Кладбище стало частью нашей детской жизни, и мы летом по полдня проводили там

Кладбище стало частью нашей детской жизни, и мы летом по полдня проводили там

Кладбище стало частью нашей детской жизни, и мы летом по полдня проводили там. С одной стороны кладбища приютился овраг, там можно было отыскать даже несколько земляничек. А еще мы играли здесь с нашим поросенком Тусиком. Несмотря на то, что Тусик почему-то так и не сумел вырасти, он был очень смышленым и веселым. Больше всего он любил прятаться в кустах, и, когда мы его «находили», отвечал нам счастливым хрюканьем.

И похоронные процессии не обходились без нас. Мама как-то по дороге к могиле подняла сломанную ветку и воткнула ее в свежий холмик, под которым лежал теперь дядя Сережа. Он выпал на повороте из плохо закрытой машины и разбил голову о стремительно несущийся навстречу столб. Эта веточка со временем превратилась в красивое деревце, и все говорили, что это потому, что дядя Сережа был добрым человеком.

Мы и чужих провожали, и много тогда узнавали интересного. Особенно нас поразила история девочки, которая умерла от заражения крови. Она порезала ножницами скатерть, и мама ткнула этими ножницами ей в ручку. Но в это трудно было поверить, потому что наши мамы прощали нам не только скатерти.

Так мы привыкали к смерти, наблюдая пока за ней со стороны. А однажды она ворвалась и в наш детский мир, заставив впервые основательно задуматься над конечностью земного бытия. Теперь в гробу, стоящем на двух табуретках, с необычно строгим лицом лежал наш приятель Юра Колесников, с которым мы два дня назад играли в мяч. Его лоб перехватывал белый венчик, а в руку были вложены иконка и разрешительная молитва. И пока мы молча толпились в душной комнате около Юриного гроба, я думала, что на его месте вполне могла бы лежать и я, если бы не моя мудрая бабушка, которая прекратила мои истошные требования отпустить меня вместе со всеми на уборку картофеля тем, что долго искала «пропавшую кофточку». Когда же кофточка наконец «нашлась», машина с ребятами была уже далеко. А на обратном пути, подъехав к самому дому, Юрка лихо спрыгнул с машины прямо под колеса идущего сзади автомобиля. И я могла бы так же спрыгнуть и лежать теперь, как и он, неподвижно и «навсегда».

Это «навсегда» не давало мне, шестилетней, покоя. Как это «навсегда»? Но ведь было же время, когда меня не было. И потом не будет. Но меня не было какое-то время, а потом я все-таки появилась, а теперь меня никогда, никогда уже не будет, и я навсегда останусь в гробу. И чтобы хоть как-то представить это, я, перед тем как уснуть, натягивала на голову и ноги простыню, приподнимала руки и слегка разводила их в стороны. Получалось нечто похожее на гроб. Он был плотный и белый, напоминающий тот, в котором лежала сказочная царевна. «Перед ним, во мгле печальной, гроб качается хрустальный. И в хрустальном гробе том спит царевна вечным сном». Но тот гроб был не «навсегда», принцессу оживила любовь. А вдруг меня тоже кто-нибудь сильно-сильно полюбит, и я оживу? Нет, это только в сказках так бывает, а в жизни упрячут в деревянный ящик, накрепко заколотят гвоздями и отнесут на кладбище. Дети тоже умирают, везде на их маленькие могилки наткнуться можно.

Кладбище стало частью нашей детской жизни, и мы летом по полдня проводили там

Кладбище стало частью нашей детской жизни, и мы летом по полдня проводили там. С одной стороны кладбища приютился овраг, там можно было отыскать даже несколько земляничек. А еще мы играли здесь с нашим поросенком Тусиком. Несмотря на то, что Тусик почему-то так и не сумел вырасти, он был очень смышленым и веселым. Больше всего он любил прятаться в кустах, и, когда мы его «находили», отвечал нам счастливым хрюканьем.

И похоронные процессии не обходились без нас. Мама как-то по дороге к могиле подняла сломанную ветку и воткнула ее в свежий холмик, под которым лежал теперь дядя Сережа. Он выпал на повороте из плохо закрытой машины и разбил голову о стремительно несущийся навстречу столб. Эта веточка со временем превратилась в красивое деревце, и все говорили, что это потому, что дядя Сережа был добрым человеком.

Мы и чужих провожали, и много тогда узнавали интересного. Особенно нас поразила история девочки, которая умерла от заражения крови. Она порезала ножницами скатерть, и мама ткнула этими ножницами ей в ручку. Но в это трудно было поверить, потому что наши мамы прощали нам не только скатерти.

Так мы привыкали к смерти, наблюдая пока за ней со стороны. А однажды она ворвалась и в наш детский мир, заставив впервые основательно задуматься над конечностью земного бытия. Теперь в гробу, стоящем на двух табуретках, с необычно строгим лицом лежал наш приятель Юра Колесников, с которым мы два дня назад играли в мяч. Его лоб перехватывал белый венчик, а в руку были вложены иконка и разрешительная молитва. И пока мы молча толпились в душной комнате около Юриного гроба, я думала, что на его месте вполне могла бы лежать и я, если бы не моя мудрая бабушка, которая прекратила мои истошные требования отпустить меня вместе со всеми на уборку картофеля тем, что долго искала «пропавшую кофточку». Когда же кофточка наконец «нашлась», машина с ребятами была уже далеко. А на обратном пути, подъехав к самому дому, Юрка лихо спрыгнул с машины прямо под колеса идущего сзади автомобиля. И я могла бы так же спрыгнуть и лежать теперь, как и он, неподвижно и «навсегда».

Это «навсегда» не давало мне, шестилетней, покоя. Как это «навсегда»? Но ведь было же время, когда меня не было. И потом не будет. Но меня не было какое-то время, а потом я все-таки появилась, а теперь меня никогда, никогда уже не будет, и я навсегда останусь в гробу. И чтобы хоть как-то представить это, я, перед тем как уснуть, натягивала на голову и ноги простыню, приподнимала руки и слегка разводила их в стороны. Получалось нечто похожее на гроб. Он был плотный и белый, напоминающий тот, в котором лежала сказочная царевна. «Перед ним, во мгле печальной, гроб качается хрустальный. И в хрустальном гробе том спит царевна вечным сном». Но тот гроб был не «навсегда», принцессу оживила любовь. А вдруг меня тоже кто-нибудь сильно-сильно полюбит, и я оживу? Нет, это только в сказках так бывает, а в жизни упрячут в деревянный ящик, накрепко заколотят гвоздями и отнесут на кладбище. Дети тоже умирают, везде на их маленькие могилки наткнуться можно.