Примечание переводчика: последовательность описания сохранена как в оригинале, но извлечение пули Аттокни, вероятно, произошло после того, как он и Эситойя настигли основную группу команчей.

Примечание переводчика: На этом месте рассказ об этой истории обрывается и без предисловий начинается рассказ о второй истории. Непонятно с датой смерти Пукумакуха, так как атака в Эдоуби-Уоллс состоялась в 1874 году, через два года после даты смерти Пукумакуха в нападении солдат на Маклеллан-Крик.

Примечание издателя (Кавана): Родственный термин «апа» мог применяться как к дяде, брату отца, а также к одному из детей родного брата или сестры, то есть, к племяннику. Джой Аттокни указал его, как сына сестры Куаны, затем он был указан, без комментариев, как дядя Куаны. Поскольку у Куаны не было сестры, а братом его матери был Джон Паркер, Тахку мог быть сыном брата его отца, то есть, племянником Куаны. Этот брат неопознан.

Другой набег команчей в Техас проходил примерно при тех же обстоятельствах, что и выше описанный. Участвовали в нем в основном команчи-ямпарика. Лидером этого военного отряда был Тупикве, который взял с собой в набег в качестве жены женщину, которая была известна в домашнем лагере за ее легкое поведение и безнравственность. Дыхание Бизона, старший брат лидера, находился с ними рядом, оставив свою жену дома.

Еще один их брат, самый младший и самый высокий из них, тоже был участником этого военного отряда. Его звали Исамуву, и он был сыном старшей сестры Аттокни. В набег он взял с собой свою очень молодую и привлекательную жену, на которой женился недавно. Также в этом отряде были Светлолицый Ребенок и Такони, отец Суахры, который был наполовину пауни. Еще там были два кайова, от которых в памяти осталось только имя одного из них, Пахкотоквухте. Последним членом этой партии, чье имя дошло до нас, был призрачный команч Пукумакух.

Рейдерский отряд отправился в Техас. Они ехали в южном направлении, пока не достигли окрестностей гор, известных команчам, как Туманная Кедровая Гора, недалеко от нынешнего города Матадор, Техас. Там они остановились, чтобы освежиться и отдохнуть, подкрепившись едой и еще чем-нибудь безобидным, пока не было видно признаков каких-нибудь врагов.

Быстро был разведен костер, и его яркое веселое пламя отбрасывало свой свет на место привала. Некоторые команчи были заняты приготовлением еды, а другие занимались какими-то другими делами. Дыхание Бизона, старший брат лидера отряда, удобно устроился возле костра. Старший брат, как и положено команчским братьям, вытянулся во весь свой рост и положил голову на колени ласковой жены своего младшего брата, которая с удовольствием расчесывала его длинные волосы. Подобные фамильярности и интимные сцены с участием жены команча и любого из братьев ее мужа являлись довольно обычным делом.

Обычно мужчины команчей имели больше  одной жены, но, их женщины часто уравновешивали это, при определенных счастливых обстоятельствах легко возлагая на себя заботу на более чем одного мужа. Это безграничное братство считалось совершенно безобидным делом внутри семьи.

ПУКУЦИНУ.

 ПРОТИВОПОЛОЖНЫЕ ВОИНЫ КОМАНЧЕЙ.

 Обычай «пукуцу» у команчей ныне исчез. Пукуцину были храбрыми до крайности, даже какими-то отчаянно, безрассудно храбрыми. Эти пукуцину были противоположными воинами. Они жили в полной противоположности тому, что исповедовали остальные команчи. Происхождение этого обычая неясно, а мировоззрение этих бесстрашных воинов не было передано современным команчам. Эти противоположные пукуцину, вероятно, могли выставлять на посмешище самых смелых конных воинов племени, в качестве отважных бойцов, стремящихся превзойти друг друга своими проявлениями дерзости. Но в то время как подвиги ведущих воинов племени обычно вели к смерти врага или к смерти самого команча, пукуцину редко убивали врагов команчей.

Обычно пукуци нес только тыквенную погремушку. Некий команчский пукуци однажды убил и содрал кожу с воина пауни, а затем растянул кожу на земле с помощью кольев на манер того, как женщина сушит шкуру животного перед тем, как выдубить ее. Он растянул кожу пауни ночью перед типи старой женщины. Эта старуха попросила его принести ей шкуру бизона, убитого им, чтобы она выдубила ее  и затем использовала как накидку.

Команчские воины, принимавшие участие в Танце Солнца, назывались куцу или бизонами. Однажды в бою с ютами два пукуцину скакали навстречу верной смерти, и при этом они сидели вдвоем на одной  лошади, лицами к хвосту своего скакуна. Они развернули коня мордой к ютам, хлестнули его и поскакали галопом прямо на врагов, потрясая тыквенными погремушками в такт своему пению. Они пели особую песню команчских воинов-пукуцину.

Последний известный команчский пукуци не сильно придерживался этого обычая; он следовал ему только в какой-нибудь подходящий момент. Этим последним известным пукуци был Черный Конь, хорошо известный команч в истории Южных равнин. Возможно, кто-то из членов его семьи убедил его отказаться от образа жизни пукуци.

Еще в то время, когда Черный Конь практиковал обычай пукуци, была проведена Круговая церемония, сигнализирующая о начале войны и организации кампании против каких-то врагов. Когда различные группы воинов парадом проходили по деревне, распевая песни их групп, пукуци Черный Конь пел собственную песню на его пути через деревню. Время от времени его пение прерывалось: увидев лагерных собак, он прикладывал к тетиве своего лука стрелы и пускал их во всех собак, на которых падал его взгляд. Однажды, когда пукуци Черный Конь совершал свой такой певческий проход по деревне, он увидел старую женщину, стоявшую у костра, над которым висел котелок, полный варившегося мяса. Когда содержимое горшка начало кипеть и булькать, Черный Конь повернулся и, распевая свою песню, поехал прямо к старухе. Та крикнула ему, что он должен быть осторожен, чтобы не обжечься. Но тот, не обращая на нее внимания, подошел к кипящему котлу, приладил к тетиве стрелу и выстрелил прямо в бурлящее содержимое. Когда он достал стрелу из котелка, то на ее зазубренном наконечнике висел кусок мяса. Этот обжигающе горячий кусок он засунул себе под ремень, поддерживающий его набедренную повязку, и, следовательно, между голой кожи и горячим мясом не было ничего. Он непроизвольно выгнулся от полученного ожога, и было видно, как его бедра напряглись при ходьбе. Он с трудом сохранял стройность своей песни, пока мясо немного не остыло.

Старуха произнесла со смехом: «Посмотрите на его искривленный зад, он не смог бы так сделать. Да, я верю, что пукуци не чувствуют боли».

Говорили, что Кавайо намеревался стать противоположным, но так и не стал полностью пукуци. Однажды пукуци шел через деревню. Ничего примечательного во внешности этого человека не запомнилось, за исключением, может быть, того, что он нашел безжизненный плод от женского выкидыша, подвесил себе его на пояс, и в таком виде шел, распевая свою песню.

Однажды команчи сражались с ютами, которые соорудили нечто похожее на форт на берегу небольшого ручья, и их было практически невозможно оттуда выбить. Имевшие ружья юты сдерживали на расстоянии вооруженных копьями конных команчей, и собирались их контратаковать. Команчи не замечали конного  пукуци, пока он не оказался почти у позиции ютов. Юты, должно быть, тоже его не видели, пока он не запрыгнул на лошадь в их форте. Юты, видимо, подумали, что их место стало слишком многолюдным, и выбежали из форта. Пукуци ударил переднего юта по голове своей тыквенной погремушкой, и та сразу разлетелась на куски, и ее семена просыпались на землю белым ливнем. Ошеломленные юты не заметили, что команч, пробравшийся в их форт, не вооружен. Они внезапно оказались в трудном положении: конные команчи топтали их копытами своих скакунов или насаживали на копья. Никто из горного народа не ушел живым, чтобы принесли дурные вести своим людям.

Однажды враждебные арапахо пришли в место, где теперь округ Команч, и похитили лошадиный табун команчей. Их настигли примерно в двух милях к северу от места, где когда-то был парк Кратервилль в округе Команч. Они тоже соорудили нечто похожее на баррикаду из древесных стволов и кустов. Они тоже были хорошо вооружены ружьями, и подстрелили у команчей двух или трех лошадей. Такая точность стрельбы со стороны арапахо заставила команчей отступить. Несколько вооруженных ружьями команчей выстрелили в ответ, но большинство конных воинов находились вне пределов досягаемости укрепления арапахо. Через некоторое время этого неудачно складывающегося боя, послышались крики: «Вернись! Езжай назад! Не рискуй своей жизнью!» Причиной этих криков оказался команчский всадник, в котором все узнали одного из пукуцину по имени Йокома. Он галопом направил своего коня к позиции арапахо, которые немедленно открыли по нему огонь, что лишь подтолкнуло Йокому к тому, что он стал яростно стегать своего скакуна, чтобы он увеличил скорость. Он во весь опор погнал коня к баррикаде из древесных стволов и кустов. Когда он стремительно въехал внутрь баррикады, арапахо суетливо обратили свои ружья и луки со стрелами на этого команча. Пукуци быстро спрыгнул со своего коня и яростно принялся хлестать плетью своего полудикого животного по морде. При этом он, казалось, оставался совершенно безразличным к неистовым попыткам арапахо сбить его с ног. В тесном пространстве за баррикадой царила полная неразбериха, усугублявшаяся тем, что все стреляли в упор по живому врагу, который яростно хлестал по морде обезумевшего коня, отчаянно пятившегося назад внутри баррикады. Во время этих отчаянных попыток увернуться от своего мучителя, дававший задний ход конь толкал и топтал ошеломленных арапахо, которые сталкивались друг с другом в попытке уйти с пути  фыркающего коня с дикими глазами. Теперь невозможно выяснить, почему арапахо не смогли застрелить или применить другие меры воздействия на противоположного укротителя лошадей. Этот очень короткий, но очень насыщенный активными действиями эпизод в ограниченном пространстве внутри баррикады, арапахо не смогли перенести. Они оставили в покое Йокому и бежали из своего укрепления на юг к ближайшей скалистой горе. Шестеро из спасающихся бегством арапахо были насажены на копья конными команчами, остальные забрались на вершину ближайшей каменистой возвышенности и беспомощно стояли, наблюдая, как команчи скальпируют их еще теплых, беспомощных товарищей. Йокома, противоположный воин, изгнавший врагов с их укрепленной позиции на вершине холма таким эффективным и необычайным способом, всё ещё находился внутри баррикады, после того, враги бежали оттуда. Наш рассказчик сообщил, что затем команчи начали подавать своим неожиданным визитерам знаки руками и, в конце концов, недавние противники договорились о перемирии. Арапахо спустились вниз и завалили останки своих шестерых соплеменников камнями. Арапахо сказали команчам, что они ошиблись, приняв их за ютов, которые были двоюродными братьями команчей со Скалистых гор. Однако география места происшествия делает такую ошибку маловероятной.

Противоположный воин Йокома, безрассудно храбрый, больше остальных выделялся в зрелище, когда он руководил пением в воинском прощальном танце. Пеквиовапит сказал, что он видел, как Йокома с большим энтузиазмом бил по сыромятной коже, служившей уходящим воинам барабаном, а его голова и тело, казалось, при этом двигались в такт музыке. Когда Хаюни, отец Пеквиовапита, услышал пение группы Йокомы, он сказал своим женам, которых в то время у него было три: «Идите и помогите моему брату, подпевайте, он уходит по тропе войны во вражескую землю». В последующие годы Пеквиовапит вспоминал песню, посвященную отъезду, свидетелем чего он был: «Так поступал мой дядя Йокома, когда он выходил на тропу войны, предполагая, что это может стать поездкой в один конец». Она так звучала: «Су-кви-пут-су-ту-ку-су-ми-ат (путь, только в один конец)».

МИДСИИУКО. МИРНЫЙ ПЛЕМЯННИК.

У одного команча средних лет было два племянника, один из которых был способным и активным воином. Младший племянник, хотя и достаточно способный в других делах, не видел ничего привлекательного в военных начинаниях других молодых людей племени. В то время как его сверстники охотно участвовали в войнах и грабительских налетах, младший племянник был вполне доволен тем, что он просто ходил и наслаждался мирной жизнью, которая обычно была уделом пожилых и менее активных членов племени. Его дядя и другие родственники тщетно пытались пробудить в нем воинственные чувства, чтобы он сменил его мирный настрой на привычный для конного команчского воина военный образ жизни. Мирный племянник никак не хотел меняться. Он мог получить всё, что ему было нужно, не выходя на тропу войны, поэтому он и не собирался менять свои мирные взгляды на жизнь. Его родственники, ведущие привычный военный образ жизни, смотрели на своего мирного молодого родственника как на очень странного, - если не очень смелого, - члена семьи.      

 Однажды он плескался в ручье, медленно плавая и наслаждаясь безмятежным покоем. Пока он был таким счастливым времяпровождением, привлекательная молодая девушка вышла на берег ручья чуть выше него и начала готовиться для купания, по-видимому, не подозревая о его близком присутствии. Сняв с себя почти всю одежду, кроме ее самой небольшой части, которую она взяла с собой, молодая девушка с черными волосами, заплетенными в косу, вошла в воду и начала купаться. Вид привлекательной молодой женщины, и притом почти обнаженной, небрежно плескающей в воде на расстоянии в несколько лошадей выше по течению, привел к естественному результату, ибо единственное, что было в нем странное, это всего лишь его миролюбивый настрой в воинственном обществе конных грабителей. Молодой человек произвел первые любовные увертюры, которые можно ожидать от любого здорового молодого мужчины, перед которым неожиданно появилась молодая соблазнительница. Молодой, миролюбивый команч не стал исключением, когда во время его безмятежного купания внезапно появилась дерзкая молодая женщина, совершенно игнорирующая его присутствие. Молодой человек мгновенно позабыл о своем купании и быстро приблизился к девушке, чтобы привлечь ее внимание. Однако его знаки любви были хладнокровно и решительно отвергнуты соблазнительницей, с тем же холодным выражением лица, с которым она изначально игнорировала само его присутствие в ручье. Не глядя на него, она сказала ему, что ее любовь не для того, кто никогда не слышал боевой клич живого врага. Не прекращая купания, она сказала, что, как и все остальные в деревне, знает о мирном племяннике. Может, она смягчится к нему, сказала девушка, когда он успешно поохотится за скальпами, а до тех пор – нет.

 Из этого инцидента во время купания мирный племянник, несомненно, вышел с другими взглядами на жизнь. Вскоре после того, как он получил решительный отпор со стороны черноволосой искусительницы, он вошел в типи  своего дяди. На тот момент к мирному племяннику, так разительно отличавшемуся от остальных молодых людей воинственного племени, относились как к какому-то безобидному посмешищу. Племянник сразу изложил своему дяди цель своего визита. Он сказал ему, что ему нужно копье, а также боевой конь. Даже после того, как он прямо заявил о своих намерениях, дядя какое-то время раздумывал, поскольку, исходи эта просьба от кого-то другого, это было бы обычным делом, но воинственная просьба исходила из очень необычного источника, что и заставило его крепко задуматься. Затем, племянник, который, казалось, говорил вполне серьезно, заявил, что он собирается присоединиться к военному отряду, отправляющемуся за скальпами, в который вошел его старший брат. Дядя, лежавший до этих слов, теперь сел. Это казалось слишком хорошим, чтобы быть похожим на правду, так как дяде уже изрядно поднадоел его племянник, являющийся деревенским посмешищем. Он сказал, что будет лучше, если племянник получит его собственного, принадлежащего дяде, боевого коня. Также он дал своему племяннику собственное боевое копье, которое уже давно не применялось в деле. Он сказал своему племяннику, что этот боевой конь очень хорошо известен, и что когда появятся враги, другие воины захотят заполучить его для битвы. Он сказал: «Не давай этого коня никому, даже собственному брату. Береги его для себя, и сам вступай на нем в бой. Этот конь восполнит твой недостаток в военном опыте. Он предоставит тебе в бою преимущества, которых в ином случае ты будешь лишен».

После обычных приготовлений и церемоний военный отряд отправился во враждебную страну. Они ехали до тех пор, пока не добрались до реки, границы вражеских кочевых угодий. Однажды в полдень команчи остановились у ручья, где был хороший водопой для лошадей. Воины воспользовались этим шансом, чтобы отдохнуть и перекусить из собственных походных запасов. В этот момент, разведчики, выдвинутые вперед, возвратились и сообщили, что вражеский военный отряд находится неподалеку и тоже ищет место для полуденной остановки. Конные воины команчей, услышав это, быстро всё бросили и стали заплетать хвосты своим боевым коням и делать другие приготовления к нападению на врага. До сих пор спокойный старший брат мирного команча и один или двое других  попросили мирного племянника дать им хорошо известного скакуна его дяди. Излишне говорить, что он взял свое копье и сам сел на своего неутомимого боевого коня.

Конные воины команчей поспешили туда, где разведчики видели врагов. Они обнаружили, что вражеский военный отряд расположился на отдых, ничего подозревая об опасности. Следовательно, команчи застали врасплох своих врагов, потерявших бдительность во время их полуденного отдыха. Команчи почти сблизились с ними, прежде чем они поняли, что происходит. Сначала произошла бешеная схватка за их лошадей, а затем враги в беспорядке бежали, чтобы обрести безопасность, которая сегодня заключалась только в любом расстоянии, разделяющим их и преследующих их команчей. Какое-то время враги отступали компактной группой, но затем, когда те из них, которые имели более быстрых скакунов, оказались впереди остальных, отступающая группа вытянулась в длинную цепочку, и отставшие, имевшие более медленных скакунов, оказались совсем близко от блестящих наконечников команчских копий. В этот момент, уже совсем не мирный племянник       ехал вслед за лидерами, возглавлявшими атаку, но когда действие приняло форму безумной погони, его конь, получив полную свободу действий, стал легко настигать вожаков. Затем. Поравнявшись с ними, он сделал рывок, и расстояние между самым задним врагом и и острием копья его всадника стало неумолимо сокращаться. Умудренное боевым опытом животное переместилось вправо, усложнив задачу врагу по собственной защите. Когда всадники сблизились на расстояние удара, команч сделал выпад копьем и сбросил незадачливого врага на землю. Он проехал мимо лошади без всадника, чтобы таким же способом пронзить следующего врага. Он повторил это действие еще два раза в согласии с команчской традицией, когда тот или иной поступок совершается «очень точное» число раз: четыре. Команчское слово, означающее четыре: хаярквету; точно – коквету. В результате четверо вражеских всадников были насмерть заколоты и копьями и сброшены на землю для дальнейшего скальпирования, но для этого потребовался самый быстрый конный команч из остальных.

 Лидер военного отряда остановил преследование, и конные воины команчей начали готовиться к возвращению домой с победой, дававшей им право на проведение скальповой победной церемонии, так как они не понесли никаких потерь. Когда они выехали к родной деревне, лидер военного отряда предоставил ранее мирному племяннику самое почетное место. Перед торжественным въездом в деревню, воины выстроились в линию со своим вождем в ее центре, а герой похода занял почетное место впереди линии на несколько лошадиных корпусов. Были произведены в воздух несколько выстрелов, оповещающих жителей деревни, что воины возвращаются с победой и без потерь. Когда эхо от выстрелов улеглось, воины запели одну из их приводящих в трепет победных песен, означающих победоносное возвращение конных воинов. Распевая на ходу песню, воины на скаку приближались к окраине лагеря, а герой похода ехал на почетном месте впереди всего военного отряда, выполняя на своем скакуне зигзагообразные движения. Молодые женщины поспешили навстречу победоносным воинам и, сев им за спины, начали подпевать им в их песне. В некоторых случаях даже по две женщины разместились за спиной одного воина.

До дяди двух братьев быстро дошла весть о том, что его младший племянник возвращается на первом почетном месте начавшейся скальповой церемонии. Эта новость была слишком хороша для него, чтобы поверить ей. Он сказал, что это просто воины жестко насмехаются над совершенно неопытном в военных делах молодом человеке. Даже когда женщины собрались в его типи, выполняя женский танец встряхивания скальпа, он еще отказывался верить. В конце концов, настал момент, когда лидер военного отряда лично рассказал ему о том, что произошло во время экспедиции. Женщины уже исполнили большую часть церемонии встряхивания, когда он, наконец, поверил, что всё происходящее не является розыгрышем, сбросил с себя одеяло и с большим энтузиазмом присоединился к танцу, гордый за своего младшего племянника. Когда лидер военного отряда рассказал ему  о подвигах его племянника, дядя энергично и страстно присоединился к танцу, отбросив в сторону тщательные подготовки. Он даже не привел в порядок свою провисшую набедренную повязку, что вызвало недоумение среди танцующих женщин. «Почему ему никто не скажет? Он выглядит очень непристойно, нельзя находиться с ним рядом», - сказали они. Дядя был слишком счастлив, чтобы заметить, что танцующие женщины стараются не смотреть в его сторону. Гордящийся своим племянником дядюшка не пропустил ни одной части церемонии. Он даже пошел к своему типи и сказал женщинам своей семьи, чтобы они сняли стопорные колышки, подняли покрытие и подперли его раздвоенными шестами. Это была высшая степень проявления благородства в команчской традиции, означавшая, что семья героя приглашает любого, кто хочет помочь самому себе и взять в типи всё, что ему понравится. Испытывающая законную гордость семья не хотела, чтобы в типи что-то оставалось – всё было роздано в честь героя.

По словам рассказчика, молодой племянник обрел юную соблазнительницу, - ту самую, купавшуюся рядом с ним в реке, околдовавшую его своими чарами и смешавшую все его  планы на спокойную жизнь.      

The Life of Ten Bears

Примечание переводчика: последовательность описания сохранена как в оригинале, но извлечение пули Аттокни, вероятно, произошло после того, как он и Эситойя настигли основную группу команчей.

 

ДВА ПОБЕГА ПУКУМАКУХА.

Два из самых последних набега команчей в Техасе привели к почти одинаковым трагическим результатам. В каждом из них участвовало около дюжины человек; в каждом находилась одна женщина, и в каждом было по два не команча. И, по крайней мере, один команч из каждого такого разбойничьего отряда, через бегство сохранил себе жизнь. Именно от этих беглецов-команчей до нас и дошли эти трагические истории. Налетчики не команчи в каждом случае тоже совершали побеги. Еще одной отличительной чертой этих случаев было присутствие в них человека по имени Пукумакух, который каким-то образом каждый раз избегал смерти и удачно совершал побег. Пукумакух дожил до того момента, чтобы рассказать о своих побегах от техасцев, но в 1872 году он был безвозвратно отправлен на тот свет во время нападения кавалерии США и каннибалов скаутов-тонкава под командованием полковника Маккензи на лагерь команчей на Маклеллан-Крик, в техасском панхандле.

Некоторые команчи расположились лагерем возле ручья примерно в пяти милях к западу от сегодняшнего города Апач, штат Оклахома, и примерно в миле южнее. Кверхербитти, младшая сестра Чиверса, была в этом лагере команчей и видела, как военный отряд неспешно оттуда отъезжает. Она находилась где-то вблизи сегодняшней Индейской Миссии на Кэш-Крик, когда конные команчи двинулись в юго-западном направлении, к подножью гор Уичито. При этом они не вытянулись в длинную цепочку, а ехали небольшими партиями по два-три человека, но все двигались в одном направлении. Те, что ехали впереди, достигли точки примерно в миле к юго-западу от нынешней миссии на Кэш-Крик, и, возможно, находились вне поля зрения из лагеря, когда ее внимание привлекло женская фигура в красном покрывале, которая шла вслед за конным отрядом. Это была Хуву, бабушка Рокси Ховаритки. Фигура в красном всё больше и больше приковывала к себе ее внимание, потому что она перемещалась пешком вслед за конной группой.

 Намерения и имена участников военного отряда знали все в лагере, а в женщине в красном покрывале, идущей за всадниками, вскоре все признали жену Писамаки, одного из лидеров отряда. Еще одним лидером отряда был Тахкух, сын сестры Куаны Паркера, его племянник. Другим членом отряда были Пацуку Кватан, с которым ехал Асевейна, пленный техасец, которого на самом деле звали Рудольф Фишер, ныне известный стрелок. Также там были два кайова-апача – Седельное Одеяло (Попона) и еще один, чье имя нам сегодня неизвестно. Был в этом отряде еще один человек, команч, чье имя тоже затерялось во времени. Наконец, там был Пукумакух, одинокий беглец.

Все знали, что у фигура в красном одеяле, идущей вслед за военным отрядом, есть дочь, и по этой причине ее муж не взял ее с собой, когда отправился в суровую и опасную поездку в Техас. Но теперь, когда она решительно последовала за ними, конный воин, который ехал где-то посередине отряда, повернул назад и поспешил навстречу фигуре в красном. Подъехав к ней, он поднял ее. Посадил позади себя и поскакал обратно в лагерь. Вскоре, оба на лошадях, они направились их лагеря в юго-западном направлении, в Техас. В последующие годы, после создания индейской миссии   на Кэш-Крик, техасский пленник Асевейна сообщил о трагедии, случившейся с этим отрядом. Он рассказывал эту историю в миссии, куда прибыл с визитом к Аттокни, Тишкодди и другим команчам. Аттокни уже слышал раньше часть этой истории от кайова-апача по имени Седельное Одеяло.

Асевейна сказал, что кроме лука и стрел он был вооружен отличной дульнозарядной винтовкой; порох был завернут в бумагу, к которой присоединялась пуля. После откусывания кусочка бумаги, в ствол ружья насыпался порох, затем туда забивалась оберточная бумага и пуля (досылалась сверху) с «тутсиваи» (?), при этом оберточная бумага служила в качестве пыжа.  

Военный отряд пересек Ред-Ривер и вступил в Техас. Почти без помех команчи достигли района реки Пекос в месте ее впадения в Рио-Гранде, и здесь они столкнулись с первой серьезной проблемой. Это была многочисленная группа конных техано – мексиканские жители Техаса – в их широкополых с высокими тульями сомбреро. Несмотря на численное превосходство противника. Военный отряд и его лидеры. Кажется. Особо не беспокоясь по поводу собственной безопасности, они даже не пытались бежать или уклоняться от техасцев, которые становились всё ближе и ближе. Но давление врага невольно вызвало ускорение темпа продвижения военного отряда. В конце концов, вид более многочисленного противника и его решительность вызвали головную боль и тряску у воина кайова-апачи Седельное Одеяло. Деморализующий эффект такого болезненного состояния были такими, что Седельное Одеяло сказал своему соплеменнику и остальным компаньонам, что он не может ехать дальше. Он сказал своему товарищу кайова-апачу, чтобы тот ехал дальше с команчами, но другой кайова-апач возмутился таким поведением Седельного Одеяла и не дал ему осадить лошадь, потому что подобное действие, несомненно, было верным средством уничтожения  любого воина со стороны техасцев – головная боль на все времена. Седельное Одеяло и его товарищ еще немного проехали вместе с команчами, но когда боль стала совсем невыносимой для Седельного Одеяла, он остановился. Его преданный товарищ схватил поводья его лошади и отвел ее немного в сторону от основного курса военного отряда команчей. Они понимали, что техасцы, скорей всего, видели их, но смирились с худшим, что может ожидать индейских налетчиков в беспощадном Техасе. Два кайова-апача остановились, и спутник Седельного Одеяла помог ему спешиться и отвел его в более или менее укромное место, которое он поспешно нашел. Этот человек собрался дать то, что, казалось, можно назвать последним боем. Его страдающий и оцепеневший компаньон беспомощно лежал рядом.

В то время как два кайова-апача ожидали появления техасских врагов, недалеко от них раздалась взрывная серия выстрелов, а это могло означать только одно – техасцы не видели их, проехали мимо и атаковали команчей, чьи боевые кличи смешались с криками атакующих техасцев.

Сразу после того, как два кайова-апача отделились от военного отряда команчей, его лидеры сказали своим последователям, что самая главная их опасность заключается в том, что если сейчас они побегут и растянуться вереницей, то станут легкой добычей техасцев. Исходя из этой предпосылки, лидеры осмотрелись вокруг и выбрали то, что они посчитали подходящим местом для сдерживания техасцев. Они выбрали глубокую, каменистую, заросшую кустарником промоину около лесистого ручья, который обеспечивал им хорошую позицию. Воины команчей быстро расположились в местах, откуда они могли наиболее эффективно отбиваться от наседающих техасцев. Белый воин, Асевейна (известный пленник Рудольф Фишер), выбрал для себя место, где он находился спиной к берегу, а лежащий рядом ствол дерева он мог  использовать для того, чтобы положить на него свою винтовку и с удобством вести прицельную стрельбу. Они еще до конца не устроились на их позициях, когда техасцы их атаковали, стреляя на ходу. Эти выстрелы и услышали Седельное  Одеяло и его компаньон. Отвечая на вопрос одного из его слушателей, Асевейна-Фишер сказал, что он не знает, когда и как Пукумакух вернулся в домашний лагерь команчей, где он увидел его в следующий раз. 

Как они и предполагали, первая атака техасцев была легко отражена с помощью ружей и кизиловых стрел с металлическими наконечниками. Затем техасцы предприняли еще несколько бесполезных бросков, которые также были отброшены назад.

 Команчи воспользовались одной вещью, казалось бы, очевидной для обеих сторон, дававшей им преимущество: высокие тульи на сомбреро техасцев. Неважно, из-за храбрости или обыкновенного упрямства, или от волнения, но техасцы не поняли, что их неудачные атаки на команчей обусловлены высокими тульями их сомбреро. С первого же штурма завязалась интенсивная перестрелка, и команчи вели огонь по врагу, легко находя цели.

 Асевейна, у которого не было никаких сомнений насчет того, прогонят они техасцев или нет до конца этого дня, положил его завернутые в бумагу порох и пули так, чтобы он мог их легко поднимать после каждого выстрела. У него было достаточно времени для того, чтобы выискивать для себя высокий пик сомбреро (слово пропущено), медленно поднимающийся на расстоянии. Остальные команчи тоже удачно находили для себя цели, и когда они открывали огонь, техасцы давали поспешный ответный залп, разворачивались и быстро убегали, сильно топая ногами, что для команчей, обутых в мокасины с мягкими подошвами, звучало как быстрый стук конских копыт.

Первым заметным эффектом от постоянного обстрела позиций команчей стало то, листья и мелкие ветки, скрывавшие эти позиции, были, в конце концов, расстреляны. Кусочки листьев и веточек, закрывавших позиции команчей, теперь почти полностью покрывали самих команчей. Но в то же время это обстоятельство не только раскрывало позиции команчей, но и давало им более широкий кругозор. Асевейна мог видеть и находить цели в отдалении, когда некоторые более смелые и безрассудные техасцы, стоявшие вдалеке, поражались горячим свинцовым шариком подбитым бумагой, направляемым длинным, тяжелым стволом винтовки Асевейны. 

Асевейна сказал, что он знал. Что он является отличным стрелком, поэтому у него не было никаких сомнений или страха. Основываясь на собственном опыте, полученном в боях с техасцами, он считал, что и в этом столкновении они так же легко отобьются, как и в предыдущих случаях. С ощущением полной уверенности, он, сидя на своей позиции, спокойно высматривал очередную жертву, и когда ему предоставлялась возможность, тщательно прицеливался и стрелял. 

После неоднократных и безуспешных атак, техасцы, в конце концов, сменили тактику. Но не свои головные уборы, выдающие их присутствие. Они решили, что решили, что могут незаметно подкрадываться к позициям команчам, затем давать неожиданный залп и быстро отступать, таким образом, применяя тактику «бей-беги». Предводители команчей, сдерживающие своих последователей от преждевременного раскрытия, позволили техасцам подкрасться ближе и, тем самым, перехватить инициативу в сражении. Один из первых неожиданных залпов нанес серьезный деморализующий удар по осажденным команчам: техасская пуля пробила Писамаке, одному из двух лидеров военного отряда, берцовую кость чуть выше щиколотки. Ближе к вечеру, после очередного скрытого залпа тяжелое ранение в спину получил Тахкух. Скрытная тактика способствовала росту уверенности у техасцев до такой степени, что они начали швырять массивные камни на позиции команчей. Эта уверенность возросла еще больше, когда один из таких камней сломал бедро у женщины в красном покрывале, жены Писамаки. Ее громкие, страдальческие крики огласили округу. Несмотря на тяжелый топот техасских сапог и их высокие сомбреро, их новая тактика «бей-беги» возымела серьезный эффект на команчах.

Крики женщины, кажется, побудили техасцев к новым решительным действиям, и они повели свое наступление с удвоенной силой. В этот тяжелый момент один из команчей, имевший красное одеяло, решил совсем не героически спрятаться среди обнаженных корней дерева на южном берегу команчского убежища. Он расположился среди корней, полностью завернулся в свою красную накидку и теперь лежал неподвижно, видимый всем. В таком положении он был похож, как говорят люди, на «страуса с головой в песке».   

Теперь, чтобы отбивать атаки техасцев, почувствовавших близость победы, осталось всего два боеспособных воина: Асевейна и Пацуку Кватани. От тяжелораненого дяди Куаны нельзя было  ожидать сколь-нибудь серьезной помощи, как и от двух калек, Писамаки и его жены. Вскоре усиленные обстрелы и летящие камни вызвали еще у одного воина признаки расстройства. Пацуку Кватани начал беспокойно ползать на своей позиции, и дядя Куаны попытался его успокоить: «Скоро стемнеет, и техасцы ослабят огонь». Он не хотел, чтобы Пацуку Кватани осуществил на деле высказанное им намерение выбежать навстречу техасцам и внезапно их контратаковать.

Следующая внезапная атака убежища команчей произошла с северной стороны, дав о себе знать рваным, но смертоносным ревом дымной канонады. Уклонист в красной накидке тоже стал мишенью этой последней атаки. Пули, просвистевшие мимо фигуры в красном одеянии, подняли пыль на берегу реки позади него, а несколько пуль прошили его насквозь. Несколько тонких красных струи полились из неподвижной фигуры в красном, как из открывшихся водопроводных кранов. Красная накидка уклониста превратилась в его алый саван.  

 Наконец, Асевейна осознал безнадежность их положения. Все ранение, кроме дяди Куаны и женщины со сломанным бедром, к этому времени уже скончались. Загнанный в угол и отчаявшийся Пацуку Кватани сказал, что он готов совершить быструю контратаку, так как у них остается совсем мало времени. Теперь слова дяди Куаны не произвели на него никакого эффекта, и воин вскочил и быстро выпустил несколько стрел из лука в техасцев, прежде чем грохот стрельбы не прервал его жизнь и его героические усилия, так разительно отличавшиеся от действий его погибшего товарища в красной накидке. В живых оставались только трое: раненый дядя Куана, женщина со сломанным бедром и Асевейна. Асевейна подсчитал свои боеприпасы и обнаружил, что он истратил почти весь свой порох и пули, и только наведенный ствол его ружья в сторону техасцев удерживал их от последней решительной атаки. Он внимательно наблюдал за врагами через ружейный ствол, одновременно с этим л<