При этом потом вышел «Цвет настроения черный», который оказался даже популярнее.

Это однозначно коммерческая история, Филипп там играет самого себя. Это был прорыв, что Егор Крид пошел на встречу с Филиппом – он тоже задал новый тренд на сотрудничество молодой звезды с абсолютной поп‑иконой прошлого. Дальше уже были Cygo с Любой Успенской или Даня Милохин с Басковым. И этот прием сейчас тоже на наших глазах доводится до состояния абсурда.

 

Если вернуться к съемкам клипа…

Там было много забавных моментов. Григорий Викторович Лепс приехал, по‑моему, из Кореи – после какой‑то физиотерапии и процедур. У него лицо было в синяках, и мы такие: «О, нам это на руку» (смеется). Он говорит: «Я даже гримироваться не буду! На картонку надо? Ну, лягу!» – вообще абсолютно безбашенный персонаж.

Моя самая любимая история – это что мы смогли вытащить в клип Лейоми Мальдонадо. Это американка‑трансгендер, которая танцует вог. Она невероятная – снялась во втором сезоне сериала «Pose». Я увидел случайно ее на YouTube, мы наложили «Цвет настроения синий» на ее безбашенный вог – и это собрало миллионные просмотры в инстаграме. Я говорю: «Ребята, надо ее выписывать», – и с помощью [исполнительного продюсера клипа] Ани Колесниковой мы быстро сделали русскую визу. Это были какие‑то невероятные четыре часа общения – она прилетела, станцевала и улетела. То есть у Филиппа Киркорова в клипе реально станцевала звезда – но мало кто об этом знает.

 

Интервью: Сергей Мудрик (2020)

 

 

Zivert

Life

 

Космополитичный поп эпохи группы «Грибы» и отпусков в Юго‑Восточной Азии – и песня, которая окончательно нивелирует разницу между «Русским радио» и «Европой Плюс». Молодая подписантка крупнейшего российского лейбла «Первое музыкальное издательство», Юлия Зиверт – свидетельство того, что и традиционные игроки поп‑индустрии начинают жить по новым правилам и с новым модным звуком. «Life» звучит и выглядит как манифест культурной глобализации – припев на английском, в клипе певица гуляет по Гонконгу, – но кажется, что никакой попытки экспансии за рубеж тут нет: это продукт для внутреннего потребления, своего рода музыкальный туризм. Кроме прочего «Life» можно считать промежуточным завершением эстрадной темы жизни‑в‑кайф, когда‑то начатой Ладой Дэнс и продолженной Максом Коржом: тут уже вовсе не идет речь о преодолении сопротивления окружающей реальности – для достижения искомого кайфа в духе популярной психотерапии из инстаграма предлагается преодолеть проблемы в себе.

 

Юлия Зиверт

певица, авторка песни

Я была такая птичка‑летун с самого раннего детства: мои родители часто летали в командировки, у них было много друзей за границей. Для меня даже самое маленькое путешествие казалось каким‑то романтичным. Утром, прямо с кровати, родители брали меня вместе с одеялом, клали в тачку, давали какие‑то вкусняшки – и мы начинали наш трип. Мне так нравилось куда‑то ехать или лететь – и слушать музыку. Я с детства люблю летать на самолетах и не боюсь; соответственно, моя первая серьезная работа была тоже связана с самолетами – я работала стюардессой. Это была нелегкая работа, пусть и звучит романтично… В любом случае это сфера обслуживания – а она непростая, потому что требует очень хорошо разбираться в психологии при общении с людьми. Главной задачей было создать все условия, чтобы у людей полет прошел гладко. Мне не нравилось считать, что я кого‑то обслуживаю, я с первого дня воспринимала свою работу так: я – хозяйка на борту, и все эти люди – мои гости. Я должна их накормить, напоить и сделать так, чтобы им было уютно, комфортно, весело и замечательно. Но ты все время бегаешь, все время на ногах – это сказывается на здоровье, особенно для женщины. Поэтому я изначально не планировала оставаться там на всю жизнь.

Я не участвовала ни в каких вокальных конкурсах, потому что мне казалось так: это не поможет преодолеть страх сцены – а наоборот, его больше разовьет. Мне было трудно представить, что я выйду и выверну свою душу наизнанку – и кто‑то будет сидеть и меня оценивать; будет иметь право говорить, стоит ли мне петь или не стоит. Вообще, сложнее всего было именно прийти к решению, что ты всю свою жизнь занимаешься не тем – и надо преодолеть страх. У меня был страх того, что я попаду в музыкальный мир – и кто‑то из весомых людей мне скажет, чтобы я не пела никогда, и так будет похоронена моя самая трепетная мечта. Наверное, поэтому я так много лет не ступала на эту тропинку. Но однажды проснулась и поняла, что во что бы то ни стало надо реализовать мечту – хотя у меня не было никаких рычагов в тот момент. С того момента все, наоборот, стало проще. Как я люблю говорить, всю жизнь я бегала по коридору – а там была дверь, за которой меня ждала абсолютно материализованная вселенная. И все люди, с которыми я сейчас работаю, будто бы ждали, когда я эту дверь открою.

Дверь открылась в абсолютно обычный день, когда я занималась совсем другой работой, – у меня было дизайнерское детище, мы шили с девочкой одежду. У нас был показ на концептуальном маркете. Я вышла на улицу и сказала себе: «Что ты здесь делаешь? Ты же знаешь, что ты не хочешь посвятить этому всю свою жизнь!» Я сидела у [парка] «Музеон» на тротуаре и вела диалог с собой: начиналась весна, первое вдохновение в воздухе. И я тогда думала: дело к тридцати – а я до сих пор мотаюсь по жизни там, где не хотела быть. И что меня останавливает? Пусть будет то, что будет: все или ничего.

С этого момента я пошла заниматься вокалом, стала записывать маленькие видео с исполнением песен в инстаграме. Мне было очень страшно их выкладывать, потому что я боялась увидеть хотя бы один негативный комментарий. Я очень трепетно относилась к своему внутреннему чувству, что я могу кем‑то стать, – и боялась, что кто‑то может поколебать эту веру. Я жила с этой верой, в которую никто не лез, – а потом решила открыться миру.

Со звуком все получилось спонтанно. Мы с моей музыкальной командой искали наш стиль, думали, в каком направлении двигаться. В разговоре поняли, что любим одинаковую музыку – Майкл Джексон, Уитни Хьюстон, да вообще звучание 1980‑х. Для меня Майкл Джексон – это вечное, мне сестра еще в школе привила любовь к нему. Все девочки слушали Бритни Спирс и клеили плакаты с ней на стену – а я ходила и говорила всем, что слушаю Джексона, типа такая прошаренная (смеется). Уитни Хьюстон тоже абсолютно вечное. В общем, оказалось, что ребята очень давно хотели делать такую музыку, – но не понимали, кто сможет ее правильно подать и преподнести нашей аудитории. На Западе на тот момент тренд на такое привинтаженное музло уже был – а к нам только начинал приходить. Я безумно люблю все, что связано с той эпохой: этот стиль в одежде, в танцах, в прическах. Я ей пропиталась еще с детства – родители слушали очень классную музыку, любили принимать гостей дома. Мама устраивала прикольные вечеринки, на которых звучало классное музло в колонках, они танцевали в высоких джинсах – а я на все это смотрела и впитывала. И когда мы поняли, что и в этой музыке я очень хорошо звучу, пазл сложился.

Я считаю, что такие песни, как «Life», появляются случайно. Будешь 200 лет сидеть и пытаться написать хит – не напишешь. А вот такие штуки, которые каким‑то образом разрывают сознание людей и летят по миру со страшной скоростью, происходят случайно. Просто однажды у артиста, который шел, мечтал и работал – а мы ведь много работы провели, чтобы нас узнали и заметили, – в один день приходит твой момент, когда о тебе должны узнать люди, и твоя песня должна зазвучать отовсюду. В тот день пришло мое время – так звезды сошлись.

Песня «Life» не должна была выйти тогда, когда она вышла; более того, она не должна была выйти отдельным синглом. Она у нас была готова – и мы ее планировали выпустить просто как песню на альбом: нам она нравилась, но мы считали, что это не сингловая песня. Мы были уверены, что ее не поймут и стопроцентно не поставят на радио, потому что у нее английский припев с русскими куплетами. Да и в принципе, если взять какие‑то хитовые песни прямо сейчас, у них есть определенная формула. А «Life» в этом контексте – странная песня.

В тот день мы планировали выпустить другую песню. Но ночью у нашего аранжировщика полетела аппаратура на студии, и он не смог ее доделать. А «Life» уже была готова, и мы такие: «Давайте выгрузим “Life”». Директор нашего лейбла Мария Опарина сказала тогда, что это будет хит. А мы такие: «Нет, не думаем». Потом писали многие люди в интернете: «Сколько же миллионов было вложено в песню?» Так вот: в песню «Life» было вложено 108 000 рублей в целом. Результат налицо – песня зашла людям. Я считаю, что в первую очередь из‑за куплетов: туда вложены простые истины, которых людям не хватает последние годы в музыке.

С момента выхода «Life» все начало серьезно закручиваться: нас стали приглашать на значимые мероприятия, премии. В какой‑то момент график был жесточайший: в ноябре 2019 года мы, по‑моему, 26 городов объехали с гастролями. Было, конечно, очень тяжело из‑за большого количества перелетов, недосыпов. Но самое главное – не забывать о том, что ты живешь в своей мечте. Это всегда окрыляет. Когда ты выходишь на сцену, общаешься с публикой, снимаешься в клипе, ты сразу переключаешься. Это такая напоминалочка: как бы тебе ни было тяжело в дороге, ты занимаешься самым любимым делом.

Я очень часто слышу свои песни в такси, за что спасибо всем нашим радиостанциям. До сих пор не могу реагировать на это спокойно – хотя казалось бы. Все равно внутри что‑то сжимается – блин, я на радио пою! Но я никогда ничего не показываю – только в самый первый раз было такое. Я ехала на переднем сиденье – кажется, с друзьями, потому что вообще на переднем обычно не езжу, – и тут заиграла моя песня. Я не смогла себя проконтролировать и схватила таксиста: «Ты знаешь, кто это поет? Это та, кого ты везешь!» Это было очень смешно – я потом притихла и такая: «Извините, не сдержалась» (смеется). А сейчас – тихонечко сижу в панамочке или кепочке, а внутри ликую.

 

Интервью: Владимир Завьялов (2020)

 

 

Тима Белорусских

Мокрые кроссы

 

Так вышло, что через 25 лет после распада Советского Союза почти всю самую интересную поп‑музыку в России делают люди из сопредельных стран. Об Украине и Казахстане мы уже говорили – ну а Тима Белорусских окончательно обозначил как важных игроков на этом поле белорусов, сумевших найти в русском языке какой‑то свой, отдельный распевный грув. Взяв за основу пацанскую энергетику Макса Коржа (который, конечно, тоже мог бы быть героем этой книги), Белорусских убрал из нее хип‑хоповый нахрап и добавил обаятельную поп‑сентиментальность, отсылающую к 1990‑м и конкретно к Сергею Жукову. Лирический герой Тимы – не хулиган, но хорошист; парень с нашего двора, с которым хочется скорее гулять, чем трахаться. И песни у него соответствующие – о надежде как организующем начале жизни: пускай капает с неба, а если станет окончательно мокро – поставь эту кассету.