Евгения Филипповна Горина, 1931 г. р., д. Кольки

547. Свадьбы играют невесть какие, сколько убивают денег. Месяц, а бывает
так, что и месяца один одного не узнают – и уже развод. Вот у меня соседка играла свадьбу. Ой, как им было радостно, назвали вроде не 150 ли человек. Я говорю: «Зачем вы такую? Если жизнь пойдёт, она пойдёт и без свадьбы. А уж если не пойдёт и не суждено жить, так хоть ещё столько собери - это бесполезно». И как угадала! Она мне потом и говорит: «Ты, наверно, вороньи яйца пьёшь?» Я говорю: «А что?» «Ну, ты же угадала. Уже развод. Они не живут вместе». И, главно дело, така свякровь попалась жёсткая! Столько миру*, надарили много очень подарков, и она отобрала, она не дала бывшей невестке ни одного подарка: «Это сыну дарили, а не тебе». Так вот я за эти свадьбы против. Зачем? Ну, так немножко свои собственные тётки да дяди или соседи. Но такое сумасшествие – это ни к чаму, это только убийство денег.

Вот я про себя скажу. Никакой совершенно не было свадьбы. Конечно, я выходила не по своему желанию. Был в меня кавалер. Мама боялась, что он бедный. «Мало ли, – говорит, – я всю жизнь в бедности отжила, и будешь так жить». И мы вот в феврале 21 -го на 22-е шли пяшком, шли только сестры сзади меня, мама дома осталась, папа шёл и дедка был, родной мамин отец, вот тоже очень горазд хотел меня в этот дом ряшйть*. Так я его сватом всё называла, сват, да. И слава Богу! Если бы не постигла моего покойного такая плохая болезнь, мы и сейчас бы жили. И без свадьбы. Ну, вот был здесь стол, другой снохи стол был собран по-простому, как и раньше: натушена капуста, нажарены котлеты, бутылка водки – и вся церамония. А теперь же надо одной водки-то сколько – это же ужас! А что толку с этой водки? Если бы люди умели её нормально использовать! Ведь в Бога тоже сказано, что, как сказать, «кому на погибель, а кому на вяселье». Обычно водка идёт на погибель, меры нету. Ужасно! Народ гибнет от этой же, теперь это несчастная самогонка и разные всё не те, что надо. Не дай Господи!

Евгения Филипповна Горина, 1931 г. р., д. Кольки

548. В молодости гулянья проходили весело. Ой, наша молодость, если бы она вярнулася обратно! Вот когда я гуляла и когда ещё имела своих ухажёров, люди были не спивши, не скуривши. Вот сколько я парней своего возраста знаю, они отжили честно, благородно. В нас не было вот такого, как теперь, идут пацаньё. Теперь и на танцы-то ходют только пацаны, там же взрослых и нет, там нечего делать, потому что таким уже, как нам, старым, такая музыка – это уже нам против. Мы ня можем её перяжить. Вот я была последний раз на плямянниковой свадьбы, я уже ни за что не хотела идти, но плямянник упросил. Говорит: «Тётя, ты хоть посидишь, и то хорошо». Я домой приехала, у меня чугун [5] вот такой был. Там так крепко ревела эта музыка! А музыка-то никудышная. Танцы-то никуда не годятся! Мы не привыкши к эти танцам. И ругаются там каждый но-своему, пупки голые, брюки спущены, спина голая! Мы к этому не привыкши. И я даже чуть не заболела и говорю: «Ну, всё – этому миру жить недолго». Вот на нас ещё держится Божий свет. Стоит нам уйти из этого мира – всё! Потому что ни к Богу эта молодёжь, ни к добрым людям. В йих на уме флюгара*, на танцы идут они уже заправивши [6], и тогда целые танцы выходят на улицу, подбрасывают [7]. Ну, и какй ж они это люди?

Евгения Филипповна Горина, 1931 г. р., д. Кольки

ПОМИНКИ

Похоронный обряд был и остается самым значимым среди семейных обрядов староверов. В отличие от других обрядов, он сохранился в Причудье в наиболее полном виде, хотя и этого обряда коснулись изменения.

В похоронах участвует не только семья и родственники, но и вся религиозная община. Односельчане приходят проводить покойного в последний путь сами, без приглашения. О дне похорон специально сообщают только далеко живущим родственникам.

По древним представлениям, смерть приходит внезапно, поэтому к ней всегда старались готовиться заранее. И сейчас пожилые люди в Причудье заранее готовят себе одежду для погребения, которую хранят в узелке, – смерётную одежду.

Приготовление усопшего начинается с обмывания. Его сажают на стул, ноги ставят в таз или ванну. Моют с мылом тряпочкой, а не голой рукой, потом вытирают полотенцем и причесывают. Женщине заплетают две косы, девушке – одну. Воду после обмывания выливают в укромное место, «где люди не ходят», тряпочку, полотенце и одежду, в которой человек умер, сжигают, а золу зарывают. Мыло оставляют для следующего покойника.

На усопшего надевают, как правило, новую одежду. Раньше она была преимущественно белого цвета, ее шили руками, швы не обрабатывали, подол и края рукавов вырезали зубчиками. Ноги обували в сшитые вручную белые матерчатые тапочки. На пожилых женщин надевают длинную рубашку с длинными рукавами, которую подпоясывают, сарафан, чулки, тапки, голову покрывают косынкой и платком. Теперь одежда и обувь чаще покупная, стали надевать и нижнее белье.

Мужчинам поверх опоясанной рубахи и кальсон теперь надевают костюм-двойку, иногда еще матерчатый азям, или халат, на ноги – носки и тапки. Голову мужчинам не покрывают. И мужчинам, и женщинам кладут на лоб венчик с молитвой, правую руку складывают в двуперстное знамение, на левую надевают белую матерчатую лестовку, на шею - новый крестик, на руки кладут образок ликом к покойному и заворачивают усопшего в белый саван. Если умирает молодая девушка, то ее одевают как невесту.

Усопшего, облаченного в смерётную одежду, кладут на специальный стол лицом к образам. Стол застилают простынею с пришитыми с двух краев вязаными кружевами. Раньше гроб делали сами и клали в него усопшего только перед выносом из дома. Теперь покупают готовый гроб, покойного кладут в него сразу после одевания. Под голову ему всегда кладут подушку, набитую сеном или соломой.

Как только человек умер, в доме начинают читать молитвы. Их читают клирошане в течение трех дней. Раньше читали день и ночь, круглые сутки, сменяя друг друга. Теперь читают только до вечера, так как на клирос ходят женщины преклонного возраста, которым здоровье не позволяет читать по ночам. На третий день утром гроб с покойным разворачивают и выносят из дома вперед ногами, с пением молитв и псалмов несут в моленную, где происходит отпевание. После отпевания гроб кладут на специальные носилки и несут с пением молитв и голошением на кладбище, с короткой остановкой у дома покойного. Мужчины, которые являются близкими родственниками, не должны нести гроб, так как это считается плохой приметой. На кладбище с умершим прощаются те, кто не смог проститься с ним раньше. Гроб закрывают крышкой, опускают на полотенцах в могилу, и все бросают по три горсти земли. После предания усопшего земле всех присутствующих приглашают на поминальный обед. Раньше на кладбище раздавали бедным старушкам поминальные булочки из пшеничной муки.

После выноса тела из дома проветривают комнаты, всё моют и начинают накрывать поминальный обед. Готовят его те, кто не касался покойника. На обед собирается всегда много народу, поэтому устраивают несколько застолиц. Если не хватает своих вещей, то посуду, столы и стулья занимают у соседей. В первую застолицу принимают наставника, клирошан и старушек. Во вторую застолицу стараются усадить всех соседей, последними обедают родственники. Для мужчин и женщин старались делать отдельные столы.

Если похороны пришлись на время поста, то все блюда готовят постными. Обязательно подаются и обрядовые кушанья: кутья и разгонный кисель. Поминальный стол отличается от других застолий тем, что блюда ставят на стол не все сразу, а по очереди, сохраняя строгий порядок. Когда приходят с кладбища, поют литию по покойнику, после чего садятся за стол.

На столе стоят только хлеб, соль и питье – морс или компот. Сначала поминают кутьей: перекрестившись, каждый берет три ложки пшеницы из кутейника, которым обносят всех по очереди. Затем обязательно подают суп или щи, потом приносят горячее из рыбы или мяса, холодное из рыбы, различные пироги, рисовую молочную кашу со сладким супом. Завершается обед разгонным овсяным киселем, который в наше время заменен клюквенным.

Теперь все чаще поминальный обед устраивают в столовых и ресторанах, где к обязательным блюдам добавились несколько видов салатов, появилось спиртное. За столом стали говорить речи-воспоминания о покойном.

Следующие за похоронами панихиды служили на девятый, двадцатый, сороковой день, полгода и год. Теперь на двадцатый день и полгода панихиду не служат. Очень важными до сих пор остаются поминки девятого и сорокового дня, на которые приглашают в основном близких людей.

549. Вот человек умер. Он поляжит, потом его моют. Его садили на стул, его держут, под ноги ставили ванну. Моют мылом, водой, не рукой, а обязательно тряпочкой. Тряпочка такая, что потом ей не пользуются. Её сжигают, ни в коем случае не выкидывать. И мыло такое, что нужно положить его тоже отдельно куда-то, может быть, для следующего там хватит. Вытирали полотенцем. Вытрут и всё это убярут, уже больше не пользуются. Полотенце сжигали, и на чём человек умрёт, тоже всё сжигали. Сжигали в печке в доме или в бане, ведь у нас у каждого бани были тогда. Если женщина умрёт, то ей две косы заплятали, а девушка – то ей одну косу заплятут. Тогда косыночку подвязывают, платочек сверьху, рубашку одявают, сверьху сарафанчик одявают. А рубашка такая длинная с длинными рукавами. Ну, красивую, конечно, сошьют, с кружавами. Швы не обрабатывали, всё руками шили. На машинке ничего нельзя было шить, всё руками. Швы не обшивали, подол вырязали зубчиками и сарафан, рукава тоже зубчиками. Ну, здесь обшивали, только руками всё. Поверьх рубашки сначала пояс, потом сарафан обвязывают али одявают, крестик одявают. На руке сложат вот так крест тоже, руки положат на грудь.

Сарафан – цвет любой, какой хочешь, роли не играет. Если девушка незамужняя, некоторые ей свадебную одежду одявали, а некоторые шили посветлее платье такое длинное. На ноги тапочки шили из тряпок, раньше не покупали туфли. Всё шили руками тоже. Тапочки шили из шёлка или из бархата – из чего хочешь. Красивые шили. Обыкновенные чулки одявали. Женщинам трусы ни в коем случае нельзя, только вот рубашка, сарафан, платочек. А мужчина рубашка, костюм, носки, тапочки, и пальто шили из атласа или из сатина, как деньги позволяют. Лестовки, крестики, пояса обязательно. Пояс делали из матерьяла, из верёвочки, как вот крестик на чём одетый, или из тесьмы. На голову мужчине ничаго не одявали, а женщине обязательно косыночка и платок. Платок не завязывают, а так просто накладывают.

Вот обрядили, и он лежит в доме на столе лицом к образам. Когда хоронить, тогда приносят гроб. В него кладут свою подушку. Подушку набивали сеном или соломой. Раньше делали гробы сами и покрывали сами белым полотном. А вниз ещё под человека кладут саван – это белое полотно, свернуто вдвое и здесь на голове собрано, как сборочка. И вот как в мешок закрывается. Перед тем как в могилу опускать, сначала закрывают саваном полностью, и лицо тоже, потом покрышкой закрывают. Когда выносют, его развяртывают ногами впярёд.

В доме три дня стоит. Люди приходют прощаться. Покойник один в доме не находится. Всё время читают по няму – день и ночь. Певчие стоят и читают. Ты их зовёшь, и они читают чатыре человека по очереди и днём и ночью. Теперь, правда, они не могут, что все старые, теперь до вечера читают. На третий день хорошот, вынос обычно начинается утром в девять часов. Два часа служат и тогда выносят. Когда вынесут покойника, в доме сразу всё моется, везде проветривается - окна открывают. Стряпают, конечно, в других комнатах другие люди, которые не соприкасались к этому покойнику, уже накрывают стол. На похороны, на поминки не приглашали, потому что у нас были только свои. Чужие к нам не приходют никогда поминать. Это теперь стали, другой раз знакомые идут какие-то. А раньше, если далеко живёшь, конечно, пригласят. Ведь ты не знаешь, кто-то умер или что.

На столе первым долгом суп и салатики стояли. Суп делали любой, но в посту делали с грибами обычно. Потом подают второе – жаркое с сосисками, с мясом или с чем-нибудь. Тогда подаётся компот и каша рисовая густая, на молоке сделанная и с изюмом. И потом пироги ставят и густой кисель. Перед тем как начать обед, у нас обязательно стоит морс и стоит кутья*. И когда приходют с кладбища, сначала поминают вот этой кутьёй – три раза ложкой взять нужно. Её передают, и каждый берёт три раза.

Первый начинает батюшка*. Он до обеда служит, литию молится. И все присутствующие стоят, с ним молятся, кто будет за обедом сидеть. Потом он и певчие поядят да старушки, а тогда уже садятся свои.

Потом через девять дней поминки будут. Потом двадцатый, сороковой день. Ну, это кто как хочет служит. Теперь служат девятую, сороковую, полгода и год. Кто хочет, в моленной служит, кто дома. В моленной, может, бедным так дорого, там свечи всем много зажигать надо. А дома, у кого какая милость, пять–шесть свечей зажгут, позовут всех, кто читал по няму, певчих. Ну, опять отслужат.

Если есть у тябя в кармане, так делай обед, а нет – так спасибо, и пошли. Но подашь йим, сколько можешь.