, и сказал: - Если даже в самых пустынных местах может быть жизнь, есть ли что-то невозможное?

Куньлунь Цзюнь помогал ему преодолевать неровную местность. Услышав эту фразу, он повернул голову, чтобы посмотреть на двух членов призрачного племени, которые были ближе всего к ним. Один из них держал голову другого в своей хватке и грыз ее. Великий мудрец бесплодных гор нахмурил брови и многозначительно сказал:

- Хватит, старый пердун, эта дерьмовая жизнь вообще считается? Мне кажется, с годами ты начинаешь бредить. Если у тебя есть время, тебе лучше сначала подумать о том, как ты собираешься рассказать об этом Нюйве.

Когда Куньлунь Цзюнь и Шэнь-нун покинули мирскую землю, молчаливо наблюдавший за ними Шэнь Вэй схватил Чжао Юньланя за руку:

- Пойдем.

Они тоже последовали за ним. Только тогда Шэнь Вэй сказал:

- С твоим умом ты не мог не понять, о чем думал Шэнь-нун. Просто ты думал, что его взгляды слишком вычурны, поэтому ты не пошел с ним.

Чжао Юньлань помолчал, а затем сказал:

- Значит... Шэнь-нун хотел сотворить колесо реинкарнации. До тех пор, пока души не угаснут, они могут перевоплощаться в шести мирах, так что жизнь превращается в смерть, а смерть превращается в жизнь - это то, что он имел в виду, говоря "стоять вне жизни и смерти", не так ли?

Шэнь Вэй легко рассмеялся:

- Шэнь-нун хотел использовать подземный мир, и на грани истинной "смерти" отделить Инь и Ян, чтобы установить колесо реинкарнации.

- Но ему это не удалось, иначе Нюйва не пожертвовала бы собой, чтобы умереть за Великую печать, - сказал Чжао Юньлань.

- А знаешь почему? - Шэнь Вэй остановился, на его лице появилась странная улыбка. Не дожидаясь ответа Чжао Юньланя, он ответил сам: - Потому что у племени призраков нет души.

Самые кровожадные, бездушные из них…

- Мы всего лишь хаос, зловещие течения… независимо от того, насколько высок или низок ранг, от рождения до смерти у нас есть только инстинкт поглощать, грабить, жаждать самой свежей плоти, - впервые Шэнь Вэй обнаружил, что, произнося эти слова, он испытывал неожиданный восторг - такой же, как от того, что он умышленно давил на раны своего тела, или от того, что он использовал нож, чтобы разрезать собственную плоть, порез за порезом. - Что касается меня - из-за того, что ты возвысил меня до божественности, я стал уродом - не человек и не Бог, не демон и не призрак, а химера, которой нет подобных в этом мире.

Чжао Юньлань был безмолвен.

Шэнь Вэй снова рассмеялся. С самого начала, когда Чжао Юньлань дал понять, что Шэнь Вэй обманывает его, сердце Шэнь Вэя успокоилось, как глыба льда, аккуратно застывшая в неподвижном движении и холодящая все его тело - невыносимо сдерживаемое, пока он не закончил говорить эти слова. К своему удивлению, он чувствовал себя почти чудесным образом беззаботным.

- На самом деле никто не может ясно сказать, что такое призрачная раса, когда все сказано и сделано; возможно, мы просто мутация хаоса, просто хаос, который может бегать и двигаться, и ничего больше. То, что сказал Гуй Мянь (Призрачное лицо), также верно, на самом деле: сама "смерть" вспыхнула и вскипела из пламени и породила нас, "живых существ", которые по-настоящему не рождаются и не могут по-настоящему умереть. На самом деле, мы - довольно странная случайность, - улыбка Шэнь Вэя померкла. Он повернул свое лицо, чтобы посмотреть на Чжао Юньланя, его голос был интимным и нежным: - Но ты продолжал действовать опрометчиво, провоцируя меня. Неужели ты не понимал, что ты провоцируешь? Разве ты не знал, что это опасно?

Чжао Юньлань обнял его сзади:

- Эй, расскажи мне основные моменты. Я не хочу слушать это дерьмо.

Тепло этого тела вытекало из его объятий - как у человека с замерзшей онемевшей грудью, который проглотил свой первый глоток горячего отвара и почти дрожал от этого тепла.

Шэнь Вэй некоторое время молчал, затем сложил руки на груди и продолжил:

- Гора Бучжоу рухнула, небо и земля рухнули и неожиданно прервали битву между людьми, демонами и ведьмами. Непрерывный дождь лил с неба - этот дождь смывал негодование в воздухе и заставлял его падать на землю, создавая бесплодные земли. Под землей были сотни миллионов представителей призрачного племени, поднимающихся из бездны… Ты должен был видеть все это, когда были в Да Шэньму. Первый раз, когда я тебя увидел, ты должен был быть там, где я родился. Однако ты стоял слишком далеко и отказывался приблизиться ко мне даже на шаг, как будто я был чем-то грязным. Мои глаза не были полностью открыты, и я смог только смутно различить тени зеленой одежды.

Шэнь Вэй закрыл глаза. Он нежно уткнулся подбородком в ладони Чжао Юньланя и сказал, слегка понизив голос:

- Но с того момента, как я родился, я был более свирепым, чем мой брат, и пожирал больше представителей своей расы. В то время я уже обладал способностью слышать и примерно понимал, о чем вы с Шэнь-нуном говорили. Вот почему я отличаюсь от него. С самого рождения я знал, кто я такой. Я искал тебя по всему миру, терпя искушения плоти и крови людей на своем пути. Я ел только то, что вылезало из-под земли… я верил, что это призраки, такие же отвратительные, как и я.

- Я всегда хотел спросить тебя... что считается жизнью? - Шэнь Вэй почувствовал, что рука Чжао Юньланя легла на его запястье. - Позже, в Дэнлине, я наконец встретил тебя, когда ты готовился идти в Пэнлай… кто бы мог подумать, что в конце концов, когда я увижу тебя, я не смогу озвучить ни вопроса, крутящихся у меня на языке.

- Зачем я отправился в Пэнлай? - спросил Чжао Юньлань хриплым голосом.

- Из трех великих древних божественных гор Бучжоу уже пала, а Куньлунь - запретная божественная зона, до которой обычные люди не могли добраться. Только Пэнлай могла защитить земных существ. Однако существ было слишком много. Из трех племен только двое смогли бы подняться. Остальным оставалось только ждать, когда Нюйва усовершенствует технику починки небес пятью разноцветными камнями и оставит их судьбу небесам, - когда Шэнь Вэй сказал это, он внезапно замолчал. - Я ненавижу фразу “предоставить судьбу небесам".

- Тогда не будут ли они избиты еще больше до глупого состояния?

Шэнь Вэй сказал:

- Шэнь-нун думал, что, поскольку ты родился как горный бог, ты будешь благосклонен к ведьмам и демонам и оставишь людей. Первоначально он планировал лично привезти Чжуаньсю (прим.: мифологический император), чтобы тот поднялся на гору и увидел тебя. Он не мог представить, что ты установишь массив у подножия горы Пэнлай. У подножия горы Пэнлай ты устроили простой алтарь с головой Чию и разместил его прямо посреди горной дороги. Племя демонов всегда считало Чию своим предком. Они первыми опустились на колени, чтобы выразить свое почтение. Кроме того, после времен Хуанди Сюаньюаня (прим.: легендарный император) человеческие племена также уважали Чию как бога войны, и поэтому император Чжуаньсю остановил их и заставил встать позади клана демонов, чтобы склонить головы в знак уважения. Только племя ведьм не обратило на это внимания. Они требовали занять место на горе, но не кланялись и не выказывали своего почтения. Они были равнодушны к голове Чию и прошли прямо мимо нее. Как только клан ведьм миновал его, голова Чию исчезла и превратилась в дорогу, ведущую в горы. Клан ведьм, который уже прошел мимо, попал в ловушку маскирующей магии в расщелине у подножия горы.

Вот почему племя демонов до сих пор восхваляет гору Бучжоу. Это было время, когда демоны официально заменили племя ведьм, заявив о себе во время Великого потопа и обретя равенство с человеческой расой… хотя это равенство длилось не слишком много лет.

- Ты взял меня и провел через эту затопленную землю, кишащую бедствиями, - сказал Шэнь Вэй, - из Куньлуня в Дэнлин, а затем из Дэнлина в Пэнлай. Мы шли по человеческому миру шаг за шагом. Мы спасали людей, убивали клан демонов-людоедов и даже участвовали в битвах между различными племенами. Мы, племя демонов, всегда считали друг друга богобоязненными. У нас никогда не было понятия "один клан". В то время я ничего не понимал, только иногда думал, что ты расточителен, когда только убиваешь и не ешь, но ты становился все более и более молчаливым.

- Давай поднимемся на гору.

Шэнь Вэй повернулся и обнял Чжао Юньланя за талию. Чжао Юньлань только почувствовал, что сцена перед ним изменилась, и они оба уже быстро прибыли к подножию Божественной горы. Затем Шэнь Вэй прыгнул вперед и в одно мгновение привел Чжао Юньланя прямо на вершину горы Пэнлай.

Он не видел никаких вспышек грозовых молний, только небо, такое тяжелое от мрака, что казалось, оно вот-вот рухнет. Дождь всколыхнул слои облаков и тумана, водяной пар нес какую-то неописуемую вонь.

На вершине горы Чжао Юньлань заметил Нюйву. Она была одна, волоча свой длинный змеиный хвост в море Облаков, в то время как Куньлунь был с молодым королем призраков, когда они стояли за облачными волнами, наблюдая за ней издалека.

Куньлунь того времени сильно изменился с тех пор, как Чжао Юньлань впервые увидел его в нечестивой стране. Он был худощав, его от природы глубоко посаженные черты выдавали следы невыразимой усталости, но взгляд его был ясен и тверд, а тонкие скулы казались еще более заметными.

Нюйва вдруг повернула голову, ее красивое лицо все еще было искажено тревогой, и сказала:

- Куньлунь, а что, если Шэнь-нун ошибся? А что, если мы все ошиблись?

Куньлунь засунул руки в рукава, ревущий ветер развевал его длинные рукава и одежду вверх-вниз, туда-сюда, и он спокойно сказал:

- Все в порядке - тогда это наше искупление смертью, смерть за правое дело. Позже, в этих хаотических землях, когда те, кто более сильны и могущественны, как Паньгу, снова встретятся с судьбой, они увидят наш неправильный путь как предупреждение и закончат то, что мы не смогли.

Нюйва вздохнула, ее лоб мягко разгладился:

- Ты правильно говоришь. Шэнь-нун уже ошибся однажды, надеюсь, он не ошибется вновь, но... даже если он ошибся, мы не можем повернуть назад. Ты действительно очень вырос, и я чувствую, что даже если умру, то смогу оставить этот мир в твоих руках.

Слова первобытного мудреца были тяжелы, как золото и нефрит. Когда она понизила голос, Куньлунь уже почувствовал, как огромное давление обрушилось на его незащищенные плечи, но он не двигался и не дрожал. Даже король-призрак позади него не чувствовал его странного состояния.

И вот Куньлунь глубоко вдохнул, вытянул ровную ладонь, чтобы поймать мелкий дождь, падающий с небес, и ухватился за это тонкое переживание... за вездесущую ношу, давящую на его тело.

- На самом деле, за эти последние дни я внезапно понял кое-что - люди так малы и слабы, они не могут избавиться от пожизненной жадности, гнева и глупости; и с их нечистыми шестью чувствами, они глупы и близоруки, жестоки и любят борьбу - так почему же вы получаете заслугу от создания такого рода бесполезных вещей? Почему небеса снова и снова выбирают человеческую расу? - Куньлунь прищурился, глядя на плывущие вдалеке облака, а в них - едва различимые пятицветные камни. - Теперь я понимаю. Человеческая раса на самом деле ничем не отличается от н