Августа 5 под Смоленском сражение.

Позиция наша была так, что вся крепость Смоленска была от нас за рекой. По утру около 6 часов показалась за рекой же собравшаяся французская кавалерия. За одним большим сараем мы действовали из орудий по французской артиллерии и колонам; им большею частью во фланг, так же к подступившим стрелкам близко городской стены, мы им за сию смелость платили картечью, наконец, наши 6 орудий подвинулись в лево к форштадту и там продолжали тоже до самой темной ночи, а оттуда приказано было нам отступить назад на гору, в сей день потеряли убитыми и ранеными 8 рядовых и 6 ранено лошадей пулями.

В этот день французы показали чудеса храбрости, хотя и получили везде от русских сильный отпор и отступили с уроном, французская артиллерия, стоявшая по правую сторону Смоленска наносила Смоленску ужасный вред гранатами. Их конная артиллерия, подъезжая во всю скачь к Смоленску, делая несколько поспешных выстрелов из гаубиц гранатами и брандскугелями[xxvi], зажигали в городе строения, тоже самое делала и другая их артиллерия на форштадт, который пожрало пламенем так, что мало осталось не сгоревших домов. Одно я заметил во французской артиллерии, что пущенныя ими гранаты от неисправности гранатных трубок большею частью рвало на воздухе в верху.

В ночь на 6 число мы оставили.Смоленск, пошли проселочной дорогою в обход, дабы Французы нам не отрезали для армии с боку дороги, идя целую ночь, наконец, вышли на большую дорогу от Смоленска за 18 верст, по утру от усталости едва двигались.

Стр. 18

Августа[xxvii] мы дрались с французским авангардом — большого урону с нашей стороны не было, но занимаемую нами позицию всегда удерживали.

После сего отступили мы к Соловьевой переправе. Перешли через понтонные мосты и продолжали ретироваться к Бородину, от сих переходов, какия войска должны были делать, много было, от слабости усталых, которые скрываясь в кустах по дороге, делались у неприятеля по необходимости пленными и чрез то уменьшались ряды воинов, при том же у нас в армии был чувствуем большой и часто недостаток в скудном нашем содержании, а от сего родились у нас мародеры, чтобы обуздать войска генерал Барклай-де Толли пред сражением под Смоленском приказал разстрелять 7 человек грабнтелей, в том числе разстрелян денщик подпоручика Петрова, за то, что покупая в Смоленске для него на рынке булку следовало ему получить от торговки сдачи 2 коп., она же может быть не имея мелких денег ему не хотела отдать 2 коп. и он у ней взял булку за неотданныя деньги, Барклай-де-Толли, ехавши чрез рынок, увидел сей шум за который денщик потерял жизнь без всякаго изследования, сам Петров мне сие разсказывал.

Ретирада наша продолжалась весьма изнурительно по причине жаров и трудных переходов, при том же довольно часто случался недостаток в продовольствии от сего в армии много было отсталых, на одном переходе едва и я не отстал, следственно возмездия долженствовали по сему быть ужасны, кажется собственная польза побуждает делать добро подобным себе, или причинять им по возможности менее зла, когда по несчастию бываем принуждены вредить, во время войны, почти всегда случается противное.

Подвинулись мы к Бородину 22 августа, не знали еще, что здесь получат многия тысячи смерть. Наконец

Стр. 19

явился новый главнокомандующий генерал Кутузов, объехал все войска и осмотрел их, по утру заметили, что стали делать укрепления и 23 числа весь день приготовляли батареи, а 24 числа было авангардное сражение, в котором однако была почти наша вся армия в деле[xxviii]. 25 размещали войска на позицию и в этот день сражения не было, наша рота заняла позицию на левом фланге всей нашей армии.

Сражение при селе Бородине.

Вечеру 25 августа приказано нам с ротой подвинуться вперед ближе к неприятелю, мы ночевали от французской цепи не далее 200 сажен, во французском лагере мы слышали, что всю ночь пели песни и по временам играла музыка. Часа за 2 до восхождения солнца у них все утихло.

26 августа с восходом солнца началась в цепи перестрелка, чрез час зажгли французы две деревни и с сей минуты открылась пальба из пушек, я тогда был послан с двумя орудиями с Павловским гренадерским полком. Французы выдвинули ужасную линию артиллерии на свою позицию и нас первых с Павловцами поподчивали картечью[xxix], тогда мы отступили на нашу позицию на одну высокую гору на левом фланге, я примкнул к роте, а Павловский полк двинулся немного в право.

Открыли мы огонь из своей батареи по французам нас была на этом месте вся рота и 2 орудия батарейной роты полковника Глухова[xxx], пальба с обеих сторон производились ужасно, так что выстрелы из пушек по линии казались подобно, как будто батальоный[xxxi] огонь производила пехота, а за громом пушек, ружейных выстрелов совсем не было слышно. Тысяча жерл извергали везде смерть. Это сражение можно сравнить, как будто бы развергся ад, мне казалось, что земля дрожала при таком извержении тысячи смертей, кажется, должно бы было ужасаться, видевши безпрестанно вокруг падающих людей; однако

Стр. 20

боязнь надо мной тогда нс имела ни какой власти, я во все время был весьма покоен и не мало не дорожил жизнью и я ко всему был спокоен[xxxii].

В полдень убили не подалеко от нашей батареи нашего артиллерийскаго генерала графа Кутайсова, он вел вперед нашу пехотную колонну, лошадь его пробежала мимо нас без седока.

Часу во 2 обошла[xxxiii] нас с зади батареи, польской армии 3 Егерский полк под командою полковника Курцюша с двуми орудиями польской артиллерии. Прикрытие наше состояло из нашей милиции, самое ненадежное и бездействующее потому, что, стоя с зади нас, под горой, выставивши пики, стояло недвижимо и по временам только крестились ратники[xxxiv]. Офицеры ратников наших тоже делали, отгоняя, кажется, молитвою ядра, от себя, потому что они не знали, что им надо делать, они набраны были большею частью из приказнаго знания, более были способны управлять пером нежели ратниками, исключая, однако же одного отставного старика-офицера, котораго они вовсе не слушали, вся их работа в этом сражении состояла, чтобы зарывать убитых наших солдат, при появлении поляков, нам нельзя было поворотить на них орудии по неудобяости места. Мы подняли на передки и бросились с того места немного в лево, поляки сделали по ним залп, не сделая однакож большого урона. Мы отъехали саженей 50, оставовились, поляки же, найдя себе добычу в трое многолюднее их, т. е. берут наших ратников в плен, которые без сопротивления им повинуются и идут по приказанию их. Но Павловский и Екатеринославский Гренадерские полки их отбили, однако польская артиллерия с того места, где мы стояли, успела сделать по нас картечью 6 выстрелов, мы, отвечавши тем же тот час пошли в перед на позицию и стали немного того места правее. Тут убили нашего генерала Тучкова, а другого Тучкова

Стр. 21

взяли французы в плен. На сей последней позиции мы стояли до самаго отступления, в этот день мы потеряли убитыми из роты 9 человек, 8 раненых и 6ез вести пропавших, лошадей убитых 13 и раненых 5, вся потеря, как говорили в армии простиралась, в нашей армии убитыми и ранеными генералов 8 штабс и обер офицеров до 500, нижних чинов 43000; с француской же стороны пало, как говорили тогда, всех генералов 46 штабс и обер офицеров 1560 нижних чинов 50876, я сие выдаю но одним тогдашним слухам[xxxv].

По окончании кампанин в 1814 году в августе месяце я видел того самаго полковника Курцюша, который во время сражения 26 августа при селе Бородине со своей колонной пришел взять сзади нашу батарею, и по всем его разговорам я уверился в том, что он действительно хотел переколоть нас штыками, описавши он нашу и свою поаицш, я уверился в истине слов сго; он нас принял, как друзей и угостил наилучшим образом, у него я видел и 11 летняго мальчика ростом не более фута, ночевали у него в имении, и разстались друзьями[xxxvi].

Накануне Бородинскаго сражения мы ночевали близь французской цепи на нашем левом, а французов против праваго фланга, по скорому наступлению французов по утру рано против нас, мы едва успели лошадей запречь, французы подступали к нам не далее как в 300 саж., они зажгли по утру рано 2 деревни на их правом фланге, которыя чрез несколько времени превратились в пепел.

Прежде всех у нас в роте 26 августа ранен был барабанщик Филиппов пулею в лоб, пред этим я шутя говорил ему, что бы он свои деньги отказал мне, говоря ему, что тебя сегодня подстрелят, не успев от

Стр. 22

него отойти двух шагов, в самом деле барабанщик Филиппов ранен в лоб.

По окончании всего сражения при Бородине мы отступили вечеру часов в 9 за Можайск и заняли позицию в 3 верстах позади города, 27 августа был не большой дождик и мы пошли после обеда к Москве, пришли под Москву 29 числа, остановились на горах.

30 августа приняли мы от извозчиков, привозивших в армию провиант в роту 18 лошадей, извозчики вместо денег получили за лошадей квитанции и отправились с кнутами домой наживать других лошадей[xxxvii].

2 сентября по утру рано мы пошли в город чрез реку, сначала ехали мы рысью до кремля, а от кремля шли шагом и вышли за Рогожскую заставу часу в 4-м вечером. Остановились за Заставой верстах в двух, на огородах засеянвых картофелем и другой зеленью, сварили кашицу, а Ариергард в это время обскакивал Москву, по сторонам оной кавалерия и конная артиллерия; неслись во весь карьер.

Французы вошли в Москву часу в 6 после обеда; во время же нашего прохода чрез Москву один дом или какое то строение дымилось, но пламя не было видно, сказывали, что это какойто завод загорелся, начался пожар, с приходу от Смоленской дороги в предместье города близ краю города по левую руку, когда мн проходили однако дым скоро прекратился. По приходе в Москву Французов вечером часу в 10 мы увидели, что в Москве пожар так, что многия улицы были совсем в пламени, мы тогда подумали, что Наполеон приказал зажечь город нарочно, когда стемнелось то мы тогда пошли дальше по Тульской дороге, и на другой день так же отступали, сзади себя в Москве видели пламя и дым от горящей Москвы, вечеру на другой день поворотили с Тульской дороги на Калугу, и ретировались до села Воронова[xxxviii], принадлежащаго Растопчину, тут мы получили

Стр. 23

от Государя своего Александра I за Бородстнское сражение по 5 рублей ассигнациями награждения. При Воронове мы в сражении не были, а были другия войска в ариергарде находившияся. С сего времени были часто дожди, а особливо, проходя чрез село Вороново, грязь была чрезвычайно велика по той причине что много обозов и войск прошло по оной. Пушки наши шли по самую ступицу колес и едва могли двигать и в других ротах, как разсказывали, что в некоторых солдаты остались в грязи затоптанными. В эту ретираду ночью от Воронова для войск был самый тяжелый и изнурителышй переход. У нас при орудиях, во время сего перехода, пришло только три солдата я четвертый да командир наш подполковник Дитерикс 6-й, а прочие как офицеры, так и солдаты все отстали в числе отсталых однако поутру все пришли к своим местам[xxxix].

Оттуда отступили мы за село Тарутино, где расположились биваками на левом фланге, нашей армии и были разделены по полкам по два орудия. Стояли до 5 октября, вечером 5 октября, когда смеркалось—приказано нам выступить, однако мы не знали куда пойдем: оставили по бивакам музыкантов, которым приказано было играть до самой зари. Зорю пробили, однако огни на биваках приказано было иметь во всю ночь — что исполнили в точности.

6 октября перед разсветом выстроились пред самой позицией неприятеля и вдруг целой линией напали на неприятеля так, что неприятель бросился опрометью бежать конница оставила седла, каски и латы, мы едва успели по них сделать по три выстрела тут первое неприятельское ядро убило генерала Вогоута[xl], который чрез несколько минут умер, мы вступили в их биваки. У них много шалашей было выстроено из больших икон и дверей церковных. Легкия войска стали преследовать армию короля Неаполитанскаго[xli] а мы к вечеру воротились на прежние биваки, потеряли ранеными только 3 лошади.

Стр. 24

На биваках пред Тарутиным простояли мы до 11 числа октября, услышали выстрелы из пушек, тотчас нам велено выступить форсированным маршем к Малому Ярославцу, куда мы пришли 12 октября после обеда часу в 3 и вступили в сражение которое продолжалось часов до 11 ночи. Мы потеряли одного ратника без вести пропавшим, 6 лошадей, казаки же взялн ночью 11 пушек а по утру 13 октября едва избавился плену и сам Наполеон. Под Тарутиным, французы потеряли 39 пушек и до 70 пороховых.ящиков и много партикулярнаго обозу все сие я видел своими глазами. Сказывали, что потеря наша при Тарутине и Малом Ярославце во всей армии простиралось убитыми и ранеными до 3000, от Малаго Ярославца мы пошли преследовать французов к Вязьме однако мы на Вязьму не пошли потому, что другия войска французов преследовали[xlii] а потянулись прямо к Красному проселочной дорогой и в сражениях нигде до Краснаго не были.

4 ноября пришли к городу Красному, в сие время уже было выпавши снегу на четверть и в этот день был изрядный мороз. Ночевали мы от Краснаго в верстах 7 или 6.

По утру 5 ноября подвинулись вперед ближе к Красному и на позицию, где мимо нас должны были проходить и драться е нами неприятели. По изнурению с обеих сторон войск, сражение при г. Красном есть блистательный подвиг мужества русских войск[xliii]. Французы со всею лютостью в некоторых местах бросались на наши батареи однако были с уроном отражаемы. Это нападение их было несколько раз и на нашу батарею; Французы научили, может быть, русскую артиллерию выдерживать сильное нападение, показав нам собою пример; но ученики славно научились платить учителям с страшным громом смертоносною монетою. От французской армии досталось нам много пленных. 6 и 7 ноября

Стр. 25

мы французские кррпуса, проходящие мимо нас[xliv], поражали не милосердно и во все дни взято было в плен, как говорили, в армии генералов штаб и обер офицеров, нижних чинов до 18000.

Наша потеря, как говорили в армии, простиралась убитыми и ранеными до 2000.

В роте нащей в сражении под Красным, потеря была: один убитый 4 ранено и без вести пропало 8. Все были из ратников Смоленских и Московских и надо думать, пропавшие без вести большею частью бежали от страху и холоду.

Ноября 8 перед обедом выступили войска наши преследовать неприятеля, отойдя от Краснаго верст 7 сломались под лафетом и кузницею оси[xlv], мне было приказано остаться, чтобы скорей починили поломанное и весь обоз остался при мне, а я, починивши оси, едва мог догнатьроту в 10 дней; идя сзади всей армии по большой дороге, я видел, распущенных из госпиталей французских бывших в Красном и в других местах больных и отсталых по дороге, умерших считая на версте 251, на другой версте 249 на третьей версте 256, я сам считал и сам истинно свидетельствую, однако кроме тех, которые лежали в стороне за канавами, я тех не считал и таким образом дорога была усеяна до самаго Борисова.

На другой день сражения под Красным, т. е. 6 ноября взятые пленные, более тысячи человек нашею пехотою приведены на биваки, солдаты нашей армии раздели их совсем голых и пустили свободно без приюта, начальники на сей поступок смотрели хладнокровно или лучше сказать не хотели смотреть. Императора Наполеона армия доведена была до ужаснаго положения чрез честолюбие его и гордость. Русские в плен не хотели брать, усталыя, больныя и изнуренныя холодом и голодом войска Наполеона бросали сами ружья и пушки и скитались по лесам и по пустым селениям и корчмам, ища себе теплаго уголка, часто разводили огонь на полу в корчмах,

Стр. 26

когда корчма загоралась они тут же в ней сгорали, оставшие в живых их товарищи ели обгорелых людей и сгоревший скот я был очевидец 2 таких случаев.

Под Красным я сам взял однаго польскаго солдата в плен, я ни какого оружия кроме тесака не имел, но поляк был с ружьем, по первому слову пардон он бросил ружье и охотно пошел за мной, это доказывает, что враги наши, видя свою погибель искали у нас покровительства, нечаянное взятие поляка случилось такъ: под вечер прекратилась пальба с нашей батареи я пошел вперед один к одному ручью за водой, тогда за ручьем увидал поляка и он по моему приказанию сдался пленным, ввечеру накормил его чем мог и дал рюмку водки, по утру надо было его отправить к пленным, что я и сделал дал ему на дорогу несколько сухарей, он просил, что бы его оставить при роте, однако того сделать было не можно, он отправлен. На счет ретирады французов я сделаю описание в конце сих записок.

После 10 дней моего отсутствия я догнал роту и присоединился к оной на другой день мы пошли влево с большой дороги на проселочную шли лесами как у нас от долговременнаго походу изнурились лошади и при том большею частью были не кованы, да и ни каких средств к поддержаниюартиллерии и обоза во время войны не давалось, а оставалось на ответственности самих ротных командиров, чрез что многие командиры объявили, что они далее двигаться не могут, но на сие не смотрели, и по-тому при маленькой горке вся артиллерия не могла подняться на оную, часто случалось, что на таких местах и ночевали.[xlvi]

В одну ночь ночевали мы бивуаками на одной горе, не скоро могли набрать дров, чтобы развести огонь, а корму для лошадей вовсе не было, наконец развели огонь, начали варить кашицу я приказал зарезать одну корову, сва-

Стр. 27

рили есть и в полночь привезли — сена, мороз был довольно бглъшей и ветер очень холодный, солдаты дремали у огня_; а я приказал разослать кожу коровью вверх шерстъю, лег на ней спать оделся тулупом, который я купил в Москве шерсть тулупа примерзла к шкуре, и едва я не задохся, не мог освободиться без помощи солдат, ногу высунувшуюся из под тулупа я поморозил себе на левой ноге лалец, притащил меня солдат к огню, когда шкура оттаяла, тогда я совсем освободилсл, в эту ночь у нас в роте замерзло 3 человека, таких ночей было много, в которыя спавпш солдаты замерзали — особенно в пехоте по сему нечего было удивляться, что французы мерзли в 1812 г. особенно была зима весьма холодная от чего у нас очень много было больных.

В нашей армии во время преследования французов было больных как сказывали половина армиии что справедливо потому, в нашей роте не было здоровых и 3 части того сколько состояло по списку.

Наконец пришли мы в Борисов, где до нас за 3 дня было сражение при переправе чрез реку Березину[xlvii], в которой французов множество потонуло и армия Наполеона потеряла все обозы и множество пушек с пороховыми ящиками. В Борисове нам на роту дали 4 квартиры и несколько сараев, это первый был приют для изнуренных войск, мы тут имели дневку, потом пошли далее и с сих пор стали назначать для войск сараи вместо квартир. Не доходя местечка Пародомина я сделался очень болен в это время у нас множество уми-рало солдат. От Лиды нам стали давать квартиры, меня в это время везли без памяти я ничего не помнил, наконец поставили нас по квартирам близ местечка Щучина, я стоял в доме упомещицы Гурской, находившие около меня солдаты во время моей болезни 7 человек померло.

Стр. 28

Наконец натура пособила я стал поправляться однако был весьма слаб, во время болезни я не всегда помнил себя, много дней без памяти и ни чем меня не лечили, в один день пришел я в себя, но голова у меня болела чрезвычайно, я велел привести себе капусты кислой, приказал обвязать капустой голову и приложить к ногам, с сим средством я уснул спокойно, когда проснулся, то чувствовал меньше боли в голове, то я еще велел привязать капусты и чрез то совершенно головная боль у меня прошла, и я чувствовал себя здоровым однако не мог ходить[xlviii].

На третий день Рождества Христова выступили мы к границе с весьма малым числом здоровых людей, во время сей стоянки у нас много померло людей от горячки и других болезней, нз поступивших во время войны на укомплектование роты 48 егерей, 36 Смоленских ратвиков и 48 ратников Московских осталось только 9 прочие во время сражений и переходов все без вести пропали, исключая некоторых раненых и убитых.

И так мы 31 декабря пришли на гравицу польскую в местечко Ганензы расположились ночевать в оном довольно тесно, вместе с пехотными полками 2 корпуса и поступили под команду генерал-адъютанта Винцегероде, у нас в роте тогда было менее 100 человек всех людей оборвавшихся подобно нишим в рубищах и изнуренных от усталости и болезней и с этим можно сказать лазаретом мы готовы были бить французов, чем и на самом деле доказали во многих случаях, что русские могут все перенести.

Год.

Генваря выступили мы за границу в Герцогство Варшавское, идя умеренныепереходы, располагались всегда ночевать по квартирам и чрез несколько дней сошлись с Австрийцами ночевали неподалеку от них без всякой

Стр. 29

тревоги[xlix]. За границей поступило к нам на укомплектование из бывших в плену наших егерей и пехоты в разное время до 60 человек, народ во время похода стал поправляться приметно здоровьем, так что у нас мало было больных причина сему была та, что, войска идя по квартирам, имели хорошую и здоровую пищу от жителей, во время квартирования войск в мирное время в России много бывает солдат пьяниц, воров буянов и разных шалунов даже часто бывало много беглых, за границей все прекратилось без всякаго наказания солдат зная, что придет на квартиру будет иметь хороше себе кушанье и рюмку водки, следовательно на худые поступки при хороших средствах он не имеет охоты делать не дозволительныя шалости, а это самое есть не преложенное доказательство весьма^: скуднаго содержания в России солдата чрез что рождататся в солдате все пороки.

Января 31 пришли мы близко Калиша однако— ночевали по квартирам в дёревнях спокойно.

Сражение при городе Калише.

Февраля 1 по утру рано выступили с квартир и около обеда пришли в Калишу, не доходя до города по строились в колонны и верстах в 3 заняли позицию, была перестрелка до самаго вечера, а ввечеру пехота наша; заняла форштадт с нашей стороны большой потери не было. Под вечер наша рота переменила позицию на правом фланге, неприятельская кавалерия заметила, что мы стоим без прикрытия, бросилась на батарею нашу, командир наш приказал взять орудия на передки и рысью отъехать саженей 200 назад, люди все сели на лафеты и уехали спокойно, я же не мог успеть сесть на лафет и не в силах был бежать, по причине слабости после болезни и пробежав несколько упал задыхавши, и меня не заметя оставили без помощи рота отъехала сажень за 200 или более. Сняла с передков начала стрелять кар-

Стр. 30

течью я сел за кочку и ожидал той минуты когда меня поразят, однако кавалерия не доехала до меня поворотила на право по причине передо мной бывшаго топкаго места, вслед за ней обращены были выстрелы и я остался невредим, пройдя стороной на свое место, когда стало темно, когда прекратилась пальба и мы отступив немного, ночевали на биваках у первой деревни по утру выступили в Калиш, расположились по квартирам, я стоял на квартире в том доме, куда попала наша батарейная граната, пробив трубу, влетела в комнату, в которой тогда находились хозяева, гранату разорвало однако из бывших в покое никого не повредило.

Простояв на квартирах 3 дня, выступили к городу Равичу, в Равиче мы стали квартирамипо форштадту я имел хорошую квартиру, простояв несколько на сих кварти-рах выступили в местечко назад в верстах в 6.

И тут стояли почти 2 недели спокойно и весьма хорошо. Выступили далее, шли на Бунцлау, в котором также несколько дней простояли, в Бунцлаве видел я глиняный горшок удивительной величйны в диаметре толстоты около 1½ аршин, а высоты около 3-х или слишком 3 аршина в том же городе видел я муки Иисуса Христа все движется машиной в маленьком виде. Из Бунцлау вышли мы на Бауцен, а потом в Дрезден столичный город Саксонии. Славный мост Дрезденский французы подорвали одну арку порохом, однако поправили, что можно было переходить по устроенным брусьям. В Дрездене я ходил по городу и все что можно было осматривал, так же был в Королевском саду и в других местах. В Дрездене река Эльба идет довольно широка.

За сражение при Калише и за прочия прежния мои старания и усердие по службе я был представлен в офицеры—не доходя Бунцлавы узнал я, что произведен в подпоручика 23 февраля.

Стр. 31

Из Дрездена выступили мы к городу Лейпцигу — это было в начале апреля: весь сей поход был похож на наше путешествие более приятен нежели изнурителен; придя к Лейпцигу поставили нас на квартиры по деревням около города и я стоял в деревне вместе с подпоручиком Бирюлиным у Шульца, ездил в Лейпциг и осматривал город, был в театре, много видел виликолепных[l] зданий. На сих квартирах мы стояли по апрель от Лейпцига выступили мы в поход апреля[li] пошли по дороге в Вестфалию, недоходя Хале, поворотили на город Борну ночевали в нем. Оттуда выступили к Люцину 19 апреля наш авангард встретился с неприятелем и было авангардное сражение. Наша рота в сем сражении не была. Во все сие время командовал нашим отрядом генерал Винцигероде.