Сражение под городом Парижем.

18 марта поутру часу в 5 часов я командирован был со своими 2 пушками в одну деревню на большой дороге от города Мо,—находящуюся, именно Бонди, откуда началось сражение, от большой дороги влево оставались горы и войско наше занимало оныя, по правую сторону была лощина и канал, впереди нас на дороге была деревня Понтень, французы заняли деревню своей пехотой и кавалерией. Влево на горах поставлена была батарея из осадной артиллерии до 40 пушек[xc]. Перед деревней на дороге поставлено 2 орудия и с правой стороны стояло еще 6 пушек. Я с 2 орудиями вышел за деревню Бонди с егерским баталионом. На нас обращен был огонь из пушек с трех сторон, всего до 50 орудий, я отстрели-

Стр. 49

вался, по возможностн, во все стороны, где мог вредить. Около обеда наши войска подвигались везде вперед, мы же где стояли, не могли двигаться по причине обращеннаго на нас сильнаго пушечнаго огня, к нам пришло еще 3 баталиона егерей на подкрепление. Однако французская артиллерия ужасно у нас истребляла ряды ядрами и картечью, у нас в резерве было 4 орудия, 2 капитана Яминскаго, нашей роты, и 1 штабс капитана Рефельда, подполковникя Липштейна роты, их из деревни не выводили и оне стояли без действия и закрыты. У меня убило одного солдата, Ежова бомбардира картечью, в висок возле самаго меня, и 9 человек ранило картечью и пулями

4 лошадей убило, и 5 тяжело ранило, так, что в то же время я приказал бросить оба орудия. Подбило оси ядрами и расшибли хоботовыя подушки так, что я более стоять был не в состоянии, а потому и просил генерал маиора Гельфрейхта, чтобы он мне приказал сойти с места, дабы я мог переложить орудия, в запасной лафет или приделать оси, он мне позволил, в то же время сам получил рану в спину, я повел свои пушки назад, каждую на паре лошадей потому, что дышловыя были убиты при ударе ядром лошадей в грудь, оне, приподнявшись на дыбы, перевалились на передковый ящик и кровью лошадей весь покрыт был яшик и станины лафета. Передки были близко за орудиями и потому намараны остались лафеты кровью от снятых с лошадей хомутов, а тем более придавало виду ужаснаго поражения для глаз, да и действительно в том месте, где я стоял с орудиями, сражение было подобно аду[xci], тоже самое досталось тем офицерам, которые меня смеяили, т. е. штаб капитану Рефельду и штаб капитану Яминскому, а в особенности Рефельду, который едва мог вывести свои орудия по причине убитых лошадей также людей. Я вышел из деревни, встретил великаго князя Константина.Павловича, который вел русских волонтеров на то место, где я стоял, до

Стр. 50

2000 и самым неприличным образом ругал русскаго полковника. Увидевши меня, спросил строго и с сердцем, куда я иду, я отвечалъ: в резерв и показал ему на свои орудия, которыя шли сзади меня не очень далеко, увидевши все разбитое, смягчился и приказал, как можно поскорей поправивши лафеты, воротиться на то же место и при том спросил, как я прозываюсь; я отвечал: подпоручик Карпов; проходя мимо гвардейских и армейских кирасир, которых несколько полков стояло у дороги и еще не были в сражении, видевшие разбитые у меня лафеты, мало лошадей и людей, обступили меня все офицеры и генералы, смотрели на людей, и пушки, и каждый сказал что досталось, как никогда более, и 2 генерала пригласили меня в тот час закусить и потчивали Бургонским вином. Я, постоявши с ними не более 5 минут, поехал к запасным лафетам, не далеко от них стоявшим, приказал тотчас подделать оси и исправить лафетную хоботовую подушку, и чрез 3 часа напозицию. Однако, проходя то место, где стоял я со своими пушками, увидал много убитых и все голые, далее, немного пройдя вперед, по левую сторону лежало много побитых тел прусских волонтеров. Пальба стала утихать и русские взошли на гору Монмарт, следовательно весь стал открыт Париж. Стоявшая по левую сторону батарея французская была уже без людей, наконец, я пришел уже к самому форштадту и чрез минут 10 совсем везде пальба прекратилаеь, начались переговоры. Наше все войско приблизилось к самому городу, и мы остановились по левую оторону дороги близ горы в самом негодном меств, где все нечистоты из Парижа вывозили. Тут ночевали, 19 марта стали наши войска встуиать в Париж, и сам Государь со своей свитой въехал во всем параде, мы еще ночевали на том же месте одну ночь, и 20 марта по утру рано пошли за Париж, около города по дороге к Фонтенбло и остановились за 4 мили от Парижа. В

Стр. 51

Парижском сражении взято было от французоз 86 пушек и много зарядных ящиков.

Во время войны мы довольствовались болылею частью от фуражировки, то есть брали там овес, сено, хлеб и разные продукты, где только нашли. Не заботясь о жителях, что им нечего будет есть, брали до последняго куска хлеба, также и скот, следовательно войны нельзя довести до такого состояния, чтобы жители могли быть спокойны, и не теряли бы своей собственности. В древния времена война была пагуба и истребление людей, селений и всего достояния, если жители в древния времена оставались живы, то или прятались в дремучие леса и болота, чтобы сохранить жизнь, или были истребляемы мечем, и частию взяты в плен и томились в неволе, ныне совсем другое: жители остаются живы и не берут их в плен, они только лишаются почти совершенно всего своего имущества и скота, и часто бывают иотребляемы огнем до основания селения и чрез, что нередко множество жителей умирает от голода, следовательно война по честолюбию, может быть, двух Государей, и истребляеть миллионы мирных жителей, которые не мало не заслужили такой жестокости. Всякий знает, что война сима собой не есть добро, однако и без нея часто бывает нельзя обойтиться, а по сей причйне терпит народ и войско все ея ужасы. Во время нашей стоянки биваками за Парижем, так как война кончилась, следовательно и фуражировка запретилась, или, хотя и было позволено ездить за фуражом, то назначались уже совсем голыя деревни разоренныя, а потому явился у нас в корпусе во всем недостаток, как то в фураже, провианте даже и в дровах все запрещалось, а доставления не от куда не было. Тут мы узнали всю тяжесть войны. Главное же начальство собралось все в Париж, пировало от радости вместе с Государем, а войско терпело во всем ведостаток, и никто о нем не думал, ни один генерал ни полковой коман-

Стр. 52

дир не находились при своем месте, все пресмыкалось в Пале Рояле и, к счастию, что стояли на биваках до Апреля месяца, ежели бы Наполеон знал наше ноложение и такую безпечность, то мог бы сим воспользоваться и не лишился бы трона, Его несчастие было и то, что маршал Мармонт перешел на нашу сторону прежде, нежели Наполеон взял свои меры.[xcii]

Апреля мы вышли на кантонир-квартиры за город Бове, ротный штаб был в замке Крильон, а я стоял с капитаном Яминским в замке Люньон на большой дороге от Паде-Кале, мы стояли весьма спокойно и даже с большой роскошно на счет хозяев и нам ничего не стоило, жили в полном удовольствии до Мая месяца. Надо заметить, когда мы проходили с бивак чрез Версаль со всем парадом, как только можно чище, и опрятней одеться могли. Войдя в Версаль в улицу, то народ французский с удивлением сказал, видя нашу самую негодную одежду, на солдатах и при том большая половина босых, разных цветов крестьянскэго сукна мундиры и ранцы, и при сем люди изнурены до чрезвычайностя, говоря: и эти нас побили. Нашей роты занимавший офицер Хилькин для ночлегу биваки, в ответ сказал им: «если бы эти люди не были столько добродушны и послушны своему начальству, то они небыли бы так голы, да вы несмотрели бы на них тенерь с таким презрением». За Парижское сражение я получил в награду чин поручика.

В конце сей книги приложены будут в копиях мои рескрипты, грамоты и патенты.

Во время кантонир квартир нам выдали на солдат из взятой во Франции контрибуции сукно на обмундирование и в течении стоянки люди наши сделалясь одетыми все хорошо. И народ от хорошей пищи поправился от изнурения, старую аммуницию большею частию пожгли и побросали, лошадей так же поправили.

Стр. 53

В первых числах мая получили повеление выступить в Россию. Вышли в поход, шли мимо Бове на Компьен, где я был в Комлиенском дворце, видел один покой весь зеркальный превосходной работы, видел так же подбитую Наполеона кровать ядром, так же кресло, подбитое ядром, пробитый свод в кавалерской зале гранатою, а туалет зеркало Марии Луизы пробито пулею в самый центр. Был в придворной церкви, осматривал все покои, удивительнаго ничего не нашел, кроме зеркальнаго покоя[xciii], богатой кровати, которая подбита ядром в ногу, видел так же медную ванну, вылуженную Марии Луизы, в прочем небыло особых редкостей, библиотека была вывезена. С перваго ночлега у нас бежало лучших солдат 12 человек, со второго еще более, так, что в три похода ушло из роты 50 человек и очень много осталось из всех полков, почему для собрания их, и поимки весь корпус остановился на квартирах и посылали офицеров отыскивать, многих привели, а некоторые остались там навсегда неотысканными[xciv]. Вот, как рады были идтн в свое отечество, в котором знали, что по приходе найдут все возможное притеснение, так и случилось прн вступлении в Россию: Государь объявил войскам, что дает в своем отечестве оседлость, право он сдержал свое слово, как увидали впоследствии, о чем сказано будет в другом месте[xcv].

Собравши несколько беглецов, выступили в поход, шли чрез Ахен прямо к Рейну на Кельн, по квартирам довольно спокойно и не имели недостатка в продовольствии. Перешли Рейн, продолжалн далее чрез Саксонию на Мейсен, от туда чрез Пруссию в Польшу чрез Познань, когда стали подходить ближе к России, то нас принимать стали на квартирах весьма не дружелюбно и уже увидели от своих начальников вводимую строгость со всеми прусскому обычаю притеснениями наконец, вступили в свою границу в город Ковно,

Стр. 54

тут увидели, что уже отошло наше хорошее заграничное содержание, но даже квартир порядочных не отводят, и не дают дров сварить себе пищи. До вступления в свои границы во время бивак, хотя и был иногда недостаток в продовольствии, довольно ощутительный, за то, когда стояли по квартирам тогда всегда имели без недостатка продовольствие изрядное, иногда весьма хорошее. Между нашими солдатами небыло за границею вовсе пьянства так же и воровства. Даже жители удивлялись и хвалили русских нравственность. Напротив, когда вступили в свои границы, то открылось между солдат воровство и пьянство, драки с мужиками, чего за границей вовсе небыло слышно, причина тому есть то, что солдат, бывши за границей, гораздо лучше был содержан, нежели в своем отечестве, от чего открылись побеги, при том по вступлении в Россию взялись за строгость более, нежели за границей, во время заграничных походов, при том самое изнурительное для людей ежедневное ученье и не редко с жестоким наказанием, от чего много стало больных и была смертность, Вот причина изнурения людей, в русской армии, и истребления прежде-временно большей части солдат.

Наконец, пришли мы на зимовыя квартиры в Виленскую губернию в Россиянский уезд в местечко Вивгржаны, я стоял со взводом в деревне на квартире; в Ноябре месяце командирован я был отвести на перемену негодную артиллерию в Виленский арсенал, а от туда принять исправленную, я принял артиллерию и выступил обратно к роте 27 Декабря 1814 года, в новый год я перешел в Ковенский уезд, шел чрез Кейданы, Россияны, Ретово и в Вивгржаны, сдал все исправно и находился при своем взводе.

Год.

Марта числа выступили мы за границу по случаю ухода Наполеона с острова Эльбы, мы шли на Юрбург,

Стр. 55

Ковно, Вильно, тут нас смотрел генерал Корсаков, граф Витгенштейн, Марков и другие генералы, нам назначен был сборный пункт в местечке Щучине однако переменили и назначиля в местечке Косове Слонимскаго уезда. Из Вильны я командирован отыскать поручика Иванова, котирый, быв командирован за приемом вещей в комиссариат, принявши оныя и деньги, все это промотал и сам уехал в местечко Щучин, где я его нашел, уже забравшим у жидов разных напитков и вещей на 80 рублей серебром. Я взял его оттуда, отправился с ними в Слоним и с другим прапорщиком Голенищевым. В Слониме Иванов хотел от меня бежать, — однако был пойман и доставлен мною полковнику Вельяминову без вещей и денег, которыя он, Иванов, издержал все в свою пользу. Придя на сборный пуякт, мы стояли в местечке Косове, я был в табуне с лошадьми в деревне.

1 июня выступили за границу в поход, но перешли границу в Тыкочине 7 июля, оттуда шли на Пултуск, Калиш, Равич, чрез Пруссию, до княжества Рейскаго, а в квяжестве Рейском, на границе Баварии, в деревне Эберздорф нас остановили, по причине, что Наполеон союзными войсками был разбит совершенно, при Ватерло. Простоявши 2 недели в княжестве Рейском по квартирам, выступили назад в Россию. И вступили в Гродно 5 октября. Из Гродно пошли на Слоним в Ошмянский уезд, в местечко Ольшаны, на зимовыя квартиры. Ротный штаб остановился в Ольшанах, а я со своим взводом, командирован был на зимния квартиры в деревню Баютишки в доме у помещика Ваньковича, тут я стоял довольно покойно. В декабре месяце 11 числа в роте у полковника Вельяминова сгорела конюшня с 16 лошадьми, и часовой гонтлингер, однако ни кому о том не доносили — пополнил сам полковник Вельяминов и поручик Сигунов,

Стр. 56

солдата же показали умершим в лазарете. В 1815 году ничего чрезвычайнаго не случилось.

Год

В 1816 году мы до лета стояли покойно. Летом в мае месяце рота вошла в лагерь, а я остался с 70 лошадьми, с командой в табуне, и для пересмотра ротнаго имущества в ротном штабе. Табун был на пастьбе в местечке Вишневе, у помещика графа Хребтовича. У меня из числа караульных, находящихся в Ольшанах, при ротном имуществе, бежало 3 человека рекрут, которых штабс-капитан Маслов, тогда командовавший ротой, вопреки всех приказов, оставил для караула с тем, чтобы менее у него могло случится побегов, за что он получил строгий выговор.

В августе месяце я ироизводил следствие о причиненных побоях подполковником Высоцким шляхтичу Габриеловичу, котороку Высоцкий приказал дать 50 полос тесаками и посадил в свинярник — шляхта не хотел помириться, а подкупил свидетелей и тем себя запутал: кончилось ни чем.

Октября 15 мы вышли в поход на новыя квартиры, в Пружанский уезд, в местечко Шерешов, где стояли до 1817 года по квартирам, однако в начале декабря командирован был в город Вильно, для неремены зарядных ящиков и двух лафетов, которые, переменив, взял другие годные и выступил обратно 27 декабря. В новый год проходил чрез Лиду, но ночевал за Лидой, шел отгуда чрез Слоним в местечко Ружаны, и чрез деревню Смольняки до Шерешова к своему взводу в деревню Старую Волю, генваря 18 дня 1817 г.

Год.

С 1 генваря со мной особенных происшествий во весь год не случалось, кроме того, что я имел нес-

Стр. 57

колько собранных денег, по моей воздержанности, берег на непредвидимый случай, а потому офицеры нашей роты за то на меня сердились, что я не употребил их для пушек[xcvi] и вместе с ними.

Летом 1817 года мы стояли лагерем по тем самым квартирам, в местечке Шерешове и во все это время особеннаго или достопамятнаго неслучилось.

Год.

Мая с 1 выступили мы в лагерь к городу Слониму, стоявши в 4 верстах от города. 1 июня смотрел нас великий князь Константин, мы прошли мимо Его церемониальным маршем, потом стреляли в мишень, и Его Высочество был чрезвычайно доволен, меня поцеловал в щеку, что меня чрезвычайно обрадовало, а так как никто такой милости из наших офицеров не удостоился получить, потому из за зависти все вообще офицеры на меня за сие были недовольны.

После смотра на другой день, мы выступили по квартирам в местечко Косово, по приходе на место, я командирован был с 150 человеками для усмирения бунтующихся крестьян помещика отставного полковника Шпанака, где я находился с командою до половины августа, в сие время узнал, что милостью великаго князл не долго пользовался, потому, что в который день был смотр и когда меня Его Высочество удостоил поцелуя в щеку, в тот самый день я был переведен Высочайшим приказом в 75 понтонную роту, следовательно и от зависти избавился, по причине не высылки прогонов и подорожной, я был при роте еще до Сентября и числа выехал и приехал в новую роту 13 сентября. В декабре месяце за отсутствием своего командира, командовал ротою до 30 генваря, так же командовал в то время и Полонским артиллерийским гарнизоном, за отсутствием подполковника Кондратьева, все сдал исправно.

Стр. 58

Год

1818 года мой командир капитан Ершов женился и в том же году 75 понтонная рота поступила в состав 28 артиллерийской бригады, переименована в 4 порчную батарейную роту. Летом мы ходили на ученье с квартир в местечке Полоном, и особеннаго в этом году ничего не случилось.

Год

Летом в мае месяце за болезнью своего командира капитана Ершова я с ротою ходил в лагерь к Новуграду Волынску отстоял благополучно и получил за роту благодарность, воротились 20 июля назад придя из лагеря, я переделал все передковые снаряды, то есть все картечи, брандскугли, гранаты и 120 000 ружейных патронов, кроме сего, ничего особенного не случилось, однако я влюбился в одну польку по самые уши, хотел жениться, однако это расстроилось и я об ней всегда вспоминаю с сожалением, хотя потеряннаго и не вернешь.

Год

1821 г. сказали было поход в Италию, куда мы в мае месяце и приготовлялись выступить, но переменилось и мы оставались на том же месте спокойно.

2 июня я произведен был в штабс капитаны, а в августе в конце был переведен в 2 легкую роту, куда прибыл 3 октября и назначен был на квартиру в местечко Гарингород, а ротный штаб стоял в местечке Тулчин.

Должность штабс капитана в артиллерийской роте состояла: быть ротному командиру помощником в обучении солдат

Стр. 59

артиллерийской службе, сверх того, и наблюдать за аммуницией, неотступную форму и все что ротный командир прикажет привести в исполнение, его приказание, как по фронтовой, так и по хозяйственной части, и таким образом, я всеми частями занимался до генваря 1822 года.

Год

2 генваря я был назначен для счета книг провианских, комиссариатских, и артиллерийского ведомства, какие в роте состоят. Кончил оныя к 30 генваря, прибыл в роту и находился при прежней должности до Апреля месяца. В апреле пришли в Тульчин на тесныя квартиры для ученья, продолжали оное до 13 мая. А с 13 мая выступили в лагерь к местечку Муравицы Дубенскаго уезда, стояли 2 месяца, воротились опять в Тульчин, до сентября отдыхали, а в сентябрь опять ученье продолжалось до Декабря месяца. 13 декабря, по повелению начальника штаба Литовскаго корпуса, я командирован был в 3 фурштадтский баталион для устройства порядка, объезжал по ротам, которые были при пехотных полках а именно: в Волынском полку, квартирующем в Дубне, в Минском в городе Луцке, Подольском в городе Ковле; Житомирском в городе Владимире, 49 Егерском в городе Ровно и 50 Егерском Кременце, во всех полках показал как убирать, чистить лошадей, кормить и содержать конюшни, и аммуничники, также сараи для обоза, все вновь переправил, как заведено в артиллерии Литовскаго корпуса, донес обо всем генералу Вельяминову и отправился к своей роте, куда прибыл 1823 года генваря 27.

Год

Генваря с 30 я остался командующим легкой ротой 25 артиллерийской бригады, вместо ротнаго командира,

Стр. 60

подполковника Лишина, который командирован был в С.-Петербург для исполнения отлитых в Петербургском арсенале 2 орудий из меди с железом, дабы ввести употребление металла, вместо прежде бывшей меди с оловом[xcvii]. Доктор философии Лимберти предложил генералу Гогелю чтобы, вместо ныне употребляемаго пушечнаго металла, отливать медныя пополам с железом, что принято было сие предложение артиллерийским департаментом, а потому 2 орудия в арсенале высверлили, не обточивши, повезли закрытыми на Волково поле для пробы, сделали из них несколько выстрелов и нашли, что металл, составленный с железом весьма крепок, привезли обратно в арсенал, обточили, как следует и опять на Волковом поле сделали пробу, также от выстрелов орудия не повредились; вот, посей то причине, мой командир с другими двумя штаб офицерами полковником Пребетингом и подполковником Бауманом были командированы для испытания сего новооткрытаго металла. Все, мною о том описанное, я из уст слышал, по прибытии обратно подполковника Лишина, объявлено было им господином Лимберти, что 2 орудия, которыя они должны пробовать вылиты из меди с железом, составленныя по известной части, и что каждый металл расплавлен по разу и потом по расплавлении железа, железо впущено в плавильную печь, где уже медь также расплавивши, потом при усиливании жару, когда медь с железом соединялась, выпускали в формы, и таким образом, отлитыя назначенныя на пробу 2 орудия. Прочая отделка производилась, как обыкновенно производится над обыкновенными стараго металла пушками.

Подполковник Лишин, поехав на литейный двор, где отливают означенныя пушки, спросил у тех самых литейщиков, которые отливали вышеописанныя 2 орудия, они объявили ему, что новыя пушки отлиты, ими, и что для расплавки положили сначала довольно много железа, полагают, что более 50 пудов и вдвое, сколько надобно

Стр. 61

было отлить. Означенныя пушки из обыкновеннаго металла, на железо сверху положили медь, и, таким образом расплавили так, что от чрезвычайнаго жару печи, совершенно испортились, и когда вылили, в форме осталась почти половина того весу изгариною, однако изгарину им не допущено свесить и ее неизвестно, куда спрятали, и при том объявили, что, хотя и возможно соединить медь с железом, то, по крайней мере, весьма трудно и что медь может принять в себя весьма малую часть железа, а прочее обратится в изгар, и что, ежели возможно, отливать орудии из меди и железа, то много еще надо на сие времени на усовершенствование отлития таковых орудий, при том до самаго усовершенствоващя отливки чрезвычайно много казна понесет убытка в материалах и, большею частию железо будет превращено в изгар, что на самом опыте, сие и доказано, при том, ежели утонить орудия до ¼ толстоты менее обыкновенаых, то при выстрелах орудия будут иметь откат, более 3 сажен, как при орудии, из коего стреляли и случилось, почему и нельзя ожидать верных выстрелов; генерал Гогель утвердил во всем противное.

Подполковник Лишин прибыл из своей командировки, я сдал обратно ему всю роту и все суммы, остался на квартирах в Горинграде, однако еженедельно ездил 2 раза в штаб для ученья.

В отсутствие Г. Лишина я из экономических денег[xcviii] заплатил за него долгу серебром 168 рублей, и в артиллерийский департамент за проданных им уничтоженных казенных лошадей серебром 96 рублей и ассигнациями 1900 рублей сверх того, из экономических денег дал его супруге 750 р. да купил 7 лошадей, в ремонт так-же из экономических денег, заготовил для зимы 5000 пудов сена, весьма за ничтожную цену, именно за 20 серебром, т. е., что я дал сии деньги солдатам за работу.

Из экономической же суммы переделал я до 90 хо-

Стр. 62

мутов на новый образец и 48 седел и за все сие от г. Лишина я не получил и благодарности. Летом я стоял в лагерях, и в августе месяце с квартир пошли мы на маневры в город Брест-Литовск чрез город Ровно, Наясеницу, Пересупкину, Олыку, Луцк, Ковель, Ратно, Мокраны и к Бресту, там стояли по сараям, смотрел нас Государь Александр I, а 19 числа производилисьЛитовскому корпусу и Польской армии маневры. За смотр и маневры я получил высочайшия благоволения, с маневров возвратились назад той же дорогой, местечко Тучин, все сии походы были в отсутствии моего ротнаго командира.

Год.

С 1 января по 15 апреля я занимался одним ученьем солдат, 15 апреля собрались мы на те самыя квартиры в местечко Тучин, в ротный штаб, приготовлялись в лагерь, 13 мая выступили в лагерь, пришли на место лагеря к местечку Мхилынову, 16 мая стояли в лагере 6 недель, и выступили на квартиры 21 июля, пришли в Тучин 24 июля, поставивши артиллерию, отправили лошадей в табун и я стал на квартире в Тучине, в конце августа я переделывал все заряды от орудий, а подполковник Лишин за то что взял сено для лошадей на зиму, послал косить солдат около реки Горина[xcix], один солдат бросился в реку и потонул, а, чтобы скрыть сей случай от начальства, то он показан был бежавшим и так его выключили из списков, утопшаго тело через 2 дня выплыло и подполковник приказал его по утру зарыть рано на берегу реки Горыны близь березовой рощи.

Ноября 13 поднолковник Лишин поехал в отпуск в Черниговскую губ., я опять остался командующим ротой, он возвратился из отпуска декабря 18 числа, я сдал ему по прежнему рогу, и он донес о прибытии своем бригадному командиру полковнику Дитериксу 3-му,он отпра-

Стр. 63

вил во все места месячные рапорты о составлении роты 23 декабря барабанщик... пошел без спросу моего, и его из местечка Тучина в деревню Воронову купить себе на праздник водки, но 24 нашли близь деревни Сенной мертваго, донесли о сем Лишину, Лишин послал меня осмотреть тело, я взял из деревни Сенной сотскаго и несколько мужиков, прибыл к тому месту, где лежало тело; осмотревши, приказал отвезти в деревню и поло-жить в сарай, до тех пор, когда будет о смерти покойника следствие. Воротясь назад в Тучин, донес о сем подполковнику Лишину, он просил меня, чтобы я написал от имени его рапорт к бригадному командиру черной[c], что мною было и сделано.

25 декабря по утру перед заутреней принес ко мне рапорт черной, написанный подполковником Лишиным. Канонир Балашов сказал, чтобы я переписал его, как он теперь написал от себя и донес бы о сем происшествии бригадному командиру. Рапорт был написан Лишиным, так, что я бы мог быть виноватым в худом смотрении, т. е. будто-бы сие случилось во время моего командования ротой он себя отстранял потому, будто бы еще он незачислен на лицо и не вступил в командование ротой, а то забыл, что он все бумаги уже отправил 20 числа от себя.

Однако я должен был донести о сем от себя, только сделал в рапорте оговорку, что, исполняя сие по приказанию своего ротнаго командира, рапорт мой Лишину был возвращен и приказано было ему самому от себя донести, что он и должен был сделать с неудовольствием и тем более делал себе вреда, он старался во многих случаях сделагь мне более зла, нежели добра, — однако не мог.

Стр. 64

Год.

3 генваря о вышеписанном рапорте я с Лишиным имел крупный разговор[ci], выговорил ему все его несправедливыя придирки, и он со мной примирился, хотя не искренно.

Мая 3 подполковник Лишин сдал роту полковнику Бирюлину. 13 мая мы вышли в лагерь к местечку Млынову. Лишин со мной не попрощался, даже и со всеми в роте офицерами сделал тоже и пред концом сделал всем одне неприятности. В лагерь вступили мы 16 мая, вышли 22 июля. Я узнал чрез газеты, что я произведен в капитаны 10 июля[cii]. Пришли обратно на квартиры 26 июля. Я стоял квартирой в местечке Тучине.

19 ноября помер Император Александр I, а мы узнали о сем сначала под секретом 25 ноября. 14 декабря в Петербурге был бунт и где открыто много было заговорщиков и спровергнуть Императорский Трон и истребить всю царскую фамилию[ciii].

Все войска в декабре месяце или в последних числах ноября присягнули Константину, кроме Литовскаго корпуса, Гражданские чиновники и духовенство так же везде присягнули Константину. Наконец, присягнули Николаю все по причине, что Константин отказался от трона по причине своей женитьбы на княжне польской Ловицкой[civ]. За возражение духовенства о непозволении на развод Великому князю, многие лишены или сосланы были в монастыри под начало, в том числе и митрополит Амбросий, который и умер.

О разводе Великаго князя долго шла переписка и споры, наконец он, женился.

Стр. 65

Год.

3 генваря выступили мы против бунтующаго Черниговскаго пехотнаго полка баталиона подполковника Муравьева Апостола[cv], в самую дурную вьюгу ночевали в городе Ровно, оттуда пошли на Клеван, узнавши, чтоМуравьев разбит, мы дневали в деревне близ Клевана и 8 числа выступили обратно в Тучин, чрез местечко Александрию в Тучин пришли 10 генваря, 12 присягали Николаю. В генваре, феврале, марте, апреле и мае месяцах забрали всех заговорщиков против правительства.

Мая 13 выступили в лагерь к местечку Млырову, тут в лагере узнал я, что полковник Бирюлин назначен бригадным командиром 24 артиллерийской бригады, а на место его назначен командиром 2 легкой роты капитан Ярошевский. Придя в Тучин, до ноября месяца стояли мы покойно. Ноября 28 узнал я чрез газеты, что меня перевели в 3 артиллерийскую бригаду, и выключили меня из списков прежней роты 28 декабря, я получил прогоны, отправлялся из роты 3 генваря 1827 г. Поехал из Тучина на местечко Гущу, Аннопол, Славет, Шепетовку, Судыково, на местечко Полонное, на Бердичев, а с Бердичева в город Таращу, куда приехал 10 генваря 1827 года,

Год.

В гороц Таращу приехавши, не застал я начальства, на 3 день приехал полковник Эйлер, а чрез день приехал новый бригадный командир полковник Нольде. 16 числа полковник Эйлер сдал бригаду и роту полковнику Нольде, 26 января полковник Нольде приказал из 3 рот составить учебную команду, и поручил мне учить оную, а сам поехал встречать жену,

Стр. 66

я остался бригадным и ротным командиром, прибши чрез 25 дней, подписавши месячныя бумаги, опять уехал к жене и был почти месяц, наконец приехал с женой, потом поручил мне привести в порядок все в роте заряды, что мною и сделано. Марта 28 числа я узнал, что меня назначили командиром 5 резервной батарейной роты, 5 артиллерийской бригады, из газет я увидал, что назначение меня командиром последовало в Высочайшем приказе. 16 марта получил я отправление. 10 мая я выехал яз Таращина в Новгородскую губернию и уезд в село Минюши. 11 мая ехал чрез местечко Белую Церковь, городъВасильков Киев, где был в пещерах и во всем монастыре в лавре, из Киева поехал на Броворы, Семиполки, город Козелец, на станции Чемер, Красное, потом в город Чернигов на станцию Рощи, Буровку, Боровая корчма, Добрянки, Песочная буда, город Белица, на станцию Костюковичи, Особини, Шопотовичи, Чегерак, Боровая, Литвиновичи, Глинка, Прополек, Рябовичи, Кутня, город Могилев, Добрейка, Шклов Александрия, город Орша, станция Орехи, город Бабиновичи, станция Половики, город Витебск, станция Гапоновщина, город Сураж, Шалыково, Усвяты, Сеньково, город Великие-Луки, станция Недомерки, Прискуха, Михайловский погост, Бежаницы, Ашева, Сороклво, Дуброва, город Порхов, с Порхова на Сильцу, на Мшагу, с Мшаги в село Минюшу с Минюпш на биваки, всего проехал я от Таращи до Веретья... верст во всю дорогу, прогоны платятся по 8 к. на версту и лошадь; я приехал в роту 31 мая. 2 числа июня принял роту, 4 явился бригадному командиру подполковнику Дзишканцу, [cvi]июня ездил в город явился генералу Эйлеру, города по дороге мною проехавшие, кроме Киева, Чернигова, Могилева Витебска, Порхова, Великих-Лук все весьма худы, из числа худых по нужде можно выкинуть Васильков и Шклов.

Стр. 67

9 октября я перешел в бивак при деревне Ванце, вновь мною выстроенной, но часть роты на работу перешла еще 11 июля, а остальные в сентябре месяце, люди сей роты стояли в сараях по 25 октября, а 25 октября введены были в новые дома для зимы. По приезде моем в роту я, кроме неудовольствия, ничего не видел. 4 декабря был у меня ротный праздник Святой Варвары и посетили меня первый раз все офицеры, которые со мной служат; более в 1827 г. добраго ничего не случилось.

Год.

1 генваря я был в Новгороде с поздравлением Новаго Года у корпуснаго командира князя Шаховскаго, у генерала Эйлера, и у всех начальников. По причине холода 28 градусов мороза по Реймурову термометру, я должен был остаться в городе и 2 генваря. 3—приехал Ванец[cvii]. Генерал Эйлер, смотрел у меня роту... мая, и нашел во всех частях исправною, и я получил благодарность отличную, от всех прочих ротных командиров, как значится в приложенной сей книге приказа, я также получил благодарность от Государя за осмотр роты 1827 г. В 1827 г. осматривал по приказу корпуснаго командира начальник штаба генерал маиор Герман, который меня благодарил за исправность роты лично.

Декабря 4 я назначен был командовать бригадою резервных рот 2 артиллерийской дивизии, и 23 артиллерийской бригады, я принял бригаду генваря 1829 г.

Год.

В течении всего времени во время бытности моей ко мандиром роты, и находясь в военном поселении на работе я еще не говорил об ономь по той причине, что еще не во все был вникнувши, а буду говорить после что мною замечено хорошаго и дурного.

Стр. 68

1 генваря я был так же с поздравлением своего начальства в Новгороде, и ничего достопримечательнаго сказать не могу, кроме только того, что все поздравления есть — не что другое, как одна суета.

По увольиению от службы полковника Здичканца, я вступил в командование бригадою резервных рот; 2 артиллерийской дивизии. 23 артиллерийской бригады, всего 4 ротами, с генваря 1829 г. до мая месяца ничего не случилось. В мае смотрел мою роту инспекторским смотром генерал лейтенант Эйлер и и был оной доволее во всех частях, резервными ротами командуемой мною бригады; 4-ой штабс капитана Радецкаго, не был доволен за то, что отправленныя в ломбард подполковником Дзичканцом артельныя деньги 1000 р. не получен был билет и за то еще что подполковник Дзичканц для про-довольствия своих людей брал экономический провиант из роты, хотя при отставке и хотел внести за забранную муку 100 пудов деньги по вольной продажной цене, но все люди в роте состоящие не приняли от полковника Дзиканца денег, и не хотели взять натурой провианта обратно, единодушно все ему провиант подарили. А по прошествии 4 месяцев на смотру объявили претензию несколько человек что экономический забранный провиант подполковником, они ему не дарили за что подполковник Дзичканец возвратил деньги сполна и со стыдом завез провиант, а новый командир, штабс капитан Радецкий был за сие арестован на 3 дня с содержанием на гаубвахте, тогда как при приеме роты никто из нижних чинов ему Радецкому, никакой претензии не обявил, а вся рота объявила, что на прежняго командира они показать ничего не могут, и всем довольны. В поселении веруют солдату во всем, что бы он не показал на командира[cviii], хотя было не справедливо и ежели бы командир доказал выдуманную ложь, то солдат остается без наказания, только переведут в другую роту, чтобы

Стр. 69

командир не мог ему мстить, командир во всяком случае штрафуется и не принимают от него никакого оправдания, а в 23 бригаде, в роте капитана Барановича за претензию взыскали с Барановича 120 р. за проданный ротою экономический провианг, и солдатами вырученныя деньги употреблены в их пользу. Для прекращения претензии, и удовлетворекия. солдат, я ездил 2 раза, и по сему же случаю 2 июня ездил в Новгород с объяснением к генералу.

6 сентября я ездил с полковником Кикенапом осматривать зимних конно-рабочих команд в Австрийской наследной округе[cix], а 11 сентября смотрели такой же обоз в округе 1-го Карабинернаго полка[cx].

10 августа был экзамен всем артиллерийским офицерам в биваке поручика Житкевича, в этот же день посетил меня сам капитан Баранович 3 сентября адъютант подпоручик Браунс, придя ко мне с претензией, что его бивак от сильнаго дождя течет в пяти местах, я объявил ему, что и мой бивак течет в 13 местах. Будучи не доволен своим бивуаком и вместе с тем и мною, вышел, разсердившись.

Фуражныя деньги на 3 лошади 144 рубля 90 к. я получил 10 сентября, вечером в 9 часов. Сентября 11 в 6 часов вечера посетил меия капитан Баранович, ночевал и 12 числа поутру в 7 часов уехал в Свинорд.

11 числа к вечеру приехал ко мне З-ей поселочной роты командир штабс-капитан Номбри с подозренирм, будто бы моей роты у поселян в Высоком обокрали вещи и он имеет подозрение по оставленной шапке, якобы кузнец ему объявил, что шапка принадлежит канониру Сметанину и что покража сделана с 8 на 9 число сентября ночью и что будто бы Сметанин сказал поселяняну, что это его шапка, но, по справке, нашлось, чтоСметанин 7 числа поутру рано вместе с 5-ю человеками в Новго-

Стр. 79

роде при фейерверкере Махине 2-м, а, по прибытии 9-го числа из города вечеру, в 6 часов поутру 10 числа опять отправился в город за солью. Приехал обратно 11-го числа —следовательно подозрение на Сметанина — ложное.

12 сентября пося<