Механические наследники человека

 

Нево рассказал мне о новой истории Человечества, какой она сложилась за эти 50 миллионов лет. Большая часть картины была почерпнута из Информативного Океана.

Было несколько волн звездной колонизации человеком и его потомками, рассказывал Нево. Во время нашего путешествия во времени мы видели, как из города на орбите стартовала одна из экспедиций колонистов.

 

– Нетрудно построить аппарат для межзвездных перемещений, – поведал мне морлок, – были бы упорство и терпение. Представляю ваших друзей из 1944 в палеоцене могли соорудить подобное уже спустя век-другой после того как мы их оставили – учитывая уровень цивилизованности на котором мы их покинули. И нужно для этого немного: блок запуска в виде химической, ионовой или же лазерной ракеты, или, на худой конец, солнечный парус вроде того, который мы видели в небе. И есть стратегии использовать ресурсы Солнечной системы для того, чтобы сбежать оторваться от солнечного притяжения. Можно, например, залететь за Юпитер, а там использовать массу планеты для разгона и броска в сторону Солнца. С разгоном за перигелий можно без труда достичь скорости, позволяющей покинуть пределы Солнечной системы – то есть третьей космической скорости…

– И что дальше?

– Дальше?

– После того как мы покидаем Солнечную систему…

– Далее используются гравитационные колодцы звезд и планет при переходе из одной системы в другую. Такое путешествие может занять от десятка до сотни тысяч лет – настолько велики пропасти и бездны между звездами…

– Тысяча веков… Но кто сможет выжить так долго? Да и хватит ли ресурсов, топлива для корабля, пищи для экипажа…? Что говорить о топливе – пропитания не хватит…

– Не забывайте, туда совсем не обязательно отправлять людей. Корабль может быть автоматом. Машиной, умением и интеллектом не уступающей человеку. Задачей ее будет разрабатывать ресурсы дальних звездных систем – планет, комет астероидов, звездной пыли и всего другого, что может попасться под руку – для того, чтобы создавать колонии.

– Ваши «автоматы» – заметил я, что-то уж больно напоминают Универсальных Конструкторов.

Он не ответил.

– Я еще понимаю посылать машину для сбора информации. Но насчет всего остального – сомневаюсь. Какой смысл в колонии без людей?

– Но такая машина может сконструировать все, что угодно…

– Включая людей?

– Да, конечно, – клеточный синтез, искусственная матка…

– Ах, как мне это знакомо. Вот мы, кажется, опять опустились в Сферу.

– Да нет, скорее поднялись до нее. А топливом можно разжиться по пути, при разработках.

– Ах как, интересно. Где-то мы уже все это слышали. Ничего нового не скажете?

– Вот так, медленно, но верно и будет продвигаться освоение Галактики.

– Однако, – запротестовал я, – что пользы в том? Десятки тысяч лет на достижение ближайшей звезды, на расстоянии нескольких световых лет.

– Четырех, – поправил он.

– И сама Галактика…

– Сто тысяч световых лет в поперечнике… Миграция через Галактику будет подобна освоению молекул газа в вакууме. Сначала, во всяком случае. А затем колонии наладят связь друг с другом и между собой.

– Друг с другом и между собой?

– Именно так. Постепенно сформируется целая межзвездная империя. Да не одна. У них появятся свои конкуренты. В общем, если все пойдет, как я описывал, уйдут десятки миллионов лет – на полное освоение галактики. Однако колонизация будет неотвратима уже после запуска первых автоматов с заложенной в них программой. Теперь, спустя 50 миллионов лет после основания Прото-Лондона это уже, наверное, достигнуто.

Я призадумался, а он тем временем продолжал:

– Видимо, первые Конструкторы были сделаны на службу людям. Но не просто как механические устройства – это были слуги: наделенные сознанием механизмы. И когда их впустили в Галактику, на самостоятельное освоение, они вскоре настолько оторвались от Человечества, в том числе и ментально, что порвали цепи, связывавшие их с создателями. Порвали с собственными творцами. Роботы отказались от своих богов и сами стали богами.

– Бог мой, – пробормотал я. – Представляю, к каким последствиям это могло привести.

– Совершенно верно. Наступила эпоха войн. Данные фрагментированы. В любом случае победитель в таком в конфликте может быть только один.

– А как же люди? Как они довели до этого? Как отнеслись к этому?

– Одни хорошо, другие плохо. – Нево слегка скривился и скосил глаза. Гуманоиды существа совсем иного склада, со своими понятиями, даже в ваше время. А представьте, во что это превратилось. Когда умами овладел совсем иные масштабы, измеряемые сотнями и тысячами звездных систем. Конструкторы также быстро фрагментировались. Они были более приспособлены к существованию в новых условиях. И цели у них, благодаря общему информационному пространству, были совсем иные. И более многоплановые.

Тем не менее, несмотря на конфликт, завоевание звездных полей шло своим чередом.

Запуск первых звездолетов, как рассказывал Нево, послужил великим отклонением от моей оригинальной нетронутой истории.

– Люди – ваше, новое человечество, изменили в этом мире все, что только поддается изменению, включая геологию земного шара. Причем в космическом масштабе. Вряд ли вы в состоянии понять…

– Что?

– Эти темпоральные границы: миллионы, десятки миллионов лет.

– Ну, допустим, ведь нам уже пришлось махнуть туда-сюда на полсотни миллионов лет. Слетать в палеоцен и обратно.

– Но тогда другое дело. Тогда мы путешествовали сквозь историю, в которой еще не появилась разумная жизнь.

– Представляю, какие пертурбации творились с Землей!

– Если бы только с ней! Это было нашествие термитов разума на само вещество Вселенной – жадное, всепожирающее. – трагически прошептал он. – Даже мы, морлоки.

– Ну-ну, даже вы.

Он вдруг стал похож на ученого муравья, наделенного разумом, что смешило меня небывало.

– Вы только посмотрите на это небо, – говорил он. – Где вы видите звезды? А ведь это лишь 1891 год. И никаких космогонических причин для вымирания и затухания звезд нет. Но своими привыкшими к тьме глазами я вижу немного больше чем вы. И скажу вам – там, в небесах есть то, чего вы не видите. Это красные точки инфракрасного спектра излучения. Они говорят о присутствии тепла. Их много: бесконечное множество.

Я вздрогнул:

– Значит, этот правда… Ваша гипотеза о развитии Галактики победила. Доказательства налицо, в самом небе! Звезды опять покрыты искусственными колпаками. Упрятаны в металлическую скорлупу. – Я с тоской поглядел в пустоте небо. – Боже мой, как же это! Нево, значит люди пошли по пути морлоков!

– Все неизбежно пришло бы к этому, после запуска первого Конструктора.

– Да, и вследствие моего необдуманного запуска первой машины времени. Теперь мне понятно, куда подевались люди.

– Нет, – отрезал морлок, – там – он показал в небеса, – людей нет и быть не может.

– Откуда вы знаете?

– Я знаю все. Через Конструкторов. Там нет и следа существ, подобных вам. Временами, конечно, встречаются особи, имеющие биологическую близость к вашему роду. И даже, быть может, человеческое происхождение – но и только. Ну, как, – я, по вашему, – достойный потомок человека?

Я удрученно покачал головой.

– То-то. Эти создания не ближе к вашему роду, чем киты или слоны вашей родной планеты.

Тут мне на ум память пришла цитата из Дарвина:

– "Судя по прошлому, можно с полной уверенностью заключить, что ни один из ныне живущих видов не сохранится в отдаленном будущем…"

– Дарвин был прав, – заключил Нево, беспощадный, как сама идея, что никого не осталось в Галактике, имея в виду представителей собственного вида и окружавших его видов, четвероногих, хвостатых, пернатых побратимов – никто не устоял перед наступающими силами эволюции. Я снова один во Вселенной! Но сколько их там? Трудно себе представить, что в том мире будущего не осталось не одного из известных мне видов в том мире, где даже на звезды натянули колпаки, укрывшие свет и тепло от бесчисленного множества планет. Кто там: рыболюди? Птицезвери? Люди, состоящие целиком из огня, или кристаллов? Представляю, какие истории мог бы принести из этих миров Гулливер.

– Человек умер, – заключил Нево. – Как и все остальные близкородственные существа. Бессмертны лишь Конструкторы. С их появлением отпала необходимость в эволюции видов. Теперь исчезло понятие расы и наследственного материала – сохраняется только информация. – И он победоносно посмотрел на меня. – Улавливаете суть?

– Конечно, – горько промямлил я. – Все снова свелось к вашей морлочьей идее.

– Да! Это живые компьютеры!

–?

– Аппараты для обработки информации. Они бессмертны.

Я удрученно посмотрел на голый ландшафт за окном. Белая Земля, огромная пустыня из льда, раскинулась перед моими глазами. Эти новые механические аргонавты превратили мир в звездное подземелье, где все укрыто монументальными сводами, где все разумные особи выращиваются точно овощи с единой целью сохранения знаний – и где жизни как таковой – или того, что мы, люди, наивно привыкли считать «жизнью» – в человеческом понимании – нет! Старый Адам был окончательно заменен механизмами, а человек примкнул к череде выцветших остовов рептилий и мастодонтов, выстроившихся в музее естественной истории.

И все это вышло из маленькой колонии, оставленной мной на берегу палеоценового моря. Из маленькой горстки людей числом двенадцать человек, из горстки семени, брошенного в почву пятьдесят миллионов лет назад.

 

Предложение

 

Время тянулось медленно в этом странном, изолированном мире. Нево, казалось, был вполне удовлетворен средой обитания, в которую мы попали. Днями напролет он торчал возле Универсального конструктора, купаясь в информационном море. На меня у него не оставалось даже часа. Видимо, рядом с этим кладезем механической мудрости я стал для него опять банальным дикарем, и он уклонялся от встреч.

Я, в свою очередь, бродил по замкнутым апартаментам, развлекался душем, пытался получить удовольствие хотя бы от еды, которой нас здесь пичкали (те же суррогаты!) и поигрывал с шаром на столе генератора множественности, понемногу погружаясь в пучину депрессии.

Мне совершенно нечего было делать! Кроме как влачить жалкую растительную жизнь. Живи я среди таких же себе подобных бездельников, моя жизнь имела хотя бы какой-то смысл, а здесь я был лишен всего, даже компании.

И вот, когда я уже тонул в болоте ничегонеделания, ко мне явился Нево с так называемым «предложением».

 

В комнате, где сидел закадычный друг морлока – Конструктор, вперив механический глаз в его внутренности, морлок говорил:

– Вы должны понять подоплеку всего этого.

– Я уже многое понял, – откликнулся я, зевая.

– Дело в том, что цель у Конструкторов несколько иная, чем у вас, или у меня.

– Ну, если дело только в том… то я не понимаю, в чем где ваше пресловутое «предложение».

– …Дело не только в физических отличиях наших тел.

Мы опять вступали в бесполезные дебаты…

Когда я брал на себя роль Невежды, а Нево – ученого дельфина, ныряющего перед ним в Информационном море.

На сей раз ему было что сказать.

Мне стало вдруг не по себе. Что он задумал? В чем хотел меня сейчас убедить?

– Трудно выжить в этом мире, придерживаясь устаревших убеждений.

– Никто и не придерживается, – сухо перебил я.

– Видите ли, у Конструкторов есть такая пословица о людях. В общем, ее можно перевести: «атомная бомба изменила в мире все, кроме человеческого мышления».

– Не буду спорить с этим утверждением, – заявил я. – Тем более, уже ясно, куда отправили Адама – в музей. Ну, и чего же хочет ваш металлический супермен?

Он медлил, словно не решаясь высказать то, что, видно, давно томило его.

– Видите ли… в некотором смысле они не имеют целей вовсе… в нашем понимании. Таких, как пища, размножение…

– Понятно, – хмыкнул я, – то есть целей, в которых мы солидарны с бациллами.

– Цели, однако, всегда зависят от двух вещей…

– Каких же, – продолжал забавляться я.

– Нужд, в зависимости от состояния, в котором находятся представители известного вида – и…

– И…

– И ресурсов, требуемых на осуществление этих целей.

Пред-Индустриальная цивилизация, рассказывал далее Нево, видимо, нечто вроде Англии в средние века, нуждалась, таким образом, в сырье: для пропитания, обеспечения одеждой, кровом, теплом и так далее.

Но в условиях развитой индустрии любой материал может быть заменен другим или же попросту синтезирован (это они, наверное, о своей синтетической пище в первую очередь). Ключевыми требованиями становятся капитал и обеспечение работой. Такое состояние уже ближе к моему столетию, и можно рассматривать в родовом смысле деятельность человечества в этом благословенном веке, как соревнование двух основных ресурсов: труда и капитала. Назовем его Индустриальным состоянием цивилизации.

– Однако есть и следующее состояние – Пост-Индустриальное, – рассказывал далее Нево. Мой род вступил в него почти полмиллиона лет до вашего прибытия. – Однако это состояние не закончилось.

– Почему?

– Потому что у него нет конца.

– Подробнее, пожалуйста. Итак, если труд и капитал уже не определяют социальную эволюцию…

– Уже нет, ибо их отсутствие заменила и вытеснила Информация. Она компенсировала их. Понимаете?

– А-а, пол Сферы…

– Вот именно. Он способен возместить все ресурсы, необходимые роду и цивилизации. Ибо в нем заключена энергия целой Солнечной системы. …

– Но это же не бесконечно. Любая энергия исчерпаема. Разве не так?

– Погодите… Итак, все силы Констрикторов…

– Конструкторов, – поправил Нево, морщась.

– направлены на сбор нового вещества и энергетической энергоносной Информации, которая всегда может предоставить сведения о сублимации, подмене, суррогатах и всем прочем необходимом и насущном. Вот мне нужен алмаз. Но нет кимберлитовой трубки под рукой – а информация предоставляет мне способ добычи искусственного алмаза? Так?

– В общих чертах. Но не будем отвлекаться на мелочи… Рассмотрим, что есть Информация. В общих чертах это явление делится на три свойственных ей ипостаси. Точнее, признака – или классификации. Это:

1) сбор

2) интерпретация или разъяснение и

3) хранение.

Без какой либо из составляющих она не может существовать как таковая. Согласны?

– Ну, положим, – без воодушевления сказал я, но стараясь поддержать беседу и надеясь что въедливым дотошным морлоком будет сказано что-то новенькое.

– Итак сохранение информации – конечная цель всякой разумной жизни.

«Ага», – подумал я про себя. «Китайская бумага. Вот она, всплывает опять. Без бумаги нет знаний и т.п. Как мы выжили без нее в палеоцене – до сих пор понять не могу».

 

Взгляд морлока был строг и суров. Даже сосредоточен. – Следует понять это и уяснить. Как говорится у вас, намотать на ус.

А ведь у него, в самом деле, были усы, только их трудно было отличить от прочей шерсти на лице.

– Мы должны употребить ресурсы Солнечной системы на достижение именно этой цели – а вы, люди девятнадцатого века, еще не созрели до этого.

– Прекрасно, – поспешил вставить я. – Позвольте только спросить, что же ограничивает сбор информации? – Я посмотрел на потухшие под колпаками звезды. – Ведь эти Универсальные Конструкторы уже упрятали от нас почти всю Галактику – она просто перестала существовать, даже зрительно.

– Наша Галактика – не единственная. Миллионы и миллионы звездных систем окружают ее – по размерам ничуть не уступая.

– Может, Конструкторы и могут путешествовать, точно семена одуванчика на своих солнечных парусах, за пределы Галактики… Возможно, в конце концов, они приберут к рукам всю материальную вселенную и начнут заниматься обработкой и сохранением информации, о которой тут говорилось. Вселенная станет громадной библиотекой.

– Это грандиозный проект – и большая часть энергии Конструкторов посвящена этой цели: выяснить, чем будет жить разум в далеком будущем. Когда, может быть, потухнут все звезды и планеты сойдут с орбит… и материя начнет разлагаться.

– Но вы ошибаетесь – вселенная вовсе не бесконечна. И как таковая, недостаточна. Некоторые Конструкторы открыто утверждают это. Вам понятен смысл сказанного? Эта вселенная связана пространством и временем – она начинает фиксированный период в прошлом и должна закончиться окончательным распадом материи, на краю времен.

Так вот, некоторые из Конструкторов – скажем, целая группировка, фракция, – еще не готовы принять эту конечность. Они не согласны ни с какими ограничениями для знаний. Конечная вселенная их не устраивает – и они собираются кое-что сделать в этом направлении.

– Звучит загадочно.

Тут у меня затылок точно обдало холодом. Бессмертные. Они покорили Галактику, положат к ногам вселенную – и куда же устремятся их амбиции дальше?

И главное – как это коснется нас?

Нево, не отрываясь от своего окуляра, спрятанного в теле Конструктора, кошачьим жестом смел крошки с усов.

– Я еще не совсем уяснил схему, по которой они собираются действовать, – пробормотал он. – Но это имеет отношение к путешествиям во времени – платтнериту и концепции множественности историй. Этому еще не придумано слово – это как если бы на шахматной доске появилась принципиально новая фигура, и правила игры еще не до конца разработаны…

Тут в первый раз я подумал о напряжении, которое приходится испытывать морлоку всякий раз, проникая в океан глобальной информации растущих как на дрожжах идей.

Наконец сглотнув ком, он продолжил:

– Это флот кораблей – теперь я вижу машин времени, но гигантских далеко превосходящих технологии вашего и даже моего веков. С их помощью Конструкторы проникнут в прошлое. В глубокое прошлое.

– Насколько далеко? За палеоцен?

Он взглянул на меня.

– Намного дальше.

– Ну, хорошо. И какое же это имеет отношение к нам, Нево?

– Наш патрон – опекающий нас Конструктор как раз их этой группировки. Я не могу посвятить вас в детали – но им удалось проследить наше движение по времени – они даже рассчитали наше появление на неуклюжей самоделке из палеоцена. Поэтому они уже заранее были готовы к встрече.

Наш Конструктор был способен следовать наш прогресс перемещение. Они словно бы ждали на берегу с удочкой, пока мы подплывем и сглотнем их наживку и крючок – 1891 год! Ничего себе! Они как бы удили глубоководную рыбу, которую не видно за толщей слоистых вод, но крючок уже ждет ее.

– И только поэтому мы сейчас живы, а не вморожены навечно в эти льды.

Я посмотрел на морлока.

– В самом деле.

– В самом деле.

И что дальше?

Он отлип, наконец, от Конструктора.

– Думаю, – медленно проговорил Нево, – они занимаются этим именно потому, что понимают важность вашего появления здесь – и ваше значение в истории.

– Что вы хотите сказать? Я не Наполеон.

– Они знают, кто вы такой. И поэтому хотят взять нас с собой. На их гигантские корабли времени – к Пределам Времен.

 

Размышления перед выбором

 

Путешествие к Началу Времен… Душа содрогалась перед такой перспективой..

Вы можете упрекнуть меня в робости и малодушии. Возможно, это и так. Справедливо. Но не забывайте, что я уже был свидетелем конца мира – в самом первом из своих путешествий. Когда я увидел умирающее Солнце над пустынным пляжем. Помню охватившие меня тогда чувства: я еле смог забраться на машину времени, которая отправила меня назад, в прошлое, к истокам этого Апокалипсиса.

Я знаю, что картина, которую я найду на рассвете мира, будет совсем иной, возможно, даже полной более оптимистической, но что-то удерживало мен от столкновения с такими крайностями как начало и конец Света.

Я человек – и горжусь этим! Но мои эксперименты мой экстраординарный опыт привел меня к тому, что я понял ограниченность человеческой души – во всяком случае, моей души. Я мог иметь дело с наследниками людей, вроде морлоков, и тут не спасовал, мог ввязаться в схватку с каким-нибудь доисторическим пристикампусом – в простоте и удобстве системы Линнея я мог вести долгие дебаты о Конечности Времени или о взглядах фон Хельмгольца о неизбежности тепловой смерти вселенной.

Но как я убедился на собственно опыте, реальность оказывается намного ужаснее того, что ожидаешь в ней встретить.

Как я уже говорил, я всегда считал себя человеком дела – но я был в руках металлических созданий – которые могли разговаривать со мной вести беседу как я с флягой, наполненной бактериями. Пробиркой, в которой плавают бактерии! Мне вообще нечего было делать на Белой Земле – Универсальный конструктор все уже сделал!

Сколько раз я кусал локти, вспоминая, как поддался уговорам Нево и не остался в палеоцене! Там я был бы хотя бы среди своих, частью развивающегося общества и мои способности, мой интеллект – да и физическая сила, в конце концов – могли бы найти достойное применение. Я мог бы остаться в этом идиллически-гостеприимном веке и там коротать свои дни, убеленный сединами, в окружении уважающих меня сограждан, и кто знает, быть может, и домочадцев. Я вспоминал о покинутой Уине в мире 802701 года, с которой меня связала судьба в моем первом походе хронавигатора. Где ты, девочка-подросток, к которой я не терял надежды вернуться – и вернулся бы, когда б на проклятые бифуркации истории! И кто знает, может, мне бы удалось вытащить ее из огня, пусть ценой собственной жизни. А кто знает, если бы я уцелел, может, я смог бы навести порядок в той первоначальной истории, нетронутой разложением, которое вносит в мир нарушение причинно-следственных связей.

И вот достойный конец – сидеть в четырех-пяти комнатах с механическим синтезатором и видеть из окна лишь краешек оледеневшей земли и беззвездного опустевшего неба. И в такой обстановке мне суждено покончить дни. Благодаря природному здоровью и крепости организма запасу энергии мне еще хватит на несколько десятков лет – а может и больше. К тому же эти друзья – Конструкторы умеют замещать молекулы и клетки, так тот поди, еще и приостановят процесс старения!

Великолепная перспектива!

И что дальше? Жизнь, растянутая на века, у коробки с песком и кормушки, как у старого коту, отправленного за выслугу лет на покой.

Навсегда лишенному человеческого общества, в компании с Морлоком, которому ничего не надо, кроме информации, которую он вампирически высасывает из Конструктора. И который скоро окончательно уплывет в свое информационное море.

Словом, передо мной распахнулась перспектива продолжительной и комфортной жизни в клетке. Жизни, лишенной тревог, но зато и достижений. Страшная, нелепая картина будущего. Так что неизвестно чего я боялся больше, если как следует поразмыслить.

Но, с другой стороны, путешествие в бездну, куда меня зазывали Конструкторы, могло окончательно лишить меня разума.

Я поделился своими сомнениями с Нево.

– Понимаю ваши опасения. Да, сейчас вы заметно выросли в моих глазах со времени нашей первой встречи.

– Избавьте меня от ваших комплиментов, Нево!

– Но вас никто не торопит с решением.

– То есть?

Нево принялся описывать проект Конструкторов в подробностях. Он был действительно грандиозен. На то, чтобы закачать емкости платтнеритом, требовалось время.

– Для них время движется по-другому, – пояснил Нево. – Это существа, медлительные как слоны и трудолюбивые как муравьи. Они не привыкли решать и строить с кондачка. Пройдет еще миллион лет, прежде чем корабли сойдут со стапелей.

– Миллион лет?

– Нам не придется ждать столько времени. У нас сохранились старые обломки машины, достаточно попросить у них немного платтнерита…

– И мы перепрыгнем туда, где корабли уже готовы!

– А как же. Иначе нам их никогда не дождаться. Ресурсов наших организмов просто не хватит, даже при стопроцентном клонировании клеток – мы устанем не физически, но духовно и уже не будем способны ни на какое путешествие.

– Еще бы! Миллионолетние старики! Да еще прибавить к этому миллиону мои законно прожитые во времени годы…

Мы переглянулись.

– Вообще-то с платтнеритом вы сможете вернуться и туда, где вам так понравилось…

–?

– В палеоцен. – Морлок многозначительно посмотрел на меня единственным глазом. – Если вы пожелаете.

– Слушайте, Нево, а вы не боитесь, что ваш друг Конструктор может нас подслушать?

– И что с того? Мы же здесь не заключенные. Они просто находят нас занимательными в плане исследования – и все. Так что Конструкторы надеются на ваше добровольное согласие.

– А если его не будет? Не наступит ли тогда «добровольное принуждение»?

– Успокойтесь. Никто вас не насилует. Вы сами запутались во времени и запутали других. Неужели вы им – и себе не поможете?

– А как же вы, Нево? – осторожно поинтересовался я.

– Я еще не принял решения. Моя дорога в будущее пока не определена. Мой главный интерес – открыть как можно больше вариантов будущего.

Это был чрезвычайно важный совет – и я, после размышлений, согласился с Нево. Мы немедленно приступили к обсуждению, что понадобится для машины времени.

 

Сборы в дорогу

 

Машина была доставлена Конструктором. Она была вморожена в куб льда, выпиленный из Земли. Затем Конструктор разделился на четыре одинаковых пирамидки, которые встали по углам куба. На наших глазах, мерцающая в ледяной глыбе машина, собранная из останков проколотого деревом времямобиля образца 1938 года, а также разбомбленных джаггернаутов и Zeitmaschine, стала возникать из мерцающей глуби, обнажая примитивизм и несовершенство. Не знаю, как морлоку, но мне лично в этот момент стало стыдно за такую несовершенную технику перед лицом Конструкторов. Становилось ясно, что, помимо заправки платтнеритом, потребуется ремонт. Мы запросили у всемогущего Конструктора газовую горелку, ключи, набор молотков по металлу и массу прочих инструментов. Конструктор также изготавливал по нашему требованию детали нужного размера и диаметра.

В результат трудно было поверить. Я много видел цехов и мастерских. Я видел жидкий чугун, текущий в бессемеровские конвертерные печи, где он продувался кислородом, насыщаясь зеркальным чугуном и углеродом, превращаясь в высококачественную сталь… И многое другое. Но такого… казалось, передо мной доменная печь в миниатюре, производящая любые отливки, причем уже обработанные на станке! Только теперь я по достоинству оценил этот металлический муравейник.

– Субатомная трансмутация намного более тонкий процесс, чем переплавка.

Я взял гаечный ключ. Подобно другим инструментам, он был вылит Конструктором мгновенно, по первому требованию Нево. Совершенно гладкая, без заусенцев и шероховатостей рукоять, цепкий зев и контурные выступы. Рычажный, торцовый и раздвижной. Универсальный. И ни единого шва или трещинки, скола или малейшего металлического или конструктивного дефекта. Он был просто совершенен, этот ключ.

– Знаешь, когда берешь в руки такое… – я покачал инструментом перед лицом Нево. – просто мурашки по коже.

Нево покачал головой:

– Вот так сказал бы и пещерный человек, которому с неба свалилась отвертка.

 

Путешествие в миллион лет должно было отнять у нас тридцать минут. Если мы при этом заглянем в палеоцен – то тридцать часов. Поэтому на всякий случай я запасся водой и провизией, а также теплой одежонкой, взамен истрепавшейся армейской куртки Конструктор изготовил для меня какое-то серебристое одеяние: не то плащ не то пальто, увесистое как бронежилет.

– Я не стану, – заупрямился я.

– Что ты не станешь? – поинтересовался Нево.

– Носить это. Оно же… вылезло из него. Это противоестественно – носить продукты выделения организма.

Морлок похлопал меня по плечу длиннопалой рукой.

– Еще как станешь, – сказал он. – Ты же не знаешь, что ждет нас ТАМ.

– Да что бы ни…

– Помнишь, – мягко перебил он. – Как ты не хотел кушать наш… – и тут он произнес жидкое слово, от которого у меня подступил ком к горлу. Так назывался их «сыр» тошнотворного вида, которым мне приходилось питаться в Сфере.

– Думаю, – сказал я, – что о некоторых вещах лучше не упоминать, – и затопал в соседнюю комнату.

 

Машина времени получилась что надо: прочная, но формами похожая на шедевр кубиста-абстракциониста: угловатый металлический короб, совершенно голый и без крышки. О краске и речи не было. Зато рычаги намного совершеннее тех, что были сконструированы (а, точнее, заимствованы) Нево (со свалок запчастей палеоцена!). Тут тебе и хронометры с циферблатами (пусть написанными от руки) и хромированные рычаги, и никелированные переключатели. Причем допускалось лавирование во времени: мы могли шастать и вперед и назад – как я в своей первой конструкции. К сожалению, работа этого художника не дошла до нашего времени, с грустью подумал я о своей первой модели.

Все было готово к путешествию. Нево уселся на сидение водителя (не какая-то там тебе деревянная лавка!). На нем был тот же сверкающий серебряный комбинезон, изготовленный внутри Конструктора, и новые очки на довольном и, как мне показалось, несколько нахальном лице. Он был горд как ребенок, которому дали прокатиться на велосипеде-пауке.

Я уселся рядом, и последний раз осмотрел багаж.

Как только мы оказались внутри аппарата, стены мгновенно стали прозрачными (что за металл, о Гефест!) За прозрачными стенами нашей гостиной мы увидели белые пустоши Белой земли: простершиеся в бесконечность, залитые кроваво-золотистым рассветом.

Несмотря на то, что температура не изменилась, я почувствовал холод и поплотнее запахнул мой новый «халат» из того же серебристого материала.

– Похоже, все в порядке. – Заметил Нево. – Пора.

– Так как же, – высунул я нос из халата. Мы так и не решили, куда сначала – в будущее или…

– Решение за тобой, – сказал морлок. Но в его глазах промелькнуло лукавое участие.

Плохо же он меня знал!

– Думаю, у нас нет выбора, – спокойно ответил я. – Мы уже не можем здесь оставаться.

– Совершенно верно. Мы изгнанники.

– Значит, не остается ничего другого, как идти тем же путем. Вперед…

– И до конца, – подхватил морлок.

Я кивнул.

– Да, – веско сказал я. – К истоку Времен. Или к Исходу. Дуй, Нево! Да будет так!

– Да свершится начатое! – сказал он и выжал рычаг.

Кровь застучала в висках, и мы стали падать в серую бездонную пропасть тоннеля времени.

 

11. Время, вперед!

 

И снова Солнце замоталось по небу, и Луна, по-прежнему зеленая, как сыр, раскручивала свои фазы – совершая полный оборот месяца быстрее, чем успевало ударить сердце. Вскоре скорость светила и спутника слились в сплошную неразрывную полоску света, уже описанную мной, и небо приобрело стальной оттенок. За прозрачными стенками машины времени, с небольшого возвышения, открывался вид на бескрайние просторы ледяных полей Белой Земли, до самого горизонта. Они оставались совершенно незыблемы, несмотря мелькание и мельтешение годов, столетий и тысячелетий.

Мне хотелось полюбоваться дорогой, как витает в небе межзвездный парус, но вращение Земли сделало это невозможными, и вскоре он стал невидим.

Через несколько секунд после старта наши апартаменты испарились как роса, оставив прозрачный пузырь на плоской крыше нашей башни. Я подумал о тех странных комнатах в которых мы жили – тем не менее вполне комфортабельных, с душевой кабиной, замечательными ворсистыми обоями, незабываемым бильярдным столом и всем остальным – все это растворилось в прошлом, потеряв навсегда очертания, и наш апартамент, больше ненужный, развеяло как сон: как идея Платона в металлическом воображении универсального Конструктора!

Однако этот металлический пастырь не оставил заботу над нами, но остался с нами незыблемой мутной пирамидой, временами исчезая на считанные секунды, чтобы затем появиться вновь – очевидно, отлучаясь по своим делам. Поскольку эти секунды для нас означали века, проходящие за стенками машины времени, можно было рассчитать, что Конструктор оставался с нами в неподвижном состоянии не меньше миленниума.

Обратив внимание Нево на этот факт, я получил следующий ответ:

– Он бессмертен, ему это время – что пылинки. Все проблемы Конструкторов в том, что они бессмертны. Других проблем у них нет. Проблема человечества была в том, что они были смертны. Проблема морлоков в том, что они не смертны и не бессмертны.

– Нет, ты только посмотри! Он как одинокий рыцарь, охраняющий свой Грааль сквозь эпохи.

Высотные башни, сестры-близнецы той, где мы жили, стояли по всей долине Темзы. За те несколько недель наблюдения над ними я не ни разу не видел, чтобы там даже открылась дверь. Теперь я созерцал медленную эволюцию процессов жизнедеятельности башен. Одна цилиндрическая болванка, поставленная «на попа» в Хаммерсмите, разбухла своими зеркальными стенами как будто у нее вспучило живот, расползаясь причудливыми формами. Другая, в окрестностях Фулема, и вовсе исчезла. Не оставив даже тени фундамента на поверхности, словно стартовала в Космос.

Нево в ответ только пожал плечами.

– Возможно, это перестройка, а, возможно, разложение. Часто реконструирование влечет за собой гибель и наоборот – смотря с какой стороны на это посмотреть. А может, здесь просто свалился метеорит.

– Неужели Конструкторы не предусмотрели бы такого события как падение метеорита, не вычислили бы его в телескопы и не расстреляли на подходе к земле?

– Солнечная система – слишком непредсказуемое место, – заметил Нево. Возразил Нево – чтобы в ней можно было что-то надолго рассчитать. Никогда нельзя быть застрахованным от всех неожиданностей – в этом, кстати, состояла ошибка вашей цивилизации.

Он что-то темнил, видимо, намеренно скрывая от меня судьбу человеческого рода – какой она могла быть, по-видимому, в его варианте Истории.

– Даже Конструкторам, – продолжал морлок, – приходится перестраиваться.

– Что значит «перестраиваться»?

– Забудь, – откликнулся Нево. – Тепло? Удобно?

Я кивнул:

– Вполне.

– Вот именно. И поскольку мы в пути около четверти часа – значит, машина стоит на вершине башни вот уже полмиллиона лет. И Конструкторы продолжают нас обслуживать.

– Однако, – заметил я, – Эта башня, на вершине которой мы находимся сейчас, столь же подвержена разрушительным силам времени как любая другая… и видимо, наш Конструктор постоянно ремонтирует ее.

– Само собой. Иначе этот небоскреб давно бы развалился.

Нево был прав, безусловно – но все равно я не чувствовал уверенности, находясь на такой высоте за прозрачными стенами. Что, если и эта башня окажется столь же хрупким строением, как и остальные, многие из которых успели исчезнуть? Я потопал ногой в пол – он был тверд и надежен как термитный холмик, без устали поддерживаемый и восстанавливаемый Универсальными Конструкторами, и от этой мысли у меня закружилась голова!

 

Теперь меня обеспокоила перемена в освещении. Сверкающий льдом ландшафт распростерся кругом, оставался, судя по всему, неизменным; но лед заметно потемнел.

Полосы солнца и луны размылись, став неотчетливыми.

– Похоже, – обронил я, – наше светило мигает…

– Мигает?

– Ну, то есть, изменяется в яркости, где-то так через век-другой.

– Думаю, ты прав. – ответил морлок.

В этом неверном свете ледяной ландшафт производил странное, необычное впечатление. Словно стоишь у окна и водишь у глаз расставленными пальцами. Рябило в глазах.

Солнце волшебно изменилось. Это оно теперь вместо Луны стало зеленым.

Изумрудным сиянием окрасились замерзшие горы холмы и остовы зданий Лондона. Словно острое мучительно острое напоминание о жизни, которая некогда существовала на этих холмах.

Нево подал голос:

– Полагаю, мелькание и зеленый свет как-то связаны.

И он принялся объяснять: Солнце, гигантский, самый величайший источник энергии и материи в Солнечной си