Гемма мудрости добродетельной

В слове Лукмана

Пусть Бог, повелев, возжелает Сам пищу вкушать, -
И все мирозданье сладчайше Его напитает,

Пусть Бог, повелев, возжелает нам пищи послать:
Тут Он – наша пища, как Сам Он того пожелает.

В желанье ж и воля Его, так что можешь сказать.
Что им Он ее возжелал и та воля желанна.

Велит Он сему прирасти, а тому убывать,–
А что Он желает, то только, поверьте, желанно.

Сего различенья ты истину должен познать;
С другой стороны, нет различья, – скажи невозбранно.

[188] Всевышний изрек: «Мы дали Лукману мудрость»(1), «а кому дается мудрость, тому дается великое благо»(2), следовательно, текстом заверено, что Лукман – обладатель великого блага и Бог тому свидетель. Мудрость же может быть изреченной, а может быть и скрыта умолчанием, как, например, когда Лукман сказал сыну своему: «Сын мой! если есть что в мире весом с зерно горчичное,– будет ли то в каменной горе, или на небе, или в земле – Бог выдаст это»(3). Сие – мудрость изреченная, а состоит она в том, что Бога сделал он дающим; Бог же утвердил сие в Писании Своем и не отверг сего речения Лукмана. Мудрость же, скрытая умолчанием, становится известной по сопутствующим обстоятельствам, и состоит она в том, что он умолчал, кому будет дано то горчичное зерно. Он не упомянул, кому именно, не сказал сыну своему: «Бог даст его тебе» или «кому-нибудь другому». Так придал он выдаче [зерна] все-общность, и тот, кому выдано оно, может быть и на небесах (если он там) и на земле; тем самым привлек он взор рассуждающего к речению Его; «Он Бог на небесах и на земле»(4). Тем, что сказал, и тем, что умолчал, указал Лукман, что Бог есть воплощенность всего познаваемого, ибо «познаваемое» более обще, нежели «вещь», а потому оно (познаваемое. – А.С.) – неизвестное из неизвестных(5).

Затем он (Лукман.– А.С.) завершил мудрость высказывания своего (дабы было устроение той мудрости совершенным), сказав, «ибо Бог Тонок»(6). По любезной тонкости Своей есть Он воплощенность некоторой вещи, именуемой таким-то именем и отграниченной таким-то определением, дабы говорилось о ней лишь то, на что указывает принятое по договоренности имя ее. Так, говорят: это солнце, земля, скала, небо, зверь, царь, пища, а воплощенность всех вещей и во всякой вещи едина. Ашариты говорят, что весь мир единоподобен по субстанции: он – единая субстанция; это именно то, о чем говорим и мы,– воплощенность едина. Они также говорят, что [в мире] различия по акциденциям; так и мы говорим – различия и множественность – по формам и сопряженностям, дабы {257} был [мир] различим и можно было сказать: это не есть то по форме, или по акциденции, или по смешению [элементов] – выбери, что хочешь. «Это» есть «то» по субстанции, и именно поэтому [189] сама-по-себе субстанция берется в определении каждой формы или смешения. Мы говорим, что она не есть нечто помимо Бога, а мутакаллим думает, что именуемое субстанцией, даже если оно и есть Бог, все же не тот Бог, о котором люди откровения и проявления говорят как об абсолютном. Такова мудрость того, что «Он Тонок».

Затем он (Лукман.– А.С.) сказал, характеризуя Его: «...и Опытен (хабир)»(7),– то есть знает чрез испытание (ихтибар), о чем речение Его: «Мы непременно будем испытывать вас, чтобы Нам знать»(8),– а это есть знание вкушения. Так Бог, хотя и знает Он, каков миропорядок, все же поставил Себя вположение научающегося черпателя знаний; мы же не можем отрицать того, что Сам Бог поведал текстуально о Себе. Таким образом Бог разделил знание вкушения и знание абсолютное: знание вкушения связано (мукайяд) силами. Он о Себе сказал, что Он есть воплощенность сил раба: «Я есмь слух его»,– а он – одна из сил раба, «и зрение его», а оно – одна из сил раба, «и язык его», а он – один из членов раба, «и нога, и длань его». В сем описании не ограничился Он одними силами, но упомянул и члены, раб же и есть сии члены и силы.

Итак, воплощенность именуемого рабом есть Бог, но не сам раб есть господин: различны соотнесенности сами по себе, а то, к чему они относятся, не различно. Нет ничего, кроме Самого Его во всех соотнесенностях: Он есть единая воплощенность, имеющая соотнесенности, сопряженности и атрибуты.

От полноты мудрости Лукмана, наставлявшего сына своего, проистекало упоминание им в сем аяте этих двух божественных имен: «Тонкий, Опытный», коими поименовал он Всевышнего Бога. А если бы придал он сему характер бытийности – то есть бытия,– сказав: «Бог есть [Тонкий, Опытный]»,– то полнее была бы мудрость его и точнее. Бог же передал речение Лукмана точно так, как тот сказал, не прибавив к нему ничего (хотя вместе с тем [190] сказанное им: «Бог Тонок, Опытен»,– было оказано и [самим] Богом(9)), ибо знал о Лукмане, что если бы тот говорил законченно, то завершил бы именно этим.

И о речении «если есть что в мире весом с зерно горчичное»(10) скажем: для того, кому оно служит пищей, а это – тот самый муравьишка, что упомянут в речении Его «кто сделал добра на вес муравья, увидит его; и кто сделал зла на вес муравья, увидит его»(11). Муравьишка – наименьший из питающихся, а горчичное зерно – наименьшее питание. {258} Если бы было нечто меньшее, оно и было бы приведено здесь, как приведено в речении Всевышнего: «Бог не стыдится представить в притчу какого-нибудь комара или что-либо ничтожнее его»(12). Поскольку знал Он, что есть нечто меньшее, чем комар, то и сказал: «ничтожнее его», то есть меньше. Сие – речение Божье, и то, что в [суре] «Землетрясение»(13), также речение Божье. Знай же это, ибо известно нам, что Всевышний не ограничился весом муравья, когда есть нечто меньшее его; Он привел сие(14) как преувеличение – Бог лучше знает.

А уменьшительное поименование сына своего (т. е. «сынок».– А.С.) употребил он как уменьшение милостивое, так как дал он ему наставление в том, в чем счастье его, если будет он того придерживаться. И была мудрость наставления его, когда запретил он ему (Лукман своему сыну.– А.С.) «соединять с Богом кого-либо [в поклонении], ибо такое соединение есть мрачная несправедливость (зульм)»(15). Мрачной несправедливостью окутанный (мазлюм) – это макам, когда Его, Единую воплощенность, характеризуют расколотостью: тем самым присоединяют к Нему Его же Самого, а сие есть верх невежества. Причина этого вот в чем: когда пред человеком, не ведающим, каков миропорядок и какова истинность вещи, проходят различные формы в Единой воплощенности, а он не ведает, что сие различие в Единой воплощенности, тогда он представляет одну форму как соучаствующую (мушарика) с другой в том макаме, отдавая каждой из них часть того макама. А о соучаствующем (шарик) известно, что относящееся к нему там, где и происходит соучастие, не относится к другому, с которым он соучаствует, поскольку тот есть другой. [191] А значит, в действительности нет соучастника, но каждому из них – своя доля того, в чем, как утверждалось, они соучаствуют. Причина этого (утверждения.– А.С.) – общее участие. Но хотя оно и общее, общность сия устраняется тем, что распоряжается только один из них двоих. «Скажи: взывайте к Богу, или взывайте к Милосердному»(16),– вот в чем дух сего вопроса.

Примечания

(1) Коран, 31:12, С.

(2) Коран, 2:269, С.

(3) Коран, 31:16, С.

(4) Коран, 6:3, С.

(5) Познаваемое (ма'люм) – более адекватным переводом было бы знаемое, поскольку этот термин не выражает у Ибн Араби процессуальность познания; триада энание-знающий-знаемое имеет одновременно своим субъектом и объектом Бога.

(6) Коран, 31:16. Тонок – в оригинале – латыф. Латыф – одно из имен Бога, которое обычно переводят как «Мягкосердечный», «Любезный». В трактовке этого атрибута Ибн Араби прибегает к игре слов, которую мы пытаемся передать средствами русского языка. Слово «тонкий» может быть понято и в буквальном смысле (так и трактует его Ибн Араби, говоря, что Бог в силу своей тонкости проникает в любую вещь), и в переносном (тогда оно синонимично слову «любезный»).

(7) Коран, 31:16.

(8) Коран, 41:31, С.; см. примеч. 9 к гл. 2.

(9) Ибн Араби имеет в виду, что буквально эти слова употреблены в Коране еще один раз (22:63), где они отнесены непосредственно к Богу.

(10) Коран, 31:16, С.

(11) Коран, 99:7 – 8. На вес муравья – в оригинале мискаль зарра. Это выражение является фразеологизмом, означающим «меньшее из меньшего»; сообразуясь с рассуждениями Ибн Араби, мы переводим его буквально.

(12) Коран, 2:26, С. Комар – также фразеологизм, означающий нечто ничтожное, наислабейшее; контекст. требует переводить это выражение буквально. Или что-либо ничтожнее его – в оригинале фа-ма фавка-ха. Перевод Г. Саблукова совпадает с трактовкой этого аята Ибн Араби, но они расходятся с кораническим контекстом, который требует переводить «представить в притчу как ничтожное, так и великое».

(13) Сура “Землетрясение” – 99-я сура; Ибн Араби имеет в виду аят «кто сделал добра на вес муравья...».

(14) Сие – т.е. «муравья» в упомянутом выше аяте.

(15) Коран, 31:13.

(16) Коран, 17:110. Этот аят продолжается словами: «... какое из Имен ни провозгласите, все Прекрасные Имена – Его».

Гемма мудрости имамовой

В слове Аарона

Знай, что бытие Аарона (мир ему!) проистекало от уготовления умилостивления (хадрат ар-рахамут) согласно речению Всевышнего «По милости Нашей Мы даровали ему» – то есть Моисею – «пророком брата его Аарона»(1). И что был он пророком, проистекало от уготовления умилостивления: он был старше Моисея годами, Моисей же был старше его пророчестве. Поскольку был Аарон пророком от {259} уготовления милости, то брату своему Моисею сказал: «О сын моей матери!»(2),– назвав его по матери, а не по отцу, ибо именно для матери, а не для отца милость более определяюща: без той милости не смогла бы она вынести взращение и воспитание [сына]. Затем сказал он: «Не тащи меня за бороду, за голову»(3) и «не радуй врагов моих посрамлением меня»(4),– а это все одно из Дыханий Милости. Причина же того(5) в том, что не был взгляд его (Моисея.– А.С.) на скрижали, кои бросил он(6), твердым; а если бы взглянул он на них взглядом твердым, то нашел бы в них к«правое руководство и милость»(7). «Правое руководство» – ясность случившегося, что вызвало гнев его и в чем был Аарон неповинен; а «милость» – к брату своему; и тогда не хватал бы он его за бороду на виду у всех людей, его, который был к тому же старше его годами. Со стороны же Аарона было сие(8) состраданием к Моисею, ибо был Аарон пророком милостью Божьей, а потому проистекало от него лишь такое.

Затем сказал Аарон Моисею (мир им обоим!): «Я боялся, что ты скажешь: ты произвел разделение между сынами Исраилевыми»(9) и сделаешь меня причиной разделения их; [192] а ведь это поклонение тельцу разделило их: одни из них поклонялись ему, следуя и подражая Самири(10), другие же воздержались от поклонения, пока не вернется Моисей, дабы спросить его о том. Аарон опасался, что эта разделенность меж ними будет отнесена к нему, однако же Моисею было известно больше, чем Аарону, ибо он знал, чему именно поклонялись поклонники тельца: он знал, что повелел Бог поклоняться только Себе(11), а всякое постановление Божье непременно осуществляется. Так что упрекал Моисей брата своего Аарона за то, что не признал он сего и был невместителен(12). Ведь ведающий – это тот, кто видит Бога во всякой вещи, более того, видит Его как воплощенность всякой вещи. Потому Моисей, хоть и младше был Аарона, лелеял и растил его знание. И вот после слов Аарона он обратился к Самири и сказал: «...а тебе, Самири, что было побуждением к этому»(13),– то есть к тому, чтобы склониться к сей особой форме тельца и произвести этот призрак из украшений людей, увлекши сердца их за богатствами их. Ведь Иисус сказал сынам Израилевым: «Сыны Израилевы! Сердце всякого человека там, где богатство его; поместите богатство ваше на небесах, и на небесах будут сердца ваши»(14). Богатство же названо богатством именно потому, что к нему как таковому устремляются(15) сердца людей в поклонении, и оно – величайшая возвеличенная цель стремления сердец, поскольку лишены они его.

Формы не пребывают, и форма тельца исчезла бы сама, не поспеши Моисей сжечь его. Но превозмогла его ревность, и он сжег его, а затем развеял пепел той формы по морю.

{260} Он сказал ему (Моисей – Самири.– А.С.): «Взгляни на своего бога»(16),– назвав его (тельца.– А.С.) богом, дабы обратить внимание на это знание, ведь знал он (Моисей.– А.С.), что оный телец – одно из божественных проявлений, «мы сожжем его»(17): животность человека распоряжается животностью животного, поскольку Бог подчинил оную человеку, [193] тем более что первоисток его (человека.– А.С.) не есть животное – он (человек.– А.С.) величавее в сем подчинении, ибо у не-животного(18) нет воли, и он без всякого противодействия подчинен определяющему, воздействию Того, Кто распоряжается в нем. У животного же есть и воля, и корыстные стремления, и потому оно, бывает, противодействует распоряжению, и когда у него есть сила явить это, то появляется в нем строптивость, нежелание делать то, что хочет от него человек. Когда же нет у него. такой силы или же [желаемое человеком] совпадает с целью самого животного, то оно униженно подчиняется, так же как подчиняется и подобный ему (т. е. другой человек.– А.С.) приказанию [его] в том, в чем Бог возвысил того, ища от него богатства, кое иногда обозначают как «плату». О сем речение Его: «Мы поставили одних из вас на ступенях более высоких, чем других, чтобы одни из вас брали других в подчинение»(19). Подобный ему подчиняется по животности, но не по человечности своей, ибо два подобных суть две противоположности(20), а потому имеющий более высокое положение в обществе или большее богатство подчиняет его своей человечностью, тот же подчиняется ему по своей животности (из страха ли или из корысти), но не по своей человечности. Таким образом, подобный ему не подчинен ему. Разве не видишь ты, какая между зверями грызня, ибо они подобны друг другу? Ведь подобные суть противоположности, потому и сказал Он: «Мы поставили одних из вас на ступенях более высоких, чем других»,– так что он с ним(21) не на одной ступени, и подчинение произошло из-за разности степеней.

Подчинение двояко: подчинение по воле подчиняющего, неизбежно принуждающего подчиненного, как-то: подчинение господином раба (хотя тот и подобен ему по человечности) или подчинение правителем своих подданных (хотя они и подобны ему), и подчиняет он их ввиду [своей более высокой] ступени; и подчинение по состоянию, как, например, подчинение подданными своего царя, который по приказанию их бережет и защищает их, воюет [194] с их врагами, оберегая их богатства и самые души их. Все это – подчинение по состоянию, когда подданные подчиняют в этом властителя своего, и именуется оно поистине «подчинением по степени»: именно степень [царя] определила ему это. Одни из царей пекутся только о самих себе, другие же, ведая миропорядок, {261} знают, что по степени своей они – в подчинении своих подданных, и знают меру их и им причитающееся. Таких Бог вознаграждает той наградой, что дается знающим миропорядок, каков он есть; подобную награду должен даровать Бог, поскольку Он занят делами рабов Своих. Да и весь мир подчиняет по состоянию Того, Кого нельзя называть «подчиненным»: как сказал Всевышний, «в каждый день Он за каким-либо делом»(22). И то, что Аарон не смог удержать действием поклонников тельца и не дана была ему власть над тельцом (как дана была Моисею), было мудростью Всевышнего, явившейся в бытии,– дабы поклонялись Ему в жаждой форме. Хотя та форма потом и исчезла, но только после того как для поклонников своих облачилась в одежды божественности. А посему всякий род почитаем: либо почитанием обожествления ('ибадат та'аллюх), либо почитанием подчинения ('ибадат тисхир);установит сие неизбежно разумеющий.

Всякой вещи в мире поклоняются лишь после того, как облачится она в глазах своего поклонника в облачение высокого положения и явит в сердце его [высокую] ступень. Посему и Бог назвался нам «Возвышенным ступенями»(23), не сказал Он «Возвышен ступенью»: умножил Он ступени в единой воплощенности. И повелел Он, чтобы именно Ему, никому иному, поклонялись на многих различных ступенях, из коих каждая дает некий облик божественного проявления, в котором Ему и поклоняются. Величайшее из таких проявлений, в коих Ему поклоняются, и высочайшее из них есть «Страсть» (аль-хава); о том сказал Он: «Обращал ли ты внимание на того, кто принял себе за бога свою страсть»(24), а она – величайшее из почитаемых: только чрез нее поклоняются вещам, Ему же поклоняются только чрез Самость Его. И о ней скажу я:

Богом-Страстью клянусь, что страсть есть причина
страстной любви и влеченья:

Сердце без страстной любви не способно
к Богу-Страсти питать устремленье.

[195] Разве не видишь ты, сколь совершенно знание Божье о вещах? Смотри, как заключил Он сказанное о рабе страсти своей, которую тот принял за бога: «Бог, зная, пустил его блуждать»(25), блуждание же и есть растерянность. А именно увидел Он, что сей раб служит только страсти своей, подчиняясь ее велениям, так что даже Богу поклоняется он по той же страсти: не будь в сем священном деле у него страсти,– а она есть воля любить,– не стал бы он поклоняться Богу и не предпочел бы Его всему другому. Так же точно и всякий, кто поклоняется какой-либо из форм мира, принимая ее за бога, следует в том именно страсти. Так страсть остается властителем сего поклоняющегося. {262} тем видит он, что предметы поклонения многочисленны и любой поклоняющийся, поклоняясь чему-то, колеблет устои поклонения всякого, кто поклоняется иному, и тогда, если есть в нем хоть толика понимания, он оказывается в растерянности из-за единения страсти (иттихад аль-хава) или даже Единства Страсти (ахадийят аль-хава), ибо Страсть есть единая воплощенность в каждом поклоняющемся. Так вот, видя это, Бог и «пустил его блуждать», то есть ввел в растерянность, «зная», что всякий поклонник поклоняется лишь страсти своей, и поработит его лишь страсть его – неважно, совпадает ли она с Узаконенным или не совпадает.

Совершенный среди ведающих тот, кто видит в любом почитаемом некое проявление Бога, в котором Ему поклоняются. Посему все они (поклоняющиеся Богу в отдельном.– А.С.) и называют его (свой предмет поклонения.– А.С.) богом, хотя есть у него и свое особое имя, как-то: камень, дерево, животные, человек, звезда или царь. Это их индивидуальные имена. Божественность же – такая ступень, которая, как мнится поклоннику, и есть ступень его предмета поклонения; однако та (т. е. ступень предмета поклонения.– А.С.) на самом деле – проявление Бога пред взором поклоняющегося, который всецело отдался предмету поклонения в сем особом проявлении. Посему некоторые, ведая, вели речь невежды: «Мы поклоняемся им (идолам.– А.С.) только для того, что они приближают нас к Богу»(26),– и даже сказали: «Ужели этих богов он превратил в какого-то единого Бога? Право, это удивительное дело!»(27), не отрицая Его, но лишь удивляясь сему, [196] ибо держались они множественности форм, соотнося божественность с ними. Но вот пришел посланник и призвал их к единому Богу, ведомому, но не свидетельствуемому; они же сами засвидетельствовали, что исповедовали Его, когда сказали: «Мы поклоняемся им только для того, что они приближают нас к Богу»,– ибо знали, что формы те суть [лишь] камни. Посему речение Его «скажи: назовите их»(28) и было против них доказательством: могли назвать они их не иначе, как их истинными именами.

А ведающие миропорядок таким, какой он есть, в явной форме своей отрицают поклонение формам: та степень знания, коей обладают они, диктует им быть, сообразно со временем, под определяющим воздействием того посланника, в коего уверовали они и чрез коего и именуются верующими. Так что они (идолопоклонники. – А.С.) поклоняются соответственно своему времени. Притом им известно, что в тех формах они поклонялись не воплощенностям оных форм, но поклонялись Богу в них: так постановил Властитель проявления, коего познали они (люди.– А.С.) чрез них (идолов.– А.С.). Он неведом отрицающему, который {263} совсем не знает, что же проявилось, и Его же сокрывает совершенный ведающий, будь он пророк или посланник или наследник оных. Потому и было им приказано оставить сии формы, когда оставил их посланник того времени, дабы последовать тому посланнику, взыскуя любви Бога соответственно речению Его: «Скажи: если вы возлюбили Бога, то последуйте мне (Мухаммеду.– А.С.): Бог будет любить вас»(29). Ведь он призвал их к Богу–пределу стремлений, который познаваем в целом, но не свидетельствуем, Которого «не постигают взоры», но «Он постигает взоры»(30) в силу Тонкости Своей и струения в воплощенностях вещей – взоры не постигают Его так же, как не постигают духов, управляющих остовами их, явными формами их. «Он – Тонкий, Опытный»(31), а опыт есть вкушение, а вкушение есть проявление, проявление же – в формах; так что неизбежны они и неизбежно есть Он, и неизбежно тому, кто увидел Его, поклоняться Ему по страсти своей – коли ты понял; именно к Богу пролегает путь.

Примечания

(1) Коран, 19:53, С.

(2) Коран, 20:94, С.

(3) Там же, С.

(4) Коран, 7:150, С. Вернувшись с Синая со скрижалями, Моисей увидел отлитого его народом золотого тельца. В гневе он схватил Аарона (которого оставил вместо себя) за волосы и хотел призвать к ответу Аарон сказал, что сделал все, что мог, но люди чуть не убили его; тогда гнев Моисея утих, он взглянул на скрижали и, увидев вних «правое руководство и милость», сказал: «Господи мой! Прости мне и брату моему, удостой нас Твоего милосердия: Ты милосерднейший из милосердствующих» (см. Коран, 7:142 – 157 и 20:77 – 104).

(5) Причина, по которой Моисей гневался на невиновного Аарона.

(6) Моисей в момент гнева бросил скрижали на землю и схватил Аарона за волосы.

(7) Коран, 7:154.

(8) Кроткое поведение его в момент гнева Моисея.

(9) Коран, 20:94, С.

(10) Именно человек по имени Самири, согласно Корану, отлил золотого тельца.

(11) Аллюзия на аят: «Господь твой повелел поклоняться только ему одному» (Коран, 17:24, С.; см. примеч. 30 к гл. 3).

(12) Речь идет о вместительности сердца (см. об этом гл. 12).

(13) Коран, 20:95, С.

(14) Аллюзия на два евангелических высказывания: «Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкопывают и крадут: но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкопывают и не крадут, ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше» (Мф., 6, 19 – 21), и «Приготовляйте себе влагалища неветшающие, сокровище неоскудевающее на небесах, куда вор не приближается и где моль не съедает; ибо где сокровище ваше там и сердце ваше будет» (Лк., 12, 33 – 34). Ибн Араби заменяет сокровище (канз) на богатство (маль)с целью связать эти высказывания с рассуждением о стремлении сердца.

(15) Игра слов: богатство (маль) и устремление (майль) близки по корню и произношению.

(16) Коран, 20:97, С.

(17) Там же, С.

(18) Не-животное – т.е. растение или минерал. В средневековой арабской философии было принято деление подлунного мира (мира, состоящего из четырех первоэлементов и их смесей) на минералы, растения и животных; человек считался высшим видом последних.

(19) Коран, 43:32.

(20) Подобные, т. е. одинаковые, нуждаются в одном и том же, поэтому они противостоят друг другу и в этом смысле противоположны и не могут быть соподчинены, так как постоянно враждуют, подчинение же требует определенной совместимости и гармонизации. Поэтому, по мысли Ибн Араби, подчинено может быть только низшее высшему, но не подобное подобному.

(21) Он с ним – подчинявщий и подчиненный.

(22) «Все, кто ни есть на небесах и на земле, просят Его: в каждый день Он за каким-либо делом» (Коран, 55:29, С.).

(23) Коран, 40:15, К.

(24) Коран, 45:23, С. «Страсть» в кораническом контексте – пустое, алчное или корыстное желание.

(25) Коран, 45:23.

(26) Коран, 39:3, С.

(27) Коран, 38:5. В этих двух аятах речь идет о язычниках, отвергавших веру в единого Бога; Ибн Араби толкует их слова в соответствии со своей концепцией, называя их ведающими.

(28) «Они Богу придают соучастников; скажи: назовите их; укажете ли вы Ему что-нибудь, чего не знает Он» (Коран, 13:33, С.).

(29) Коран, 3:31, С.

(30) Коран, 6:103, С.

(31) Там же.

[197] 25. Гемма мудрости небесной

В слове Моисеевом

Мудрость избиения младенцев за Моисея в том, что в него влилась жизнь каждого, кто был умерщвлен за него, ибо умерщвлен он был на основании того, что он – Моисей. И не было неведения, так что неизбежно должна была влиться в Моисея жизнь всякого умерщвленного за него. Это была жизнь чистая по природе (аля-ль-фитра), не оскверненная корыстными движениями души; она была «архе» по природе ('аля фитрат билян). И вот, Моисей стал совокупностью жизней тех, кто был умерщвлен на том основании, что они – он, и все им предназначенное в соответствии с подготовленностью их духа перешло и было в Моисее (мир ему!). Так выделен был Богом Моисей, чего прежде него ни с кем не случалось. Мудрости Моисеевы многочисленны, и я с Божьей помощью в сей главе изложу их так, как мыслью моей управлять будет Божий промысл.

Итак, с сего дано мне было беседу в этой главе начать: родился Моисей как совокупность многих духов, средоточие действенных сил, ибо малый приводит в действие большого. Разве не видишь ты, что ребенок по-своему заставляет действовать взрослого, когда тот нисходит с высот своих, забавляет игрой и болтовней, пестует его и показывает ему ум свой? Так он (взрослый.– А.С.), сам не замечая, оказывается в подчинении у него; затем он (ребенок.– А.С.) занимает его время воспитанием, защитой и опекой своих интересов, а также привитием благих привычек и вкусов, дабы {264} не был он (ребенок. – А.С.) ему (взрослому. – А.С.) в тягость. Везде здесь маленький воздействует на взрослого именно в силу своего макама, ведь ребенок недавний в Господе своем, так какон недавно созданный, [198] взрослый же – удаленнее. А тот, кто ближе к Богу, подчиняет тех, что удаленней от него, подобно тому как приближенные царя вследствие близости к нему подчиняют и используют к нему не вхожих. Пророк (да благословит и приветствует его Бог!) выходил под дождь, когда тот случался, открывал голову свою, дабы тот оросил ее, и говорил, что он (дождь.– А.С.) недавний в Господе своем. Взгляни же, сколь велико, возвышенно и ясно знание Бога сим пророком. Так дождь вследствие близости к Господу своему подчинял себе лучшего из людей; он (дождь.– А.С.) был подобен посланнику, ниспосланному с откровением: языком состояния самости взывал он (дождь.– А.С.) к нему (Мухаммеду.– А.С.), и тот выходил под дождь, дабы получить принесенное им ему от Господа. А не будь ему (Мухаммеду.– А.С.) божественной пользы от того, что получал он от дождя, то и не выходил бы он под него. Такова посланническая миссии воды, из коей произвел Бог всякую вещь живую(1) – пойми это.

Мудрость же вложения его в ковчежец и предания морю(2) состоит вот в чем. Ковчег – это его человеческое (насут), а море – то знание, которое стало доступно ему чрез тело сие, как его доставляли мыслительная теоретическая сила и силы чувств и воображения, из коих либо подобных им ничем не будет обладать душа человеческая без бытия сего элементного тела. Поскольку же душе случилось быть в сем теле и было приказано ей распоряжаться и управлять им, Бог сделал эти силы инструментами души, посредством которых смогла бы душа управлять, как того от нее хочет Бог, сим ковчегом – обителью Господней.

Вот и был он пущен в море, дабы посредством этих сил стать искусным в познании; сим дал Он ему знать, что, хотя управляющий им дух есть Престольный Владыка, управляет Он им лишь чрез него самого. Посему Он и снабдил его этими силами, сущими в человеческом устроении, на кое мудрейше указал Он, назвав его «ковчегом». Так же и миром Бог управляет лишь чрез него самого, или чрез форму его. «Управляет и движет им лишь чрез него самого» – так дитя стоит на акте рождения, имеющие причину – на своих причинах, обусловленное – на своих условиях, поддерживаемые следствия – на поддерживающих их причинах, означаемое – на означающем, и осуществленное (мухакка-кат) – [199] на своих истинностях. Все сие относится к миру, к управлению им Богом: Он управляет им лишь чрез него самого.

{265} Сказав же «чрез форму его» (то есть «мира»), я имел в виду прекрасные имена и высочайшие атрибуты, коими нарек и описал Себя Бог. Всякого дошедшего до нас имени, коим Он поименовал Себя, скрытый смысл и дух находим мы в мире: управляет Он миром именно чрез форму его. Посему сказал он (Мухаммед.– А.С.) о сотворении Адама, того свитка, что собрал все характеристики (ну'ут) божественного уготовления (каковое уготовление есть Самость, атрибуты и действия): «Бог сотворил Адама по форме Своей»(3), форма же Его – не что иное, как божественное уготовление. В сем благородном списке, Совершенном Человеке, поместил Он все божественные имена и истинности всего того, что есть вне его в разъединенном макрокосме; Он сделал его духом мира и подчинил ему, ввиду совершенства его формы, и небеса, и землю. И как нет в мире вещи, которая не воссылала бы хвалы во славу Его(4), так нет в мире вещи, что не была бы подчинена сему человеку, ибо таковое дано истинностью формы его. Молвил Всевышний: «И Он подчинил вам от Себя все, что на небесах и на земле»(5). И вот, все, что есть в мире,– в подчинении у человека; знает сие тот, кто знает это, а именно Человек Совершенный, и не ведает тот, кому это неведомо, а именно человек животный.

Форма помещения Моисея в ковчежец и предания ковчежца морю была формой гибели, в скрытом же – спасением его от умерщвления. Вот так он остался жить, как души живут знанием, вырываясь из смерти неведения. О сем сказал Всевышний: «Тот, кто был мертв», то есть мертв неведением, «и кого Мы потом оживили», то есть оживили знанием, «кому даровали Мы свет, с которым он ходит среди людей», а он – руководство, «таков ли же, как тот, что находится во тьме», а она – заблуждение, «и выйти не хочет?»(6), то есть совсем не следует верным путем. Миропорядок в самом себе не имеет конечной цели, у коей можно бы остановиться. Руководство же – это когда идет человек правильным путем [200] к растерянности (хира) и познает, что миропорядок – стремительный водоворот (хира), а стремительный водоворот – это беспокойство и движение, движение же – жизнь. Нет покоя, и нет смерти; есть бытие, и нет небытия.

А о воде, коей земля жива и движется, изрек Всевышний: «Она приходит в движение», о беременности ее – «и разбухает», о рождении ею – «и выращивает всякие прекрасные пары»(7), то есть рождает она лишь на себя похожее, а именно природное подобно ей. Парность же ее (которая есть четность) – от из нее рожденного и от нее явившегося. Так же и бытие Бога: множественность Его и умножение имен (что Он такой-то и такой) – чрез {266} явившийся от Него мир, который, устрояясь, требует истинностей божественных имен. Чрез него и Творца его утверждено единство множественности; Он – Едино-воплощенно-сущностный по Самости Своей, так же как первоматериальная субстанция едино-воплощенно-сущностна по своей самости и множественна по являющимся в ней формам, для коих она есть самостный носитель. Так же и Бог чрез явившиеся из Него формы проявления: Он – то, в чем проявились формы мира при интеллигибельной единости оного. Смотри же, сколь прекрасно сие Божественное поучение, которым наделил Бог тех рабов Своих, коих Ему было угодно.

Поскольку семейство фараона нашло его в море близ дерева(8), фараон нарек его Моисеем: «мо» на египетском языке значит «вода», а «се» – «дерево»; так он нарек его по тому, близ чего обнаружил его, ведь ковчежец остановился в море близ дерева. Он захотел умертвить его, но жена его сказала – а было ей дано сказать, [201] к фараону обратясь, речь Божественную, ибо Всевышний сотворил ее для совершенства, как то сказал о ней Мухаммед (мир ему!), засвидетельствовав ее и Марии, дочери Имрана, совершенство(9), кое для мужчин,– итак, она сказала фараону про Моисея: «Он – отрада очей и мне, и тебе»(10). Ведь чрез него (Моисея.– А.С.) утвердилась воплощенность ее(11) в совершенстве (как мы сказали, обретенном ею), а для фараона он (Моисей.– А.С.) стал утверждением воплощенности чрез веру, дарованную тому Богом при потоплении(12). Ведь Он прибрал его чистым, очищенным, когда не было в нем ничего дурного, ибо прибрал Он его в момент, когда тот уверовал, не успев приобрести ничего греховного,– а принятие ислама перечеркивает то, что было прежде. Он сделал его знамением(13) заботы Своей о тех, о ком пожелает заботиться, дабы не отчаивался никто в милосердии Бога, «ведь отчаиваются в утешении Божьем только люди неверующие»(14). И если бы фараон был из отчаявшихся, он бы не уверовал. Поэтому верно сказала жена фараона о Моисее (мир ему!): «Он – отрада очей и мне, и тебе; может быть, он будет полезен нам»(15). Так оно и случилось – Бог облагодетельствовал их чрез него, хотя они при этом и не почувствовали, что он и есть тот пророк, который принесет гибель царству фараона и семейству его. И вот, когда Бог охранил его от фараона, «очистилось сердце матери Моисеевой»(16) от печальной заботы, ее постигшей.

Далее, Бог не разрешил ему брать грудь кормилиц, пока не взял он грудь матери своей(17), дабы она кормила его; тем Бог сделал радость ее совершенной. Таково же и знание Законоуложений; как сказал Всевышний: «Каждому из вас Мы уложили устав и дорогу (минхадж)»(18),– то есть путь {267} (тарик). «И дорогу» – то есть она из того пути вышла. Посему сие речение указует на корень, из коего она вышла; он питает ее, так же как ветвь дерева питается не от чего иного, как от корня его. И вот, запрещенное одним Законом разрешено в другом, то есть в форме (я имею в виду [202] свое выражение «разрешено»), и вместе с тем сие (разрешение.– А.С.) не есть воплощенность того, что в прошедшем (т. е. запрещенного.– А.С.), ибо миропорядок – новое творение, повторения нет (о сем тебя мы предупредили).

Об этом дал Он знак в случае с Моисеем, запретив ему брать грудь кормилиц: матерь его поистине та, что вскормила его, а не та, что родила. Ибо мать родившая носила его для того, дабы сохраниться; он образовался в ней и питался кровью регул ее не по воле ее, так, чтобы не было сие одолжением ему, ею оказанным, ибо питался он лишь тем, что, не став ему питанием и не выйдя из нее, погубило бы ее и принесло бы ей болезнь. Так что зародыши оказывают любезность матери своей, питаясь той кровью и тем предохраняя собой от ущерба, что постиг бы ее, если бы та кровь застаивалась в ней, не находя выхода и не становясь питанием для зародыша. А с кормилицей иначе: вскармливая, она блюдет его жизнь и сохранность. Бог же сделал так, что Моисей обрел это в своей матери (так что ни у одной женщины, кроме родившей его матери, не было пред ним заслуги), дабы усладились очи ее еще и воспитанием его, дабы свидетельствовала она рост и становление его под опекой своей «и не печалилась»(19).

Бог избавил его от скорби ковчежной: он прорвал дарованным ему Богом божественным знанием темень природы, пусть и не выйдя из нее; Он искушал его искушением(20), то есть подверг многим испытаниям, дабы истинно осуществилось в нем терпение ко всему, чем испытает его Бог. И первое, чем Бог испытал его, было убийство египтянина(21), как то внушил ему Бог и даровал ему в том удачу в таинстве Своем (хотя он того и не знал). И вот, душа его не помышляла о том убийстве, и утвердился он (в намерении убить.– А.С.) лишь тогда, когда настиг его приказ Господа его о сем – ведь пророк внутренне невинен, ибо не ведает, пока не возвещено ему. Посему Хизр пред ним убил отрока. Он упрекнул его за это(22), а сам и не вспомнил, что убил египтянина. Тогда Хизр сказал ему: «Не делал я этого по своему решению»(23),– указав на его ступень еще до того, как было ему возвещено о чистой безгрешности его движения в том деле (хотя он и не почувствовал этого). Он также перед его глазами продырявил корабль, что по явности своей было гибелью, а в скрытом – спасением от притеснителя(24). Он (Хизр.– А.С.) представил ему (Моисею.– А.С.) сие [203] {268} как ответ на ковчежец его, что был в море, со всех сторон им окруженный, ведь явное этого – гибель, скрытое же – спасение. А мать его поступила с ним так (т. е. бросила в море.– А.С.), опасаясь, что притеснитель фараон убьет его, беззащитного, пред ее очами. Притом было ей внушенное Богом откровение (откуда оно,