Сомнамбула 2. Книга вторая. Другая сторона Луны

Александр Зорич

Сомнамбула‑2. Другая сторона Луны

 

Этногенез –

 

 

Александр Зорич

Эпизод 1

Явление черных исполинов

 

 

Эпизод 2

Право сильного

 

 

Эпизод 3

По направлению к дому

 

 

Эпизод 4

Оазис среди ледяной пустыни

 

 

Эпизод 5

Личный пилот товарища Альфы

 

 

Эпизод 6

Умбриэль

 

 

Эпизод 7

Ледяные кошки, железные мышки

 

 

Эпизод 8

Преследуя Аэрополис

 

 

Эпизод 9

Дипломатия без галстуков

 

 

Эпизод 10

Судный день летающего города

 

 

Эпизод 11

Комета

 

 

Эпизод 12

Шоу Пяти Стихий

 

 

Планета Марс, кратер Закона, март 2469 года

 

Тюремный аэробус, завалившись на крыло, шел на посадку. Максим бросил взгляд в иллюминатор. Далеко‑далеко на востоке серебрились воды Великого Северного океана.

Внизу желтели ряды живописных дюн. Совсем близко, в паре километров, начинались концентрические лесопосадки. Кажется, это были рощи генно‑модифицированной сосны, выведенной специально для сурового климата не до конца терра‑формированного Марса.

Аэробус совершил посадку. Опустился трап. Горячий воздух ударил в лицо Максима. Конвоиры вывели его и товарища Альфу на площадку, вымощенную крупными желтыми плитами.

Площадка располагалась на самом краю Кратера Закона. Вниз уходила длинная широкая лестница. Она вела к месту казни.

Мало кто из жителей Четвертого Рима бывал здесь. Однако благодаря телетрансляциям, чей рейтинг был высок вне зависимости от времени года и политического климата, его знали все.

На дне Кратера Закона располагалась стеклянная печь. Она имела форму большого сосуда с округлыми боками и сравнительно узкой горловиной. Пламя, беснующееся в ней, операторы телетрансляций всегда давали крупным планом с разных ракурсов. Стены печи были изготовлены из невероятно тугоплавкого прозрачного бронестекла. Горловину закрывали створки, которые открывались не вовне, а внутрь.

Приговоренного к смерти ставили на горловину, следовала команда и створки раскрывались прямо в полыхающее пламя. В течение долей секунды живой человек становился облачком пепла.

Благодаря фантастической стремительности испепеления человеческой плоти эта казнь считалась самым гуманным изобретением пенитенциарной системы со времен возобновления смертных казней.

Официально процедура именовалась плазменной дезинтеграцией, но в газетах ее часто помпезно именовали «Казнью Пяти Стихий». Считалось, что казнь эта имеет китайское происхождение. По крайней мере, экзекутор был определенно китайцем.

Пятью стихиями, которым вменялось в обязанности убивать врагов общества, были огонь, вода, земля, дерево и металл. Такой вот смертельный фэн‑шуй.

Пока двое приговоренных спускались по бесконечной лестнице, старательно освещенной сотнями прожекторов, из динамиков звучал громогласный голос прокурора:

– Именем Объединенного Человечества преступники Людвиг ван Астен, также известный как товарищ Альфа, и Максим Иванович Верховцев приговариваются к смертной казни через плазменную дезинтеграцию. Им инкриминируется нарушение пятидесяти двух статей Уголовного Кодекса губернаторства Марс Объединенного Человечества. Основные статьи обвинения Людвига ван Астена – создание экстремистско‑террористической группировки, чья деятельность направлена против Объединенного Человечества, а также убийства, похищения, взятие заложников, разбойные нападения. Всего в общей сложности сто двадцать доказанных преступных эпизодов…

При этих словах товарищ Альфа лукаво глянул на Максима и улыбнулся:

– Ты слышал, Макс? Сто двадцать эпизодов! Уму непостижимо! Я, конечно, всегда знал, что я не ангел… Но чтобы сто двадцать!

Максим – благо говорить им караул не запрещал – лишь ухмыльнулся в ответ. На самом деле, за показным хладнокровием Максим скрывал тревогу. Он гадал, каким именно будет его приговор. В отличие от товарища Альфы, смерти он боялся и своей отвагой не бравировал…

– …Максиму Ивановичу Верховцеву инкриминируется нарушение двадцати одной статьи Уголовного Кодекса губернаторства Марс Объединенного Человечества. Основные статьи обвинения: участие в экстремистско‑террористической деятельности…

Дальнейшая формула полностью повторяла сказанное про товарища Альфу. С той лишь разницей, что речь шла о двадцати четырех преступных эпизодах.

– Сто двадцать это двадцать четыре умножить на пять. То есть ты ровно в пять раз меньший преступник, чем я. Или так: ты ровно в пять раз порядочней меня… – с самой серьезной миной сообщил Максиму товарищ Альфа.

На сей раз Максим не смог сдержать улыбки. За что он всегда любил вождя, так это за чувство юмора.

– А я вот иду и думаю о том, разрешат ли нам последнее желание, – сказал Максим. – Ведь должны?

– По традиции – должны. Что за казнь без последнего желания? Я лично попрошу стакан ямайского рома. А ты?

– А я… Я, пожалуй, бумагу и ручку… Настоящую бумагу и настоящую ручку, не электронные. Чтобы эти сволочи ничего не могли фальсифицировать. Напишу Соне записку.

– А в записке что?

– Ну как?.. Напишу, что люблю ее… И что буду любить всегда.

– Всегда это после смерти, что ли? – осведомился товарищ Альфа с глумливым прищуром.

– Ну… Вроде того.

– Тогда передавай Соньке привет и от меня, в этой своей записке. Мол, брат тебя тоже любит. И напиши, чтобы не забывала моих голубых черепашек кормить…

Появлению Максима и Людвига ван Астена в Кратере Закона предшествовали события, к которым как нельзя лучше подходило определение «вселенская несправедливость».

Сразу после уничтожения кометы с борта «Справедливого» товарищ Тэта начал телетрансляцию. «Армия пробуждения» объясняла людям Марса, что пришла с миром и что это именно она уничтожила смертоносную комету. Потом товарищ Альфа лично связался с генералом Беловым.

Максим к их переговорам допущен, естественно, не был. Но знал результаты: генерал Белов был готов принять лидера героических сокрушителей кометы для дальнейшего развития отношений.

Также Максим знал, что после этого в верхушке «Армии пробуждения» прошли непродолжительные, но крайне экспрессивные дебаты. Все были не согласны друг с другом почти по всем вопросам. Стоит ли доверять Белову? Сколько людей включить в состав делегации? Не следует ли затребовать на борт «Справедливого» губернатора Марса в качестве заложника?

И так далее, и тому подобное…

В конце концов, товарищ Альфа, выйдя из себя, хлопнул ладонью по столу и заорал, что «птичий базар» закончен. И что он отправляется на Марс. Сам. Лично. То есть «сам лично» в минимально необходимой компании своего верного пилота, Максима Верховцева. Которого, к слову, здесь и сейчас повышает до товарища Беты. Потому что «старая гвардия» совершенно выжила из ума и потеряла веру в людей.

А он, Людвиг ван Астен, верит в хорошее.

Верящего в хорошее товарища Альфу и Максима схватили ровно через семь секунд после того как они ступили на бетон космодрома «Буранный» в Четвертом Риме.

Уж что‑что, а хватать спецназ «Беллоны» умел великолепно.

Ступеньки кончились. Приговоренных подвели к месту казни.

Сквозь прозрачное бронестекло дверец было видно жерло, озаренное голубым, кажущимся совсем холодным, огнем. Это горел природный метан, выделяющийся из недр Марса.

Экзекутор китайской наружности занял место за небольшим изящным пультом. Рядом с ним застыл врач судебно‑медицинской службы. В его обязанности входило констатировать смерть осужденных. У врача было скучающее выражение лица. Чувствовалось, что он проводил на тот свет немало злодеев.

Позади врача переминались с ноги на ногу два офицера «Беллоны» в чине лейтенантов. Охранники, сопровождавшие Максима и товарища Альфу от аэробуса, выстроились за их спинами в полукаре.

Помощник экзекутора – дюжий детина с плоским лицом – завел приговоренных в пределы красного квадрата, обозначающего место казни над горловиной печи. Когда экзекутор нажмет на кнопку, печные дверцы ухнут вниз, и Максим с товарищем Альфой отправятся в объятия плазмы, которая горячее солнечных протуберанцев.

Чтобы приговоренные не могли покинуть красный квадрат, по его периметру поднялась стальная решетка высотой в два человеческих роста.

– Вы имеете право на последнее желание! – громко сказал экзекутор. – На случай, если вы не читали правила, сообщаю, что нереалистичные желания исполняться не будут!

– Я хочу обратиться к тем, кто будет смотреть эту казнь! – сказал товарищ Альфа твердым голосом.

«Ну вот… А врал про ром!» – подумал Максим.

– Обратиться? Вы хотите сказать речь?.. Что ж, извольте. В вашем распоряжении пять минут.

«Что‑то он подозрительно легко согласился… Сейчас товарищ Альфа с его‑то даром внушения такого им наговорит, что на Марсе начнется революция!» – подумал Максим.

Но тут же спохватился: «Какой же я все‑таки дурак! Мы же не в прямом эфире, что бы там ни говорили. Нас наверняка показывают с десятиминутной задержкой. А значит, для монтажа всегда остается время. Наверняка никто из зрителей не услышит пламенной проповеди товарища Альфы. И это в лучшем случае. А в худшем они при помощи исинк‑обработки видеопотока примонтируют другой текст. Про то, как он кается, как сожалеет о своем безобразном поведении и осознает, что все пираты заслужили законную кару… Тьфу! Эх, товарищ Альфа, товарищ Альфа…»

Максиму стало горько и обидно. Но он решил не делиться с товарищем Альфа своими соображениями. Пусть говорит. В конце концов, это же его предсмертное желание!

– У меня есть мечта, – сверкнув глазами, начал товарищ Альфа. – Да, у меня есть мечта, – повторил он, выдержав небольшую паузу, – чтобы люди Объединенного Человечества были объединены не на словах, а на деле…

Вождь «Армии пробуждения» имел феноменальное чувство времени: он говорил ровно четыре минуты пятьдесят семь секунд. Он закончил последнюю фразу и замолк ровно тогда, когда экзекутор набрал в легкие воздуху, чтобы сообщить: «Ваше время вышло».

Теперь настал черед последнего желания Максима:

– Мне, пожалуйста, бумагу и ручку. Хочу написать любимой девушке.

Максиму очень хотелось, чтобы каждая из этих секунд показалась ему вечностью. Ведь это были последние секунды его жизни!

Увы! Секунды текли как обычно. Почти буднично!

Он составил записку из дюжины банальных слов.

Перечитал. Записка не понравилась ему. Но в чем причина – он сформулировать не смог.

Добавил: «P.S. Людвиг передает тебе привет и просит тебя регулярно кормить его голубых черепашек.»

Легче не стало.

По‑прежнему недовольный собой, он протянул записку экзекутору.

– Девушку зовут Соня ван Астен? – осведомился тот, щуря свои китайские глаза.

– Да.

– Вы хотите, чтобы мы нашли ее?

– Нет. Вообще‑то не хочу, – саркастически усмехнулся Максим. – Желаю, чтобы вы никогда ее не нашли.

Экзекутор пожал плечами.

– Ну что же… Раз последние желания исполнены, я полагаю, можно переходить к существу вопроса…

Товарищ Альфа дерзко улыбнулся китайцу своей фирменной бесстрашно‑печальной улыбкой. Максим потупился. Умирать не хотелось.

Совсем.

– Господа офицеры! – сказал экзекутор, обращаясь к двум лейтенантам «Беллоны», переминающимся с ноги на ногу возле пульта. – Прошу вас снять с приговоренных наручники!

Почти синхронно щелкнули замки. Максим и товарищ Альфа переглянулись.

– А знаешь… Хорошо, что ты Соне написал… Я‑то, по правде сказать, всегда подозревал, что ты ее как‑то не так любишь… Или что ты не ее любишь… Не знаю даже, как сформулировать… Интуиция подсказывала мне, что у тебя есть какая‑то другая девчонка…

– У меня? – удивление Максима было абсолютно искренним.

– Ну, да. Но теперь я вижу, что ошибался. И это просто великолепно!

Максим и товарищ Альфа крепко обнялись. В последний раз.

«Жаль, Лев остался на «Справедливом»», – подумал Максим. Перед полетом на Марс товарищ Альфа попросил его положить фигурку в личный сейф.

– Жизнь – странная штука, – сказал лидер «Армии пробуждения». – Мало ли как там все обернется… Если этот артефакт попадет в руки врагов, наше дело обречено.

И Максим, практически с физическими мучениями, снял с шеи Льва.

«Мне бы сейчас его энергию, его мощь и отвагу – ух, что бы я тут натворил! Уж человек пять с собой прихватил на тот свет точно!», – глядя на пламя, сокрушался Максим.

Но вскоре пришло и осознание правоты товарища Альфы.

Его жизнь, жизнь Максима Верховцева, в сравнении с тысячами жизней его товарищей – просто ничто. А Лев еще послужит делу революции.

– Казнь начинается! Стихия огня уже призвана правосудием! Температура в печи – одна тысяча двадцать два градуса по Кельвину! – торжественно провозгласил экзекутор.

Конечно же, и Максим, и товарищ Альфа рефлекторно поглядели себе под ноги – там, довольно далеко внизу, ровным пламенем горел голубой цветок газового огня.

– Правосудием призывается стихия дерева! – экзекутор нажал кнопку на своем пульте и две широких трубы выплюнули в печь полторы тонны древесного угля из столетних лесов Гесперийской равнины.

Перекормленное пламя вначале ослабло. Однако в печь явно нагнеталась неанонсированная экзекутором стихия воздуха, точнее говоря, чистый кислород – так что пламя вспыхнуло с удвоенной силой. Над терриконом взметнулись хищные оранжевые языки огня.

– Температура в печи – одна тысяча пятьсот четыре градуса по Кельвину!

– Вот уж не думал, что закончу свои дни шашлыком, – невозмутимо заметил товарищ Альфа.

– Спасибо хоть не супчиком, – мрачно парировал Максим. Тем временем экзекутор, в интонациях которого звучала какая‑то неофициальная радость пирующего садиста, продолжал:

– Правосудием призывается… стихия воды!

– Стоило тебе пошутить про супчик… – хмыкнул товарищ Альфа.

– Воды? Странно. Они что, решили притушить уголья? Чтобы шашлычок вышел посочней?

Четыре форсунки изрыгнули никак не меньше двадцати ведер какой‑то прозрачной жидкости, мгновенно заполнившей весь объем печи плотной капельной взвесью.

Угли приняли ее относительно спокойно. Но пламя почти полностью исчезло.

Максим ожидал традиционного комментария экзекутора насчет температуры. Но вместо этого тот провозгласил:

– На сцену призывается стихия земли!

– Может, нас помиловать решили? Сейчас затушат огонь и отпустят нас с Богом? Ну, конечно, взяв обещание больше не чудить? – с улыбкой спросил Максим.

– Ага. Держи карман шире! Сейчас, отпустят! – на лице товарища Альфы застыло выражение горькой иронии.

Те же горловины, из которых в печь был подан уголь, теперь изрыгнули два фонтана черной пыли. По виду она и впрямь напоминала сильно пересушенную садовую землю. Но, конечно же, это был…

– Мать моя черная дыра! Да это же перманганат калия! – воскликнул проницательный товарищ Альфа. – А перед этим была никакая не вода, а конечно же, перекись водорода!

– Откуда ты знаешь? – спросил удивленный Максим.

В ту же секунду под их ногами полыхнуло так, будто в печи взорвали десятитонную тротиловую шашку. Даже сквозь бронированное стекло печного люка Максим чувствовал вибрацию осатаневшего пламени.

– Уже ногам жарко! – сказал товарищ Альфа. Действительно, снизу поднималась волна тепла.

С восторженным выражением лица экзекутор провозгласил:

– Температура в печи три тысячи семь градусов по Кельвину!

Игнорируя слова экзекутора, товарищ Альфа наклонился поближе к уху Максима.

– А вот представь себе, наш экзекутор. Наш, так сказать, китайчонок Ли. Он же на зарплате, так? Значит, где‑то есть касса. В этой кассе сидит кассирша. У нее на электронном планшете список. В этом списке всякие разные люди: наладчик печи, уборщик печи, вон тот доктор, озеленитель территории… И наш китайчонок Ли там тоже есть. Напротив его фамилии написано «исполнитель»… Наверное, мысленно сравнивая себя с уборщиком печи, чувствует себя элитой… Гордится своей профессией… Репетирует перед зеркалом державное выражение лица, отрабатывает жесты… Ведь все‑таки на него смотрит весь Марс!

Но Максим уже несколько секунд как не слушал товарища Альфу – его вниманием завладел синий полицейский коптер. Он совсем недавно появился над соснами, которыми был обсажен по краю Кратер Закона.

Вообще‑то коптер пока не совершал никаких странных маневров, просто облетал кратер по периметру. Однако само его присутствие Максима удивило. Полицейские коптеры всегда летают парами. Но где вторая машина?

– Правосудием призывается стихия металла! – с пафосом провозгласил экзекутор.

Те же горловины, которые ранее доставили в печь перманганат калия, теперь изрыгнули две тугих струи расплавленного металла.

Струи зловеще серебрились. Попадая в фокус горения, они распадались на капли, каждая из которых ослепительно вспыхивала. В печи собрались на шабаш тучи инфернальных светлячков, каждый из которых пылал крохотным адским солнышком!

Максим заметил, что синий коптер, будто бы привлеченный этим роением, снизился и пополз к ним, выбивая из близкой земли охряно‑желтые султаны пыли.

– Температура в печи – пять тысяч градусов по Кельвину! – захлебываясь восторгом, сообщил экзекутор. – Уровень радиации – три тысячи рентген в час!

– Вот оно что, – проворчал товарищ Альфа, который с неожиданным вниманием наблюдал за эволюциями пятой стихии. – Они подали в печь расплав плутония.

– Изобретательные, твари. Я думал, ограничатся алюминиевой пудрой, – вздохнул Максим.

 

Эпизод 13

Незнакомка по имени Аня

 

 

Планета Марс, окрестности горы Павлин, март 2469 года

 

Печь явно вышла на рабочий режим. Все пять стихий уже вовсю вертели бешеное колесо правосудия. И Максиму с товарищем Альфой было ясно, что их смертный час пробил.

Экзекутор откинул защитную крышечку пульта и занес палец над кнопкой «Казнь»…

Но вместо того, чтобы нажать ее, он вдруг истошно заорал! Зачем‑то отпрыгнул в сторону… Его лицо стало восковым, безразличным…

И он рухнул наземь, громко звякнув металлическим браслетом часов!

В тот же миг неведомая сила обрушилась и на остальных участников казни! Врач истошно завыл и вначале упал на колени, а затем – плашмя, лицом вниз. Лейтенанты «Беллоны» осели почти бесшумно, без аффектов, словно бы кто‑то внутри них отключил электричество. То же произошло и с охраной. Солдаты растянулись на земле, импульсные винтовки с лязгом попадали рядом с телами своих владельцев.

Все это заняло считанные секунды.

Парализующий луч комбинированной пси‑микроволновой пушки – а это был, конечно же, он – задел краем и Максима с товарищем Альфой. Но оператор явно не планировал вырубать их, как остальных, и паралич приговоренных к смерти был неполным. Максим, например, чувствовал, что может пошевелить кончиками пальцев.

«Наши! Конечно же, это спецназ товарища Дементьева. Они захватили полицейский коптер, обстреляли из пси‑пушки Кратер Закона.» Максиму очень хотелось поделиться своей радостью с товарищем Альфой, но язык его не слушался.

Тем временем загадочный коптер снизился и завис над печью, едва не раздавив одной из стоек шасси смешно раскинувшего руки экзекутора. Из распахнувшегося люка выскользнула гибкая лесенка. В следующую секунду внешний мегафон коптера вдруг разразился сбивчивой речью:

– Эй вы! Матвей и товарищ Матвея, забыла, как вас там зовут! У нас всего десять секунд, потом паралич закончится. Залезайте быстрее, пока ваши палачи не пришли в себя!

Голос был девичьим! Очень взволнованным и глухим от испуга…

«Кем бы ни была эта девушка… И кем бы ни был этот загадочный Матвей… Я буду последним кретином, если не послушаюсь!» – подумал Максим.

Он с трудом поднялся на четвереньки и пополз к лесенке. Товарищ Альфа уже был там и нетерпеливо подгонял Максима.

– Давай, давай!

Пропустив своего пилота вперед себя, товарищ Альфа помог ему подняться по лесенке. Тяжело перевалившись через комингс люка, Максим бросил тревожный взгляд назад – что там с товарищем Альфой? Все ли хорошо?

Увы, отпущенные всем участникам этой драмы десять секунд закончились. Один из офицеров «Беллоны», белобрысый красавчик с холодными глазами, первым пришел в себя и сумел онемевшими пальцами вытащить из кобуры табельный пистолет. Он стрелял как пьяный – часто нажимая на спуск и дергая стволом.

Первые две пули ушли в пустоту над коптером.

Еще три чиркнули по верхушкам сосен.

Но вот шестая, седьмая и восьмая достали уже забирающегося в коптер товарища Альфу: в затылок, спину, правое бедро. Максим увидел серые глаза вождя «Армии пробуждения» – удивленные, растерянные.

– Я. – прошептал товарищ Альфа, выпуская из рук поручни лесенки, – я не успел.

Он завалился на спину и полетел вниз. Коптер начал набирать высоту. Шасси снесло стойку с пультом. Пыхнули искры короткого замыкания. Створки печи раскрылись.

И Максим увидел, как тело товарища Альфы, Людвига ван Астена, его вождя и брата его любимой девушки, падает в жадно ревущее адское пламя Пяти Стихий.

Они летели на малой высоте куда‑то на запад, в направлении Фарсийских гор.

Погони, кажется, не было. Как видно, никто из тех, кому было поручено обеспечивать безопасность Кратера Закона, и помыслить не мог о покушениях такой дерзости…

Максим сидел в кресле второго пилота и искал на красивом лице своей спасительницы приметы какой‑то особенной, отборной храбрости. Искал – и не находил. Лицо девушки было узким, правильным, а глаза – миндалевидными и глубокими. Движения ее отличались плавностью, характерной для танцовщиц. К слову, девушка была очень занята непосредственно пилотскими задачами, и Максим отметил про себя, что коптером она управляет в общем‑то как новичок…

Заметив, что он пришел в себя, девушка участливо и нежно спросила:

– Как ты, Матвей? Отпустило?

– В общем‑то да…

– Я чуть с ума не сошла, когда увидела тебя! – затараторила она, бросая управление и обнимая его. Коптер ухнул вниз.

– Осторожно! – Максим ухватился за штурвальчик, потянул на себя. – Разобьемся!

– Да, да, я сейчас. – девушка взяла себя в руки и выровняла машину. – Я так рада, так рада.

– А я вот нет.

– Почему?

– Погиб товарищ Альфа.

– Это пират, главарь банды?

– Эта банда, как вы изволили выразиться, только что спасла Марс от столкновения с кометой Шпитц‑11! Если бы не мы, погибли бы миллионы людей! – взволнованно воскликнул Максим.

– Ну ладно, ладно, не кипятись, радость моя! И, кстати, с каких это пор мы на «вы»? Это же я, твоя Анна!

Перед Максимом встала нелегкая дилемма.

С одной стороны, налицо было какое‑то недоразумение. Девушка‑спасительница называет его Матвеем, считает своим старым знакомцем и, кажется, не подозревает, что он, Максим, член той же самой «пиратской банды», что и товарищ Альфа. Потворствовать ей дальше – значит поощрять этот опасный и вредный обман.

С другой стороны, сказать ей сейчас правду – кто знает, что она выкинет? Может, немедля развернет машину и полетит в сторону Кратера Закона. Мол, извините, спасла не того, ошиблась, с кем не бывает. Девушки – очень сложные существа. И выкинуть они могут действительно все что угодно.

Наконец Максим придумал выход. «Пусть пока везет, куда считает правильным, лишь бы подальше от места казни», – решил он и сказал:

– Послушай, Анечка… Что‑то мне нехорошо… Так сильно тошнит… И позвоночник словно бы заиндевел…

– Это последствия пси‑излучения. Скоро пройдет. Главное – ты жив.

– Можно, я подремлю хотя бы четверть часа? – деревянным голосом спросил Максим. Ему нужно было выиграть время.

– Спи, родной. Спи.

Максим и впрямь чувствовал себя хуже некуда. Поэтому особо утруждаться, чтобы изобразить изможденного временным параличом бедолагу, ему не пришлось. Он провалился в сон, как в омут, а когда проснулся, над Марсом уже сгущались сумерки.

Хронометр на приборной доске свидетельствовал: с момента его спасения прошло два часа тридцать четыре минуты (все временные отрезки мозг Максима фиксировал совершенно автоматически, по пилотской привычке). Он сел в кресле, энергично растер лицо руками и выпил минеральной воды из бутылки, заботливо протянутой ему Анной.

– А кофе у вас. у тебя в бардачке случайно нету? – спросил Максим. – Или хотя бы чаю?

– Откуда мне знать, что там у них в бардачке? Этот коптер я угнала… Поэтому что найдешь – все твое.

Максим принялся исследовать содержимое бардачка. Оно было удручающе скудным. Но, к счастью, аптечка там сыскалась. А вместе с ней и банка лимонада, которым он запил найденные таблетки.

– Куда мы летим, Анна? – спросил он.

– Туда, где тебя, да и меня тоже, никто не найдет. На дачу моей подруги Фаины. Она с мужем сейчас на Луне, участвует в конференции по ускоренному терраформированию островов для нужд курортного бизнеса…

– А где располагается эта дача?

– В живописном сосновом бору, на берегу ручья, который вытекает из родника с красивым именем Беседка Русалок… Мы будем сидеть в этой беседке с тобой… Только ты – и я…

– Я имел в виду, далеко ли туда лететь? – смущенно уточнил Максим.

– Километров двести еще… Кстати, совсем скоро мы будем пролетать мимо знаменитой горы Павлин!

– Знаю, знаю, – Максим улыбнулся. – Это свежайший фетиш вашего фирменного марсианского шовинизма! Какие‑то полгода назад вы запустили с нее пассажирский орбитальный лифт и теперь всякий дурак может за небольшие деньги прокатиться на орбиту и обратно!

Девушка‑пилот просияла:

– Вот теперь я узнаю моего Матвея! Моего любимого Матвея! Если бы ты знал, как мне хочется тебя скорее обнять и поцеловать! Если бы ты знал, как долго я ждала этого, скрываясь от преследующих меня пиратов в ледяных пещерах Ио!

– Господи… – только и смог промолвить Максим, опуская глаза.

Имя Матвей ему нравилось. И в то же время очень не нравилось. Слышать его было приятно. Но в тот же час какая‑то часть души восставала против того, чтобы это имя слышать!

«Что за странная девушка? Друг она или враг? Что вообще происходит? Она говорит, что убегала от пиратов. И она же спасает пирата, то есть меня, от неминуемой гибели!»

– Аня, ты извини. Но я должен спросить.

– О чем?

– У нас. отношения?

– Что?! – взвилась вдруг спасительница Максима. – Отношения? Мы с тобой жених и невеста! Ты что, совсем одурел?! Матвей! Ау! Ты где вообще?!

– Сижу рядом с тобой, – пробормотал Максим. – А как ты вообще. Ну, все это.

– Как‑как… Я увидела тебя и этого… второго… по телевизору вчера вечером… Узнала, что вас обоих будут казнить… И поняла, что не должна допустить этого! Мой обожаемый папочка категорически отказался помогать мне… Его высокопоставленные индюки‑друзья – тоже… Все смотрели на меня как на сумасшедшую!.. Как на девочку, обчитавшуюся любовных романов! – продолжала возмущаться Анна. – Либо и того хуже: как на врага нации! Короче, мне ничего не оставалось, кроме как взять ситуацию под свой контроль…

– А ты понимаешь, что теперь тоже преступница?

– Плевать! Мы вместе, и это главное. Правда, я бы не отказалась узнать, как ты, офицер Космофлота, угодил в такую передрягу?

«Офицер Космофлота? – изумился Максим. – А, ну да, это не я, а этот Матвей. Видимо, мы похожи. И она приняла меня за него, за своего возлюбленного».

Сумерки сгущались. Слева по курсу над горизонтом возвышалась песочно‑желтая гора Арсия, похожая на гигантский пасхальный кулич. Строго на севере терлась о подбрюшья низких облаков расплющенной вершиной гора Аскреус.

Где‑то прямо по курсу уже должна была показаться гора Павлин, знаменитая Mons Pavonis – исполин высотой в полтора десятка километров. Что вкупе с расположением почти строго на экваторе сделали ее идеальным фундаментом для космического лифта. Но ни горы, ни лифта Максим не видел – мешал иссиня‑черный грозовой фронт, перекрывший западный окоем.

Внизу змеилась зеленая река. Название реки Максим не знал. Но был уверен, что оно, как и большинство марсианских топонимов, поэтичное и слащавое до скулосведения.

– Ты почему молчишь, Матвей? – поинтересовалась девушка.

– Я – не Матвей, – собравшись с духом, сказал Максим. – Я – Максим Верховцев, личный пилот товарища Альфы, произведенный буквально перед нашей высадкой на Марс в ранг товарища Беты.

– Тебе надо к врачу, – покачала головой девушка.

– Да я нормальнее тебя! – взорвался Максим. – Перед тем, как пойти на смерть, перед этой жуткой пятисоставной казнью, я написал записку своей любимой девушке… Это было мое последнее желание – поговорить с ней, хотя бы и посредством нарисованных на бумаге знаков… Если бы можно было спасти ее, атаковав вражескую армию – я бы сделал это, не задумавшись. Я люблю ее, Соню!

– Ты сказал «Соня»? Ты произнес имя «Соня»? – запинаясь, переспросила девушка. В ее глазах блеснули слезы.

– Да, я сказал «Соня». Потому что так зовут мою любимую: Соня ван Астен.

– А как же я, Матвей?

– Я благодарен тебе, Аня… Но, похоже, ты ошиблась и спасла не того.

Максим не успел договорить. Девушка всхлипнула, закрыла лицо руками, но затем все же обрела самоконтроль и… резко наклонившись вправо, рванула оранжевый рычаг катапультирования второго пилота.

Точнее сказать, то, что это был рычаг катапультирования, Максим понял только оказавшись в воздухе на стремительно ввинчивающемся в темнеющие небеса катапультированном кресле. С резким хлопком над его головой раскрылся парашют.

«Только не в реку… Господи… Только не в реку! Это же так обидно – утонуть сразу после того как чудом избежал гибели в ревущем пламени!»

 

Эпизод 14

Планета Марс, окрестности горы Павлин, март 2469 года

 

Грозовой фронт гнал перед собой волну упругого горячего воздуха. Стропы едва не перехлестнулись. К счастью, парашют был не индивидуальным, а легким транспортным, рассчитанным также и на вес катапультируемого кресла, а потому все обошлось.

Падал он с типично марсианской основательностью – минут семь. Любой летчик, любой парашютист подтвердит – время в воздухе тянется медленней, чем на земле. Минута за три.

За семь минут падения Максим успел, во‑первых, всласть пофилософствовать на тему «жизнь – борьба, а женская душа – потемки», а, во‑вторых, как следует рассмотреть пейзаж, простиравшийся под его ногами. Поэтому когда он приземлился, в голове у него уже сложился примерный план действий.

Слева от него, к югу, несла свои зеленые мягкие воды река Амфитрита.

В том, что это именно Амфитрита, Максим больше не сомневался. Поскольку в последнюю минуту падения, заглянув под грозовой фронт, увидел, что вдали зеленый поток истекает с пологих отрогов горы Павлин. Ни одна другая река не брала своего начала на этой горе.

Река была полноводная, быстрая и очень холодная. Никаких мостов видно не было, переплывать же ее Максиму совсем не хотелось. Начать с того, что после пережитого – казни, спасения, катапультирования и парашютирования – у него просто‑таки подкашивались ноги. И закончить тем, что он не видел в этом никакого смысла!

На север тянулись густо‑изумрудные заплаты – яблоневые рощи, кукурузные поля, дубовые леса. В лесах, и об этом было известно Максиму, прятались многочисленные санатории – там жители Четвертого Рима, столицы Марса, проводили свои выходные и отпуска.

Между рекой и опушками дубрав пролегало единственное в здешних местах шоссе. Оно обслуживало курортную зону и вело к орбитальному лифту на вершине горы Павлин.

Это‑то направление и интересовало Максима. План его был прост, как яичница с беконом. Сменить костюм приговоренного к смертной казни на какую‑то другую, более располагающую к доверию, одежду. Затем поймать попутку. Это не должно быть очень уж трудной задачей. Народ в Зеленоречье доброжелательный, настроенный на отдых, может, кто и подбросит до лифта просто так, по доброте душевной…

А уже там, близ станции лифта, Максим планировал воспользоваться своим статусом высокопоставленного члена «Армии пробуждения» и обратиться за помощью к ее тайным союзникам – так называемым «верным».

«Верные» были людьми, признавшими правоту доктрины «Армии пробуждения», но все еще не набравшими моральных сил окончательно разорвать оковы рабства в потребительском раю. Оставаясь в этом самом рабстве, они предпочитали помогать «Армии пробуждения», так сказать, по мелочи – деньгами, услугами, добрыми делами. Соратники товарища Альфы подолгу проверяли каждого кандидата в «верные» – поскольку каждый из них становился как бы законспирированным членом группировки. Разумеется, фамилии и адреса «верных» держались в строжайшем секрете.

Однако те, кому удавалось забраться на верхние этажи иерархии звездных борцов, получали доступ к координатам «верных». Мало ли что может случиться с бойцами «Армии пробуждения», заброшенными на Марс или на Луну? Вот тогда‑то и придет черед кому‑либо из «верных» делом доказать свою верность светлой программе освобождения человечества из тенет меркантилизма и проприетаризма.

Телефоны «верных», приставленных на Марсе в помощники к нему лично, а также ключ‑фразу, которая должна была идентифицировать его как человека, которому нужна помощь, Максим, как ни странно, не забыл.

Его «верную» звали Елена Константиновна. Она, если верить данным товарища Дементьева, была скромной учительницей сольфеджио в одной из музыкальных школ в элитном районе Четвертого Рима.

Вот этой самой учительнице он позвонит и попросит оплатить ему билет на орбитальный лифт. Эта же самая Елена Константиновна, если она, конечно, по‑прежнему жива и здравствует (А вдруг ей девяносто лет и пока то да се, пока Максима казнили Казнью Пяти Стихий, она загремела в реанимацию? Или еще хуже – вдруг ее вычислили оперативники «Беллоны», и теперь она сидит в какой‑нибудь не самой холодной, но очень скучной тюрьме?), должна будет связаться с парнями из «Армии пробуждения» и сообщить им о том, что Максим покинул Марс и едет на орбиту…

Но это все потом, когда он доберется до лифта. А пока… Пока предстояло решить вопрос с маскарадным костюмом.

Максим покосился на свое катапультированное пилотское кресло – то самое, на котором он только что приземлился. Откинул сиденье. Под ним лежали спасательный жилет и темно‑зеленый ящик НАЗ – неприкосновенного аварийного запаса.

В ящике были найдены: аптечка, бутылка с водой (ее он тут же выхлебал с жадностью полгода скитавшегося по пустыне верблюда), четыре фальшфейера, радиомаяк, портативный терминал правительственной связи, набор для рыбной ловли (с говорящим названием «Робинзон‑2»), надувной плотик кричаще оранжевого цвета, саперная лопатка и главное – универсальный нож‑мачете!

Из всего вышеперечисленного Максиму были нужны только мачете и правительственный телефон. Однако, поколебавшись немного, телефон он все‑таки включать не решился.

Наверняка все радиосредства в НАЗах полицейских коптеров учтены строжайшим образом. Одного включения телефона хватит, чтобы определить его координаты с точностью до метра. Что же он – идиот, собственноручно раскрывать свое местоположение врагам?

В итоге Макс