Марксизм-ленинизм об отношении

КРЕСТЬЯН К РЕЛИГИИ И ЦЕРКВИ

 

Научно обоснованные ответы на весь сложный комплекс вопросов об отношении крестьянства к религии и церкви дают прежде всего труды основоположников марксизма-ленинизма.

К. Маркс и Ф. Энгельс дали глубокое объяснение, почему в эпоху феодализма религия была господствующей идеологией, почему она так цепко держала крестьян под своим влиянием, что даже классовая борьба их против помещиков часто имела религиозный отпечаток, выступления против феодализма облачались в религиозный наряд.

Основоположники марксизма всесторонне разработали вопрос о формах и значении классовой борьбы крестьян против феодально-крепостнического гнета. «Все крупные восстания средневековья, — писали К. Маркс и Ф. Энгельс, — исходили из деревни» [1, 3, 52]. Они указали на важнейшие черты крестьянских движений, определившие их слабость: стихийность, неорганизованность, отсутствие единой, проникнутой политическим сознанием программы, монархические иллюзии крестьян. Классики марксизма высоко ценили исторический опыт революционных восстаний XVI в. в Германии, XVII в. в Англии, XVIII в. во Франции, который свидетельствовал о борьбе крестьян против угнетателей.

Великую крестьянскую войну XVI в. в Германии Ф. Энгельс считал героической эпохой истории немецкого народа, восхищался революционными идеями и планами, выдвинутыми крестьянами и плебеями в XVI в. В то же время классики марксизма предостерегали против переоценки прогрессивного значения религиозной оболочки крестьянских движений. К. Маркс писал: «Крестьянская война, это наиболее радикальное событие немецкой истории, разбилась о теологию» [1, 1, 423].

22

Среди многочисленных замечаний К. Маркса и Ф. Энгельса по вопросу об отношении крестьянства к религии прежде всего следует выделить их анализ социально-экономических причин распространения религиозных верований в деревне. К. Маркс считал, что при примитивном и неразвитом состоянии, на котором покоятся феодальные общественные отношения и соответствующий им способ производства, традиция должна играть огромную роль. «Мелкая земельная собственность, — писал он, — предполагает, что громадное большинство населения живет в деревнях, что преобладает не общественный, а изолированный труд; что, следовательно, при этом исключается разнообразие и развитие воспроизводства, то есть и материальных, и духовных условий его, исключаются условия рациональной культуры» [1, 25, ч. 2, 378].

К. Маркс отметил связь религиозности крестьян с их парцеллярным хозяйством — одной из форм раздробленного мелкого и мельчайшего крестьянского хозяйства, которое ведется с помощью примитивных орудий производства. В условиях капитализма подавляющая часть крестьянских хозяйств представляла парцеллы, т. е. очень маленькие земельные участки. Парцеллярное хозяйство с его технико-экономической отсталостью не только не спасает крестьян от нищеты, но еще более их разоряет. Это хозяйство постепенно вытесняется крупной земельной собственностью и возрождается за счет разорения средних крестьянских хозяйств.

В 1851 г. в труде «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта» К. Маркс указал, что парцеллярное хозяйство при капитализме — источник религиозной веры и неверия крестьян. Он писал: «Если только что возникшая парцелла, будучи в гармонии с обществом, находясь в зависимости от сил природы и подчиняясь власти — своей верховной охране, естественно, была религиозна, то кругом задолжавшая, порвавшая с обществом и властью, принужденная выходить за пределы собственной ограниченности парцелла, естественно, становится антирелигиозной. Небо было недурной придачей к только что приобретенному клочку земли, тем более, что оно делает погоду; но небо становится надругательством, лишь только его навязывают взамен парцеллы» [1, 8, 212].

Протест народных масс против угнетения неизбежно приводит к «критике неба», к антиклерикальным выступ-

23

пениям. По мнению К. Маркса, крестьянин считает «вполне разумным, если бы плата попам не выколачивалась из него сборщиками податей, а зависела бы только от добровольного проявления набожности прихожан» [1, 17, 349].

К. Маркс и Ф. Энгельс показали, что двойственность экономического положения крестьянства при капитализме, его революционные возможности, с одной стороны, и его ограниченность — с другой, могут быть социальной базой для антиклерикализма, и клерикализма. Они боролись против лассальянской «теории» о крестьянстве как сплошной реакционной массе, указывали на революционные потенции крестьянской идеологии, обосновали большую роль крестьянства в социальной борьбе как союзника рабочего класса.

Ф. Энгельс предвидел, что «без сомнения, придет время, когда разоренная, обедневшая часть крестьян присоединится к пролетариату, который к тому времени достигнет более высокой ступени развития, и объявит войну буржуазии» [1, 4, 465 — 466]. Выступая против преувеличения власти религиозных предрассудков над умами народных масс, Ф. Энгельс отмечал: «Даже самый последовательный христианин... таит в себе задатки, развитие которых могло бы повести к атеизму» [1, 1, 488].

Анализируя религиозные и антирелигиозные настроения французских, немецких и английских крестьян, основоположники научного коммунизма интересовались и отношением русского крестьянства к религии и церкви. К. Маркс и Ф. Энгельс, изучая русскую литературу, обратили внимание на антиклерикализм русских крестьян. Конспектируя в 1877 г. книгу историка Н. И. Костомарова «Бунт Стеньки Разина», К. Маркс отметил, что этот «„бунт", конечно, был направлен и против попов» [3, 109]. В тетрадях К. Маркса среди выписок из сочинений русского химика А. Н. Энгельгардта приведены по-русски две пословццы, ярко отражавшие отношения крестьян к богу: «Вози навоз, не ленись, хоть богу не молись», «Навоз и у бога крадет». «Эти две русские пословицы, — указывал К. Маркс, — выражают по-крестьянски правильное отношение рациональной агрикультуры и религии» [2, 82].

К. Маркс выписывает из книги русского помещика А. И. Кошелева «Наше положение» (Берлин, 1875) за-

24

мечание о том, что православное духовенство не пользуется у русского народа «уважением и почетом». «На языке каждого крестьянина поговорка: „батька и с живого, и с мертвого дерет"» [4, 11, 42]. Поговорка приведена Марксом по-русски. Он отмечает и свидетельство А. И. Кошелева: «В последнее время среди священников встречаются нередко люди совершенно неверующие — чистые нигилисты. .. Их разговоры и в частном быту, за стаканом вина, и их ни в какой степени не назидательный образ жизни способствуют уничтожению и без того поколебленной у нас религиозности... Основная причина упадка религиозности заключается в том, что наша церковь все более и более становится (чисто) правительственным иститутом, чуждым духа свободы и самостоятельности» [4, 11, 42].

Классики марксизма искали причины свободомыслия русского крестьянства не в его «натуре», а в социально-экономических условиях его жизни, критиковали идеализацию народниками крестьянских революционных движений и ошибочные представления о социалистическом характере русских крестьян. В брошюрах и прокламациях Бакунина, Нечаева и других анархиствующих народников крестьянин был объявлен атеистом по инстинкту, а истинными выразителями духа русского народа и носителями его революционного начала были названы «безбожники разбойники». Нечаев в своих прокламациях обращался к уголовным элементам, к «дикому разбойничьему миру, этому истинному революционеру в России» [11, 105]. Не понимая экономических условий социальной революции, он выдвинул теорию, согласно которой в России уже имелись все условия для успешной «социальной революции», так как русский народ «революционер по инстинкту».

В 1874 г. в статье «Эмигрантская литература» Ф. Энгельс беспощадно разоблачал бредни Ткачева о русском крестьянине как «революционере по натуре», как «атеисте по характеру». Ф. Энгельс высмеивал Ткачева, считавшего, что стоит только в трех-четырех местах одновременно начать крестьянское восстание, а потом уже «революционер по истинкту», «практическая необходимость», «инстинкт самосохранения» сделают все остальное «сами собою». Ф. Энгельс с иронией спрашивал Ткачева, почему же при такой неимоверной легкости революции она

25

давно уже не произведена, народ не освобожден, а Россия не превращена в образцовую социалистическую страну. «В действительности дело обстоит совсем не так, — писал Ф. Энгельс. — Русский народ, этот „революционер по инстинкту", устраивал, правда, бесчисленные разрозненные крестьянские восстания против дворянства и против отдельных чиновников, но против царя — никогда, кроме тех случаев, когда во главе народа становился самозванец и требовал себе трона... Царь представляется крестьянину земным богом: Bog vysok, Car daljok, до бога высоко, до царя далеко,* восклицает он в отчаянии. Что масса крестьянского населения, в особенности со времени выкупа барщины; поставлена в положение, которое все более и более принуждает ее к борьбе с правительством и с царем, — это не подлежит никакому сомнению; но сказки о „революционере по инстинкту" пусть уж г-н Ткачев рассказывает кому-нибудь другому» [1, 18, 547 ].

Критика Ф. Энгельсом вымыслов о русских крестьянах как «инстинктивных революционерах» не значит, что он был недостаточно высокого мнения о них. Ф. Энгельс неоднократно указывал на замечательные качества русского «великого и высокоодаренного народа», обладавшего «одним из самых сильных и самых богатых языков». Он писал, что жизненный опыт научил крестьян крепко держаться своих товарищей, что это стало чертой их характера. Глубокое изучение российской действительности породило у основоположников научного коммунизма убеждение, что в России имеется огромнейший источник революционной энергии народа. Они правильно оценивали громадную потенциальную революционную силу, которая таилась в русском народе. Ленин писал: «Маркс и Энгельс были полны самой радужной веры в русскую революцию и в ее могучее всемирное значение» [5, 15, 247].

В. И. Ленин, гениальный продолжатель учения К. Маркса и Ф. Энгельса, развивал их воззрения на отношение к религии революционной партии рабочего класса — идейного вождя в борьбе со всякими остатками средневековья, в том числе и со старой казенной церковью [12]. Ленин доказывал, что в царской России церковь верно служила самодержавию, помещикам и капиталистам, оправдывала жестокую эксплуатацию народных

* Пословица написана Энгельсом по-русски.

26

масс поддерживала эксплуататоров в борьбе против трудящихся. Поэтому трудящееся крестьянство должно было отвернуться от духовенства, которое освящало власть помещиков и капиталистов. Уже в 1894 г. в работе «Что такое „друзья народа" и как они воюют против социал-демократов?» Ленин развил идею союза рабочего класса и крестьянства под руководством рабочего класса. Он писал, что при обобществлении труда, когда «каждый работает на всех и все на каждого (и богу не остается места — ни в качестве заоблачной фантазии, ни в качестве земного „златого тельца")» [5, 1, 178].

В началеXX в. православная церковь сохраняла такие пережитки крепостничества, как церковно-монастырское землевладение, натуральные поборы за «требы», сословные привилегии духовенства, и отстаивала свое господствующее положение в общественной жизни. Все это создавало объективные предпосылки развития антиклерикализма.' В 1903 г. в подготовительных материалах к брошюре «К деревенской бедноте» Ленин указывал, что социал-демократии, в частности, необходимо бороться за освобождение крестьян от гнета духовенства. Решение этой задачи он связывал с борьбой крестьянства против церковно-монастырского землевладения, разъяснял крестьянам, почему большевики требуют свободы совести, отделения церкви от государства и школы от церкви, конфискации церковных и монастырских земель. В январе 1905 г. Ленин указывал, что аграрная программа российской социал-демократии призывает идти «против остатков крепостничества, против самодержавия, попов, помещиков...» [5, 9, 194].

В своих трудах Ленин нарисовал яркую картину исторических судеб русской деревни в ее революционном развитии, дал исчерпывающий ответ на вопрос о том, как крестьяне относились к религии и церкви в период капитализма. В статье «Об отношении рабочей партии к религии» он поставил вопрос: «Почему держится религия... в массе крестьянства?» [5, 17, 418 — 419]. И доказал, что в начале XX в. Россия, ставшая центром мирового революционного движения, была страной среднеразвитого капитализма, в которой имелись тяжелые пережитки фео-дально-крепостнических отношений. Ленин констатировал: «...самое отсталое землевладение... самый передовой промышленный и финансовый капитализм!» [5, 16, 417].

27

Православная церковь помогала царизму сохранять в России исторически отжившую систему общественных отношений. Помещики величали себя: «Мы божьей милостью российские дворяне». Ленин называл их «угнетателями народа божиею милостью» [5, 12, 287].

В «Своде законов Российской империи» (т. XIV, ч. III, стр. 302) духовенству предписывалось участвовать в усмирении крестьян: «Когда команда прибудет, то надлежит собрать тотчас же окольных людей, также священников и через них увещевать неповинующихся и всячески стараться привести их в должное повиновение». В 1914 г. архиепископ новгородский и старорусский Арсений утверждал: «Ничто, кроме веры в бога, не может удержать мужика в узде».

В XX в. православная церковь по-прежнему придерживалась в аграрном вопросе взглядов дворянских идеологов [19], опасаясь, что национализация земли в России приведет к крестьянской республике. Основная идея, которая проходила через все проповеди духовенства, касавшиеся аграрного вопроса, — идея святости и неприкосновенности частной собственности на землю, как коренного устоя христианской жизни. Священники стремились обосновать необходимость сохранения и упрочения частной собственности на землю с религиозно-нравственной стороны. «Все черносотенные помещики, вся контрреволюционная буржуазия (и октябристы и кадеты в том числе), — писал Ленин, — встали на сторону частной собственности на землю. Все крестьянство и весь пролетариат — против частной собственности на землю» [5, 16, 407].

Не было ни одного крупного явления общественно-политической жизни России в пореформенный период и особенно в период революции 1905 — 1907 гг., которое бы не имело отношения, в конечном счете, к аграрной проблеме. Аграрный вопрос стоял в центре революционной борьбы народных масс в 1905 — 1907 гг., от его решение зависела дальнейшая судьба России. Религия сильно влияла на народные массы именно потому, что в стране имелись значительные феодально-крепостнические пережитки. «Крестьянин был доведен до нищенского уровня жизни: он помещался вместе со скотиной, одевался в рубище, — писал Ленин, — кормился лебедой... Крестьяне голодали хронически и десятками тысяч умирали от го-

28

лода и эпидемий во время неурожаев, которые возвращались все чаще и чаще» [5, 4, 431]. В России через каждые 2 — 3 года в разных местностях ее по 10 — 12 млн. человек сельского населения голодали. Царизм обрекал «русских крестьян на нищету материальную и нищету духовную», — замечал Ленин [5, 23, 128]. Три четверти населения России было неграмотным. Экономическое угнетение крестьянства неизбежно вызывало всякие виды его угнетения, социального принижения, огрубления и затемнения духовной, нравственной жизни. Забитое, бесправное, экономически закабаленное помещиками, обреченное на нищету и разорение, крестьянство было одурманено религией. Ленин писал: «Ограбленные помещиками, задавленные произволом чиновников, опутанные сетями полицейских запретов, придирок и насилий, связанные новейшей охраной стражников, попов, земских начальников, крестьяне так же беззащитны против стихийных бедствий и против капитала, как дикари Африки» [5, 21, 197]. Он указывал на громадное распространение в народе религиозных предрассудков, говорил, что есть «темные, бессознательные крестьяне», что существует «невежественная душа крестьянина» [5, 40, 317], что в царской России у крестьян сохранились различные религиозные суеверия, отражавшие забитость и темноту угнетенных масс. На это он указывал в письме к М. Горькому, отождествляя «народное» представление о боженьке с «народным» представлением о царе, лешем, о таскании жен за волосы. В статье «О левонародниках» Ленин напомнил, что в деревне есть старики, которые защищают «веру в черта, раболепство, розгу, снохачество и „ученье" „баб" поленом». Он отмечал, что капитализму свойственно разрушение забитости трудящихся и пробуждение в них способности к сплочению и к сознательной жизни. Он призывал к очищению демократических воззрений крестьян от крепостнических пережитков и надеялся, что мировоззрение, порожденное крепостничеством, отомрет, «а за нас будет все свежее, грамотное, молодое, не верящее в чертей поколение» [5, 25, 157].

Ленинский анализ патриархальности, этого экономического и бытового уклада жизни в деревне, который определяется натуральным крестьянским хозяйством, освещает сущность сохранявшихся в деревне устоев. При иатрпархальном укладе жизни выступают уже в чистом

29

виде реакционные черты мелкого производителя, его забитость, заставляющая его верить в то, что ему навеки суждена «святая обязанность быть конягой» и «завещанный от отцов и дедов сервилизм». Ленин критиковал идеализацию народниками крестьянской общины, изображение ее как монолитного коллектива, проникнутого христианскими идеалами. В 1882 г. народник С. Капустин в книжке «Что такое поземельная община» писал: «Община — это все, что есть в мыслях и действиях сельского люда! Это мир отношений семейных, общественных; это мир всех выходящих отсюда нравственных и юридических понятий; все миросозерцание религиозное...». Против этого места Ленин сделал ироническую пометку: «Прелестное определение!» [7, 28]. Он отмечал, что в мировоззрении крестьянства много противоречивого, обусловленного двойственным положением крестьянина как собственника и как труженика.

В духовной жизни крестьян огромную роль играла в патриархальная психология — чувства, настроения, привычки, обычаи, традиции и несистематизированные идеи и взгляды, порожденные крестьянской общиной. Ленин отстаивал принцип классового анализа психологии крестьянства [15], которое разделялось в России на четыре социальных слоя: сельских пролетариев (батраков и поденщиков), бедняков (полупролетариев), средних крестьян и кулачества. В связи с классовым расслоением крестьянства менялось отношение разных слоев его к духовенству. «В русской деревне появился новый тип — сознательный молодой крестьянин, — писал Ленин. — Он общался с „забастовщиками", он читал газеты, он рассказывал крестьянам о событиях в городах, он разъяснял деревенским товарищам значение политических требований, он призывал их к борьбе против крупных землевадельцев — дворян, против попов и чиновников» [5, 30, 316].

Никто до Ленина не мог дать такой глубокий социально-психологический анализ причин «примитивной, бессознательной, рутинной религиозности мужика» [5, 17, 437 В ленинском теоретическом наследии содержатся указа ния на то, почему «умственная темнота» была распространена в царской России среди крестьян, каковы был социальные корни их религиозности. Ленин писал, что над земледелием вообще и над крестьянством в особен

30

ности тяготеют с наибольшей силой традиции старины, традиции патриархального быта, что крестьяне в своем большинстве неграмотны, живут в неописуемой нищете, подавленные помещиками, одурманенные попами, изолированные Друг от друга громадными расстояниями и почти полным бездорожьем. Ленин постоянно указывал, что темный, невежественный, забитый, обобранный, приниженный, запуганный и привязанный к своему наделу крестьянин является жертвой суеверий!

В России с ее значительными феодально-крепостническими пережитками неграмотный крестьянин верил, что «бог не даст — и земля не родит», просил: «Уроди, боже, с мешка три мешка», «Дай, боже, дождю в толстую вожжу». Донесения местных комитетов, созданных в началеXX в. в 49 губерниях Европейской России для выяснения «нужд сельскохозяйственной промышленности», содержат много данных о необычайном распространении суеверий среди крестьян. Так, например, в одном из донесений говорится о том, что «на все несчастья, бедствия, неудачи в своей жизни крестьяне смотрят, как на божье наказание... Трудно вести в деревне борьбу с такими бедствиями, как пожары, эпидемии, эпизоотии и вредители сельскохозяйственных культур. Крестьянин убежден, что с этими бедами бороться грешно... Организованные по деревням пожарные обозы в момент пожара оказываются почти всегда в полной неисправности ввиду мнения: „Все равно сгорит, если на то — воля божия"; пожары же от молнии уже всегда приписываются гневу бо-жию или Ильи — пророку... Во всех этих случаях (появление саранчи, вредной мухи, червя и т. п.) крестьянин обращается часто к священнику для совершения молебна, крестного хода или другого церковного обряда, следит со вниманием за точным исполнением его и считает, что если обряд выполнен, то он должен пассивно ожидать результата молитвы» [8, II].

Иногда само духовенство вынуждено было признать, что различные бедствия, которые обрушиваются на деревню, питают религиозность крестьян. В отчете Ярославской епархии за 1910 г. архиепископ Тихон отмечал, что «особенный... подъем религиозного чувства наблюдается во дни общественных бедствий, эпидемических болезней, пожаров, хлебного неурожая, войны и т. п.» (ЦГИА СССР, ф., оп. 442, № 2434, л. 23 об. — 24). Например, во

31

время голода или эпидемий сельские жители сговаривав лись построить «обетную» церковь для избавления от бедствий. Темные, безграмотные крестьяне, угнетенные помещиком, страдавшие от безысходной нищеты и испытавшие постоянный страх за себя и за свою семью, не понимали причин социального гнета, часто шли в Церковь, чтобы получить там облегчение.

Духовенство искало корни религиозности крестьян не в социальных условиях их жизни, а в «неизменной крестьянской психологии». Так, в отчете Нижегородской епархии за 1914 г. епископ нижегородский и арзамасский Иоаким попытался обосновать исконную религиозность русского крестьянства, исходя из его психологии. Он писал: «Будучи страной преимущественно земледельческой, Россия исторически построила свой быт в тесной связи с религиозным культом, который и является главной ее характеристикой, поэтому всякая попытка разорвать связь этого быта с религиозными устоями является покушением на историческую традицию русской жизни. Крестьянская масса глубоко сознает это, и вот почему могло иметь место такое психологически странное явление: в пресловутые дни свобод (1905 г., — Л. Е.) деревенская вольница, в глухое осеннее время, чуть не крестовый поход объявила „против поповской кабалы", а в мае месяце, перед началом весенних полевых работ, те же „сознательные" с детским усердием „поднимали иконы" на свои поля» (там же, № 2651, л. 38 — 38об.).

Марксизм отвергает представления о неизменности крестьянской психологии, указывает на ее положительные и отрицательные черты. «В живой жизни все свойства „крестьянина", как они ни различны, — писал Ленин, — •как они не противоречивы, слиты в одно целое» [5, 39, 277]. Ленин был против того, чтобы «подкрашивали» патриархальную деревню, представляли ее вопреки исторической правде в празднично-розовых тонах. Он называл «реакционными романтиками» тех, кто проповедовав «пейзанские» взгляды на жизнь деревни, идеализировал формы ее быта, абстрагируясь от классовых противоречии в деревне. Он критиковал сентиментальные разговору о предпочтительности системы патриархальной эксплуатации земли, называя эту систему крепостнической эксплуатацией крестьян в самых грубых азиатских формах. В конспекте книги Гегеля «Лекции по философия!

32

дстории» Ленин отмечал как «архипошлый идеалистический вздор» рассуждения о том, что «очень почтенна религиозность и добродетель пастуха, крестьянина...» [5, 29. 283].

В 1904 г. Ленин, предвидя неизбежность исчезновения в народных массах веры в божественность царя, указывал, что в России пока еще вследствие невежества и забитости их «сильны предрассудки, поддерживающие веру в царя-батюшку» [5, 5, 74]. Он отмечал, что эти «остатки дикой, варварской, рабьей веры в царя» мешают «понять необходимость и неизбежность революционной борьбы против царской монархии, против помещиков» [5, 21, 197]. С ростом политической сознательности народные массы выступали с призывом «Долой царя!». В 1905 — 1907 гг. крестьянство выступало не против царя, а против его слуг, оно отвергало еще не «небесного царя», а «плохих» служителей бога. Патриархальное крестьянство тогда еще апеллировало к богу: «Большая часть крестьянства плакала и молилась, резонерствовала и мечтала...» [5, 17, 211].

В июне 1917 г. в газете «Правда» Ленин писал, что в России крестьяне одного захолустья осудили на голодную смерть человека, обвиненного ими в оскорблении христианской религии. «Темные крестьяне в полудиком углу России уморили голодом „преступника"» [5, 32, 258]. Несмотря на политическую темноту и невежество крестьян Ленин никогда не сомневался в наличии революционных элементов в крестьянстве, призывал содействовать победе рассудка крестьянина над его предрассудком. Он советовал «отличать мужицкий рассудок от мужицкого предрассудка, мужицкий демократизм против Пурешкевича и мужицкое стремление примириться с подом и помещиком» [5, 25, 318]. Крестьянство как класс челкой буржуазии «является прогрессивным, поскольку выставляет общедемократические требования, т. е. борется против каких бы то ни было остатков средневековой эпохи и крепостничества» [5, 1, 298]. К этим остаткам Ленин относил и неограниченное господство казенной церкви. Основной причиной антиклерикализма значительной части крестьянства в России в эпоху капитализма было то, что оно выступало против пережитков крепостничества как союзник рабочего класса в его освободительной борьбе.

33

Ленин диалектически подходил к анализу социальный корней религии, видя в экономическом угнетении не только причину религиозности народных масс, но и причину их протеста против церкви. Он писал, что положение русского крестьянина настолько тяжелое, гнет помещиков так силен, бесправие так необычайно велико, что демократические настроения и стремления (к ним Ленин относил и антиклерикальные выступления крестьян) порождаются в этой среде с неминуемой, стихийной неизбежностью. В деревне разгорался конфликт между крестьянством, стремившимся освободиться от пережитков крепостничества, и православной церковью, выражавшей интересы крепостников.

Аграрный вопрос в России к концу XIX в. выдвинул проблему уничтожения крепостнической старины. Правильно понять отношение крестьян к религии и церкви в этот период можно лишь в свете ленинского предвидения того, что крестьяне, задавленные гнетом помещиков и попов, поднимутся на борьбу с ними, а не останутся «смиренными христианскими рабами». Ленинизм дает цельную теорию и программу по аграрному вопросу, радикальное разрешение которого мог дать только социализм [10]. В труде «Развитие капитализма в России" Ленин доказал, что начиная с конца XIX в. в России особенно усилился социально-экономический антагонизм не только в городе, но и в деревне, что наряду с главным двигателем революции — рабочим классом — важнейшую роль в революционной борьбе предстоит сыграть крестьянству. Он исследовал процесс классовой расслоения деревни, определил отношение рабочего класса к различным слоям крестьянства, показал, что трудящиеся крестьяне кровно заинтересованы в свержении власти помещиков и капиталистов.

Ленину принадлежит заслуга выяснения причин, за ставивших крестьянина стать религиозным или пробудивших в нем антицерковные настроения. Исходя из анализа социально-экономических закономерностей развития деревни, был определен ее путь к социализму и атеизму.

В 1913 г. в статье «Новейшие данные о партиях в Германии» Ленин указывал, что крестьянство всех европейских стран целиком почти порабощено духовно и политически помещиками и попами. «Крестьянин был в Европе повсюду революционен, когда он боролся с феода-

34

лами, крепостниками и помещиками, — писал Ленин. — Добившись свободы и частички земли, крестьянин, по общему правилу, мирился с помещиками и попами, становясь реакционером.

Но развитие капитализма начинает, в свою очередь, вырывать крестьянина из объятий реакции и ведет его за социал-демократами... Капитализм, разоряя мелкое крестьянство и все более придавливая его, выбивает, можно сказать, силой из головы реакционные предрассудки» [5, 23, 340-341].

В концеXIX в. из деревни уходило на заработки 7.8 млн человек, в том числе около 4.2 млн неземледельческих наемных рабочих. В России под влиянием развития капитализма происходило разложение патриархальной жизни деревни. Ленин изучил, какое это имеет значение для распространения в деревнях революционных, антиклерикальных и атеистических идей. Развитие капиталистических отношений в деревне было связано с разложением устоев общины, ее замкнутости и изолированности, принципа традиционализма как устоя общины («как отцы и деды жили, так и мы»), изменяли психологию патриархального крестьянина, воспитанного в духе покорности, послушания, терпения и смирения. Ленин писал: «Все... изменения старого хозяйственного строя капитализмом неизбежно ведут также и к изменению духовного облика населения» [5, 3, 600]. Он доказывал, что развитие капитализма будет способствовать пробуждению революционного сознания у трудящихся крестьян, писал о прогрессивности крестьянских выступлений, называл «чудовищным извращением марксизма» утверждения об их реакционности. В брошюре «К деревенской бедноте» Ленин указывал, что «крестьяне не верили попам, которые из кожи лезли, доказывая, что крепостное право одобрено священным писанием и узаконено богом..., крестьяне поднимались то здесь, то там...» [5, 7, 194].

Еще в конце XIX в. Ленин возражал против преувеличения роли революционных элементов в крестьянстве, против попыток выставлять носителем революционного Движения крестьянство, а не пролетариат. Он сделал вывод, что крестьяне в своей борьбе против угнетения неминуемо придут к мысли о союзе с рабочим классом. Этот вывод имел исключительное значение. В это время толстовцы и либеральные народники считали, что кре-

35

стьяне по своей «христианской природе» будут чуждаться призывов рабочего класса. Либеральный народник И. Юзов писал в 1882 г. в «Социологических очерках», что религия — философия народа, религиозные системы удовлетворяют умственные и нравственные потребности народных масс, а поэтому они никогда не откликнутся на призывы революционеров.

Никто, кроме Ленина, так ясно не понимал «той истины, что, только идя за пролетариатом, способны русские крестьянские массы свергнуть давящий и губящий их гнет крепостников-землевладельцев, крепостников в рясах, крепостников-самодержавщиков» [5, 17, 438].

В январе 1905 г. Ленин в статье «От народничества к марксизму» писал, что существует единственно правильная аграрная программа российской социал-демократии в настоящий момент: «Вместе с буржуазным крестьянством против остатков крепостничества, против самодержавия, попов, помещиков, вместе с городским пролетариатом против буржуазии вообще и буржуазного крестьянства в частности...» [5, 9, 194].

Ленин придавал большое значение выступлениям крестьян против церковных поборов, видел в этих требованиях средство, революционизирующее массы. Еще в работе «Что такое „друзья народа" и как они воюют против социал-демократов?» он обращал внимание на то, что крестьяне из своего нищенского бюджета тратили средства на содержание священников. Ленин анализировал бюджеты крестьянских хозяйств Острогожского уезда Воронежской губернии [17]. Например, земледелец Иван Дмитриевич Гадетский из села Лушникова имел 4.5 десятин земли, кормилось с них десять человек. Доход семы составлял 231 р. 10 к. в год, а расход — 308 р. 50 к. Духовенству за молебны заплачено 9 р. Ленин указывал что в том же уезде у государственных крестьян расходовалось в одном хозяйстве на требы и духовенство 6 р. 91 к в год, а на керосин и свечи 2 р. 34 к.; у бывших помещичьих крестьян — на требы и духовенство 5 р. 59 к. а на керосин и свечи 1 р. 93 к. [5, 1, 224].,

В статьях «Аграрная программа социал-демократии в первой русской революции» и «Аграрные прения в III Думе» Ленин приводил цитаты из речей крестьян о церковных поборах. В Центральном партийном архиве Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС хранится

36

стенографический отчет Государственной думы (сессия II, 1907 г.), в котором Ленин пометил выступления крестьянских депутатов, отражавшие их революционные и антиклерикальные настроения. В статье «Классы и партии в их отношении к религии и церкви» Владимир Ильич анализировал антиклерикальные выступления в III Государственной думе крестьянина Г. Е. Рожкова как представителя революционной буржуазной демократии, неразвитой, бессознательной, забитой, несамостоятельной, раздробленной, но таящей в себе далеко еще не исчерпанные запасы революционной энергии в борьбе с духовенством, представителя такого крестьянства, у которого «условия его жизни порождают — против его воли и помимо его сознания — действительно революционное озлобление против поборов и готовность решительной борьбы с средневековьем» [5, 17, 437]. Во время обсуждения сметы Синода в III Государственной думе Г. Е. Рожков «бесхитростно стал рассказывать, — писал Ленин, — голую, неприкрашенную правду о поборах духовенства, о вымогательствах попов, о том, как требуют за брак кроме денег „бутылку водки, закуски и фунт чаю, а иногда спрашивают такое, что с трибуны я и боюсь говорить"» [5, 17, 436 — 437]. Г. Е. Рожков был лишен слова за это разоблачение поповского обирательства. «Простая мужицкая речь о поборах с изложением „таксы" за требы, — отмечал Ленин, — революционизирует массы больше, чем какие угодно теоретические или тактические противорелигиозные и противоцерковные заявления» [5, 17, 437].

Выступая против, преувеличения роли стихийности в борьбе с эксплуататорами, вождь революции советовал заботливо выделять из шелухи народнических утопий здоровое и ценное ядро искреннего, решительного, боевого демократизма крестьянских масс. Он понимал истинную сущность крестьянских «благочестивых» разговоров, не видя в них никаких особых признаков религиозности. «Смотрите не на слово, а на суть дела, — писал Ленин. Крестьянин хочет частной собственности, права продавать землю, а слова о „божьей земле" и т. п., это — лишь идеологическое облачение желания взять землю у помещика» [5, 13, 28].

Еще в конце 1899 г. в «Проекте программы нашей партии» Владимир Ильич писал: «Наличность в русском кре-

37

стьянстве революционных элементов, вероятно, не станет отрицать никто» [5, 4, 228]. Он указывал на «факт pocта в крестьянской среде... рационализма» [5, 4, 228]. Даже архимандрит Гавриил в «Истории философии» признавал, что «отличительный характер его (русского человека, — Л. Е.) есть рационализм, соображаемый с опытом... Русский требует, чтобы всякая теория совершенно была согласна с опытом, приговаривая в дружеских беседах: „Чего не видишь, о том и не бредишь"» [9, 6, 5].

В церковной литературе имеется много признаний о распространении в конце XIX в. рационализма среди народных масс. Так, протоиерей П. Смирнов писал: «Что же это за враг, накинувшийся на тысячелетнее достояние России и драгоценнейшее наследие наше от отцов и предков наших? Враг этот уже ясно и рельефно обозначился. Имя ему рационализм... Разум должен знать свои границы...» [18, З]. В Центральном Государственном историческом архиве СССР в Ленинграде хранятся донесения архиереев, сообщавшие в Синод о росте рационализма, среди крестьян в к