М. И. Кутузов. Примечания о пехотной службе вообще и о егерской особенно

Михаил Илларионович Кутузов

Тактика победы

 

Великие полководцы –

 

 

http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=9362894&lfrom=508959676

«Тактика победы»: ЭКСМО; Москва; 2014

ISBN 978‑5‑699‑51671‑1

Аннотация

 

Все знают славное имя Михаила Илларионовича Кутузова (1745–1813). Для всякого русского человека имя Кутузова стоит в одном ряду с великими именами Александра Невского, Дмитрия Донского, Кузьмы Минина, Дмитрия Пожарского. Всю жизнь он воевал для славы Россию, а в конце жизни выиграл битву за Россию.

Имя Кутузова связывают обычно с беспримерным сокрушительным разгромом величайшего военного гения – Наполеона (который еще в 1805 году назвал Кутузова «хитрым лисом» – за то, что тот перехитрил его).

Между тем даже беглое знакомство с биографией будущего спасителя России позволяет утверждать: личностью он был необычайной.

Военную службу Кутузов начал в 19 лет. В молодые годы, не имея еще случая проявить свое стратегическое мышление, являл чудеса беспримерной храбрости во время многочисленных стычек с неприятелем. В первую Русско‑турецкую войну, чудом выжив после тяжелейшего ранения (стоившего ему глаза), Кутузов использовал полученный от Екатерины II заграничный отпуск не столько для лечения, сколько для знакомства с Европой и расширения образования: учиться он продолжал всю жизнь. А по возвращении был направлен в помощь Суворову – и блестяще, дипломатическими средствами завершил аннексию Крыма. Кстати говоря, великий Суворов из всех своих полководцев ценил Кутузова едва ли не выше всех – и это было широко известно: после 1800 года в армии Кутузова считали прямым наследником Суворова.

Не гонясь за славой, он предпочитал, чтобы она сама находила его. Во всех сражениях (а было их на его веку множество) Кутузов проявлял свои лучшие качества – необыкновенную твердость в сочетании с глубоким перспективным расчетом. Никакая опасность, даже самая близкая, не могла заставить его горячиться или паниковать. Не одна лишь образцовая храбрость, но и громадное мужество выделяли его. Что же касается твердости, то именно непоколебимость Кутузова – вопреки давлению императорского двора и части его собственного штаба – позволила полководцу последовательно и до конца претворить в жизнь свой план длительного непрерывного контрнаступления, благодаря чему Россия была спасена, а от лучшей армии Европы под руководством военного гения того времени Наполеона не осталось почти ничего.

«Тактика победы» М. И. Кутузова – исторический, военный, литературный и книжный памятник, которым издательство «Эксмо» ознаменовало юбилей 200‑летия великой победы России в Отечественной войне 1812 года.

Великие испытания требуют великих исполнителей. Чтобы победить Наполеона, мало было мужества, хитрости, опыта, таланта, терпения и удачи. Нужно было превзойти его в «человеческом измерении». И Кутузов справился с задачей, оставаясь самим собою: и без Наполеона он был великим человеком. В представляемой книге прославленный русский полководец открывается не только как военачальник, но и как уникальная личность. Следить за движением его мысли и души так же захватывающе, как за ходом Бородинского сражения.

Издание включает в себя трактат о пехотной и егерской службе – блестящий образец произведения Кутузова – военного теоретика, а также личные и служебные письма и документы, охватывающие всю жизнь полководца. В приложениях даны воспоминания современников и соратников Кутузова. Из этого разнообразного и содержательного материала вырисовывается многогранный образ одного из самых славных русских полководцев и знаковых фигур истории России.

Электронная публикация материалов жизни и деятельности М. И. Кутузова включает полный текст бумажной книги и избранную часть иллюстративного документального материала. А для истинных ценителей подарочных изданий мы предлагаем классическую книгу. Как и все издания серии «Великие полководцы» книга снабжена подробными историческими и биографическими комментариями; текст сопровождают сотни иллюстраций из российских и зарубежных источников, многие из которых современный читатель увидит впервые. Прекрасная печать, оригинальное оформление, лучшая офсетная бумага – все это делает книги подарочной серии «Великие полководцы» лучшим подарком мужчине на все случаи жизни.

 

 

 

О содержании солдата

 

Содержание солдата будучи первою [при]чиною доброты и прочности всякого воинского корпуса, потому и препоручаю сей важнейший предмет первейшему попечению господ батальонных командиров.

Зная же качества частных начальников корпуса, мне вверенного, нахожу излишним упоминать, что солдат неисправным в своей должности быть не может, ниже чувствовать довольно верности к исправлению службы, от него требуемой, ежели получает до малейшего ему определенного как вещами, так и деньгами; разумеется, чтоб и вычетов никаких, исключая на собственные их артельные издержки, отнюдь не было.

Ибо всякий, подробно службу нашу знающий, ясно проникнет, что хотя российский солдат достаточно от отечества снабжен как всем нужным для его одежды и пропитания по природной его умеренности, так и довольно награждается денежным жалованьем, но при том неоспоримо и то, что ежели из сего довольно ему определенного отвратится хоть малая часть, то солдат в содержании своем почувствует такие недостатки, которые к разрушению его здоровья, иногда и жизни, следовательно, к невозвратному вреду службы причиною быть могут.

 

 

 

Но не довольно будет одной на сие доброй воли, ежели не употребятся к отвращению сего вреда способы, как например: самоличная выдача жалованья, присмотр всегдашний и строгий во внутренности рот в рассуждении выдачи провианта, также амуничных денег и вещей и, третье, доброе хозяйство в артелях, хранение [их] денег и частое оным свидетельство, имея всегда в памяти, что обер– и унтер‑офицер тягчайшего преступления сделать не может, как отвращения сей солдатской собственности, хотя бы то под образом займа на самое короткое время было.

Касательно же до сохранения здоровья солдата здесь [уверен], что начальники рачить[1] будут всеми силами как впредь о хранении здоровых от болезней, избавляя их от излишнего и службе ненадобного отягощения, так и предписывании молодым людям способы к их предохранению, как‑то: высушка при первом удобном времени замоченного платья, содержания обуви и перемены онуч, чистоты в белье и прочем, так и в присмотре за больными не только понуждением ленивых лекарей к их должности, но и доставлением больным хотя из их же собственных способов простой, но здоровой пищи.

К сему присовокупить должно умеренность в наказаниях, различая прилежно прямую должность воина от некоторых по себе маловажных излишеств, природные недостатки от нехотения и ошибку по новости недавно вступившего от ослушания и преодолевая медленность ус[п]ехов терпением.

Лучшие наставления по сей части почерпнуть можно из доклада, опробованного в 1783 году, где великие истины в немногих словах сказаны.

Нет никакого сомнения, ежели помянутые правила твердо хранимы будут, чтоб солдат имел в чем‑либо недостаток и через то не был [бы] усерднее к службе, прочнее, своим состоянием довольнее, следовательно, из благодарности к отечеству и храбрее.

Учредив таким образом благосостояние солдата, помышлять должно о приготовлении его к тому, чего от него взаплату себе требует отечество, а именно – к воинской должности.

Чтобы начать обучение его, основательно вникнуть должно в образ той службы, к которой он определен.

Егерь назначен будучи к такому действию, которого успех зависит от верной стрельбы, как‑то: в тесных проходах, в гористых и лесных местах, где он, часто и поодиночке действуя, себя оборонять и неприятеля вредить должен.

Полагая все оное спасение в огнестрельном ружье, то неминуемо и должно быть оное главнейшим и почти единственным предметом [обучения].

Но дабы цельно вредить неприятеля, то должно быть ружье в такой исправности, чтобы соответствовало названию своему егерского ружья.

Из сего следует, чтобы первые наставления дать егерю о сохранении оного в годности и для того, по получении новых ружей, должно приступить к обучению разбирать ружье с такою осторожностью, чтобы ни один винт и ни один гвоздик испорчен не был. При разборе замка быть еще осторожнее, не позволяя никак на чищение винтов употреблять песок, а вытирая другими способами, намазывать салом. Приметить должно и то, чтобы не разбирать ружье без крайней нужды и чем возможно, отчего ружье будет целее. Ствола внутри ни под каким видом песком и сверликом[2] не чистить, а вымывать, отвернув замок, навязанною на шомпол или деревянную палку мокрою тряпицею, а после вытирать сухою, не требуя, чтобы внутри ствола был блеск. А и снаружи ствол не только не скоблить шомполом, но и песком весьма осторожно чистить.

Ежели сии осторожности употреблены будут, то всеконечно замки исправны, а стволы прямы и не погнуты будут, и тогда‑то надеяться можно будет обучить стрелков таких, которые будут страшны всякому неприятелю.

 

Приступим к обучению егеря

 

Главнейшее назначение егеря есть стрельба, то и должен сей предмет прежде всякого другого представиться к размышлению.

 

О стрельбе

 

Хотя и требуется от егеря скорое действие в огне, как от всякой пехоты, но более того требуется выстрел верный, следовательно, и должно попечение прилагать более к сему последнему намерению.

И потому, сколь скоро только дастся новобранцу первое понятие о сохра[не]нии своего места во фронте и об расчетах в оном (которое, как азбука, всякого солдата должно быть началом), не теряя времени и начать обучение в цель. И чтоб способ к сему сделать достаточнее, то и необходимо, чтобы г[оспо]да батальонные командиры из довольно отпускаемого числа пороха сделали некоторое хозяйство, превратя часть оного в свинец на литье пуль.

Доставив же себе таким образом довольное число материала, блюсти должно, чтобы как расходы на сие из казны употребляемые, так и употребление ружей и происходимая оттого починка, а что всего драгоценнее – время (которого на обучение солдата много требуется), тщетно употреблены не были.

К отвращению сего употреблять должно разные способы, а именно:

1‑е. Не всякий офицер, хотя в прочем все достоинства его званию принадлежащие имущий, довольно объяснен в сей особой части егерского обучения, то и должен – таковой быть в важности и способах оной наставлен.

2‑е. Ель должна быть сделана высотою около трех аршин с половиною, на которой изобразить черною краскою подобие человека вышиною в два аршина и десять вершков. Позади оной [сделать] вал или бугор земли или песка, шире и выше цели, дабы большую часть пуль по выстреле отыскать можно было.

3‑е. Во избежание расхода бумаги заряжать для сей стрельбы надлежащий вес пороху, прибивая пыжами: первым порох, а другим пулю, отчего выстрел вернее (да и во время войны ружья заблаговременно заряжены должны быть сим образом).

 

 

4‑е. Чтобы каждый стрелял из своего ружья, а не [из] чужого, дабы более и более свойств его узнавать мог; разве в таком случае, чтобы в помощь рекруту велеть искусному стрелку, выстрелив из его ружья, ему растолковать: вправо, влево, или вверх, или вниз оное бьет.

5‑е. Начинать обучение не далее ста шагов от цели, для верного же прицела при начале стрелять с приножки[3]. Потом, отдаляясь от цели, уже доходить до дальнего расстояния, но более держать на умеренном расстоянии, то есть на ста пятидесяти шагов, ибо тут выстрелы вернее и, следовательно, учение полезнее.

6‑е. Ежели на дальнем расстоянии прикладываться станут в полчеловека, то не должно удивляться, что пули приходить будут по ногам, а большая часть перед целью в землю падут. Ибо таково есть свойство всякого ружья или, яснее сказать, пули, которая на дальнем расстоянии, будучи уже слабо понуждаема истощенною силою пороха, собственною своею тягостью помалу вниз опускается.

Оттого происходит неверность в дальнем выстреле, и сие то должно растолковать егерю самым простым, но внятным образом, дабы он, поняв оное, знал, сколько на каком расстоянии выше цели выстрел возвышать потребно. До сего размера офицеры доходить должны прилежными опытами при обучении в цель, ибо и для самого верного ружья есть только одно некоторое расстояние, на котором, прямо в цель прикладываясь, попасть можно.

На прочих же расстояниях потребна сноровка, и, дабы дать ясное о сем понятие, присовокуплю некоторое примерное положение, которое однако ж точным правилом[4] служить не может, потому что мы еще не испытали свойства нам назначенных ружей, ибо сей размер зависит от пропорции, которая наблюдена оружейным мастером между целью, над казенным шурупом назначенною, и мушкою, поставленною на дуле ствола.

Но, кажется, по некоторым опытам, что расчет ближайший к верности есть: на сто шагов приклады в колено, на сто пятьдесят – в полчеловека, на двести – в грудь, на двести пятьдесят – в среди[ну] лица, а на триста – пол‑аршина выше головы.

Сие все принадлежит до ружья. Что же касается до пистолета, то так как сие оружие дано егерю для особенной его обороны в одних только крайних случаях, следовательно, и [на] весьма близком расстоянии, то и обучение сие не должно занимать большого времени. Почему и не останавливаюсь много на сей части, а даю приметить, что обучение сей стрельбе на дальнем расстоянии будет только потерею времени и пороха и приучит, ежели возможно, к весьма верному выстрелу в пятнадцати или двадцати шагах.

В заключение сего еще раз повторяю, что стрельбы в цель, будучи первым достоинством егеря, должны быть и первым попечением офицеров, и то[т] из ротных начальников, который через некоторое время перед прочими более искусных стрелков из своей роты представить в состоянии будет, по мере своего старания перед прочими и отличен быть должен.

Сия часть касалась до егеря особенно. Теперь же, прежде нежели приступить к свойственным ему особенно маневрам, коснуться должно до той части, которая ему со всяким пехотным солдатом есть общая, где однако ж во многих случаях [егерь] должен достоинствовать от оного отменно по образу своего вооружения.

 

О построении фронта

 

1‑е. Обыкновенный егерский фронт строится в две шеренги. Сей строй изобретен для ловкости в стрельбе как в рассуждении заряжания, так и для приклада, ибо в трехшереночном ополчении[5] по необходимой оттого некоторой тесноты сия ловкость чувствительно умаляется.

Но так как Россия имеет тридцать батальонов егерских, то и невозможно, чтоб столь великий корпус всегда употребляем был единственно в перестрелке, их образу свойственной. Уповательно[6] же напротив, что часто потребуется от них обыкновенное действие пехотного батальона, как‑то: в линии с пехотою, где для многих причин длина батальонных фронтов должна быть равная, или для атаки поста, где требуется действие белым ружьем[7] и где дву[х]шереночное ополчение по жидкости недостаточно ни для сопротивления неприятелю, ни для нанесения ему урона.

Как в сих, так и во многих других обстоятельствах нужно быть построену в три шеренги. Посему и должны батальоны приучаемы быть к построениям обеих сих родов, дабы егерь, и в три шеренги поставленный, привычен был к их расчету и действию.

2‑е. Весь расчет в дивизионах, полудивизионах и плутонгах делать на основании общего пехотного расчета.

 

 

О приемах

 

Надобности в прилежном обучении солдата приемам суть:

1‑е. Не может он главнейшего своего предмета исполнить, то есть зарядить хорошо и скоро ружья, ежели им верно не выучен.

2‑е. Привыкает [час] от часу более к оному, найдет в нем равновесие, знать будет во всяком случае, как за него взяться, чтобы его проворно поднять или повернуть так, чтобы во время дела никогда не зацепиться, не уронить его и ничего в замке или других слабых частях не испортить.

3‑е. От частого обращения со своим ружьем с ним ознакомится столько, что оно ему и подлинно весьма легче казаться будет (и сие обстоятельство не малой важности).

И 4‑е. Сие упражне[ни]е сохранит его от праздности, которая есть всех солдатских шалостей источником.

Между тем не могу не дать приметить, что сие не должно почитаться первою должностью егеря, а должно быть уважаемо, поскольку оное относительно к главнейшему его предмету, так что ежели егерь в сей части окажется и посредственным, а найден будет искусным стрелком, то, конечно, должен предпочтен быть тому, который в сем последнем не достиг до равной с ним степени, хотя бы и превзошел его в первом.

Наконец, напоминаю и то, что должно при сем неоплошно наблюдать сохранение ружей и для того приемам обучать точно тем образом, каким обучены присланные ко мне от батальонов унтер‑офицеры, не полагая красоты в стуке (которым только что переломаются ружья), а наблюдая равенство и краткость.

 

О маршировании

 

От искусства или незнания в сей части все регулярные пехоты побеждают или бывают побеждены.

Довольно кажется сей причины, чтобы в оной солдата упражнять непрестанно. Сие не стоит ничего, исключая сапог, которые солдат праздно и без того износить должен. Ему сие служит еще и к здоровью.

Марширование имеет два главных предмета, из которых истекают прочие:

Первое. Идти столь поспешно, сколько обстоятельства той минуты того требуют.

И второе. Идти стройно.

Первое для того, чтобы достигнуть скорее желаемого места для скорейшего ли приближения к неприятелю или для предупреждения его, для строения ли фронта или перемены оного, а второе, чтобы сохранить при тех же случаях целость всего строя или его отделений, дабы расстройкою не дать неприятелю случая воспользоваться.

Сии два предположения поставя основанием, приступлю к истекающим из того правилам и примечаниям, из которых некоторые особенно к егерской службе принадлежат.

 

 

О шагах

 

Шаг разделяется на три рода, а именно: обыкновенный, скорый и резвый, не упоминая о путевом[8]шаге.

 

Об обыкновенном шаге

 

Поспешность сего шага простирается числом до восьмидесяти в минуту, величиной в три четверти аршина.

Он употребляется в движении всем фронтом, повзводно и в колоннах всякого рода (разумеется, в таких случаях, где обстоятельства большей скорости не требуют). На сем шагу производится отступная и приступная стрельба, он же есть и так называемый парадный.

 

О скором

 

Сей доходит в минуту числом до ста двадцати.

Употребляется при свертывании и развертывании колонн, при всех строениях и переменах фронта, для достижения какого‑нибудь возвышения или другого нужного места, а всего более – для нанесения неприятелю решительного удара.

 

О резвом шаге

 

Так именуется бег, до такой степени скорости простирающийся, до которой бы только человечество без изнурения довести можно было. Он есть единственно егерю свойственный.

Но так как телесные силы ограничены, то производить сие только до четырехсот шагов и редко далее, приучая людей к сему постепенно, прибавляя пространство и скорость более до предписанного расстояния, приучая к сему россыпью и фронтом с открытыми несколько шеренгами, иногда от себя прямо, иногда косым направлением, принимая вправо или влево.

Можно действовать сим образом без великой расстройки фронта во всех случаях, где не примкнуты задние к передним близко, следовательно, по рядам в длинном фронте сие производить и неспособно, разве малыми частями или в таком случае, где позволяется несколько растянуть длину фронта.

Сему шагу обучать только в наступательных действиях, ибо в отступательном он будет пагубным и российскому солдату не свойственным.

 

 

О марше повзводно

 

Сим названием означается взводный марш с открытыми расстояниями меж взводов, ибо [под] примкнутыми один к другому взводами разумеется уже марш в густой колонне.

Он не употребляется ни во время пути войск, ни в случае приближения главою к неприятелю, ибо, по свойству своему весьма растягивая длину колонны, делает оные в обеих сих случаях неудобными, а служит только тогда, когда неприятель ожидается сбоку, ибо тогда, зайдя взводами, так сказать, в одно минование построишь фронт и предстанешь неприятелю в боевом порядке. Он употребляется на смотрах – для подробнейшего рассмотрения людей, при вступлении и возвращении с караулов, при вступлении в лагерь или выступлении из оного и во многих других случаях, особливо малыми отрядами. Примечания в оном требуются следующие:

1‑е. Хранить между всеми взводами верное расстояние, дабы, когда во фронт зайти приказано будет, не сделать тесноты или прорехов, и для того идти между собою в таком расстоянии, чтобы пространство от последней шеренги предыдущего взвода до первой последующего было равно длине взвода, наблюдая при том, чтобы первый ряд последующего шел точно напротив первого предыдущего взвода, и для сохранения равенства и должно всем взводам идти в одну ногу.

2‑е. Редко случится идти все прямо и не быть принуждену направо или налево повернуть. Тогда должны взводы посредственно[10] заходить. При сем случае и теряется дистанция между ними, следовательно, и стройность всего марша, ибо последующий взвод, отстав во время оборота от предыдущего, должен прибавлять шагу, чтобы достигнуть надлежащего расстояния, и тем уйдет от последующего ему. Еще далее сия расстройка более и более умножается до последних взводов так, что оным и невозможно будет обыкновенным шагом достичь до своего места. Но сие приключиться может только там, где не соблюдается следующее примечание. А именно:

Всякий взвод, заходя во время своего оборота, должен, не прибавляя скорости, прибавить величину шагов в один раз с половиною, то есть вместо обыкновенного [в] три четверти аршина делать в аршин и два вершка. При окончании оборота последующий ему взвод обыкновенными своими шагами (трехчетвертными) дойдет до сего неподвижного фланга и, не задерживая, начнет заходить в самое то время, когда предыдущий тронется вперед обыкновенными шагами.

Покончив свой оборот, найдется [он] от предыдущего расстоянием ровно на один взвод длиною, то есть в надлежащем от него пространстве. Таким образом все взводы, не убавляя и не прибавляя шагу, исключая во время оборота, останутся между собою всегда в равном расстоянии и шаг [не] помешается. Сие правило основано на математической верности и не может быть подвержено ошибке.

 

 

О марше по рядам [11]

 

Сей марш в употреблении при таких случаях, когда фронту недалекое расстояние, особливо в виду неприятеля, направо или налево двинуться должно. Преимущество сего марша перед прочими фланговыми движениями в том, что продолжать его можно с произвождением огня, равняясь с неприятелем или обходя его фланги.

Но когда потребно в сем порядке проходить далекое расстояние, в таком случае представятся великие неудобства, а именно: растянется фронт и через то [с]делается жидким, следовательно, и слабым, ибо должно сохранить между рядами на походе то же расстояние, которое они имели, когда с фронта поворотились и стояли еще на месте. А сие и трудно удержать на далеком расстоянии в большом фронте. Я говорю в большом фронте для того, что в таком, в котором на батальон[12] длины, сию слабость в несколько секунд исправить можно.

Примечания в сем марше:

1‑е. Как выше сказано, то, чтобы идти всем чинам точно в том расстоянии, в котором [они] тронулись с места (следовательно, необходимо в одну ногу), дабы не растянуться.

2‑е. Смотреть предыдущему прямо в затылок, дабы не испортить прямизны фронта.

 

 

О марше в густой колонне

 

Сей марш при военных действиях наиболее в употреблении как для облегчения в пути в рассуждении малого протяжения колонны, так и для способности к скорейшему строению фронта, когда неприятель находится с лица.

Фронт ее составляется, буде возможно, из целых дивизионов, когда же не позволяет сего положение места, которое проходить должно, то и полудивизионами, и плутонгами, иногда же и по четыре ряда.

Для строения из колонны фронта наблюдать должно, чтобы колонна была сколько возможно короче, дабы, приблизившись к неприятелю, последние отделения имели при развертывании перейти меньшее пространство и сим скорее достигли своего во фронте места. Тем ускоряется строение линии, тем иногда предупреждается неприятельская конница, желающая развертыванию воспрепятствовать, и тем менее подвергается разорительному неприятельских пушек действию, при развертывании столь вредному.

Но чтобы во время марша не растянуть глубину колонны или не произвести внутри оной расстройки, наблюдать должно: первое – равняться в шеренгах и рядах и, второе – примыкать шеренгами сколь можно ближе.

Для того и нужно, чтобы шли в одну ногу.

 

Маневр первый

 

Начальник командует: «Чрез плутонг по одному вперед!» – или прикажет бить драгунский поход.

По сей команде или бою плутонги по названию своему: 2‑й – 4‑й – 6‑й и так далее, бегут вперед шестьдесят шагов, рассыпаясь в одну шеренгу с тем примечанием, чтобы каждого ряда задней шеренги человек был по левую руку того же ряда переднего человека, фланговых дивизионов плутонги занимали бы справа и слева боковую цепь, закрывая таким образом всю длину фронта, загнувшись на его фланги. Начальникам рассыпных плутонгов при сем случае примечать должно, чтобы цепь по всему фронту [и] на флангах ровно вытянута была.

Ежели командир, сделав сие, не рассуждает еще за благо начинать стрельбу, то продолжает бить драгунский поход, по которому без стрельбы идут вперед поспешно, но не бегом, и, оставив на месте плутонги, следуют за цепью всегда в шестидесяти шагах.

И когда начальник рассудит остановиться, то прикажет ударить отбой и потом для начинания стрельбы – тревогу, по которой каждый стреляет на том месте, где остановился.

Ежели в сем случае командиру рассудится двинуться вперед, то прикажет, не делая отбоя, бить драгунский поход (который как в сем, так и во всех случаях служит знаком рассыпной одинокой цепи егерей идти вперед).

Услышав сей бой, цепь идет вперед, не переставая стрелять. Всякий особенно при сем случае разбирает места, им проходимые, обегая проворно все препятствия и пользуясь закрытыми местами, ежели такие случатся, чтобы, ежели возможно, и на походе не быть от неприятеля видиму.

Когда же начальник, сделав сие вперед движение, рассудит остановиться, велит ударить отбой, по которому останавливаются, но не перестают стрелять (что и всегда при первом отбое примечать должно).

Усмотрев же начальник пред цепью удобные к закрытию места, велит ударить дробь, по которой каждый, как выше сказано, по возможности укрывается.

Сие действие повторять может начальник, подвигаясь вперед неоднократно по обстоятельствам, ибо огонь, происходимый из закрытых мест, столь вреден, что стреляние всякого неприятеля, который в таковых трудных местах фронта хранить не может, остановить должен.

Когда же увидит начальник, что цепь его приблизилась к концу трудного места, им проходимого, то прикажет ударить отбой, по которому останавливаются, не выходя совсем в поле, и дробь, по которой занимают для лучшего действия свои места, и продолжать огонь, а при оставшихся плутонгах ударить гренадерский поход, по которому те идут вперед скорым шагом, храня между собою интервал и, приблизившись к цепи, все вдруг поворотясь, по рядам пробегают сквозь цепь и, миновав оную, забегают во фронт и с прежними интервалами останавливаются. А по исполнении того начальник тотчас командует «Плутонгами начинай!», что производится.

Между тем рассыпанные в цепи кой час приметят, что плутонги сквозь них пробегают, начинают переставать стрелять и бегут в свои места, между плутонгов им оставленные, и строются с крайним поспешением.

Таким способом под непрестанным огнем и с взаимною обороною строится фронт, готовый против неприятеля действовать и на ровном месте, где рассыпное действие было бы уже неспособно.

Помощью сего маневра удобно проходить, очищать от неприятеля и занимать не густые лесом, порожние места, бугристые или большими камнями наполненные, селения, не густо населенные, большие кладбища и прочее, а иногда заслонить марш или развертывание пехотной колонны.

Предписав способы к наступательному действию в сему подобных местах, должно преподать и такие, которые способствовать могут в тех же самых местах к отступлению, будучи беспокоиму от неприятеля, ибо то и другое встретиться может.

При всех отступательных действиях должно удвоить предосторожности, будучи уверену, что всякий неприятель, увидя показавших ему тыл, сделается предприимчивее, и для того одна жидкая цепь, из рассыпанных егерей составленная, будет уже к удержанию неприятельской наглости недостаточна, ежели не представят ему на пути ежечасно новые преграды так, чтобы он каждый шаг покупал кровью.

Приняв сие за правило, ретирада исполняться должна следующим порядком:

Когда начальник с того места, на котором, прошед помянутые трудные места, фронт выстроил и рассудит той же дорогою отступать, то, предупреди плутоножных начальников, что ретирада будет через плутонг, сим словом «через плутонг» прикажет бить отмарш, по которому те плутонги, которые прежде выходили вперед, оборачиваются по знакам своих начальников направо кругом и идут поспешно шестьдесят шагов внутрь леса или иного защиту подающего места, а дойдя до оного, ударив резвый поход, бегут каждый плутонг по рядам сквозь рассыпную цепь и, миновав оную на 60 шагов, по отбою становятся к цепи фронтом, плутонгами храня по возможности интервалы. Между тем, коль скоро плутонги цепь минуют, начинается от нее стрельба.

 

 

В сие время плутонги за нею стоят неподвижно, дабы учинившемуся неприятелю в каком‑либо месте цепи и желающему ее прорвать силою воспротивиться.

Но когда усмотрится, что неприятельское стремление удержано, ударить аппель, по которой рассыпанные в цепи через ряд[13], то есть все ко второй шеренге принадлежащие, бегут назад и останавливаются в 30‑ти шагах, то есть на середине между цепью и плутонгами, дабы тем более облегчить отступление передних.

По сей же самой аппели плутонги, не дожидаясь другого знака (чтобы через многие бои не причинить беспорядка), составляют цепь, а по второй аппели оставшиеся бегут впереди за сию вновь составленную цепь и когда минуют вышедших прежде через ряд и стоящих между цепью и ими на середине, то сии, выстрелив, не дожидаясь другого знака, бегут вслед за ними, и как те, так и другие строятся позади новой цепи плутонгами в 60‑ти шагах. Новая цепь продолжает свой огонь, а резервные плутонги дожидаются по‑прежнему знаку к составлению цепи.

Сим способом, взаимно подкрепляя одна половина другую, продолжается ретирада до открытого места.

Достигнувши оного, резервные плутонги строятся на открытом месте на 60 шагов от леса и, отозвав по первой аппели половину цепи через ряд, как выше сказано, и по второй – остальных, которые, все пробежав между плутонгов, строятся против интервалов в десяти шагах расстоянием и по строям примыкают, а между тем производится огонь плутонгами. По отбою перестают стрелять.

Сей способ отступления покажется с первого виду, может быть, и слабым в рассуждении цепи, в одну шеренгу вытянутой, но представя себе, что неприятель в таком месте, где сие употребить должно, не может действовать совокупно силою, но поодиночке, где, преодолев одно препятствие, встречает другое и где, приблизившись к каждой цепи, будучи открыт, поражается, так сказать, невидимою рукою из закрытых мест. Вообразив сие, весьма понятно будет, что неприятель многим не воспользуется.

Предписанное здесь действие хотя употребительно в трудных и закрытых местах, но ежели случится очищать такие места, в которых на 60 шагов ничего перед собою не видно, то потребны другие способы. А именно:

 

Маневр второй

 

Начальник, приблизившись к такому месту, командует: «Чрез плутонг по одному вперед!» – или прикажет ударить перекат.

По сему слову или знаку через плутонг бегут вперед передняя оных шеренга на 60 шагов расстоянием от фронта, рассыпаясь столько, чтобы закрыть все с фронта. Вторая же шеренга сих плутонгов также рассыпается, но становится позади передней цепи в равном от нее и фронта расстоянии.

Передняя цепь, увидев неприятеля, стреляет, почему начальник приказывает бить перекат три колена. По сему бою задней шеренги цепь пробегает сквозь переднюю тем временем, пока оная ружье свое заряжает, и останавливается впереди ее 30 шагов, выдержав столько времени, чтобы оставшаяся позади их цепь имела время зарядить ружье, стреляет. По их выстрелу повторяется три колена того же боя (перекат), по которому позади находящаяся цепь, как выше сказано, пробегает вперед 30 шагов.

Таким образом продолжается сие, доколе, прошед такое место, начальник рассудит, ударив сбор, возвратить рассыпных во фронт, которые по сему бою бегут поспешно в интервалы и позади оных в 10‑ти шагах строятся и выступают во фронт, или, прошед плутонгами по рядам через обе цепи ровным маршем, забежать велеть во фронт, по чему и бывшие в цепи во фронт строятся и занимают интервалы, или, проходя к открытому месту, прикажет ударить драгунский поход, по которому вторая цепь приступает к первой и составляет с нею одну, примечая, чтобы каждый человек задней шеренги был по левую руку того же ряда из передней. Продолжается стрельба.

 

 

Ежели командир рассудит на несколько времени скрыть людей, тогда, по ударении краткой дроби, все укрываются, переставая стрелять.

Между тем плутонги, во фронте оставшиеся, проходят сквозь цепь по рядам, строят один фронт [с] рассыпными в цепи и продолжают плутоножную пальбу точно тем образом, как в первом маневре о сем случае сказано. Отступление производить следующим образом:

Не скрывая плутоножной пальбы, ударить мушкетерскую переправу.

По сему бою, через плутонг, сделав направо кругом, бегут назад и составляют позади оставших плутонгов двойную цепь: передние шеренги в тридцати шагах от оных, а задние – в шестидесяти. Сделав сие, оставив плутонги, по отмаршу перестав стрелять, пробегают обе цепи по рядам расстоянием за заднюю цепь 30 шагов и останавливаются лицом к цепи. И, сменяя цепь одна другую по мушкетерской переправе, всегда в 30 шагах расстоянием, производится отступление до открытого места, где по сбору старится фронт и производится плутоножная стрельба до отбоя.

 

Маневр третий

 

Об открытии густых лесов, болотных и тому подобных мест, где ни одинокою, ни двойною цепью проходить неудобно, а возможно только пробираться тропинками по одному человеку.

Прибыв к такому месту, начальник командует: «Чрез плутонг справа по одному человеку ступай!»

По сей команде плутонги через один остаются в резе<